На слѣдующій день Отто понинулъ редакцію около шести часовъ. Празднество помолвки Камиллы и Эриха фонъ-Тиллихау-Засницъ было назначено въ восемь часовъ. Отто волновался, какъ дѣвушка, въ первый разъ собирающаяся на балъ; кромѣ того, ему предстояло сдѣлать нѣсколько покупокъ, довольно непріятныхъ, такъ какъ приходилось быть очень разсчетливымъ; его скромнаго жалованья едва хватало до конца мѣсяца, а великолѣпный галстухъ, изящное бѣлье, тонкія перчатки, купленные передъ визитомъ къ Лербаху, были дорогими пріобрѣтеніями.
Изъ редакціи онъ направился въ улицу Луизы, гдѣ находились самые лучшіе и извѣстные магазины. У самой модной перчаточницы онъ купилъ двѣ пары лайковыхъ перчатокъ; съ осторожностью матери, укладывающей ребенка въ постель, спряталъ онъ ихъ въ боковой карманъ пальто. Потомъ онъ зашелъ въ магазинъ гг. Туссена и Герольда. Случайно вышло такъ, что обратившаяся къ нему продавщица была Адель Якоби. Съ обворожительнымъ лукавствомъ спросила она, что ему угодно, и подала требуемое.
Отто припомнилъ встрѣчу съ обезумѣвшимъ отъ ревности Преле и подумалъ, что представляется удобный случай кое-что узнать.
-- Вчера вы были въ театрѣ?-- спросилъ онъ равнодушнымъ тономъ.
Дѣвушка слегка поблѣднѣла: такъ неожиданъ былъ вопросъ. Передъ Отто она чувствовала тайный страхъ, можетъ быть уже потому, что она замѣтила, какъ симпатично относится онъ къ Эммѣ. Если Отто узналъ? Отъ него узнаетъ и Эмма, а передъ Эммой Адели было бы страшно совѣстно. Ни о комъ другомъ она не подумала; даже сама тетка не внушала ей особеннаго уваженія, но Эмма... нѣтъ, это невозможно! Эима ни въ какомъ случаѣ не должна знать, что ея кузина сидѣла въ ложѣ съ г. Сунтгельмомъ и потомъ въ маленькомъ кабинетикѣ въ Hôtel de Rhin ѣла устрицы и пила шампанское. Въ сущности, фрейленъ Адель была такъ невинна! Все это сдѣлалось само собою, она не знала, какъ и зачѣмъ. А ничего дурнаго, вѣдь, не было! Ничего, положительно ничего! Было почти то же, что и въ прошлое воскресенье, когда баронъ угощалъ ее хересомъ. Тогда онъ два или три раза взялъ ее за руку. Теперь же... о, она не позволила этого! Онъ долженъ-былъ скромно сидѣть, какъ школьникъ въ классѣ, и могъ только подливать ей вина и послѣ устрицъ заказать куропатку съ трюфелями.
Все это съ быстротою молніи промелькнуло въ ея хорошенькой головкѣ.
-- Я?-- переспросила она, раскрывая какой-то картонъ.
-- Конечно, -- продолжалъ Отто увѣренно.-- Преле видѣлъ васъ.
-- Это, вѣроятно, ошибка,-- съ улыбкой отвѣтила Адель, уже вполнѣ владѣя собой.-- Что же вы выберете? Вотъ самое элегантное и модное: г. фонъ-Тиллихау, женихъ фрейленъ Камиллы, купилъ вчера полдюжины.
Она подала ему тоненькій носовой платокъ съ пестрою каймой, бывшій въ то время въ большой модѣ.
-- Да?-- спросилъ Отто, немного смущенный рѣзкимъ переходомъ Адели.-- Развѣ г. фонъ-Тиллихау самъ дѣлаетъ покупки?
-- Съ разборомъ,-- отвѣтила Адель съ важностью.-- Къ намъ приходитъ онъ самъ. Ну, а теперь рѣшайтесь! Вонъ... видите, у насъ сегодня опять какъ въ голубятнѣ!
Она указала на дверь, гдѣ снова толпилась публика.
-- Отлично,-- продолжала она, когда Отто поспѣшно взялъ платокъ.-- Этотъ? Я заверну вамъ. Надушите его хорошенько а высуньте кончикъ изъ кармана, вы навѣрное одержите тогда побѣды. Пожалуйста, вонъ касса.
Начертивъ на бумажкѣ какіе-то значки, она подала Отто. Онъ направился въ кассѣ и убѣдился, что у г. фонъ-Тиллихау-Засницъ очень дорогіе платки.
Когда онъ вышелъ, ему вдругъ вспомнились слова доктора Лербаха, что въ домѣ совѣтника любятъ играть въ карты. Что, если одинъ изъ милліонеровъ пригласитъ его играть четвертымъ? Въ его глазахъ каждый гость Дюренскаго дома былъ милліонеромъ. Боже мой, удивительное удовольствіе съ улыбающеюся миной проиграть двѣ, три тысячи марокъ и потомъ пробормотать избитую фразу, что съ собой нѣтъ денегъ! Послѣ ужина назначенъ балъ... Балъ! Теперь только въ первый разъ онъ подумалъ, какъ, должно быть, пріятно при звукахъ музыки носиться по паркету ярко освѣщенныхъ залъ, держа въ рукахъ живой цвѣтокъ, нѣчто очаровательно-таинственное, состоящее изъ блеска ослѣпительныхъ плечъ, сверкающихъ глазъ и переливающихся разноцвѣтными огнями брилліантовъ. Но онъ зналъ впередъ: это счастіе не для него. Онъ долженъ играть, играть. О, онъ уже чувствуетъ, какъ на него надвигаются карты, какъ враждебныя арміи опустошаютъ его кошелекъ, все похищаютъ и вынуждаютъ въ жалкому признанію: у меня нѣтъ ничего!
Онъ вернулся домой сильно разстроенный. Изъ комнаты словолитчика доносились элегическіе звуки гармоники. Если эти звуки выражали настроеніе ихъ исполнителя, то вчерашняя буря совершенно улеглась; слѣдовательно, нѣтъ надежды, что Преле обратится въ дѣвушкѣ съ рѣшительнымъ вопросомъ. "Ахъ, я не въ силахъ тебя покинуть",-- рыдали жалобные аккорды; казалось, что слышались вздохи дѣвушки, скучающей о своемъ возлюбленномъ.
Отто отыскалъ спички и зажегъ лампу. Когда лучъ ея освѣтилъ его маленькую скромную комнатку, молодому человѣку представилось, какъ будто онъ освѣщаетъ комнату арестанта. Взглядъ его упалъ на кровать. На ней лежали старательно вычищенная его черная пара, рубашка, новый цилиндръ и бѣлоснѣжный галстухъ, завернутый въ розовую папиросную бумагу.
Отто при видѣ всего этого испытывалъ странное чувство, которое баронъ фонъ-Тиллихау-Засницъ нашелъ бы и непонятнымъ, и смѣшнымъ. Но тотъ, кто вглядѣлся бы поглубже, тотъ понялъ бы это странное настроеніе. Прежде всего Отто охватили воспоминанія. Картина бѣднаго, бюргерскаго, исполненнаго вѣяніемъ заботливой любви, родительскаго дома; тихое, отдаленное, счастливое дѣтство, ласковые глаза давно умершей матери. Потомъ передъ нимъ возсталъ образъ серьезнаго, глубокомысленнаго человѣка, его дорогаго отца, загадочное завѣщаніе котораго, какъ святыня, хранилось здѣсь, въ его коммодѣ. Къ этимъ воспоминаніямъ примѣшалось еще другое: пріятное чувство, что и въ этомъ хаотическомъ водоворотѣ столицы онъ не совершенно одинокъ, что и здѣсь принимаютъ участіе въ его радостяхъ и надеждахъ, что ясно доказывала ему эта заботливость.
Пришла г-жа Лерснеръ узнать, не нужно ли еще чего-нибудь Отто Вельнеру. Отто, указывая на кровать, назвалъ ее образцомъ замѣчательной хозяйки; она засмѣялась и замѣтила, что онъ обращается не по тому адресу; все это сдѣлала ея дочь Эмма.
Отто торопился. Въ половинѣ восьмаго онъ, совсѣмъ готовый, стоялъ внизу въ залѣ. Г-жа Лерснеръ одернула ему немного фракъ и помогла одѣться; пожавъ руку хозяйки, онъ пѣшкомъ направился къ совѣтнику. Случилось такъ, что въ гардеробной онъ встрѣтился съ докторомъ Лербахъ. Адвокатъ осмотрѣлъ его съ ногъ до головы взглядомъ знатока, кивнулъ головой и сказалъ довольнымъ таномъ:
-- A la bonne heure! Вѣроятно, вы рѣшили сегодня заткнуть за поясъ всѣхъ франтовъ нашей золотой молодехи. Я подразумѣваю -- вашею внѣшностью; что касается вашихъ талантовъ, это само собой разумѣется. Нечего вамъ краснѣть, какъ будто бы я сказалъ глупость! Знаете, какой у васъ самый большой недодостатокъ? Вы слишкомъ скромны! Кто хочетъ въ наше время добиться извѣстности, тотъ долженъ нѣчто изображать изъ себя. Войдите какъ юный богъ, и свѣтъ преклонится передъ вами. Подождите, галстухъ немного кривъ; въ художественномъ произведеніи всякая линія имѣетъ значеніе.
Онъ прикоснулся къ его галстуху и что-то поправилъ, потомъ, захвативъ со стола свой клякъ, онъ дружелюбно взялъ Отто подъ руку, какъ отецъ, ведущій застѣнчиваго сына.
-- Идемте,-- сказалъ онъ,-- мнѣ надо зайти за женой.
Такъ прошли они по корридору, гдѣ уже тѣснилась толпа гостей. Молодыя дамы и дѣвушки въ роскошныхъ туалетахъ выходили изъ широкой двери уборной, гдѣ онѣ снимали накидки и капюшоны, къ ожидающимъ ихъ мужьямъ, отцамъ и братьямъ. Прошло минутъ пять, прежде чѣмъ показалась на порогѣ Люцинда. Отто низко поклонился, чтобы скрыть охватившее его смущеніе при видѣ этой чарующей красоты. Люцинда, какъ и тогда въ Оберхорхгеймскомъ лѣсу, была вся въ бѣломъ, но не въ простомъ домашнемъ платьѣ, а въ дорогомъ бальномъ туалетѣ. Волосы ея украшала діадема изъ брилліантовыхъ звѣздъ такой искусной работы, что, казалось, будто на голову сіяющей красотой снѣжной королевы упали кристальныя хлопья и, повинуясь чарамъ своей повелительницы, сплелись въ корону. Колье такой же работы обвивало ея шею. Эта встрѣча была рѣшительною для Отто. Онъ почувствовалъ, что онъ безумно, страстно любитъ ее; что онъ полюбилъ ее съ первой минуты, когда увидалъ въ тихомъ лѣсу. Вмѣстѣ съ этимъ признаніемъ онъ почувствовалъ страхъ, предчувствіе неодолимыхъ преградъ, скрытую ненависть къ самому себѣ. Онъ вздрогнулъ, когда докторъ Лербахъ съ своимъ обычнымъ добродушіемъ обратился къ нему:
-- Какъ нравится вамъ это платье à la Минерва? Не правда ли, просто и оригинально? Моя идея, одобренная моею повелительницей! Я люблю, чтобы и въ туалетѣ женщины была идея.
Люцинда поклонилась молодому человѣку съ обычною сдержанностью. При словахъ мужа по губамъ ея пробѣжало почти неуловимое выраженіе неудовольствія. Докторъ Лербахъ предложилъ ей руку и они поднялись въ верхній главный салонъ. Отто шелъ за ними, подавленный волнующими его чувствами. Какъ во снѣ, поклонился онъ г-жѣ фонъ-Дюренъ, стоящей у входа среди группы оживленно болтающихъ гостей и слишкомъ занятой для того, чтобы удостоить секретаря редакціи Колокола чѣмъ-нибудь больше легкаго наклоненія головы. Тотъ же холодный пріемъ встрѣтилъ онъ со стороны совѣтника. Камилла же, не видавшая Отто съ Оберхорхгейма, такъ дружески протянула ему руку, что г. фонъ-Тиллихау-Засницъ, стоящій рядомъ съ невѣстой, долженъ былъ не менѣе любезно обойтись съ нимъ. Отто высказалъ пожеланіе счастья, стараясь скрыть тѣнь ироніи. Впрочемъ, г. фонъ-Тиллихау былъ такъ внимателенъ къ Камиллѣ, такъ ухаживалъ за ней, что Отто задалъ себѣ, наконецъ, вопросъ, не ошибочно ли онъ судилъ объ этомъ свѣтскомъ франтѣ. Громадная пріемная зала все больше и больше наполнялась шуршащими шлейфами, бѣлыми галстухами и блестящими мундирами. Лакеи въ ливреяхъ обносили чай. Отто обмѣнялся нѣсколькими фразами вѣжливости съ докторомъ Вольфомъ, который сейчасъ же былъ окруженъ тремя или четырьмя не очень молодыми дамами и равнодушно выслушивалъ цѣлый потокъ глупой лести. Немного далѣе раздавался громкій басъ Соломона, распространявшагося о политикѣ; наконецъ, его собесѣдникъ отошелъ отъ него съ горько-сладкою улыбкой. Профессоръ Соломонъ подошелъ къ Отто, крѣпко пожалъ ему руку и незамѣтно отвелъ въ сторону.
-- Ну,-- спросилъ онъ,-- какъ вамъ здѣсь нравится? Поражающая роскошь! И къ этому еще сознаніе: все это ты самъ пріобрѣлъ, все это плоды твоихъ личныхъ способностей, какъ въ данномъ случаѣ у г. Дюрена! Что вы думаете?
-- Я думаю,-- замѣтилъ Отто,-- что эти плоды черезъ-чуръ обильны. Есть тысячи людей, такихъ же талантливыхъ и такихъ же неутомимыхъ, которые, однако...
-- Вы правы! Успѣхъ, подобный тому, какого добился г. фонъ-Дюренъ, всегда дѣло счастія. Я признаю, что наши экономическія отношенія не вполнѣ соотвѣтствуютъ идеаламъ, составленнымъ философами. Вѣрьте мнѣ, молодой человѣкъ, путь къ богатымъ результатамъ не безъ терній, какъ вы себѣ представляете. Видите ли, -- онъ понизилъ голосъ до тихаго шепота, -- и фирма Дюренъ имѣла свои тяжелыя минуты. Это, впрочемъ, не секретъ. Пять или шесть лѣтъ тому назадъ случились несчастія, едва не повергшія въ прахъ все это гордое зданіе. Въ то время даже воробьи на крышахъ щебетали, что фирма А. X. Дюренъ въ пасхальную ярмарку не уплатила двумъ бумажнымъ фабрикамъ 150 тысячъ. Въ книгопродавческомъ кружкѣ уже дѣлили добычу, ожидали не далѣе какъ черезъ три мѣсяца полнаго разоренія. Но кризисъ миновалъ благополучно. Если бы случилась тогда катастрофа, то совѣтникъ не только потерялъ бы плоды двадцати лѣтняго труда, но, кромѣ того, лишился бы и родительскаго наслѣдства, бывшаго и раньше, чѣмъ онъ началъ работать, достаточнымъ для безбѣднаго существованія. Не правда ли, сомнительная награда за двадцатилѣтній трудъ? Но оставимте это.
Онъ съ достоинствомъ пошелъ дальше. Отто подошелъ въ мраморному вамину и сталъ разсматривать публику. Нѣкоторыя молодыя дамы въ роскошныхъ бальныхъ туалетахъ вызывали его симпатію; красивая игра блестящихъ вѣеровъ, привѣтливое наклоненіе украшенныхъ цвѣтами головокъ привлекали его вниманіе. Онъ видѣлъ, какъ одна изъ нихъ обернулась къ Соломону; она улыбнулась, ея зубки блестѣли, какъ слоновая кость, на щечкахъ показались двѣ очаровательныя ямочки. И, все-таки, Отто говорилъ, что ни одна не можетъ сравняться съ Люциндой Лербахъ. Онъ искалъ ее. Вонъ въ дальнемъ углу сидитъ она, облокотившись на спинку рѣзнаго кресла; ее окружаетъ дюжина пожилыхъ и молодыхъ мужчинъ, жадно старающихся добиться улыбки, взгляда или хоть привѣтливаго слова. Но она все также холодно-равнодушна въ своей недоступной мраморной красотѣ; когда она прикрыла лицо вѣеромъ, Отто былъ убѣжденъ, что она маскируетъ тайный зѣвокъ. Это открытіе исполнило его восторгомъ. Онъ не вынесъ бы, если бы лицо Люцинды выказало кому-нибудь хоть тѣнь расположенія. Онъ стоялъ, увлеченный игрой своего воображенія, когда его неожиданно ударилъ по плечу докторъ Лербахъ.
-- Послушайте, -- сказалъ онъ въ полголоса.-- Я задался цѣлью... Вы должны проникнуть въ самое сердце общества, за обѣдомъ вы будете сидѣть по близости отъ вліятельныхъ лицъ... я хочу сказать: г. фонъ-Сунтгельма. Я, впрочемъ, не очень восторгаюсь барономъ, онъ un vieux beau и довольно легкомысленный, но, вѣдь, это для насъ безразлично. Онъ богатъ, старшаго рода и пріятный собесѣдникъ: этого достаточно для того, чтобъ играть роль. И, чтобы пробить себѣ дорогу, не безполезно знакомство съ подобными людьми. Да и кромѣ него цѣлый рядъ другихъ личностей. Однимъ словомъ, я предупредилъ свою жену, что вы будете ея кавалеромъ за столомъ. Для васъ въ этомъ та выгода, не принимая во вниманіе удовольствіе имѣть дамой мою жену, что вы получите одно изъ лучшихъ мѣстъ въ центрѣ семьи. Безъ отговорокъ, милый другъ! Пускай люди думаютъ, что это дерзость съ вашей стороны.
-- Вы слишкомъ добры,-- пробормоталъ Отто.
Адвокатъ не далъ ему времени распространиться.
-- Теперь, прежде всего, -- сказалъ онъ, беря Отто подъ руку,-- пойдемте туда, къ старой гвардіи. Я долженъ представить васъ, съ молодежью же вы познакомитесь послѣ ужина. Вонъ видите, та дама, лѣтъ за пятьдесятъ, съ трясущимися макаронами-локонами и худымъ лицомъ, это баронесса Элеонора фонъ-Сунтгельмъ, супруга барона Анастасія. А, вы уже знаете ее? По виду? Хорошо. Господинъ, съ которымъ она говоритъ теперь,-- немолодой, съ глупѣйшею бахромой на лбу; его вы видѣли въ Оберхорхгеймѣ; зовутъ его Куртъ Эвальдъ; онъ поэтъ не изъ крупныхъ, за то его отецъ милліонеръ... А тотъ, другой, съ огромною голою головой, это одинъ изъ популярнѣйшихъ романистовъ, докторъ Кейзеръ, предсѣдатель литературнаго клуба. Направо отъ него маленькій безбородый мужчина; это прославленный либеральный депутатъ Лоббингъ, хорошій ораторъ и замѣчательный игрокъ въ вистъ. Онъ несчастливъ въ любви, такъ какъ его жена безжалостно притѣсняетъ храбраго защитника народныхъ правъ. Рядомъ съ нимъ воинственная фигура съ привѣтливымъ, умнымъ лицомъ; это его превосходительство генералъ фонъ Клерво. Ну, а вотъ идетъ великолѣпный баронъ Анастасій... Онъ обращается теперь къ доктору Кейзеру. Не правда ли, настоящій меценатъ?
Отто съ волненіемъ узналъ въ баронѣ таинственнаго человѣка, преслѣдовавшаго его въ прошлое воскресенье до Песковъ. Тогда онъ не придалъ особеннаго значенія этому факту, но въ связи съ неожиданнымъ письмомъ къ Родериху Лунду было о чемъ подумать. Во всякомъ случаѣ, Отто рѣшилъ разыграть полнѣйшую невинность. Поэтому онъ скрылъ отъ Лербаха встрѣчу на площади.
Они перешли на другой конецъ залы. Черезъ минуту Отто очутился въ кругу избраннаго общества. Тономъ, выражающимъ личную рекомендацію, назвалъ докторъ Лербахъ имя молодаго человѣка, а тотъ, кого представляетъ докторъ Лербахъ, заранѣе можетъ быть увѣренъ въ вѣжливомъ вниманіи. Особенно любезно встрѣтило молодаго человѣка пергаментное лицо баронессы. Ея сѣрые орлиные глаза узнали секретаря редакціи. Можетъ быть, она надѣялась, что въ любимцѣ адвоката она пріобрѣтетъ одинъ изъ тѣхъ "юныхъ талантовъ", въ которыхъ она такъ нуждалась въ интересахъ общественнаго блага.
Въ то время, какъ Элеонора фонъ-Сунтгельмъ-Хиддензое разговаривала съ Отто съ большимъ оживленіемъ, баронъ, ея мужъ, стоялъ въ нѣсколькихъ шагахъ отъ нихъ, нервно крутя свои искусно окрашенные усы. То, что поразило его въ прошлое воскресенье, дѣйствовало на него теперь еще сильнѣе. Его губы слегка дрожали.
-- Ободрись, Анастасій!-- говорилъ онъ самому себѣ.-- Вѣдь, не логично такъ волноваться изъ-за того, что ты видишь здѣсь, у совѣтника, человѣка, ѣздящаго въ экипажѣ Лербаха. Вѣдь, это же такъ естественно! Зачѣмъ же это глупое біеніе сердца, эта нервная дрожь, это странное ощущеніе въ спинѣ? Все это еще такъ полно сомнѣній, да и если даже... ты уже предупрежденъ и можешь всегда предотвратить...
И Анастасій фонъ-Сунтгельмъ-Хиддензое съ искусствомъ истиннаго дипломата успокоилъ свои мрачныя чувства. Равнодушно-вѣжливо поклонился онъ, когда Лербахъ представилъ ему молодаго человѣка; только изъ-подъ полуопущенныхъ вѣкъ блеснулъ на Отто взглядъ, такой же испытующій, какъ у лисицы, зачуявшей стаю собакъ.