Словоохотливая Молва въ интересахъ искуства изображается молодой, крылатой красавицей въ развѣвающемся одѣяніи, парящей надъ головами людей и возвѣщающей животрепещущія новости въ граціозно-изогнутую трубу; въ дѣйствительности же она очень старая дѣва, съ морщинистымъ, безобразнымъ лицомъ, трясущаяся обыкновенно у камельковъ, за спинкой креселъ, и нашептывающая всякія каверзы праздному люду, который потомъ спѣшитъ разблаговѣстить ихъ на всѣхъ перекресткахъ; все остальное дѣло., приписываемое ей, совершается обыкновеннымъ ходомъ тѣхъ страстей, отъ которыхъ люди отмаливаются на ектеніяхъ, и при помощи той безпредѣльной тупости, противъ которой у насъ до сихъ поръ нѣтъ еще установленной формулы молитвы.
И въ этомъ случаѣ старушенка-молва шепнула. Скальзу только, что у Тренсома хорошее состояніе, а ужъ личное его стремленіе розыграть видную роль въ разговорѣ, вмѣстѣ съ его глубокимъ убѣжденіемъ въ своихъ обширныхъ познаніяхъ и безукоризненно вѣрномъ сужденіи, побудили его опредѣлить пятью-стами тысячами наименьшій размѣръ состоянія, пріобрѣтеннаго коммерческой дѣятельностью Гарольда Тренсома. И опять таки, когда Сиркому довелось упомянуть о пяти-стахъ тысячахъ, какъ о фактѣ всѣмъ извѣстномъ, это превращеніе дворецкаго во "всѣхъ" произошло исключительно вслѣдствіе врожденнаго Сиркому предпочтенія къ словамъ, которыя трудно было бы перещеголять возраженіемъ, или которыя не могли бы дать никому надъ нимъ перевѣса. Такимъ-то нехитрымъ путемъ слухъ о богатствѣ Гарольда Тренсома расходился и разростался, прибавляя его мнѣніямъ много блеска въ глазахъ либераловъ и побуждая даже людей противоположной партіи соглашаться съ тѣмъ, что это увеличивало его шансы на выборы въ члены отъ сѣвернаго Ломшайра. Какой-то мудрый мыслитель замѣтилъ, что собственность -- своего рода балластъ; разъ признавъ дѣльность этой метафоры, всѣ согласилась съ тѣмъ, что человѣкъ вовсе неспособенъ плавать въ морѣ политики безъ значительнаго запаса такого балласта.
Между тѣмъ состояніе, возроставшее въ воображеніи общества, значительно сократилось въ представленіи самаго владѣтеля. Оно въ сущности простиралось не далѣе полутораста тысячъ, на которыя приходилось выкупить нетолько огромную закладную, но еще положить значительную долю капитала на возобновленіе построекъ по всему имѣнію, проложить дренажъ въ широкихъ размѣрахъ и сдѣлать кой - какія снисхожденія прежнимъ фермерамъ, что могло бы отсрочить необходимость передавать фермы въ другія руки во время такого общаго упадка земледѣльческой дѣятельности. Арендуемыя фермы были въ рукахъ людей, бѣднѣвшихъ годъ отъ году, постепенно запускавшихъ земли и изнемогавшихъ подъ недоимками. Хозяева, въ старыхъ шляпенкахъ и толстыхъ курткахъ домашняго издѣлія, казались невыразима жалкими, несчастными, наряду съ нищими работниками. Многіе изъ нихъ никакъ не могли сообразить, что на основаніи теоріи ренты землю необходимо бросить, если она не даетъ барыша покрайней-мѣрѣ равнаго обыкновенной нормѣ процента; такъ что они продолжали обработывать не вслѣдствіе титаническаго духа оппозиціи, но собственно по незнанію дѣла. Они часто говаривали, меланхолично почесывая въ затылкѣ, что рѣшительно не знаютъ, куда имъ дѣться, и что едва ли было бы лучше уѣхать изъ насиженнаго гнѣзда, взваливъ на возъ всю домашнюю утварь, жену, пятерыхъ дѣтей и убогую дворпяшку.
Гарольдъ Тренсомъ сообразилъ все это очень скоро и замѣтилъ сверхъ того, что кромѣ непосредственной окрестности дома -- строевой лѣсъ былъ непощадно сгубленъ. Старыя деревья были почти всѣ срублены, и молодые посѣвы оказывались весьма неудовлетворительными. Онъ внимательно разсмотрѣлъ и сравнилъ различные счеты, представленные ему матерью, Джерминомъ и Банксомъ, прикащикомъ; но куда дѣлись огромныя суммы, вырученныя за срубленный лѣсъ, было покрыто подозрительнымъ мракомъ неизвѣстности. Онъ замѣтилъ, что ферма самаго Джермина была въ безукоризненно примѣрномъ порядкѣ, что на его землѣ было много новыхъ построекъ на очень широкую ногу, и что на немъ числилась громадная недоимка. М-ссъ Тренсомъ замѣтила на это, что Джерминъ перевелъ на себя значительную долю долга, а что вмѣсто ренты онъ выплачивалъ извѣстную долю процентовъ, Гарольдъ только сказалъ своимъ небрежнымъ но рѣшительнымъ тономъ: "Охъ, чертъ бы побралъ этого Джермина. Мнѣ кажется, что еслибы Дурфи не умеръ и не опросталъ мѣста для меня, Джерминъ кончилъ бы тѣмъ, что перебрался бы сюда на житье, а васъ бы перевелъ въ дворницкую отворять ворота для его кареты. Но я съ нимъ расквитаюсь -- за все, съ теченіемъ времени. Я не хочу ничѣмъ быть ему обязаннымъ -- ни даже проклятіемъ".
М-ссъ Тренсомъ ничего больше не возражала. А Гарольдъ не хотѣлъ входить въ большія подробности при матери. Несомнѣнно, что она очень дѣятельно хозяйничала -- безпрестанно объѣзжала имѣнье, была завалена счетами, была главнымъ прикащикомъ незанятыхъ фермъ, и, несмотря на то, допустила дѣло до такого упадка. Онъ объяснялъ это вообще неумѣньемъ женщинъ справляться съ мужскими дѣлами. Онъ больше не хотѣлъ ничего говорить, чтобы не огорчать ее. Онъ только твердо рѣшился дать ей почувствовать, какъ можно вѣжливѣе, чтобы она ни во что не вмѣшивалась.
М-ссъ Тренсомъ поняла это, и не осмѣливалась больше высказываться о дѣлахъ, хотя это вызвало тяжкую борьбу ея самолюбія съ неменѣе серіознымъ страхомъ гнѣва Гарольда, по поводу жалкаго положенія фермъ. Она только замѣтила, что въ имѣніи, обремененномъ такимъ огромнымъ долгомъ, легче выносить ежегодную утрату въ недоимкахъ, чѣмъ расходъ и пожертвованія, какихъ неизбѣжно потребовало бы возобновленіе фермъ.
-- Я право расчитывала, Гарольдъ, заключила она не безъ горечи. Тебѣ только сгоряча кажется, что легко и просто имѣть дѣло съ фермерами; но я увѣрена, что когда ты поживешь между ними, ты убѣдишься, ты увидишь, что это совсѣмъ не такъ легко, какъ кажется. Посмотри хоть на имѣнье сэръ Максима: ты увидишь почти то же самое. Времена были страшно тяжелыя, и старыя семьи держались старыхъ фермеровъ. Но можетъ-быть это торизмъ.
-- Если это торизмъ, то не поздравляю васъ съ такой белибердой, милая мамаша. Впрочемъ теперь я желалъ бы, чтобы у васъ было еще хоть трое старыхъ фермеровъ; потому что у меня было бы еще три лишнихъ пятидесятифунтовыхъ голоса. А вѣдь сплошь и рядомъ насъ обрываетъ какая-нибудь одна голова. Но, прибавилъ Гарольдъ, улыбаясь и подавая ей упавшій мотокъ шерсти,-- женщина можетъ быть и тори, если она такъ граціозна и красива, какъ вы. Я способенъ былъ бы возненавидѣть женщину, которая вздумала бы раздѣлять мои воззрѣнія и вмѣшиваться въ мои дѣла. Я, какъ вамъ извѣстно, житель Востока. Такъ какъ же вы рѣшите, мамашечка: эту комнату меблировать розовымъ? Мнѣ кажется, что розовый цвѣтъ очень пойдетъ въ вашимъ блестящимъ, сѣдымъ волосамъ.
Гарольдъ находилъ весьма естественнымъ, что мать его была въ нѣкоторомъ подчиненіи у Джермина, вслѣдствіе запутанности семейныхъ дѣлъ. Всѣмъ женщинамъ, и вообще людямъ слабымъ, безхарактернымъ, свойственно думать, что разъ сложившіяся обстоятельства измѣнить невозможно, и что ссора съ человѣкомъ, навѣдывающимъ домашними дѣлами, нѣчто весьма серіозное, рискованное. Самъ онъ дѣйствовалъ весьма осторожно. Онъ на многое закрывалъ глаза въ настоящемъ, боясь дать личной антипатіи, сказывавшейся въ немъ къ Джермину, и вообще органической наклонности къ раздражительности, перевѣсъ надъ хладнокровнымъ и прозорливымъ намѣреніемъ не ссориться до поры до времени съ человѣкомъ, который можетъ быть полезенъ. Гарольдъ не простилъ бы себѣ низачто посягательства на собственные свои виды. А главной цѣлью его теперь было попасть въ парламентъ, представителемъ либеральной партіи, и вообще сдѣлаться человѣкомъ вѣскимъ, значительнымъ въ сѣверномъ Ломшайрѣ.
Какимъ образомъ Гарольдъ Тренсомъ сдѣлался либераломъ, вопреки всѣмъ фамильнымъ преданіямъ,-- вопросъ, надъ которымъ онъ никогда не ломалъ себѣ головы. Газеты взялись объяснить это, всякая по-своему. Сѣверный Ломшайрскій Herald созерцалъ съ прискорбіемъ и съ отвращеніемъ, понятнымъ каждому, движимому здравыми британскими чувствованіями,-- образецъ отступничества въ лицѣ имени, искони вѣковъ неразрывно связаннаго съ принципами "праваго" дѣла и съ блюденіемъ исконныхъ постановленій церкви и государства; и видѣлъ въ этомъ новое доказательство того, что люди, проведшіе большую часть жизни за предѣлами своего отечества, обыкновенно заражаются нетолько преступнымъ охлажденіемъ къ протестантству, мало того: къ самой религіи,-- вольнодумствомъ, близко граничащимъ съ атеизмомъ,-- но и легкомысліемъ, побуждающимъ ихъ относиться слегка къ такимъ учрежденіямъ, которыя способствовали возведенію Великобританіи на степень первоклассной державы. Такіе люди, зараженные иноземными обычаями, упоенные тщеславіемъ, стремящіеся къ преходящей власти путемъ популярности, безстрашные, ни передъ чѣмъ не останавливающіеся, вслѣдствіе крайняго безвѣрія, либералы, вслѣдствіе отступничества отъ всего англійскаго, готовы не оставить камня на камнѣ въ національномъ зданіи, готовы разомъ разрушить все великое, созданное вѣками. Дуффильдскій Watchman видѣлъ съ другой стороны въ этомъ явленіи признакъ освобожденія отъ путъ предразсудка,-- положительную гарантію интеллектуальнаго превосходства, соединеннаго съ благороднымъ сочувствіемъ къ требованіямъ ближнихъ, вспыхнувшимъ внезапно въ отдѣльной, болѣе другихъ развитой личности, съумѣвшеЙ силой воли сбросить съ себя смѣшную, устарѣвшую шелуху наслѣдственныхъ предразсудковъ и сословныхъ интересовъ.
Но эти дальновидные вожаки общественнаго мнѣнія основывали свои сужденія на фантахъ, никому кромѣ ихъ неизвѣстныхъ и подлежавшихъ сильному сомнѣнію. Гарольдъ Тренсомъ былъ не распутнымъ космополитомъ, какимъ его живописалъ торійскій Herald, ни интеллектуальнымъ исполиномъ, какимъ его изобразила либеральная фантазія Watchman'а. Двадцать лѣтъ назадъ, онъ былъ блестящимъ, дѣятельнымъ, добрѣйшимъ юношей, съ возвышенными стремленіями; онъ съ восторгомъ мечталъ объ успѣхахъ и власти; но скоро убѣдился въ невозможности такихъ стремленій, и сдѣлался печальнымъ и раздражительнымъ. Онъ игралъ только въ тѣ игры, въ которыя былъ мастеръ играть, и обыкновенно выигрывалъ; всѣхъ остальныхъ игръ онъ избѣгалъ, и считалъ ихъ незаслуживающими вниманія. Дома и въ Итонѣ онъ сидѣлъ бокъ-о-бокъ съ олухомъ Дурфи, котораго отъ души презиралъ; и очень скоро сообразилъ, что такъ-какъ этотъ Еалибонъ въ миніатюрѣ старше его, то ему придется составить себѣ состояніе трудомъ. Это было досадно; и вообще свѣтъ казался весьма непривлекательнымъ, особенно въ Итонѣ, гдѣ но многимъ причинамъ Гарольдъ игралъ весьма незавидную роль. Онъ не шалѣлъ, что не хватило денегъ отправить его въ Оксфордъ; онъ не видѣлъ въ Оксфордѣ ничего особенно привлекательнаго; вообще во время своей коротенькой жизни онъ былъ обставленъ многими условіями, въ которыхъ положительно не видѣлъ ничего хорошаго, а уважать ихъ потому только, что другіе считаютъ ихъ хорошими, онъ вовсе не былъ способенъ по своимъ личнымъ свойствамъ. Онъ уѣхалъ изъ дому очень охотно и весело, хотя, кажется, любилъ мать, и ужъ положительно любилъ Тренсомъ-Кортъ и рѣку, въ которой удилъ рыбу по цѣлымъ часамъ. Но выѣзжая изъ-подъ воротъ, онъ сказалъ себѣ: "Я разбогатѣю такъ или иначе, и у меня будетъ собственное свое имѣніе, въ которомъ я буду дѣлать все, что захочу". Это положительное прицѣливаніе во что-нибудь нелегкое, но возможное, обрисовывало направленіе, въ которомъ Гарольдова натура была сильна: у него была энергичная воля, огромный запасъ дѣятельности, самоувѣренность, быстрота соображенія и весьма малая доза воображенія, что въ общей сложности составляетъ такъ называемый практическій умъ: Съ тѣхъ поръ характеръ его созрѣлъ въ различныхъ испытаніяхъ, обогатился познаніями. Но и зрѣлый мужъ, также какъ мальчикъ, не былъ обширнымъ сочиненіемъ съ пространными коментаріями. Годы развили въ немъ оппозиціоный духъ, ограждавшій личную его независимость, безъ униженія до той черты, за которой власть является лишенною всякой торжественности и всякаго обаянія. И эта склонность помогла его смѣтливости со: ставить воззрѣнія, казавшіяся въ одно и то же время и новыми и умѣренными. Онъ былъ не прочь и отъ оппозиціи и отъ существующаго порядка вещей, и только близкое личное знакомство съ нимъ могло бы положить грань между этими двумя направленіями. Грань эту нельзя было бы опредѣлить точной теоріей: она бѣжала неправильнымъ зигзагомъ привычекъ и взглядовъ, усвоенныхъ съ дѣтства. Рѣшимость, которой онъ всегда остался вѣренъ -- сдѣлаться современемъ англичаниномъ въ полномъ значеніи слова, сохранила въ немъ привычку соображать всѣ свои дѣйствія, всѣ свои воззрѣнія съ англійской политикой и съ англійскимъ общественнымъ строемъ. Онъ намѣревался стоять за всякую реформу, вызванную экономическими условіями страны, и отъ души презиралъ людей съ гербами на каретахъ, но съ черезъ-чуръ ничтожнымъ запасомъ мозговъ для того, чтобы сообразить, какъ слѣдуетъ держать себя въ извѣстныхъ случаяхъ. Онъ относился съ полнымъ уваженіямъ къ людямъ безъ гербовъ, но съ большимъ вліяніемъ, пріобрѣтеннымъ энергическимъ содѣйствіемъ тому, что представлялось высшимъ благомъ для страны и было твердымъ, завѣтнымъ желаніемъ большинства. Онъ самъ могъ и хотѣлъ быть такимъ человѣкомъ.
Въ дѣйствительности же Гарольдъ Тренсомъ былъ умный, добродушный, честный эгоистъ, не особенно основательный, но безъ малѣйшей фальши; гордый, но гордостью, вылившеюся скорѣе въ индивидуальную, чѣмъ въ наслѣдственную фомру; безъ всякихъ мудрствованій, безъ всякой сентиментальности; склонный къ чувственнымъ наслажденіямъ, но чуждый всякаго порока, и, какъ человѣкъ здоровый, умный, неиспорченный, строго придерживался условной нравственности, возведенной общественнымъ произволомъ въ силу закона. Характеръ, повидимому ничѣмъ не замѣчательный и не заслуживающій особеннаго вниманія. Мѣстность, начерченная нами на картѣ, кажется не броской, незначительной, но она тѣмъ не менѣе составляла очень хорошенькое помѣстье, въ которомъ было гдѣ и прогуляться и поселиться на просторѣ. Еслибъ Гарольдъ Тренсомъ былъ вашимъ знакомымъ, и вы смотрѣли на его качества сквозь призму его пріятной внѣшности, ясной улыбки и привлекательной развязности, всегда нераздѣльной съ чувственностью -- сквозь призму многихъ случайностей, въ которыхъ онъ сдѣлался вамъ полезнымъ или пріятнымъ,-- вы бы назвали его славнымъ малымъ, очень пріятнымъ гостемъ, добрымъ товарищемъ или братомъ. Захотѣли ли бы всѣ матери имѣть его сыномъ,-- это другой вопросъ.
Матери сплошь и рядомъ гораздо больше думаютъ о себѣ, чѣмъ о своихъ дѣтяхъ, и когда дѣти переростутъ ихъ и уйдутъ отъ нихъ въ школу или въ жизнь, у нихъ остаются огромные пробѣлы времени, которые онѣ наполняютъ не молитвами за своихъ дѣтей, не перечитываніемъ старыхъ писемъ, не благословленіемъ тѣхъ, кто смѣнилъ ихъ въ ближайшихъ заботахъ объ ихъ кровныхъ. М-ссъ Тренсомъ была не изъ числа кроткихъ, любящихъ и тихо льющихъ слезы женщинъ. Она, какъ большинство молодыхъ матерей, воображала, что съ рожденіемъ хорошаго мальчика, чаша счастія ея наполнится; но потомъ она прожила такъ долго въ разлукѣ съ этимъ мальчикомъ, что оказалась наконецъ лицомъ къ лицу съ сыномъ, котораго побаивалась, къ которому не знала, какъ подойдти. А между тѣмъ Гарольдъ былъ добрымъ сыномъ: онъ цѣловалъ у матери руку, предоставилъ ей выбирать все, что ей больше нравилось для дома и для сада, спрашивалъ, какихъ лошадей хочется ей пріобрѣсти для новой кареты, и сильно заботился о томъ, чтобы она была самой блестящей и самой представительной особой всего околотка. Она тяготилась всѣмъ этимъ: это не удовлетворяло ее; однако, еслибъ этому надлежало прекратиться и уступить мѣсто другому,-- она была слишкомъ неувѣрена въ чувствахъ Гарольда, для того чтобы представить себѣ ясно, чѣмъ могло быть это другое. Тончайшія нити, невидимыя для глаза, искусно продернутыя сквозь чувствительную кожу, такъ что малѣйшее передвиженіе ихъ, малѣйшее поползновеніе порвать ихъ причинило бы страшное мученіе,-- могутъ быть иногда хуже, тяжеле цѣпей. М-ссъ Тренсомъ чувствовала на. себѣ такія роковыя нити, и горечь безвыходнаго рабства тѣсно связывалась съ роскошнымъ комфортомъ дома, водвореннымъ Гарольдомъ съ магической быстротой. Ни одно изъ ея ожиданій не сбылось. Еслибъ Гарольдъ выказывалъ хоть малѣйшее желаніе видѣть ее у себя въ комнатѣ -- еслибъ онъ въ самомъ дѣлѣ дорожилъ ея мнѣніемъ -- еслибъ онъ былъ тѣмъ, чѣмъ ей хотѣлось видѣть его въ глазахъ людей ея кружка,-- еслибъ все прошлое можно было разсѣять, уничтожить безъ всякаго слѣда,-- она была бы рада, даже счастлива; но теперь она стала вспоминать съ сожалѣніемъ о тѣхъ дняхъ, когда она сиживала одинока въ старомъ креслѣ и все ожидала, все мечтала о чемъ-то, что должно было случиться. Однако все это далеко и глубоко таилось у нея на сердцѣ и вырывалось только изрѣдка коротенькимъ горькимъ восклицаніемъ или глубокимъ вздохомъ, и то наединѣ съ Деннеръ. Она казалась совершенно счастливой, расхаживая по дому и по саду и наблюдая за передѣлками и перестройками. Разъ, однако, когда она была въ паркѣ, тоже для того чтобы взглянуть на какія-то производившіяся тамъ работы, подвернулась личность, которой она высказала косвеннымъ образомъ долю своей внутренней тревоги.
Она стояла на широкой, песчаной дорожкѣ; длинныя вечернія тѣни лежали вдоль травы; освѣщеніе казалось особенно блестящимъ, вслѣдствіе множества зарумяненныхъ и позолоченныхъ деревъ. Садовники проворно работали; вновь взрытая почва издавала пріятный, сильный ароматъ; маленькій Гарри вертѣлся съ Невмродомъ около стараго Тренсома, покоившагося въ низенькомъ садовомъ креслѣ. Сцена была изящной картиной англійскаго семейнаго быта, и красивая, величественная, сѣдая женщина на первомъ планѣ -- заслуживала особеннаго вниманія и удивленія. Только артистъ нашелъ бы необходимымъ повернуть лицо ея къ мужу и къ маленькому внуку и придать ей старчески мягкое и доброе выраженіе. Но лицо м-ссъ Тренсомъ было повернуто въ сторону, и потому она только слышала приближающіеся шаги и не могла отгадать, кто подходилъ; шаги были не такъ быстры, какъ обыкновенно ходилъ сынъ ея, и кромѣ того Гарольдъ уѣхалъ въ Дуффидьдъ. То былъ Джерминъ.