Между тѣмъ, Эфраимъ Пельцеръ сидѣлъ въ недавно нанятой имъ комнатѣ на Восточной улицѣ и вертѣлъ въ рукахъ свою добычу, таинственный пакетъ изъ коммода Отто Вельнера. Онъ заперъ дверь и даже старательно закрылъ замочныя скважины.
Повертѣвъ во всѣ стороны желанный предметъ и разсмотрѣвъ печати, готическое B, онъ опустилъ на минуту голову, какъ человѣкъ, рѣшающій трудную задачу. Если онъ сейчасъ пойдетъ къ барону и отдастъ ему этотъ запечатанный пакетъ, Анастасій фонъ-Сунтгельмъ заплатитъ ему обѣщанную сумму, и тогда этотъ драгоцѣнный источникъ довольства, такъ благодѣтельно оживившій его, изсякнетъ навсегда.
Пельцеръ задумался о томъ, нельзя ли извлечь какую-нибудь пользу изъ угрозы измѣны. Но черезъ минуту онъ отбросилъ эту мысль. Нѣтъ. Такъ нельзя разрѣшить эту задачу!
Онъ взялъ пакетъ и еще разъ перечелъ таинственную надпись. Еще прежде являлось у него подозрѣніе, что баронъ платитъ невѣроятныя суммы, конечно, не ради удовлетворенія простаго, хотя бы и сильнаго любопытства. Теперь онъ спрашивалъ себя, какимъ образомъ содержаніе этой странной надписи согласуется съ мнимою любовною исторіей, разсказанною ему Анастасіемъ. Усердно думая, онъ разбивалъ одно за другимъ всѣ предположенія и, наконецъ, систематическимъ путемъ достигъ давно предполагаемой увѣренности, что г. фонъ-Сунтгельмъ солгалъ. Вмѣстѣ съ этимъ, ему пришла въ голову мысль: "сломай печать и посмотри то, чего не можешь угадать!"
Баронъ довольно ясно далъ ему понять, что пакетъ долженъ остаться нераспечатаннымъ; Эфраимъ подумалъ сначала о Бренерѣ, опытномъ въ этихъ дѣлахъ; но потомъ, взглянувъ еще разъ на печати, онъ рѣшилъ, что лучше обойтись въ этомъ дѣлѣ безъ помощи этого мошенника.
Вѣдь, у него есть время; получитъ ли баронъ пакетъ сегодня или завтра,-- это безразлично.
Послѣ короткаго раздумья онъ вынулъ изъ кармана записную книжку и началъ срисовывать съ печати букву B. Печатки съ подобными буквами можно легко найти въ любомъ писчебумажномъ магазинѣ, и даже если Родерихъ Лундъ, доведенный до состоянія невмѣняемости крѣпкимъ іоганнисбергерскимъ, удовлетворилъ "психологическій интересъ" любопытнаго барона подробнымъ описаніемъ этого замѣчательнаго пакета, то все же слово не снимокъ. Печати можно снять ножичкомъ и замѣнить другими, такъ что баронъ и не замѣтитъ. Гораздо труднѣе вскрыть заклеенный конвертъ. Но Эфраимъ Пельцеръ успокоивалъ себя тѣмъ, что въ случаѣ неудачи онъ такъ искусно скопируетъ надпись, что она сойдетъ за оригиналъ: не напрасно же прослужилъ онъ нѣсколько мѣсяцевъ въ конторѣ адвоката; почеркъ у него былъ въ высшей степени измѣнчивый наконецъ, если даже баронъ впослѣдствіи и узнаетъ объ этомъ, то онъ не будетъ имѣть возможности наказать его. Если же этотъ пакетъ, дѣйствительно, заключаетъ важную тайну, -- а чѣмъ больше думалъ объ этомъ Пельцеръ, тѣмъ вѣроятнѣе казалось ему это предположеніе,-- то эта тайна поможетъ ему сдѣлать изъ барона дойную корову. Если же почтенный Анастасій дорожитъ тѣмъ, чтобы дѣло осталось навѣки скрытымъ, то онъ долженъ поглубже зачерпнуть въ кошелекъ и вручить ему капиталецъ, достаточный для веселой, беззаботной и скромной жизни.
Убѣжденіе, что онъ угадалъ сущность дѣла, было такъ сильно, что онъ готовъ былъ сейчасъ же разорвать конвертъ. Но онъ одумался. Вѣдь, его предположеніе могло быть невѣрно.
Онъ заперъ пакетъ въ красное бюро, надѣлъ шляпу и быстро спустился съ лѣстницы. Черезъ двадцать минутъ онъ возвратился, принесши все необходимое ему и принялся за работу. Рука его дрожала, когда онъ снималъ первую печать изъ плохаго, очень легко отскакивающаго сургуча. Скоро были сняты всѣ печати безъ поврежденія конверта.
Гораздо труднѣе было вскрыть крѣпко заклеенный конвертъ; но Эфраимъ Пельцеръ удачно справился и съ этимъ. Съ сверкающими глазами набросился онъ на шесть или семь писемъ, которыя выпали изъ большаго конверта. Первое письмо было отъ Готфрида-Георга-Франца Вельнера къ его сыну Отто. Оно заключало въ себѣ разоблаченіе тайны, доказательства которой находились въ слѣдующихъ письмахъ. Далѣе Готфридъ Вельнеръ объяснялъ причины, побудившія его скрывать эту тайну отъ Отто; эти объясненія были такъ серьезны, разумны и трогательны, что даже Пельцеръ, несмотря на лихорадочную радость, возбужденную въ немъ этимъ открытіемъ, не могъ подавить въ себѣ чувства уваженія.
Остальныя письма были по большей части отъ какого-то Адолара Тимсена; они были помѣчены различными сѣверо-американскими городами; послѣднее изъ нихъ было написано осенью позапрошлаго года; въ нихъ неоднократно поминались имена двухъ еще живыхъ личностей, могущихъ засвидѣтельствовать истину всего того, что утверждаютъ письма: первая -- вдова бывшаго служителя барона Анастасія фонъ-Сунтгельма, Анна-Тереза Мольбекъ, вторая -- какая-то г-жа Тарофъ, которая, вѣроятно, давно бы ужь извлекла пользу изъ своего знанія, если бы она не была въ молодости любовницей барона и не нуждалась теперь въ его покровительствѣ. Г. фонъ-Сунтгельмъ, это ясно сказано, между тѣмъ, не подозрѣваетъ, что ей извѣстно это дѣло, такъ какъ она случайно находилась въ домѣ, когда баронъ разговаривалъ въ прихожей съ Адоларомъ Тимсеномъ.
Между прочимъ, была еще бумага, написанная рукой барона; каждая его фраза была обдумана и вся записка сама по себѣ не представляла важности, но въ связи съ остальнымъ она имѣла громадное значеніе.
Два часа просидѣлъ Пельцеръ надъ своею драгоцѣнною находкой, перечитывая каждую строчку по три или четыре раза, и чѣмъ больше онъ читалъ, тѣмъ большимъ торжествомъ сіяло его покраснѣвшее лицо. Наконецъ, онъ вскочилъ, какъ безумный забѣгалъ по комнатѣ, размахивая въ воздухѣ руками, сжимая кулаки, ударяя по столу и испуская дикія рычанія. Онъ съ радостью столкнулъ со стола купленные имъ предметы, такъ что сургучъ сломался, а печать закатилась подъ софу. Теперь они не нужны ему, теперь баронъ въ его рукахъ!
Немного спустя, онъ съ неутомимымъ усердіемъ принялся за переписываніе драгоцѣнныхъ документовъ. Одно изъ писемъ Адолара Тимсена и записку барона онъ оставилъ у себя, остальныя вложилъ въ пакетъ и осторожно заклеилъ его и запечаталъ, поднявши съ полу сургучъ и печать. Теперь, когда онъ зналъ въ чемъ дѣло, злой демонъ подбивалъ его оставить барона въ увѣренности, что конвертъ не былъ вскрытъ.
Пельцеръ быстро собрался въ путь; баронъ Сунтгельмъ-Хиддензое принялъ его съ хорошо разыграннымъ равнодушіемъ.
-- А!-- сказалъ онъ,-- вы принесли мнѣ многообѣщанное собраніе курьезовъ. Дѣйствительно, я придаю имъ нѣкоторое значеніе, такъ какъ ожидаю найти много пикантнаго. Но это не интересно вамъ! Вотъ, берите! Этими банковыми билетами я исполняю свое обѣщаніе и ожидаю того же съ вашей стороны.
-- Понимаю,-- сказалъ Эфраимъ Пельцеръ, складывая банковые билеты.
-- Mon Dien!-- продолжалъ баронъ, чувствуя необходимость придать больше вѣроятія своимъ объясненіямъ.-- Я не могу осуждать женщинъ за то, что онѣ смотрятъ иными глазами на нѣкоторыя похожденія своихъ супруговъ, чѣмъ свѣтскіе люди, лишенные глупыхъ предразсудковъ. Но всякъ живетъ по своему. И такъ, еще разъ: дѣло кончено и погребено!
-- Кончено и погребено,-- подтвердилъ Пельцеръ смущеннымъ голосомъ.
Онъ самъ испугался того впечатлѣнія, которое можетъ произвести на барона то, что уже съ минуту вертится у него на языкѣ. Ему представилось, что баронъ въ бѣшенствѣ схватитъ одинъ изъ блестящихъ кинжаловъ, украшающихъ его стѣну надъ письменнымъ столомъ, или вытащитъ револьверъ изъ кармана и выстрѣлитъ въ него. Дѣйствительно, чтобы совершить все то, что Пельцеръ узналъ сейчасъ, Анастасій долженъ быть рѣшительнымъ человѣкомъ, злодѣемъ, готовымъ на все. Только послѣ нѣкотораго колебанія Пельцеръ рѣшился.
-- Если бы люди умѣли такъ же молчать, какъ я! Если бы, напримѣръ, Мольбекъ, вдова вашего служителя...
Анастасій поблѣднѣлъ, какъ полотно, и медленно поднялся.
-- Что это значитъ?-- спросилъ онъ беззвучнымъ голосомъ.
-- Я высказалъ только предположеніе, -- засмѣялся Пельцеръ.-- Мольбекъ могъ передъ смертью...
-- Тише!-- вскричалъ баронъ хриплымъ отъ волненія голосомъ.-- Подойдите ближе! Почему вы знаете?...
-- Что?
-- Что... что... Почему вы знаете моего служителя?
-- Мольбека? Я его совершенно не знаю...
-- Но вдову...Что разсказываетъ эта лгунья? Правда, я позабылъ этого Мольбека... можетъ быть, обидѣлъ его...
-- О, напротивъ! Вы ему отлично заплатили.
-- Ктр говоритъ это?
-- Есть нѣкоторые источники.
Баронъ уже побѣдилъ въ себѣ недостатокъ самообладанія какъ ни громко стучало его сердце при этихъ недвусмысленныхъ словахъ Пельцера, онъ спокойно и твердо стоилъ за кресломъ.
-- Ваши источники, должно быть, очень мутны,-- сказалъ онъ съ достоинствомъ.-- Я сожалѣю, что вспылилъ. Если и отказалъ Мольбеку, на то были важныя причины; а что теперь его жена изъ мести клевещетъ на меня, то это для меня совершенно безразлично.
-- Повторяю вамъ, что дѣло совершенно обратно; не обидѣли вы покойнаго Мольбека, а покровительствовали ему, и жена...
Анастасій сдѣлалъ нѣсколько шаговъ и налилъ себѣ въ стаканъ воды. Нѣтъ сомнѣнія, этотъ негодный Пельцеръ все знаетъ и стоитъ здѣсь для того, чтобы обратить въ деньги свое знаніе. Глотая прохладительную влагу, онъ быстро сообразилъ положеніе дѣла. Дѣло не можетъ быть начато за давностью. Но что же изъ того, если онъ не подвергнется карѣ закона и позорящему наказанію? Все его существованіе будетъ разбито, если откроется его преступленіе,-- разбито въ дребезги! И его два милліона поставлены на карту! А съ потерей золота исчезнетъ все, все, что такъ дорого ему, весь блескъ его роскошнаго существованія, лукулловскіе обѣды и бѣшеные рысаки! Эти милліоны... ихъ отнимутъ у него въ пользу ненавистнаго человѣка, этого Отто, называющаго себя Вельнеромъ, имѣющаго передъ нимъ, Анастасіемъ, преимущество молодости и могущаго спокойно и счастливо жить, довольствуясь тѣмъ, что ему дало общество. Вѣдь, онъ не зналъ лучшаго! Анастасій почувствовалъ, какъ его ненависть къ Отто возрасла внезапно до бѣшенства. Въ тѣ полминуты, которыя онъ простоялъ у бронзоваго столика, въ головѣ его промелькнула тысяча плановъ. Первою его мыслью было подкупить Эфраима Пельцера и, такимъ образомъ, заставить молчать. Но если этотъ негодяй потребуетъ слишкомъ дорогую плату за свое молчаніе? Отъ этого Пельцера можно всего ожидать! Ну, тогда надо другимъ путемъ заставить его молчать!... Пути найдутся. А вдова Мольбека?... И если уже Отто узналъ... Это ужасно!...
Баронъ, наконецъ, рѣшился.
-- Вы распечатывали этотъ пакетъ?-- спросилъ онъ, сдвинувъ брови.
-- А если бы и такъ?
-- Тогда я назвалъ бы васъ негодяемъ, платящимъ черною неблагодарностью за мою доброту и великодушіе.
Пельцеръ засмѣялся.
-- Доброта... великодушіе, -- повторилъ онъ съ насмѣшкой.-- Какъ вы, знатные люди, любите употреблять красивыя слова!
-- Прекратите эти безполезные разговоры. Коротко и ясно: какъ высоко цѣните вы ваши права?
-- Это не къ спѣху,-- замѣтилъ Пельцеръ съ ироническою улыбкой.-- При случаѣ мы еще поговоримъ!
-- Нѣтъ, нѣтъ! Я люблю аккуратность. Говорите ваши требованія!
-- Хорошо же! Двѣнадцать тысячъ марокъ!
Баронъ вздохнулъ легче, онъ ожидалъ большаго. Эта скромность давала надежду, что то, что извѣстно Пельцеру, не такъ ужасно, какъ онъ вообразилъ. Ничего не отвѣтивъ, Анастасій схватилъ злополучный конвертъ и сорвалъ печати. Онъ принуждалъ себя во время бѣглаго просмотра писемъ принять видъ радостнаго разочарованія, но блѣдность, все болѣе покрывающая его худое лицо, противорѣчила искусной игрѣ его лица.
-- Хорошо!-- сказалъ онъ, пожавъ плечами.-- Я принимаю на себя вашу колоссальную контрибуцію подъ однимъ условіемъ!
Пельцеръ торжествовалъ въ душѣ: такого быстраго успѣха онъ никакъ не ожидалъ.
-- Благодарю васъ,-- вѣжливо проговорилъ онъ.-- Скажите ваше условіе!
Баронъ злобно взглянулъ на него.
-- Вы должны мнѣ поклясться, что не предъявите никакихъ вторичныхъ требованій, кромѣ того, вы мнѣ поможете... предотвратить это открытіе. Если вы мнѣ окажете необходимыя для этой цѣли услуги, то я щедро вознагражу ваше усердіе.
-- Какія же это услуги?-- спросилъ Эфраимъ.
-- Вы узнаете это въ свое время. Пока поклянитесь.
Эфраимъ Пельцеръ засунулъ руки въ карманы и высоко приподнялъ плечи.
-- Г. фонъ-Сунтгельмъ,-- проговорилъ онъ медленно,-- что значатъ клятвы... для насъ съ вами?
Кровь бросилась барону въ лицо.
-- Хорошо!-- проговорилъ онъ, крѣпко сжавъ тонкія аристократическія губы.-- Вмѣсто клятвы, которая васъ нисколько не связала бы, выслушайте же мое твердое рѣшеніе: прежде чѣмъ допустить, чтобы подобный вамъ человѣкъ высосалъ...
-- Это не говоритъ объ этомъ?-- злобно прервалъ его Эфраимъ.-- Вы несправедливо думаете обо мнѣ. 12,000 марокъ, конечно, ничтожная часть вашего колоссальнаго состоянія, но я по природѣ добрый малый и не жадный... И такъ, рѣшено... Когда не и гдѣ могу я получить деньги?
-- Въ будущій вторникъ, здѣсь, между часомъ и половиной втораго.
Пельцеръ неуклюже поклонился, съ грубою фамильярностью проговорилъ: "ну, такъ до свиданія!" и вышелъ.
-- Проклятый!-- проговорилъ ему вслѣдъ баронъ.-- Онъ думаетъ, что теперь я въ его власти, что онъ будетъ меня грабить до послѣдняго издыханія! Въ своемъ ли я былъ умѣ, или какія адскія силы побудили меня довѣрить именно ему? Лучше бы я самъ! Но берегись! Если онъ зайдетъ слишкомъ далеко, будетъ угрожать мнѣ серьезною, неотвратимою опасностью, то найдутся еще пути и средства. И тогда пусть уже на себя пеняетй.