Треби Магна, возведенная биллемъ о реформѣ въ почетное званіе избирательнаго пункта, въ началѣ этого столѣтія была типичнымъ, стариннымъ ярмарочнымъ городомъ, лежавшимъ въ блаженной дремотѣ посреди зеленыхъ пастбищъ, на берегу извилистой рѣчки, поросшей тростникомъ. На главной улицѣ ея стояло много красивыхъ каменныхъ домовъ съ высокими окнами и съ садами, обнесенными стѣною; конецъ улицы раскидывался площадью, на которой виднѣлся привѣтливый не оштукатуренный фасадъ достославной гостинницы "Маркизъ Гренби ", гдѣ фермеры останавливались нетолько по праздничнымъ и ярмарочнымъ днямъ, но и въ тѣ исключительныя воскресенья, когда они ѣзжали въ церковь. И церковь -- одно изъ тихъ прекрасныхъ стариныхъ англійскихъ зданій, на которыя стоитъ хоть нарочно заѣхать и поглядѣть,-- стояла посреди большаго кладбища, обнесеннаго строемъ величественныхъ тисовъ, и поднималась изящной колокольней высоко надъ красными и пурпуровыми крышами города. Она не была велика настолько, чтобы вмѣщать всѣхъ прихожанъ прихода, разбросаннаго по отдаленнымъ деревнямъ; но прихожане были такъ благоразумны, что и не претендовали входить въ нее всѣ разомъ и никогда не жаловались на то, что большая боковая капелла была отведена подъ могилы семейства Дебарри и заперта красивой чугунной рѣшеткой. Когда черные бенедиктинцы перестали молиться и пѣть въ этой церкви, когда въ ней не было ни Пресвятой Богородицы ни св. Георгія, Дебарри, какъ самые крупные землевладѣльцы, заняли мѣста святыхъ. Задолго передъ этимъ временемъ былъ дѣйствительно нѣкто сэръ Максимъ Дебарри, построившій старинный укрѣпленный замокъ, теперь стоявшій въ развалинахъ посреди зеленыхъ пастбищъ. Полуразрушенныя стѣны его составляли теперь отличный загонъ для свиней Веса и Ко, производителей знаменитаго Требіевскаго пива. Весъ и Ко были не единственными представителями богатаго купечества въ городѣ, не говоря уже о тузахъ, удалившихся отъ дѣлъ; ни въ какомъ другомъ провинціальномъ городѣ размѣровъ Треби не было такой значительной пропорціи семей, владѣющихъ прекрасными фарфорами безъ ручекъ, наслѣдственными бокалами и большими серебряными ложками съ гинеей королевы Анны посрединѣ. Всѣ они, разумѣется, часто пили чай и ужинали вмѣстѣ, такъ какъ въ Треби богатые купцы и ремесленники были въ связи по дѣламъ, если не по крови, съ окрестными фермерами, съ которыми вслѣдствіе этого они часто обмѣнивались приглашеніями. Они играли въ вистъ, ѣли и пили всласть, восхваляли Питта и войну, поддерживающую цѣну и религіозное рвеніе, и очень остроумно подтрунивали другъ надъ другомъ, съ такимъ же тайнымъ удовольствіемъ намекая на свои коммерческія способности, какъ иногда краснѣющія дѣвушки намекаютъ на свои тайныя страстишки. Ректоръ былъ всегда изъ семейства Дебарри и пользовался большимъ уваженіемъ въ провинціальной средѣ, хотя держалъ себя съ нѣкоторымъ достоинствомъ: чаепитіе духовнаго лица съ горожанами подѣйствовало бы чрезвычайно опасно наприхожанъ.
Такъ жили въ старину въ Треби-Магна, разводя стада, варя пиво, набивая тюки шерстью и навьючивая возы сырами, пока не стряслись надъ нею событія, усложнившія ея отношенія съ остальнымъ міромъ и постепенно пробудившія въ ней высшее сознаніе, нераздѣльное съ высшими страданіями. Сперва каналъ, потомъ разработка каменнаго угля въ Спрокстонѣ, въ двухъ миляхъ отъ города, и наконецъ открытіе соленаго ключа, возбудившаго въ предпріимчивыхъ умахъ мысль о возможности превратить Треби-Магна въ модныя воды. Такая смѣлая мысль была изобрѣтена не природнымъ требіанцемъ, но молодымъ адвокатомъ, пріѣхавшимъ издалека и по всей вѣроятности чьимъ-нибудь незаконнорожденнымъ сыномъ. Идея хотя и обѣщала увеличить богатства города, но не встрѣтила сочувствія; дамъ испугала перспектива калѣкъ въ ручныхъ колясочкахъ, докторъ предвидѣлъ наплывъ шарлатановъ, а мелочные торговцы сошлись съ нимъ въ предположеніи, что новыя затѣи послужатъ на выгоду новыхъ людей. Даже самые безотвѣтные высказывали, что Треби процвѣтала безъ водъ, и что Богъ вѣсть, будетъ ли она процвѣтать съ водами. Слухъ же о томъ, что источникъ предполагается назвать Виѳездой-Спа, угрожалъ придать всему дѣлу богохульный оттѣнокъ. Даже сэръ Максимъ Дебарри, которому предстояли неслыханные барыши съ тысячей, необходимыхъ для постройки курзала, смотрѣлъ на это предпріятіе, какъ на нѣчто черезъ-чуръ новое, и долго не рѣшался. Но увлекательное краснорѣчіе молодаго адвоката, Матью Джермина, вмѣстѣ съ открытіемъ каменоломни, восторжествовало наконецъ; построили красивое зданіе, напечатали отличный путеводитель и описательныя карты съ виньетками, и Треби-Магна ознакомилась съ нѣкоторыми фактами собственной своей исторіи, пребывавшими до тѣхъ поръ во мракѣ неизвѣстности.
Но все это было тщетно. Спа, по какимъ-то таинственнымъ причинамъ, не возымѣлъ успѣха. Многіе объясняли это каменноугольными копями и каналомъ, другіе миромъ, пагубно отозвавшимся на всемъ краѣ, и нѣкоторые наконецъ, не долюбливавшіе Джермина,-- несостоятельностью самаго плана. Къ послѣдней партіи примкнулъ и сэръ Максимъ, который никакъ не могъ простить сладкорѣчіе атторнея. Джерминъ былъ виноватъ нетолько въ постройкѣ безполезнаго отеля, но и въ томъ, что онъ, сэръ Максимъ, очень скупой на деньги, отдалъ зданіе съ окрестной землей по берегу въ продолжительную аренду, думая, что его превратятъ въ какое-нибудь благотворительное заведеніе, и вмѣсто того съ глубокимъ душевнымъ прискорбіемъ увидѣлъ, какъ его превратили въ тесемочную мануфактуру -- горькое испытаніе для всякаго джентльмена и особенно для представителя одной изъ древнѣйшихъ англійскихъ фамилій.
Такимъ образомъ Треби-Магна постепенно перестала быть почтеннымъ ярмарочнымъ городомъ -- сердцемъ большаго сельскаго округа, гдѣ торговля тѣсно вязалась съ мѣстными земскими интересами,-- и вступила въ болѣе сложную жизнь, вызванную разработкой копей и мануфактурной дѣятельностью, жизнь, стоявшую въ болѣе непосредственной связи съ интересами всей націи, чѣмъ съ мѣстными интересами и мѣстнымъ строемъ жизни; такимъ образомъ и требіянское диссентеретво постепенно измѣняло характеръ. Первоначально оно было очень мирныхъ, добродушныхъ свойствъ, и проявлялось въ архитектурномъ отношеніи въ маленькой почтенной капеллѣ съ темными лавками, построенной первоначально пресвитеріанами. Въ этой капеллѣ сходилась маленькая община индепендентовъ, также не отличавшихся религіознымъ усердіемъ, какъ и сосѣди ихъ, также безъ всякаго зазрѣнія совѣсти дремавшихъ на церковныхъ лавкахъ и весьма неакуратно посѣщавшихъ еженедѣльные религіозные митинги. Но когда каменоломни и угольныя копи составили новое селеніе, грозившее раскинуться до самаго города, когда нахлынули тесемочники съ своими надзирателями, читающими газеты, и индепендентская церковь стала наполняться мужчинами и женщинами, для которыхъ религіозныя истины были единственнымъ условіемъ примиренія съ трудной, бѣдной жизнью, которыхъ въ тяжелой долѣ ихъ поддерживало только сознаніе связи между незримымъ верховнымъ закономъ міра и собственной ихъ ничтожной участью въ немъ. Въ Треби завелись диссентеры, на которыхъ обычные прихожане не могли смотрѣть, какъ на старыхъ сосѣдей, видѣвшихъ въ посѣщеніи церкви неизбѣжное и незавидное наслѣдіе купно съ собственнымъ домомъ и садомъ, съ кожевеннымъ заводомъ или бакалейной лавочкой. Диссентеры съ своей стороны безъ всякаго злаго умысла говорили о высокородномъ ректорѣ, какъ вожатый слѣпаго говоритъ о слѣпцѣ. И диссентерство было не единственной перемѣной, внесенной временемъ; цѣны упали, такса бѣдныхъ повысилась, рента оказалась но довольно эластичной, и жирные фермеры повѣсили носы; они начали разсуждать о причинахъ, наслѣдывать таинственное, необъяснимое исчезновеніе однофунтовыхъ билетовъ. Такимъ образомъ, когда политическая агитація ринулась широкимъ потокомъ черезъ весь край, Треби-Магна была готова отозваться на нее. Билль объ эмансипаціи католиковъ открылъ всѣмъ глаза и далъ почувствовать, какъ они были несправедливы въ отношеніи другъ друга и всего человѣчества вообще. Виноторговецъ Тильо узналъ, что бакалейщикъ Нутвудъ былъ однимъ изъ диссентеровъ, деистовъ, социніанъ, папистовъ и радикаловъ, затѣвавшихъ лигу противъ конституціи. Старый лондонскій негоціантъ въ отставкѣ, слывшій за весьма свѣдущаго политика, говорилъ, что мыслящимъ людямъ нельзя не пожелать, чтобы Георгъ III ожилъ въ первоначальной своей энергіи, и даже фермеры сдѣлались менѣе матеріалистами въ своихъ воззрѣніяхъ и стали многое объяснять вліяніемъ дьявола и ирландскихъ католиковъ. Ректоръ, достопочтенный Августъ Дебарри, къ самомъ дѣлѣ изящный образецъ старомоднаго аристократическаго духовенства, отличался коротенькими проповѣдями, отлично зналъ дѣла и избѣгалъ всякихъ столкновеній съ диссентерами; но тутъ онъ началъ чувствовать, что этотъ людъ -- язва прихода, что его братъ сэръ Максимъ долженъ смотрѣть въ оба, чтобы не дать имъ понастроить много церквей, и что недурно было бы, еслибы законъ далъ ему власть пресѣчь политическія проповѣди индепендентовъ, которыя на свой ладъ такіе же зловредные источники опьяненія, какъ и портерныя. Диссентеры, съ своей стороны, не хотѣли жертвовать дѣломъ правды и свободы податливой мягкости языка, но вмѣстѣ съ тѣмъ защищались отъ обвиненія въ религіозномъ индифферентизмѣ и торжественно отрицали возможность спасенія католиковъ, хотя въ то же время не отчаявались насчетъ протестантовъ, состоявшихъ въ вѣдѣніи пухлаго и свѣтскаго прелата. Такимъ образомъ Треби-Магна, пережившая спокойно великія потрясенія французской революціи и Наполеоновыхъ войнъ, не затронутая нравами человѣка и не видѣвшая въ Коббетовомъ "Weekly Register" {Коббетъ, извѣстный англійскій публицистъ 1766--1835, основатель еженедѣльной газеты Weekly Register принадлежалъ къ крайнимъ радикаламъ.} ничего кромѣ странныхъ воззрѣній на картофель,-- начала познавать высшія томленія и страданія пробуждающагося политическаго сознанія; окончательному ея пробужденію много способствовала недавняя агитація по поводу билля о реформѣ. Тори, виги и радикалы быть можетъ не стали яснѣе въ взаимныхъ опредѣленіяхъ другъ друга; но имена ихъ пріобрѣли такую рельефную печать чести или безчестія, что опредѣленія только пожалуй ослабили бы впечатлѣніе. Треби вовсе не признавала легкаго и удобнаго способа судить объ убѣжденіяхъ человѣка на основаніи личныхъ его свойствъ, такъ что сплошь и рядомъ реформисты въ этомъ благословенномъ градѣ не были ни пламенными патріотами, ни страстными поклонниками правды; одинъ изъ нихъ, въ самомъ разгарѣ агитаціи, былъ изобличенъ въ употребленіи невѣрныхъ вѣсовъ -- фактъ, на который многіе тори указывали съ отвращеніемъ, какъ на очевидное доказательство того, что требованія измѣненій представительной системы суть не что иное, какъ недобросовѣстная стачка. Съ другой стороны, тори далеко не были все тиранами, готовыми подавить рабочіе классы рабствомъ; надзиратель на тесемочной фабрикѣ, краснорѣчиво отстаивавшій необходимость распространенія подачи голосовъ, былъ несравненно деспотичнѣе добродушнаго Веса, политическія убѣжденія котораго сводились къ тому, что не слѣдъ давать голоса людямъ безъ кола и двора. Были тамъ и такіе тори, которые полагали большую часть досуговъ на изобличеніе лицемѣровъ, радикаловъ, диссентеровъ и вообще атеизма, но ихъ пылающія лица, страшныя проклятія и откровенныя заявленія желанія занять у васъ хоть малую-толику -- ужъ конечно не рекомендовали ихъ столпами, способными поддержать и спасти отечество.
Реформисты восторжествовали: ясно, что колеса бѣжали туда, куда ихъ толкали, а толкали ихъ съ большимъ рвеніемъ. Но такъ какъ одни толкали ихъ на край бездны, тѣмъ болѣе нужно было другимъ удерживать ихъ хотя бы тяжестью собственнаго своего тѣла. Въ Треби, какъ и вездѣ, много толковали о необходимости сомкнуться тѣснѣе предъ предстоящими выборами; но было тамъ множество людей колебавшихся, людей практическихъ и податливыхъ, которые находили нелѣпымъ продолжать стоять за какое-нибудь убѣжденіе, когда имъ представятъ уважительную причину противъ него; были тамъ еще и такіе люди, которые находили болѣе удобнымъ придерживаться обѣихъ сторонъ и не были даже увѣрены въ томъ, хватитъ ли у нихъ духа въ случаѣ надобности рѣшительно подать голосъ въ чью-нибудь пользу. Имъ казалось даже гнуснымъ стоять именно за одного джентльмена, а не за другаго.
Эти соціальныя перемѣны въ приходѣ Треби -- одна изъ капель въ морѣ общественной дѣятельности. Частная жизнь небольшихъ кружковъ неизбѣжно обусловливается широкой общественной жизнью, съ тѣхъ поръ какъ первобытной коровницѣ нужно было присоединиться къ странствованіямъ клана, потому что ея корова паслась на общемъ полѣ. Даже въ теплицѣ, гдѣ прелестная камелія томится по душистому ананасу, гдѣ никому изъ нихъ нѣтъ дѣла до того, идетъ ли за стѣнами оранжереи дождь, или дуетъ холодный вѣтеръ,-- есть подземный аппаратъ изъ трубокъ съ горячей водой, остывающей отъ небрежности садовника или отъ недостатка угли. А жизни, о которыхъ мы теперь толкуемъ, не тепличной породы; онѣ выросли на простой сырой землѣ, выносили всѣ случайности погоды. Что же касается до погоды 1835 года, то какой-то пророкъ того времени предсказалъ, что электрическое состояніе облаковъ политической атмосферы произведетъ необычайные безпорядки въ органической жизни, и онъ нашелъ бы подтвержденіе своему замѣчательному предсказанію во взаимномъ вліяніи различныхъ участей, которымъ предстоитъ слиться въ теченіи нашего разсказа. Еслибы разнородныя политическія условія Треби-Мата не были приведены въ броженіе биллемъ о реформѣ, Гарольдъ Тренсомъ не явился бы кандидатомъ отъ Ломшайра, Треби не была бы избирательнымъ пунктомъ, Матью Джерминъ не сталъ бы искать дружбы диссентерскаго проповѣдника и его паствы, и почтенный городъ не наводнили бы прокламаціи болѣе или менѣе льстивыя и съ оглядкой,-- условія, въ подобныхъ случаяхъ совершенно необходимыя, чтобы не попасть въ просакъ и сдѣлать дѣло.
Такимъ образомъ, вслѣдствіе этихъ условій, одинъ молодой человѣкъ, по имени Феликсъ Гольтъ, возымѣлъ громадное вліяніе на жизнь Гарольда Тренсома, хотя природа и фортуна сдѣлали все, что только можно было, чтобы поставить участь этихъ двухъ людей какъ можно дальше одну отъ другой. Феликсъ былъ наслѣдникомъ ни болѣе ни менѣе какъ площаднаго лекаря; мать его жила въ одномъ изъ закоулковъ Треби-Магна, и чистая комната ея украшалась нѣсколькими рамками, въ которыхъ подъ стеклами виднѣлись свидѣтельства о высокихъ достоинствахъ слабительныхъ лепешекъ Гольта. Трудно было бы придумать что-нибудь менѣе сходное съ долей Гарольда Тренсома -- доли этого сына площаднаго лекаря, за исключеніемъ чисто внѣшнихъ фактовъ; напримѣръ того, что онъ тоже называлъ себя радикаломъ, что онъ былъ единственнымъ сыномъ матери, и что онъ недавно возвратился домой съ идеями и намѣреніями весьма не по сердцу матери.
Но м-ссъ Гольтъ не любила скрывать своихъ тревогъ и заботъ, какъ м-ссъ Тренсомъ, и не была лишена отрады изливать свою душу передъ снисходительнымъ другомъ. 2-го сентября, когда Гарольдъ Тренсомъ въ первой разъ бесѣдовалъ съ Джерминомъ, и когда адвокатъ возвратился домой съ новыми планами насчетъ собиранія голосовъ, м-ссъ Гольтъ надѣла чепецъ въ девять часовъ утра и отправилась къ достопочтенному Руфусу Лайону, священнику индепендентской капеллы, называемой въ просторѣчіи "Мальтусовымъ Подворьемъ".