МАРДОХЕЙ.
ГЛАВА XXXV.
29 декабря, Деронда зналъ, что Грандкорты прибыли въ аббатство, но онъ не видалъ ихъ до обѣда. Наканунѣ ночью выпалъ густой снѣгъ на радость дѣтямъ, которыя могли предаться рѣдкой забавѣ -- игрѣ въ снѣжки, а во время рождественскихъ праздниковъ дочери сэра Гюго не считали удовольствіемъ какую-то бы ни было забаву безъ участія въ ней двоюроднаго брата, какъ они всегда называли Деронду. Возвратясь домой изъ парка, онъ сыгралъ нѣсколько партій на бильярдѣ, и, такимъ образомъ, до той минуты, когда онъ пошелъ переодѣться къ обѣду, онъ не думалъ о предстоящемъ свиданіи съ Гвендолиной. Оставшись-же около получаса одинъ въ своей комнатѣ, онъ невольно сталъ размышлять о томъ, какую перемѣну произвелъ въ ней бракъ съ Грандкортомъ.
"Есть натуры, въ которыхъ при близкомъ наблюденіи можно замѣчать ежедневные колебанія настроенія -- думалъ онъ;-- нѣкоторые изъ насъ шагаютъ шибче другихъ, и я увѣренъ, что Гвендолина сохраняетъ въ себѣ замѣтный слѣдъ всего, что производитъ на нее впечатлѣніе. Исторія съ ожерельемъ и мысль, что кто-нибудь нашелъ дурнымъ ея игру въ рулетку, очевидно, глубоко запали въ ея сердце. Но подобная впечатлительность можетъ такъ-же скоро привести къ отчаянію, какъ и къ добру. Хотя, быть можетъ, Грандкортъ и представляетъ какую-нибудь прелесть для извращеннаго вкуса, но кто-бы подумалъ, что онъ можетъ возбудить нѣжное чувство? Я съ удовольствіемъ ударилъ-бы его по лицу хлыстомъ, чтобы только увидѣть на немъ оживленіе и услыхать какую-нибудь энергическую рѣчь. Я боюсь, что она вышла за него замужъ изъ самолюбія и изъ страха нищеты. Но отчего-же она сначала бѣжала отъ него? Конечно, бѣдность посѣтила ее впослѣдствіи. Несчастная, ее, вѣрно, заставили выдти за него! Вообще нельзя не сожалѣть о томъ, что такое юное созданіе, полное жизни и силъ, отдается такой развалинѣ".
Послѣднее мнѣніе Деронды о Грандкортѣ было основано не на какихъ-либо фактическихъ данныхъ, а на убѣжденіи, вынесенномъ изъ разговоровъ съ нимъ, что Грандкортъ потерялъ всякій живой, естественный интересъ къ жизни. Впрочемъ при заключеніи каждаго выдающагося брака мужчины всегда жалѣютъ невѣсту, а женщины -- жениха.
Сэръ Гюго пригласилъ къ себѣ блестящее, разнородное общество для встрѣчи молодыхъ. Старинная аристократія имѣла здѣсь своими представителями лорда и леди Пентритъ, мѣстное дворянство -- м-ра и м-съ Фицадамъ изъ Вурчестера, политика -- м-ра Фена, члена парламента, семейство леди Малинджеръ -- ея брата, м-ра Реймонда съ женою, необходимый въ каждомъ обществѣ холостой элементъ -- м-ра Синкера, извѣстнаго адвоката, и м-ра Вандернута, котораго сэръ Гюго нашелъ въ Лейбронѣ до того пріятнымъ собесѣдникомъ, что пригласилъ его въ Англію. Все это общество собралось до появленія молодыхъ въ гостиной, съ пестрымъ потолкомъ изукрашеннымъ гербами, старинными, громадными портретами на стѣнахъ и толстымъ, дорогимъ ковромъ на полу. Всевозможная смѣсь возрастовъ, отъ сѣдого лорда Пентрита до четырехъ-лѣтняго Эдгара Реймонда, придавала особую прелесть оживленнымъ группамъ, освѣщеннымъ краснымъ пламенемъ дубовыхъ полѣнъ въ каминѣ и блѣднымъ мерцаніемъ восковыхъ свѣчей. Леди Малинджеръ, съ нѣжными голубыми глазами и привлекательной полнотой почтенной матроны, ходила взадъ и впередъ по комнатѣ въ своемъ черномъ бархатномъ платьѣ, съ маленькой бѣлой собачкой на рукахъ; дамы занимались дѣтьми, а мужчины стояли поотдаль, разговаривая между собою. Вообще вся сцена была прекрасной обстановкой для появленія молодыхъ, и когда они, наконецъ, появились, то всѣ убѣдились, что они представляли зрѣлище, достойное подобной обстановки. Грандкортъ выдѣлялся той-же изящной фигурой, безукоризненностью одежды и приличной неподвижностью физіономіи какъ и до свадьбы. Всякій, знавшій его, былъ увѣренъ, что онъ никогда не допуститъ въ своей внѣшности ничего шаблоннаго; къ внѣшнему его виду слѣдовало отнести и жену, шедшую съ нимъ подъ руку, и, дѣйствительно, она была именно такова, какую онъ долженъ былъ выбрать.
-- Клянусь св. Георгіемъ, что она еще болѣе похорошѣла, сказалъ Вандернутъ, обращаясь къ Дерондѣ, который былъ того-же мнѣнія, хотя и не сказалъ объ этомъ ни слова.
Бѣлое шелковое платье и брилліанты (какъ это ни странно, а въ ея ушахъ, на шеѣ и въ волосахъ блестѣли эти роковые брилліанты), быть можетъ, придавали ея красотѣ болѣе совершенный и величественный видъ, чѣмъ въ первый разъ, когда ее Деронда увидалъ за игорнымъ столомъ. Но въ Дипло онъ замѣтилъ въ ней болѣе женственной очаровательности, какой онъ даже не ожидалъ въ ней встрѣтить. Неужели въ ней произошла какая-нибудь новая перемѣна? Онъ не вѣрилъ своему первому впечатлѣнію, но, видя, какъ она отвѣчала на привѣтствія съ гордымъ, холоднымъ спокойствіемъ и принужденной улыбкой, онъ не могъ не заключить, что въ ней снова дѣйствовала та-же демоническая сила, которая проявлялась въ ея смѣломъ, рѣшительномъ взглядѣ во время игры въ рулетку. Ему не удалось провѣрить этого заключенія до обѣда и онъ даже не успѣлъ съ нею поздороваться.
За столомъ онъ сидѣлъ противъ нея и могъ слышать обрывки ея разговора съ сэромъ Гюго; хотя онъ желалъ найти случай заговорить съ нею, но Гвендолина ни разу не посмотрѣла въ его сторону, пока сэръ Гюго, полагавшій, что они уже видѣлись ранѣе, сказалъ:
-- Деронда, ты съ удовольствіемъ услышишь, что разсказываетъ м-съ Грандкортъ о твоемъ любимцѣ Клесмерѣ.
Гвендолина подняла глаза, какъ показалось Дерондѣ, съ странной нерѣшительностью и на поклонъ молодого человѣка, отвѣтила едва замѣтной улыбкой.
-- Аропоинты согласились на свадьбу Клесмера съ ихъ дочерью, продолжалъ сэръ Гюго,-- и молодые проводятъ рождественскіе праздники въ Кветчамѣ.
-- Клесмеръ, вѣроятно, допускаетъ это ради жены, потому что самъ онъ легко обошелся-бы и безъ общества Аропоинтовъ,-- отвѣтилъ, Деронда.
-- Я очень рада, что у насъ, стариковъ, сохранился еще духъ романтизма,-- замѣтила леди Пентритъ;-- молодежь-же въ послѣднее время стала слишкомъ практична.
-- Аропоинты доказали свое благоразуміе мирнымъ окончаніемъ этого дѣла, особенно послѣ шума, поднятаго въ газетахъ,-- сказалъ сэръ Гюго;-- отречься отъ своего единственнаго ребенка по случаю mésaillance -- все равно, что отречься отъ своего глаза; всякій знаетъ, что онъ вашъ и что вы безъ него не можете обойтись.
-- Что касается mésaillance, то вѣдь аристократической крови нѣтъ ни въ одной изъ сторонъ,-- прибавила леди Пентритъ:-- старый адмиралъ Аропоинтъ былъ однимъ изъ офицеровъ Нельсона, отецъ его былъ докторомъ. Мы-же всѣ знаемъ, откуда пришли деньги его матери.
-- Если была mésaillance, то со стороны Клесмера,-- произнесъ Деронда.
-- А, ты полагаешь, что безсмертный геній женился на обыкновенномъ смертномъ существѣ,-- сказалъ сэръ Гюго и прибавилъ, смотря на Гвендолину;-- а какъ вы думаете?
-- Я не сомнѣваюсь, что Клесмеръ считаетъ себя безсмертнымъ,-- отвѣтила она, вполнѣ оправившись отъ своего смущенія, если таковое и было:-- но, конечно, его жена будетъ воскуривать ему фиміамъ, сколько ему угодно.
-- А вы не одобряете жены, которая куритъ фиміамъ своему мужу?-- весело спросилъ сэръ Гюго.
-- Отчего-же нѣтъ,-- отвѣтила Гвендолина;-- когда Клесмеръ будетъ восторгаться своимъ геніемъ, его жена станетъ произносить "аминь", и сцена эта не будетъ казаться слишкомъ нелѣпой.
-- Вы, я вижу, не любите Клесмера,-- замѣтилъ сэръ Гюго.
-- Нѣтъ, я о немъ очень высокаго мнѣнія,-- отвѣтила Гвендолина;-- я не могу судить о его геніи, но знаю, что онъ великодушный человѣкъ.
Послѣднія слова были произнесены очень серьезнымъ тономъ; она хотѣла загладить свою несправедливую выходку противъ Клесмера, о которомъ въ глубинѣ души не могла еще думать безъ горечи. Деронда въ эту минуту спрашивалъ себя мысленно, что-бы онъ подумалъ о Гвендолинѣ, если-бъ никогда не видалъ ея прежде? По всей вѣроятности, ему показалось-бы, что она скрываетъ подъ твердой, вызывающей маской какое-то грустное чувство. Но отчего она не выказала ему болѣе дружескихъ чувствъ?
-- Не правда-ли, эта комната прекрасна?-- сказалъ Гюго, обращаясь къ Гвендолинѣ; -- тутъ происходила монастырская трапеза, и на этомъ самомъ мѣстѣ нѣкогда сидѣли длинными рядами бенедиктинскіе монахи. Что-бы вы сказали, если-бъ вдругъ люстры погасли и призраки умершихъ братьевъ явились за нашими стульями?
-- О, не говорите этого!-- воскликнула Гвендолина, въ шутку вздрагивая;-- хорошо имѣть знатныхъ предковъ и набожныхъ предшественниковъ, но они должны знать свое мѣсто и спокойно лежать въ землѣ. Мнѣ было-бы страшно одной пройти по дому. Вѣроятно, прошедшія поколѣнія сердятся на насъ за всѣ введенныя нами реформы.
-- О, призраки должны также принадлежать къ политическимъ партіямъ,-- отвѣтилъ сэръ Гюго;-- тѣ изъ нашихъ предковъ, которые тщетно желали реформъ при своей жизни, должны послѣ смерти быть на нашей сторонѣ. Но если вамъ непріятно одной осмотрѣть домъ, то пойдемте вмѣстѣ, потому что вы и Грандкортъ должны непремѣнно ознакомиться съ нимъ. Мы возьмемъ съ собой и Деронду: онъ знаетъ его лучше меня.
Гвендолина бросила изподлобья взглядъ на Деронду, который хотя, вѣроятно, и слышалъ слова баронета, но молча углубился въ свою тарелку. При мысли, что Деронда будетъ показывать ей и Грандкорту тотъ самый домъ, который долженъ перейти къ нимъ, когда могъ бы достаться ему, она не могла скрыть нѣкотораго смущенія, но, съ своимъ обычнымъ умѣніемъ скрывать свои чувства, она съ веселой улыбкой сказала.
-- Вы не знаете, какъ я боюсь м-ра Деронду.
-- Отчего? Вы думаете, что онъ слишкомъ ученъ?-- спросилъ сэръ Гюго, отъ вниманія котораго не ускользнулъ ея странный взглядъ.
-- Нѣтъ, я боюсь его еще съ Лейброна. Онъ видѣлъ тамъ мою игру въ рулетку и я, по его милости, проиграла. Онъ не одобрилъ моей игры и потомъ прямо мнѣ это высказалъ. Съ тѣхъ поръ я всегда боюсь, чтобъ онъ снова меня не сглазилъ.
-- Вотъ какъ! Впрочемъ, я самъ боюсь его неодобренія,-- сказала сэръ Гюго, взглянувъ на Деронду, и прибавилъ вполголоса:-- однако, дамы, обыкновенно не жалуются, когда онъ смотритъ на нихъ.
-- Я вообще не люблю критическихъ взглядовъ,-- сказала Гвендолина гордымъ, холоднымъ тономъ, не находя, подобно Дерондѣ, ничего пріятнаго въ шуткахъ сэра Гюго.-- А многоли сохранилось старинныхъ комнатъ въ аббатствѣ?
-- Нѣтъ, остались только прекрасный дворъ съ келіями и длинной галлереей и часть церкви, превращенной въ конюшню. Передѣлывая домъ, я на-сколько возможно старался возстановить старину, но перемѣнить конюшню было нельзя, и лошади продолжаютъ пользоваться самымъ лучшимъ памятникомъ старины. Вамъ непремѣнно надо осмотрѣть конюшню.
-- Да, я желала бы видѣть и зданіе, и лошадей.
-- О моихъ лошадяхъ нечего и говорить; Грандкортъ на нихъ смотрѣть не станетъ. Я давно бросилъ охоту и держу только клячъ, какъ подобаетъ старому джентльмену съ арміей дочерей. Къ тому-же мнѣ очень много стоили здѣшнія передѣлки. Мы жили въ Дипло ровно два года, пока здѣсь шла работа. Вы любите Дипло?
-- Не очень,-- отвѣтила Гвендолина равнодушно, какъ-будто она всю жизнь имѣла много помѣстій и домовъ.
-- Конечно, Дипло -- ничего въ сравненіи съ Райландсомъ,-- произнесъ сэръ Гюго, очень довольный, и прибавилъ, понижая голосъ:-- Грандкортъ взялъ его для охоты, но онъ нашелъ тамъ такую жемчужину, которая можетъ сдѣлать для него Дипло дороже всего на свѣтѣ.
-- Мнѣ тамъ нравится одно, это -- близость къ Офендину,-- сказала Гвендолина съ холодной улыбкой.
-- Ваше чувство совершенно понятно,-- отвѣтилъ сэръ Гюго и перемѣнилъ разговоръ.
Деронда не разслышалъ всего, что говорила Гвендолина, но ея манера убѣдила его еще болѣе, что она искренности предпочитаетъ искусственность. Послѣ обѣда въ гостиной Деронда, по просьбѣ кого-то изъ гостей, сѣлъ за фортепьяно и спѣлъ романсъ. Его замѣнила м-съ Реймондъ. Вставая, онъ замѣтилъ, что Гвендолина стояла въ углу, отвернувшись отъ всѣхъ, вперивъ глаза въ висѣвшую надъ маленькимъ столикомъ монашескую голову изъ слоновой кости. Ему хотѣлось подойти къ ней и заговорить, но что-то его удерживало и онъ впродолженіи нѣсколькихъ минутъ не двигался съ мѣста. Если вы по какой-бы то ни было причинѣ не рѣшаетесь говорить съ хорошенькой женщиной, то не смотрите долго на изящныя очертанія ея таліи: это непремѣнно кончится тѣмъ, что желаніе увидать то, что скрыто отъ вашихъ глазъ возьметъ верхъ надъ всѣмъ. Такъ случилось и съ Дерондой; онъ обошелъ маленькій столикъ и сталъ прямо противъ Гвендолины; но не успѣлъ онъ открыть рта, какъ она бросила на него такой жалобный, грустный взглядъ, что онъ отъ изумленія не могъ промолвить ни слова. Глаза ихъ встрѣтились. Она какъ-бы находила утѣшеніе въ этой безмолвной исповѣди, а онъ отвѣчалъ ей самымъ глубокимъ, пламеннымъ сочувствіемъ.
-- А вы не примете участія въ музыкѣ?-- спросилъ онъ, наконецъ чувствуя необходимость сказать что-нибудь.
-- Я принимаю участіе, слушая,-- отвѣтила она, доказывая быстрой перемѣной въ выраженіи лица, что ея жалобный взглядъ былъ невольнымъ отраженіемъ ея внутренняго чувства,-- я очень люблю музыку.
-- А вы сами не музыкантша?
-- Я много занималась музыкой, но не имѣю таланта и никогда больше не рѣшилась пѣть.
-- Но если вы любите музыку, то всегда стоитъ заниматься ею наединѣ, для себя; вотъ я довольствуюсь-же своимъ посредственнымъ пѣніемъ,-- сказалъ съ улыбкою Деронда;-- посредственность всегда извинительна, если она не выдаетъ себя за совершенство.
-- Я не могу слѣдовать вашему примѣру,-- отвѣтила Гвендолина прежнимъ искусственно-веселымъ тономъ.-- По моему, посредственность навѣваетъ только скуку, а скука -- главный недостатокъ жизни. Несмотря на ваше порицаніе, я готова одобрять рулетку; она, по краней мѣрѣ, убѣжище отъ скуки.
-- Я не признаю справедливости вашего довода. Скука -- не есть свойство окружающаго, а недостатокъ, лежащій въ насъ самихъ. Иначе никто никогда не находилъ-бы интереса въ жизни, а вѣдь многіе его находятъ.
-- Понимаю,-- отвѣтила Гвендолина съ улыбкой:-- вы полагаете, что находя недостатки въ другихъ, я только выказываю свои собственные. А вы никогда не бываете недовольны окружающимъ?
-- Бываю: когда я не въ духѣ.
-- И вы ненавидите людей, когда они стоятъ вамъ поперекъ дороги, когда ихъ выигрышъ -- вашъ проигрышъ? Вѣдь это ваши-же слова.
-- Мы часто не намѣренно становимся поперекъ дороги другъ другу. Глупо за это ненавидѣть людей.
-- Но если они причиняютъ вамъ зло, а легко могли-бы этого не дѣлать?-- сказала Гвендолина съ такимъ жаромъ, который казался страннымъ въ свѣтскомъ разговорѣ.
-- Я все-же предпочелъ-бы свое положеніе,-- отвѣтилъ Деронда послѣ минутнаго, грустнаго размышленія о необыкновенномъ выборѣ Гвендолиной предметовъ для бесѣды.
-- Въ этомъ, я полагаю, вы правы,-- отвѣтила Гвендолина, неожиданно разсмѣявшись, несмотря на его серьезный, задумчивый тонъ.
Съ этими словами она отошла отъ него и присоединилась къ группѣ гостей у фортепьяно. Деронда оглянулся, отыскивая глазами Грандкорта и желая убѣдиться слѣдитъ-ли онъ за своей молодой женой. Но убѣдиться въ этомъ было очень трудно, такъ-какъ Грандкортъ имѣлъ особую манеру незамѣтно слѣдить своими длинными, узкими глазами за тѣмъ, что его интересовало, и въ этомъ искусствѣ его не могъ-бы превзойти никакой звѣрь, караулящій свою жертву. Теперь онъ спокойно сидѣлъ въ креслѣ, слушая безконечный разсказъ м-ра Вандернута, но очень хорошо зналъ, гдѣ въ настоящую минуту была его жена и какъ она себя ведетъ. Былъ-ли онъ ревнивымъ мужемъ? Деронда считалъ это очень вѣроятнымъ, хотя не имѣлъ никакого основанія для подобной догадки, но мысль, что жена несчастлива, естественно приводитъ къ предположеніямъ о характерѣ и поведеніи мужа. Такимъ образомъ, къ его собственному удивленію, Деронда въ этотъ вечеръ очень долго размышлялъ о блестящей молодой четѣ. Благодаря особенностямъ его характера, онъ былъ очень заинтересованъ предъидущими столкновеніями съ Гвендолиной, а очевидное довѣріе и мольба о помощи, съ которыми она безмолвно обращалась теперь къ нему, не льстили его самолюбіе, а возбуждали въ немъ теплое участіе.
"Но,-- думалъ онъ, бросая еврейскую грамматику, которую началъ изучать изъ какого-то страннаго желанія угодить Мардохею, и ложась спать,-- я не могу ей ничѣмъ помочь, и никто ей не поможетъ, если она уже сознала свою ошибку. Къ сожалѣнію, она совершенно далека отъ тѣхъ идей, которыя могли-бы ей служить поддержкой. Какую грустную картину представляетъ это бѣдное созданіе, которому постылъ весь свѣтъ, несмотря на ея искусственныя улыбки и гордую осанку! Но развѣ я ее знаю? Можетъ быть въ ней сидитъ демонъ, который не уступитъ самому худшему изъ мужей? Во всякомъ случаѣ, она -- очень дурно воспитанная свѣтская женщина и, вѣроятно, кокетка".
Къ этому послѣднему заключенію, хотя и не вполнѣ довѣряя его безошибочности, Деронда пришелъ изъ осторожности, вспомнивъ насмѣшливое предостереженіе сэра Гюго, и рѣшился не рисковать болѣе разговоромъ наединѣ съ Гвендолиной. Онъ былъ способенъ сдержать данное себѣ слово, но никогда мужчина не можетъ рѣшить впередъ чего-бы то ни было, касающагося женщины, особенно такой, какъ Гвендолина, натура которой представляла удивительную смѣсь гордой сдержанности и легкомысленной смѣлости, страха и вызывающаго мужества. Никакой эпитетъ не подходилъ къ ней такъ мало, какъ "кокетка". Она любила, чтобъ ей покланялись, и вѣрила въ свою чарующую силу, но не обладала холоднымъ искусствомъ подчинять себѣ людей только ради ихъ подчиненія. Бѣдная Гвендолина теперь принуждена была отворачиваться отъ многихъ своихъ дѣвичьихъ мечтаній, между прочимъ, и отъ гордой увѣренности въ своей силѣ, какъ больной ребенокъ отворачичивается отъ игрушекъ, которыя ему надоѣли.
На другое утро, за завтракомъ, сэръ Гюго весело сказалъ Гвендолинѣ:
-- Снѣгъ растаялъ, какъ-бы по мановенію волшебнаго жезла; погода прекрасная,-- не пойти-ли намъ осмотрѣть конюшню и другіе остатки старины?
-- Да, пожалуйста,-- отвѣтила Гвендолина и прибавила, взглянувъ на мужа:-- А ты хочешь видѣть конюшню, Генлей?
-- Чрезвычайно!-- произнесъ Грандкортъ съ холоднымъ равнодушіемъ, которое придавало ироническій смыслъ его словамъ.
Деронда впервые увидѣлъ, какъ мужъ и жена говорили между собою или смотрѣли другъ на друга; ихъ взаимное обращеніе показалось ему холодно-оффиціальнымъ, словно они исполняли возложенную на нихъ обязанность; но обычная англійская сдержанность могла служить достаточнымъ объясненіемъ этого страннаго обстоятельства, такъ-какъ Грандкортъ, конечно, былъ лучшимъ выразителемъ національнаго типа.
-- Кто еще желаетъ отправиться съ нами?-- спросилъ сэръ Гюго;-- дамамъ лучше одѣться потеплѣе. А ты, Данъ, конечно, не отстанешь?
-- Конечно,-- отвѣтилъ Деронда, зная, что отказъ былъ-бы очень непріятенъ баронету.
-- Значитъ мы всѣ соберемся черезъ полчаса въ библіотекѣ -- объявилъ громогласно гостепріимный хозяинъ.
Гвендолина одѣлась очень скоро и черезъ десять минутъ вышла въ соболяхъ, шляпкѣ съ перомъ и миніатюрныхъ толстыхъ ботинкахъ. Сбѣжавъ въ библіотеку, она увидала, что тамъ уже кто-то былъ: она именно на это и разсчитывала. Деронда стоялъ у окна спиною къ ней и просматривалъ газету. Миніатюрныя, хотя и толстыя ботинки не могли произвести ни малѣйшаго звука на бархатномъ коврѣ, гордость не дозволяла ей прибѣгнуть къ искусственному кашлю а неожиданная застѣнчивость помѣшала ей прямо подойти къ нему, хотя она жаждала съ нимъ заговорить, и эта жажда заставила ее поспѣшить туалетомъ. Она всегда боялась его мнѣнія о себѣ, но болѣе всего въ эту минуту, когда онъ съ презрѣніемъ могъ думать о ней, какъ о торжествующей женѣ Грандкорта, будущей владѣлицѣ роскошнаго дома, который могъ-бы быть его наслѣдіемъ. Въ послѣднее время она намѣренно преувеличивала удовольствіе, приносимое ей чувствомъ удовлетвореннаго самолюбія, но присутствіе Деронды все портило. И тѣни кокетства не было въ настроеніи ея ума относительно и его; онъ казался ей совершенно особеннымъ среди людей, не восторженнымъ ея поклонникомъ подобно всѣмъ, а существомъ высшимъ, какъ-бы частью ея совѣсти. Но онъ не хотѣлъ взглянуть на нее, не хотѣлъ почувствовать, что она возлѣ него. Бумага шелестила въ его рукахъ, голова то поднималась, то опускалась, слѣдя за столбцами газеты, и онъ спокойно гладилъ рукою свою бороду, словно ей, Гвендолинѣ, ничего отъ него не нужно было. А вскорѣ явится остальное общество, и тогда будетъ упущенъ единственный случай загладить въ немъ непріятное впечатлѣніе отъ ея легкомысленнаго разговора наканунѣ вечеромъ. Ей было очень-очень грустно и лицо ея ясно выражало это чувство, которое не могло найти облегченія въ слезахъ.
Наконецъ Деронда бросилъ газету и обернулся.
-- А, вы здѣсь! Мнѣ надо надѣть пальто,-- сказалъ онъ поспѣшно и вышелъ изъ комнаты.
Такое поведеніе, конечно, было не извинительно и ему слѣдовало, хотя-бы изъ простой вѣжливости сказать Гвендолинѣ нѣсколько словъ. Впрочемъ эти слова не могли-бы имѣть большого значенія, такъ-какъ въ дверяхъ съ нимъ встрѣтились сэръ Гюго и Грандкортъ.
-- Ты, кажется, нездорова,-- сказалъ Грандкортъ, идя прямо къ Гвендолинѣ и смотря пристально ей въ глаза;-- достаточно-ли ты здорова для прогулки.
-- Да, я очень хотѣла-бы погулять,-- сказала Гвендолина не двигаясь съ мѣста.
-- Но мы могли-бы отложить осмотръ дома до другого раза, а теперь только удовольствоваться прогулкой по двору,-- замѣтилъ сэръ Гюго.
-- Ахъ, нѣтъ,-- сказала Гвендолина рѣшительнымъ голосомъ,-- пожалуйста, не будемъ этого откладывать.
Вскорѣ собралось остальное общество, состоявшее, кромѣ Деронды, изъ двухъ дамъ и двухъ джентльменовъ, и всѣ отправились въ путь. Гвендолина, совершенно пришла въ себя, шла рядомъ съ сэромъ Гюго, и, повидимому, слушала съ одинаковымъ вниманіемъ научныя замѣчанія Деронды объ историческихъ памятникахъ и объясненія баронета, почему домъ сохранялъ странную смѣсь старины и новѣйшей архитектуры. По дорогѣ въ молочную и кухню они осмотрѣли домъ снаружи и остановились передъ великолѣпной стрѣльчатой дверью, единственно сохранившимся историческимъ памятникомъ въ восточномъ фасадѣ.
-- По-моему,-- сказалъ сэръ Гюго,-- эта дверь гораздо интереснѣе среди этой позднѣйшей пристройки, чѣмъ если-бъ весь фасадъ былъ поддѣланъ подъ архитектурный стиль XIII столѣтія. Я ни за что не уничтожу ни одного стараго камня, но считаю глупостью воспроизводить вновь старину. Къ тому-же гдѣ остановиться? И къ чему дѣлать вездѣ амбразуры, когда не на что смотрѣть? Не правда-ли Грандкортъ?
-- Это глупость,-- медленно процѣдилъ Грандкортъ;-- я ненавижу дураковъ, желающихъ возстановить въ Англіи католическія мессы.
-- Да, да, вотъ до чего могутъ дойти романтики, если они будутъ логичны до конца,-- сказалъ сэръ Гюго глубоко-мысленнымъ тономъ.
-- Нельзя осуждать извѣстное направленіе только потому, что его можно довести до абсурда,-- произнесъ Деронда;-- Ничего на свѣтѣ нельзя сдѣлать хорошо, не предусмотрѣвъ сначала благоразумнаго предѣла, гдѣ слѣдуетъ остановиться.
-- А, по-моему, карманъ самое лучшее правило для жизни,-- замѣтилъ, сэръ Гюго смѣясь,-- и при теперешней заработной платѣ ужасно дорого превращать новыя пристройки въ художественную поддѣлку старины. Вотъ почему и не слѣдуетъ этого дѣлать.
-- А вы желали-бы, м-ръ Деронда, придерживаться старины,-- спросила Гвендолина, отставая немного отъ сэра Гюго и Грандкорта.
-- Да, но только съ выборомъ. Я не понимаю, почему мы въ этомъ отношеніи не можемъ выбирать, что лучше, а непремѣнно должны преклоняться передъ новизной. Напротивъ, подражая нашимъ предкамъ, въ чемъ нельзя ихъ превзойти, мы развиваемъ въ себѣ чувство привязанности, а это чувство -- лучшая основа всего хорошаго на свѣтѣ.
-- Вы такъ думаете?-- промолвила Гвендолина съ удивленіемъ;-- а я полагала, что вы болѣе цѣните идеи, умъ и знаніе,
-- Но цѣнить ихъ есть тоже своего рода привязанность,-- отвѣтилъ Деронда, улыбаясь ея наивности.-- Конечно, большая разница, живой-ли предметъ или бездушный сосредоточиваетъ на себѣ нашу привязанность, но когда это чувство искренне и глубоко, то всегда его предметъ становится полу-реальнымъ, полу-идеальнымъ.
-- Я, кажется, этого не пойму -- сказала Гвендолина, надувъ губы,-- я вообще не отличалась привязанностью къ чемубы-то ни было, и, можетъ быть, вы скажете, что я отъ этого и нахожу мало хорошаго въ жизни?
-- Сказалъ-бы, если-бъ повѣрилъ вамъ на слово,-- отвѣтилъ Деронда серьезно.
Въ эту минуту сэръ Гюго и Грандкортъ обернулись и Гвендолина громко произнесла:
-- Я никакъ не могу добиться отъ м-ра Деронды комплимента, а любопытно было-бы довести его до этого.
-- Помилуйте -- отвѣтилъ сэръ Гюго, взглянувъ на Деронду,-- кто говоритъ комплименты молодой? Это напрасный трудъ. Она столько наслышалась любезностей отъ мужа, что ей все покажется приторнымъ.
-- Правда,-- произнесла Гвендолина съ улыбкой, кивая головой;-- м-ръ Грандкортъ побѣдилъ мое сердце, блестящими комплиментами, и, если-бы хоть одно слово, оказалось въ нихъ сказаннымъ не кстати, то онъ потерпѣлъ-бы неисправимое пораженіе.
-- Слышите?-- сказалъ баронетъ, взглянувъ на Грандкорта.
-- Слышу,-- отвѣтилъ Грандкортъ спокойно; -- а самъ думалъ, чортъ знаетъ какъ трудно выдержать свою роль.
Все это казалось сэру Гюго простой шуткой между мужемъ и женой, но Деронду грустно удивляли быстрыя перемѣны въ обращеніи Гвендолины, которая то дѣтской откровенностью возбуждала къ себѣ его сочувствіе, то отталкивала отъ себя гордой скрытностью. Онъ старался избѣгать ея и постоянно разговаривалъ съ миссъ Джульетой Фенъ, которая была одарена такимъ непривлекательнымъ лицомъ, что нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ Гвендолина не считала даже возможнымъ ее ревновать. Но теперь, осматривая кухню, часть стариннаго зданія, сохранившуюся въ неприкосновенности, она не могла вполнѣ насладиться зрѣлищемъ темныхъ углубленій въ каменныхъ стѣнахъ и высокихъ сводовъ, подъ которыми звонко раздавались голоса, только потому, что Деронда занимался другими дамами. Ухаживаніе другихъ кавалеровъ и объясненія сэра Гюго, только сердили ее, а, когда м-ръ Вандернутъ пустился въ длинный разсказъ о великолѣпной кухнѣ лорда Блуфа, то она съ сердцемъ воскликнула:
-- Пожалуйста не заставляйте меня осмотрѣть двѣ кухни; достаточно жарко и въ одной. Я рѣшительно не могу здѣсь оставаться..
Съ этими словами она поспѣшно вышла на дворъ, гдѣ уже стоялъ Грандкортъ.
-- Я все спрашивалъ себя, долго-ли ты останешься въ этомъ пеклѣ?-- сказалъ онъ.
-- Да, въ шубѣ было немножко жарко,-- сказала Гвендолина, оборачиваясь, чтобъ посмотрѣть, приближаются-ли остальные.
Когда всѣ снова сошлись, то направились къ конюшнямъ, которыя, уже давно, быть можетъ, со временъ религіозныхъ междоусобныхъ войнъ, устроены были въ великолѣпной старинной церкви и представляли поразительную картину при тускломъ свѣтѣ зимняго солнца. Каждая отдѣльная часовня подъ изящнымъ сводомъ, была превращена въ стойло, куда проникалъ черезъ полу-заложенное кирпичемъ окно, съ остатками цвѣтныхъ стеколъ, нѣжный свѣтъ, живописно отражавшійся на сѣрыхъ и темныхъ спинахъ лошадей, на ихъ спокойныхъ, апатичныхъ мордахъ, на клочкахъ сѣна, торчавшихъ изъ рѣшетокъ и связкахъ соломы, валявшихся по угламъ вымощеннаго пола, на угрюмо уцѣлѣвшихъ вверху четырехъ ангелахъ и на величественномъ, остроконечномъ куполѣ, сохранившемъ свой золоченный блескъ, несмотря на пыль и паутины.
-- О, какъ это прекрасно!-- воскликнула Гвендолина, забывая все подъ впечатлѣніемъ минуты;-- какъ это великолѣпно! Жаль только, что въ каждомъ стойлѣ нѣтъ по лошади. Я во сто разъ лучше желала-бы имѣть эти конюшни, чѣмъ райландскія.
Не успѣла она произнести этихъ словъ, какъ покраснѣла и взглянула на Деронду, который, войдя въ конюшню, снялъ шляпу, точно находился въ настоящей церкви. Ей показалось, что сэръ Гюго сочтетъ очень неприличнымъ ея замѣчаніе, а Деронда почувствуетъ къ ней презрѣніе, такъ-какъ съ ея стороны было въ высшей степени неделикатнымъ упоминать о желаніи владѣть чѣмъ-бы то ни было въ аббатствѣ. Она была такъ смущена, что даже не сумѣла, какъ всегда, скрыть это веселой шуткой, а отвернувшись, устремила глаза на куполъ. Если кто-нибудь изъ присутствующихъ замѣтилъ неожиданный румянецъ на ея щекахъ, то конечно, не понялъ его причины, такъ-какъ румянецъ самъ по себѣ не имѣетъ опредѣленнаго значенія, а служитъ только выраженіемъ того или другого изъ двухъ противоположеыхъ ощущеній. Одинъ Деронда частью отгадалъ тайное чувство, волновавшее ея сердце, но, наблюдая за нею, онъ не замѣчалъ, что самъ служилъ предметомъ наблюденія для другихъ.
-- А вы снимаете шляпу передъ лошадьми?-- спросилъ Грандкортъ съ ироніей.
-- Отчего-же нѣтъ,-- отвѣтилъ Деронда, надѣвая шляпу, которую онъ снялъ чисто-механически.
Между тѣмъ, все общество занялось осмотромъ лошадей, причемъ Грандкортъ почтительно соглашался съ отзывами сэра Гюго, въ которыхъ слышалась то критика, то похвала.
-- Дѣло въ томъ,-- сказалъ баронетъ, выходя изъ конюшни,-- что держать хорошихъ лошадей теперь дорого и я очень радъ, что отучилъ себя отъ этой страсти.
-- Что-же дѣлать?-- отвѣтилъ Грандкортъ;-- надо же ѣздить, а трястись на клячахъ -- не ѣзда.
Этотъ косвенный, дипломатическій отзывъ о конюшнѣ сэра Гюго не требовалъ прямого отвѣта, и баронетъ, обращаясь ко всему обществу, сказалъ:
-- Теперь мы пойдемъ въ монастырскій дворъ, прекрасно сохранившійся; право, кажется, что монахи гуляли въ немъ еще только вчера.
Гвендолина хотя и оправилась отъ смущенія, но отстала отъ всѣхъ, разсматривая собачьи конуры. Грандкортъ подождалъ ее и повелительно произнесъ:
-- Ты-бы лучше подала мнѣ руку.
Она исполнила его приказаніе и подала ему руку.
-- Какая скука шляться такъ долго и еще безъ сигары,-- прибавилъ онъ.
-- Я думала, что тебѣ нравится эта прогулка.
-- Нравится? Эта глупая болтовня? И къ чему это сэръ Гюго приглашаетъ такихъ уродливыхъ молодыхъ дѣвушекъ? Я, право, не понимаю, какъ фатъ Деронда можетъ смотрѣть на...
-- Отчего ты называешь его фатомъ? Ты его не любишь?
-- Нѣтъ; мнѣ не за что его не любить. Какое мнѣ дѣло, что онъ фатъ! Если хочешь, я его опять приглашу въ Дипло?
-- Я не думаю, чтобъ онъ пріѣхалъ; онъ слишкомъ уменъ и образованъ, чтобъ интересоваться нами,-- отвѣтила Гвендолина, считая полезнымъ дать почувствовать мужу, что были люди, которые могли смотрѣть на него свысока.
-- Я никогда не видывалъ, чтобъ умъ или знаніе дѣлали различіе въ людяхъ,-- замѣтилъ Грандкортъ,-- каждый человѣкъ -- или порядоченъ, или нѣтъ, вотъ и все.
Всѣмъ было понятно, что молодые жаждали минутнаго tête-а-tête, и потому ихъ оставили спокойно идти позади, пока все общество, войдя въ садъ, не остановилось передъ старинной монастырской стѣной, на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ тринадцать лѣтъ тому назадъ Даніель Деронда впервые испыталъ въ жизни горе. Это монастырское зданіе было выстроено изъ болѣе твердаго камня, чѣмъ церковь, и гораздо лучше сохранилось отъ безжалостнаго прикосновенія времени. Оно представляло рѣдкій образецъ монашеской обители на сѣверѣ, съ арками и колоннами, поражавшими своимъ нѣжноизваяннымъ орнаментомъ на капителяхъ, изображавшимъ собою листву. Оставивъ руку мужа, Гвендолина присоединилась къ другимъ дамамъ, которымъ Деронда указывалъ на удивительную вѣрность старинныхъ ваятелей, въ подражаніи природѣ.
-- Трудно сказать, учитъ-ли природа любить искусство или искусство -- природу,-- сказалъ онъ;-- по крайней мѣрѣ, я еще ребенкомъ научился по этимъ капителямъ находить наслажденіе въ созерцаніи настоящей листвы.
-- Вы; уже вѣроятно, съ закрытыми глазами сумѣете указать каждую линію въ этихъ стѣнахъ,-- замѣтила Джульета Фенъ.
-- Да; впродолженіи многихъ лѣтъ я не видалъ другого монастыря и, читая въ книгахъ о монастырской жизни, постоянно возсоздавалъ въ своемъ воображеніи эти стѣны.
-- Вы, должно быть, очень любите аббатство,-- сказала миссъ Фенъ наивно, не думая ни о чемъ;-- обыкновенно подобные дома походятъ другъ на друга, но этотъ особенно оригиналенъ. Вѣроятно, вы никогда не будете такъ любить что-нибудь другое.
-- О, онъ вѣчно живетъ въ моихъ мысляхъ,-- отвѣтилъ Деронда спокойно;-- для большинства людей домъ, въ которомъ они родились, составляетъ только драгоцѣннѣйшее воспоминаніе, и, быть можетъ, тѣмъ лучше. Памяти не свойственно разочарованіе, и всѣ ея увлеченія только служатъ къ добру.
Гвендолина была увѣрена, что онъ говорилъ такъ изъ деликатности къ ней и къ Грандкорту, но, въ сущности, считалъ ее презрѣнной эгоисткой, которая радовалась тому, что наслѣдство его отца должно было перейти къ ея мужу. Онъ, очевидно, избѣгалъ ея и предпочиталъ разговаривать съ другими, что, однако, было все-таки съ его стороны не любезно. Въ подобномъ настроеніи, она, изъ гордости, болѣе не заговаривала съ нимъ и, осматривая длинный рядъ портретовъ въ галлереѣ надъ келіями, весело сыпала остроумными замѣчаніями, не обращаясь прямо къ Дерондѣ. Но подъ конецъ она очень утомилась отъ искусственной веселости, и, когда Грандкортъ послѣ прогулки пошелъ въ билліардную, Гвендолина удалилась въ приготовленной для нея хорошенькій будуаръ, гдѣ она на свободѣ могла предаться своему горю.
Да, горю... Это очаровательное, молодое, здоровое существо, при ея двадцати двухъ годахъ и, казалось-бы, удовлетворенномъ самолюбіи, уже не цѣловало въ зеркалѣ отраженія своего счастливаго лица; смотря теперь на себя, она только удивлялась какъ можно быть столь несчастной. Увѣренность въ своей силѣ, въ своей способности повелѣвать всѣми, которая до замужества поддерживалась въ ней всеобщимъ подчиненіемъ ея волѣ, теперь совершенно исчезла. Въ короткія семь недѣль, показавшіяся ей полъ-жизнью, мужъ захватилъ ужъ надъ нею власть, которой она не могла сопротивляться. Воля Гвендолины казалась непреложной среди ея дѣтскихъ капризовъ, но это была воля существа, поддававшагося фантастическимъ страхамъ. Теперь-же она столкнулась съ волей, которая, какъ змѣя, охватила все ея существо, не боясь ни молніи, ни грома. Грандкортъ, однако, дѣйствовалъ не безъ разсчета и съ удивителной прозорливостью отгадалъ то душевное настроеніе Гвендолины, которое дѣлало это гордое, энергичное существо безмолвнымъ и безпомощнымъ въ его присутствіи.
Она сожгла письмо Лидіи Глашеръ, боясь, чтобъ кто-нибудь его не прочелъ и упорно скрывала отъ Грандкорта настоящую причину ея истерическаго припадка по пріѣздѣ въ Райрандсъ, объясняя это усталостью и волненіями свадьбы.
-- Не спрашивайте меня,-- сказала она, по необходимости прибѣгая ко лжи:-- это ничего, это только слѣдствіе рѣзкой перемѣны въ жизни.
Но слова этого рокового письма отравили все ея существо и постоянно вызывали передъ, ея глазами памятную сцену свиданія съ м-съ Глашеръ. Она боялась болѣе всего, чтобъ Грандкортъ не узналъ, что она вышла за него замужъ, зная все и нарушивъ данное слово. Всѣ причины, которыми она прежде оправдывала свой бракъ, и всѣ планы о лучшемъ обезпеченіи судьбы м-съ Глашеръ и ея дѣтей, теперь оказались нелѣпыми. Она готова была перенести все, только чтобъ завѣса, скрывавшая ея тайну отъ Грандкорта, не поднялась, предоставивъ ему право ежеминутно укорять ее. Со времени полученія письма м-съ Глашеръ, она стала особенно чувствовать надъ собою роковую власть мужа.
А мужъ, между тѣмъ, очень хорошо зналъ ея тайну. Ему, правда, не было извѣстно, что она нарушила данное ею слово, и къ тому-же онъ не придалъ-бы большого значенія этому обстоятельству, но онъ зналъ не только то, что ему передалъ Лушъ о свиданіи Гвендолины съ м-съ Глашеръ, но и ложность предлога, которымъ Гвендолина хотѣла скрыть настоящую причину своей истерики въ день свадьбы. Онъ былъ убѣжденъ, что Лидія приложила къ брилліантамъ какую-нибудь записку, которая внушила Гвендолинѣ непоборимое отвращеніе къ нему и, вмѣстѣ, съ тѣмъ, страхъ обнаружить его. Онъ не чувствовалъ, подобно большинству людей на его мѣстѣ, особаго сожалѣнія о томъ, что всѣ его надежды на счастливый бракъ погибли съ перваго же дня: онъ хотѣлъ жениться на Гвендолинѣ -- и женился. Онъ не имѣлъ привычки раскаиваться въ своихъ дѣйствіяхъ и, къ тому-же, зачѣмъ человѣку, никогда не руководствовавшемуся въ жизни чувствомъ, непремѣнно искать его у домашняго очага? Онъ сознавалъ, что условія его власти надъ женою измѣнились, но отъ этого самая власть еще болѣе окрѣпла. Для него было совершенно ясно, что онъ женился не на наивномъ, смиренномъ ребенкѣ, а на гордой, разумной дѣвушкѣ, которая, умѣя отличать большее зло отъ меньшаго, никогда не сдѣлала-бы глупости, отказавшись отъ столь желанныхъ удобствъ ея новаго положенія, а, если-бъ она нуждалась въ напоминаніяхъ о томъ, какъ ей слѣдовало себя вести, то онъ всегда былъ на-сторожѣ.
Дѣйствительно, Гвендолина, несмотря на мучившее ее горе, ни на минуту не забывала, что она должна держать себя съ достоинствомъ и казаться счастливой передъ другими. Обнаружить свое разочарованіе было-бы такимъ униженіемъ, которое только могло еще болѣе растравить ея раны. Чѣмъ-бы ни сдѣлался ей подъ конецъ мужъ, она рѣшилась нести свое бремя такъ, чтобъ никто не вздумалъ ее жалѣть.
А она уже боялась Грандкорта, особенно въ будущемъ. Далеко было теперь то время, когда она съ легкомысленной гордостью молодой дѣвушки тѣшила себя мыслью повелѣвать этимъ бездушнымъ олицетвореніемъ приличія; ея намѣренное или невольное кокетство, которому охотно подчинядся Грандкортъ во время сватовства, конечно, послѣ свадьбы потеряло всю свою силу, и она стала сознавать, что онъ впредь будетъ дѣлать все по-своему и что у нея нѣтъ средствъ ни побороть его волю, ни избѣгнуть его насилія.
Образцомъ отношеній между ними служила сцена, послѣ которой Гвендолина стала носить брилліанты, полученные отъ м-съ Глашеръ. Однажды, за нѣсколько дней до посѣщенія аббатства, молодая чета была приглашена на обѣдъ въ Бракеншоскій замокъ. Гвендолина съ самого начала дала себѣ слово никогда не носить этихъ брилліантовъ, постоянно напоминавшимъ ей роковыя проклятія Лидіи.
Вся въ бѣломъ съ изумрудными звѣздами въ ушахъ и на шеѣ, Гвендолина сошла въ кабинетъ мужа, чтобъ показаться передъ отъѣздомъ въ замокъ. Она была въ довольно веселомъ настроеніи духа, такъ-какъ на обѣдѣ лорда Бракеншо могла насладиться хоть внѣшнимъ своимъ величіемъ; такъ точно люди съ разстроенными финансами любятъ бывать въ обществѣ пріятелей, преклоняющихся передъ ихъ бывшимъ богатствомъ. Грандкортъ стоялъ у камина и, увидавъ жену на порогѣ, устремилъ на нее свой холодный апатичный взглядъ.
-- Нравлюсь я тебѣ?-- спросила она съ улыбкой.
-- Нѣтъ,-- отвѣтилъ Грандкортъ.
Гвендсъипа вздрогнула. Она предчувствовала, что исторія съ брилліантами не обойдется безъ борьбы, но рѣшительно не знала, что могло послѣдовать за страннымъ отвѣтомъ Грандкорта. Что, если онъ съ презрѣніемъ скажетъ "ты совсѣмъ мнѣ не нравишься"? Дурно было уже то, что она втайнѣ ненавидѣла его; но еще хуже было-бы, если-бъ онъ первый сталъ ее презирать открыто.
-- Боже мой!-- воскликнула она, не имѣя силъ переносить тяжелаго молчанія.-- Что-жь мнѣ дѣлать?
-- Надѣть брилліанты,-- произнесъ Грандкортъ, смотря ей прямо въ глаза.
Гвендолина боялась выказать свое смущеніе, но чувствовала, что краска выдавала ее.
-- Ахъ, нѣтъ, брилліанты, кажется, мнѣ не къ лицу,-- отвѣтила она на сколько могла хладнокровно.
-- Мнѣ рѣшительно все равно, что именно тебѣ кажется,-- произнесъ тихимъ повелительнымъ голосомъ;-- я хочу, чтобъ ты носила брилліанты.
-- Ахъ пожалуйста не настаивай; я очень люблю этотъ жемчугъ, который ты-же мнѣ подарилъ,-- сказала Гвендолина съ такимъ испугомъ, какъ будто ей казалось даже возможнымъ физическое насиліе съ его стороны.
-- Скажи пожалуйста, почему ты не хочешь носить брилліантовъ -- спросилъ Грандкортъ, не спуская съ нея глазъ.
Можно-ли было ей еще сопротивляться? Все, что она могла сказать, повредило-бы ей больше, чѣмъ безмолвное подчиненіе. Она медленно обернулась и пошла въ свою уборную. Вынувъ брилліанты, она рѣшила что Грандкортъ, вѣроятно, знаетъ о письмѣ м-съ Глашеръ. По его глазамъ ей показалось что онъ находилъ удовольствіе ее мучить.
"Онъ любитъ, чтобы собаки и лошади дрожали передъ нимъ,-- думала она;-- такъ будетъ и со мною; и я должна буду дрожать. Что мнѣ остается дѣлать? Не крикну-же я всему свѣту: пожалѣйте меня!"
Она хотѣла позвонить горничную, но дверь скрипнула, и вошелъ Грандкортъ.
-- Надо тебѣ пристегнуть брилліанты?-- спросилъ онъ подходя къ ней.
Она ничего не отвѣчала и спокойно стояла, пока онъ надѣвалъ ей брилліанты. Видно было, что онъ привыкъ оказывать эту услугу другой.
"И вотъ для чего я ее ограбила",-- съ ироніей подумала Гвендолина.
-- Отчего ты такъ дрожишь?-- спросилъ Грандкортъ, окончивъ свое дѣло.-- Пожалуйста одѣнься потеплѣе. Я терпѣть не могу; чтобы женщина, входя въ гостинную, дрожала отъ холода. Если ужь ты моя жена, то держи себя приличнѣе.
Этотъ супружескій совѣтъ подѣйствовалъ на Гвендолину, и она блестяще разыграла свою роль. Только для нея одной брилліанты имѣли ядовитое жало, всѣ другіе восхищались ея роскошнымъ туалетомъ, а Грандкортъ внутренно радовался, что она такъ чутко повинуется мундштуку, которымъ онъ ее взнуздалъ.
-- Да, мама, я совершенно счастлива,-- сказала Гвендолина, вернувшись въ Дипло;-- Райландскій домъ еще лучше и больше. Но не надо-ли вамъ денегъ?
-- Развѣ ты не знаешь, что м-ръ Грандкортъ въ день вашей свадьбы написалъ мнѣ письмо,-- отвѣтила м-съ Давило;-- я буду получать восемьсотъ ф. ст. въ годъ. Онъ желаетъ, чтобъ я оставалась въ Офендинѣ, пока вы будете въ Дипло. Но если-бъ можно было найти хорошенькій котеджъ близь Райландса, то мы могли-бы жить тамъ, не дѣлая большихъ расходовъ, и я была-бы большую часть года ближе къ тебѣ.
-- Предоставимъ все это Грандкорту, мама.
-- Конечно; съ его стороны очень любезно было уплатить за аренду Офендина до іюня. Мы отлично управимся безъ слугъ, съ однимъ старымъ Крэномъ. Добрая Мэри останется съ нами и будетъ помогать мнѣ по хозяйству. Естественно, что м-ръ Грандкортъ желаетъ имѣть приличную тещу, и я должна поставить свой домъ на приличную ногу. Неужели онъ ничего не сказалъ тебѣ объ этомъ?
-- Ничего. Онъ, вѣроятно, хотѣлъ, чтобъ я узнала это отъ васъ.
Въ сущности Гвендолина уже давно хотѣла узнать, что сдѣлалъ Грандкортъ для ея матери, но никакъ не могла рѣшиться спросить его объ этомъ. Теперь-же она до того живо чувствовала, какъ много она была обязана ему, что не знала покоя, пока не сказала, находясь съ нимъ наединѣ:
-- Вы очень добры, обезпечивъ маму. Вы взяли на себя большую обузу, женившись на дѣвушкѣ, неимѣвшей ничего, кромѣ бѣдныхъ родственниковъ.
-- Не могъ-же я позволить ей жить хуже матери моего лѣсника,-- отвѣтилъ Грандкортъ равнодушно, не вынимая изо рта сигары.
"По крайней мѣрѣ онъ не скряга,-- подумала Гвендолина,-- и свадьба моя хоть мамѣ принесла пользу".
Она часто сравнивала свое теперешнее положеніе съ тѣмъ, что было-бы, если-бъ она не вышла за Грандкорта, и старалась увѣрить себя, что жизнь вообще никого не удовлетворяетъ и что она въ послѣднемъ случаѣ такъ-же горько раскаявалась-бы, какъ и теперь. Она мало-по-малу начинала понимать мрачное настроеніе своей матери и видѣла въ немъ результатъ обычной опытности замужней женщины. Она все еще намѣревалась повести дѣло иначе, чѣмъ м-съ Давило, но это иначе, заключалось только въ томъ, что она будетъ гордо переносить свое горе, никому не позволяя даже подозрѣвать объ этомъ. Она надѣялась, что совершенно привыкнетъ къ своимъ нравственнымъ страданіямъ и найдетъ возможнымъ забыться въ сильныхъ ощущеніяхъ, какъ она всегда забывала все на свѣтѣ въ бѣшеной скачкѣ верхомъ. Она напримѣръ, могла-бы пристраститься къ игрѣ, а въ Лейбронѣ она слыхала разсказы о многихъ свѣтскихъ женщинахъ, подверженныхъ этой страсти. Потомъ, она могла находить удовольствіе въ свѣтскихъ успѣхахъ, въ поклоненіи мужчинъ, въ роскошныхъ нарядахъ и экипажахъ, вообще въ тысячѣ мелочей свѣтской жизни. Но могла-ли она найти во всемъ этомъ удовольствіе? Что-же касается до возможности разнообразить супружескую жизнь какими-нибудь романическими похожденіями, о которыхъ она имѣла понятіе изъ французскихъ романовъ, то свѣтскіе любовники казались ей до того нелѣпыми, что могли возбудить въ ней только отвращеніе.
Много безумнаго и преступнаго совершается на свѣтѣ, не доставляя никакого удовольствія, но нельзя впередъ мечтать о чемъ-нибудь, если не надѣешься на какую-нибудь радость, а Гвендолина потеряла всякую способность надѣяться или желать чего нибудь. Ея увѣренность въ себѣ и въ своей счастливой судьбѣ, совершенно исчезла; ею всецѣло овладѣло мрачное чувство страха и угрызенія совѣсти.
Это сознаніе своего безпомощнаго положенія только усиливало то вліяніе, которое Деронда съ самаго начала получилъ надъ нею. Онъ прикладывалъ къ ней какое-то невѣдомое ей мѣрило, и она спрашивала себя, не могъ-ли его взглядъ на жизнь послужить ей орудіемъ для защиты отъ ожидающей ее страшной кары? До сихъ поръ она думала о всемъ окружающемъ ее, какъ о чемъ-то пошломъ, избитомъ и неинтересномъ, Деронда-же впервые обратилъ на себя ея вниманіе, чѣмъ-то новымъ, способнымъ возбудить и въ ней новое чувство.
"Какъ-бы я желала, чтобы онъ самъ узналъ обо мнѣ,-- думала она: что я не такая ужъ презрѣнная, какъ онъ думаетъ, что я только очень несчастна, и что я жажду сдѣлаться, лучшей, если-бы это только было возможно!"
Такимъ образомъ, ея взволнованныя чувства превратили молодого человѣка, бывшаго только нѣсколькими годами старше ея, въ какое-то божество, которому она безусловно вѣрила. Но подобная вѣра часто служитъ источникомъ развитія и для предмета, на котораго она обращена; поэтому, быть можетъ, идеальному поклоненію Гвендолины суждено было сдѣлаться развивающимъ началомъ для самого Деронды.