Хорошенькій домъ Джермина стоялъ немножко въ сторонѣ отъ города, окруженный садомъ, лугами и разсадниками деревъ. Христіанъ, подходя къ нему, былъ въ отличнѣйшемъ расположеніи духа: предстоящее дѣло касалось лично до него только въ томъ отношеніи, что онъ былъ вообще радъ всякому случаю подслужиться Филиппу Дебарри. Глядя на высокія стѣны и на чугунную рѣшетку Джерминова дома, онъ сказалъ себѣ: Адвокаты и нотаріусы выходятъ въ люди какъ никто: они мастера запугивать своими тайнами, такъ называемымъ Закономъ. И любопытно, что они не даютъ себѣ труда даже мягко стлать. Вотъ и милордъ Джерминъ за дерзостью въ карманъ не полѣзетъ, хотя умѣетъ въ случаѣ надобности и поддисить. Онъ увертливъ, какъ мышь, а порой такъ тяпнетъ, что ой -- ой. Я хорошо знаю эту сволочь. Мнѣ приходилось не разъ ихъ смазывать.
Въ этомъ настроеніи самоувѣренной, презрительной проницательности, Христіанъ прошелъ вслѣдъ за лакеемъ въ кабинетъ къ Джермппу, гдѣ адвокатъ сидѣлъ окруженный массивными дубовыми шкапами и другой соотвѣтствующей мебелью, отъ толстоногаго письменнаго стола до календаря на стѣнѣ въ рамкѣ и печатной машинки для визитныхъ карточекъ. Такія комнаты устроиваютъ себѣ люди, вполнѣ увѣренные въ полномъ и съ избыткомъ обезпеченномъ будущемъ. Онъ сидѣлъ въ кожаномъ креслѣ у окна, выходившаго на лугъ, и только-что снялъ очки и уронилъ газету на колѣни, отчаяваясь разобрать что-либо при угасающемъ свѣтѣ.
Когда лакей отворилъ дверь и сказалъ: м. Христіанъ,-- Джерминъ сказалъ: -- Здравствуйте, м. Христіанъ. Садитесь,-- указывая на стулъ прямо противъ себя и противъ окна.-- Зажгите свѣчи на столѣ, Джонъ.
Онъ не сказалъ ни слова больше, пока человѣкъ не вышелъ, но какъ будто отыскивалъ что-то между бумагами, лежавшими передъ нимъ на бюро. Когда дверь затворилась, онъ опять откинулся на спинку кресла, принялся потирать руками и повернулся лицомъ къ гостю, который, казалось, не замѣтилъ, что адвокатъ былъ въ тѣни, и свѣтъ падалъ прямо на него.
-- Э -- васъ зовутъ -- э -- Генри Скаддономъ.
Христіанъ сильно вздрогнулъ и тотчасъ же догадался скрыть смущеніе перемѣной положенія. Онъ положилъ ногу на ногу и растегнулъ сюртукъ. Но прежде чѣмъ онъ успѣлъ сказать что-нибудь, Джерминъ продолжалъ медленно и торжественно:
-- Вы родились 16 декабря 1782 года въ Блакхизѣ. Отецъ вашъ торговалъ сукнами въ Лондонѣ: онъ умеръ когда еще вы были несовершеннолѣтній, и оставилъ вамъ значительный капиталъ; вы успѣли спустить большую половину наслѣдства до двадцати пяти лѣтъ и скомпрометировали себя, поддѣлавъ подпись кредиторовъ. Чтобы выпутаться изъ этой продѣлки, вы поддѣлали чекъ на старшаго брата отца вашего, который намѣревался сдѣлать васъ своимъ наслѣдникомъ.
Тутъ Джерминъ помолчалъ съ минуту и заглянулъ въ бумагу лежавшую на бюро. Христіанъ молчалъ.
-- Въ 1808 году вы оставили Англію въ военномъ костюмѣ и были взяты въ плѣнъ французами. При обмѣнѣ плѣнныхъ вы имѣли возможность возвратиться на родину и въ семью свою. Но вы были такъ великодушны, что пожертвовали этой перспективой въ пользу плѣннаго товарища, почти однихъ лѣтъ съ вами и очень похожаго на васъ лицомъ -- у котораго были болѣе серіозныя побудительныя причины желать перебраться на ту сторону моря, чѣмъ у васъ. Вы перемѣнились именами, багажемъ и платьями, и имъ отправился въ Англію вмѣсто васъ, подъ именемъ Генри С'каддона. Почти непосредственно вслѣдъ за этимъ, вы убѣжали изъ плѣна, прикинувшись предварительно больнымъ, что помѣшало открыть вашъ подлогъ именъ; и вы позаботились о доставленіи офиціальныхъ свѣдѣній о томъ, что вы, подъ именемъ плѣннаго товарища, утонули въ открытомъ морѣ. стараясь добраться въ маленькой лодкѣ до неаполитанскаго корабля, ѣхавшаго въ Мальту. Несмотря на все это, я имѣю честь поздравить васъ съ несостоятельностью этихъ офиціальныхъ свѣдѣній и съ тѣмъ, что вы теперь, болѣе двадцати лѣтъ спустя, сидите здѣсь въ вожделенномъ здравіи.
Джерминъ пріостановился, очевидно дожидаясь отвѣта. Наконецъ Христіанъ отвѣчалъ угрюмо:
-- Послушайте, сэръ,-- я на своемъ вѣку слышалъ еще болѣе длинныя исторіи, разсказанныя не менѣе торжественно, тогда какъ въ нихъ не было ни одного слова правды. Предположите, что я отрицаю самую суть вашего показавія. Предположите только, что я вовсе не Генри Скаддонъ.
-- Э -- въ такомъ случаѣ -- э, сказалъ Джерминъ съ деревяннымъ равнодушіемъ,-- вы утратили бы выгоды, которыя -- э -- могутъ быть связаны съ тѣмъ -- э -- что могъ бы знать Генри Скаддонъ. И вмѣстѣ съ тѣмъ, еслибъ для васъ -- э -- было бы неудобно и непріятно быть признаннымъ за Генри Скаддона, ваше отрицаніе не могло бы воспрепятствовать мнѣ стоять на томъ, что я положительно знаю: это только устранило бы наши дальнѣйшіе переговоры,
-- Хорошо, сэръ, допустимъ -- чтобы не прерывать такого интереснаго разговора -- допустимъ, что ваши свѣдѣніи вѣрны: какія выгоды могли бы вы предложить Генри Скаддону?
-- Выгоды -- э -- проблематичны; но онѣ могутъ быть весьма значительны. Онѣ могутъ избавить васъ отъ необходимости быть курьеромъ, или -- э -- лакеемъ, или какую другую вы теперь занимаете должность, препятствующую вамъ быть господиномъ себѣ. Съ другой стороны, сообщеніемъ этой тайны вы нисколько не можете повредить себѣ. Говоря короче, я не имѣю намѣренія -- безъ всякой причины -- вредить вамъ, а могу, можетъ быть, оказать вамъ значительную услугу.
-- И вы хотите, чтобы я за это оказалъ вамъ услугу съ своей стороны? сказалъ Христіанъ.-- Вы предлагаете мнѣ лотерею.
-- Именно. Дѣло, о которомъ идетъ рѣчь, не можетъ имѣть для васъ личнаго, матерьяльнаго интереса -- э -- и развѣ только можетъ доставить вамъ призъ. Намъ, адвокатамъ, приходится вѣдаться съ весьма сложными вопросами и -- э -- судебными тонкостями, которыя иногда -- э -- непонятны даже личностямъ, непосредственно заинтересованнымъ, и тѣмъ менѣе свидѣтелямъ. Нельзя ли намъ устроиться такимъ образомъ, что вы оставите за собою двѣ трети имени, которое досталось вамъ вслѣдствіе обмѣна, и что вы обяжете меня, отвѣтивъ на нѣкоторые вопросы касательно Генри Скаддона?
-- Очень хорошо. Продолжайте.
-- Что у васъ сохранилось изъ вещей, нѣкогда принадлежавшихъ вашему плѣнному товарищу, Морису-Христіану Байклифу?
-- Вотъ этотъ перстень, сказалъ Христіанъ, показывая красивый перстень на пальцѣ,-- часы съ брелоками и пачка бумагъ. Я сбылъ золотую табакерку въ одинъ изъ черныхъ дней. Платье, разумѣется, сносилъ. Мы обмѣнялись всѣмъ рѣшительно; но въ такихъ попыхахъ. Байклифъ думалъ, что мы встрѣтимся къ Лондонѣ, и ему до зла-горя хотѣлось попасть туда поскорѣе. Но это оказалось невозможнымъ -- то-есть намъ не довелось встрѣтиться. Я не знаю, что съ нимъ сталось, а не то я передалъ бы ему его бумаги и часы и остальное все -- хотя, пы знаете, я ему сдѣлалъ одолженіе, и онъ это чувствовалъ.
-- Вы были вмѣстѣ въ Везулѣ, прежде чѣмъ васъ перевели въ Верденъ?
-- Да -- Что же вы еще знаете о Байклифѣ?
-- Да ничего особеннаго, сказалъ Христіанъ, помолчавъ немного и похлопывая тросточкой о сапогъ.-- Онъ служилъ въ Ганноверской арміи,-- горячка страшный: все принималъ близко къ сердцу; здоровьемъ былъ очень плохъ. Онъ сдѣлалъ величайшую глупость, женившись въ Везулѣ; чертъ знаетъ чего онъ не натерпѣлся отъ родныхъ дѣвушки; а потомъ, когда состоялся обмѣнъ плѣнныхъ, имъ пришлось разстаться. Сошлись ли они потомъ опять, я этого не знаю.
-- А бракъ былъ стало-быть вполнѣ законный?
-- О, какъ нельзя болѣе законный -- и гражданскій бракъ и потомъ церковь. У Байклифа была сумасшедшая голова -- добрый, но страшно гордый и настойчивый малый.
-- А за сколько времени до переѣзда изъ Везуля состоялся этотъ бракъ?
-- Мѣсяца за три. Я былъ однимъ изъ свидѣтелей.
-- И вы ничего больше не знаете о его женѣ?
-- Потомъ ничего не слыхалъ. Я прежде зналъ ее очень хорошо -- хорошенькая Анетъ -- ее звали Анетъ Ледрю. Она была изъ хорошей семьи, и родные пріискали-было для нея прекрасную партію. Но она была однимъ изъ кроткихъ на видъ бѣсенятъ, которые ужъ если забьютъ себѣ что въ голову, такъ коломъ не выбьешь: она забрала себѣ въ голову непремѣнно самой выбрать себѣ мужа.
-- Байклифъ не говорилъ съ вами насчетъ другихъ своихъ дѣлъ?
-- О, нѣтъ -- съ нимъ трудно было говорить, ему никто не рѣшался предлагать вопросовъ о прошломъ. Ему все говори, а отъ него самого бывало ничего не дождешься. Анетъ передъ нимъ была совершенной тряпкой. Говорили тогда, что родные заперли ее, чтобы не дать ей убѣжать къ нему.
-- А -- хорошо. Многое изъ того, что вы соблаговолили сообщить мнѣ, вовсе не относится къ моей цѣли, которая, въ сущности, заключается въ заплѣсневѣломъ дѣлѣ, которому можетъ быть предстоитъ съ теченіемъ времени выйдти на свѣтъ. Вы, безъ всякаго сомнѣнія, сохраните глубокое молчаніе о всемъ, что произошло между нами, и только ври строгомъ соблюденіи этого условія -- э -- можетъ бытъ, что -- э -- лотерея, въ которой вы согласились участвовать -- какъ вы весьма мѣтко замѣтили -- доставитъ вамъ призъ.
-- Такъ въ этомъ-то и все дѣло? сказалъ Христіанъ, вставая.
-- Все. Вы, конечно., тщательно сохраните всѣ бумаги и другіе предметы, съ которыми связано -- э -- столько воспоминаній?
-- Конечно. Если мнѣ придется когда-нибудь встрѣтиться съ Байклифомъ, мнѣ будетъ очень жаль, что я сбылъ его табакерку. Но мнѣ тогда приходилось очень жутко въ Неаполѣ. Какъ видите, я долженъ былъ кончить тѣмъ, что поступилъ къ курьеры.
-- Чрезвычайно пріятная профессія для человѣка съ -- э -- нѣкоторыми талантами и -- э -- безъ состоянія, сказалъ Джерминъ, вставая и ставя одну изъ свѣчей къ себѣ на бюро.
Христіанъ зналъ, что это былъ намекъ, что ему слѣдовало уйдти, по продолжалъ стоять, положивъ руку на спинку стула. Наконецъ онъ сказалъ почти сердито:
-- Вы слишкомъ умны, м. Джерминъ, чтобы не понимать, что такихъ людей, какъ я, нельзя дурачить безнаказанно.
-- Хорошо -- э -- самая лучшая гарантія для васъ можетъ быть то, сказалъ Джерминъ улыбаясь, что я не вижу надобности посягать на -- э -- эту метаморфозу.
-- Старикъ, который имѣлъ бы право заявить на меня претензію, умеръ теперь, а кредиторовъ я не боюсь послѣ двадцати лѣтъ.
-- Конечно нѣтъ; -- а -- но могутъ быть требованія, претензіи которыхъ нельзя подтвердить -- э -- легонько, но которыя тѣмъ не менѣе могутъ сильно повредить репутаціи человѣка. Новы, можетъ быть къ счастью, чужды подобныхъ опасеній.
Джерминъ пододвинулъ стулъ къ бюро, и Христіанъ, видя невозможность настаивать дольше, сказалъ "Прощайте" и вышелъ изъ комнаты.
Джерминъ подумалъ нѣсколько минутъ и написалъ слѣдующее письмо:
"Любезный Джонсонъ,-- изъ вашего письма, полученнаго мною сегодня утромъ, видно что, вы собираетесь возвратиться въ городъ въ субботу.
"Пока вы еще тамъ, потрудитесь повидаться съ Медвиномъ, который былъ у Батта и Коулея, и узнайте отъ него, косвеннымъ образомъ, въ разговорѣ о другихъ предметахъ, не было ли у Батта и Коулея какихъ-нибудь основаній предполагать, что Скаддонъ или Байклифъ былъ женатъ и могъ имѣть ребенка. Все это относится къ извѣстной вамъ старой исторіи 1810 и 11-го года. Вопросъ, какъ вамъ извѣстно, не имѣетъ практической важности; но мнѣ хочется имѣть извлеченіе изъ дѣла Байклифа и точныя свѣдѣнія о положеніи этого дѣла до того самаго времени, когда оно было прекращено вслѣдствіе смерти истца, для того чтобы, если м. Гарольдъ Тренсомъ пожелаетъ, онъ могъ увидѣть, какимъ образомъ прекращеніе этого послѣдняго иска обезпечило за нимъ титулъ Дурфи Тренсома, и какіе имѣются шансы на предъявленіе другаго подобнаго притязанія.
"Разумѣется, въ настоящее время и тѣни нѣтъ никакого подобнаго шанса, потому что если даже Баттъ и Коулей напали но слѣдъ живаго представителя ВэЙклифовъ, имъ никогда и въ головы не придетъ предъявлять новыхъ претензій, послѣ того какъ они показали, что послѣдняя жизнь, задерживавшая возирощаемость Байклифа, угасла до окончанія дѣла добрыхъ двадцать лѣтъ тому назадъ. Однако мнѣ хочется показать теперешнему наслѣднику Дурфи Тренсомовъ настоящія условія фамильныхъ правъ на имѣніе. Такъ постарайтесь доставить мнѣ отвѣтъ Медвинтера.
"Я увижусь съ вами въ Дурфильдѣ, на слѣдующей недѣлѣ. Тренсома надобно непремѣнно вывезти. Не. обращайте вниманія на его рѣзкую выходку при послѣднемъ свиданіи, и продолжайте дѣлать все, что необходимо для его успѣха. Его интересы -- мои интересы, а мнѣ нѣтъ надобности говорить, что мои интересы -- интересы Джонъ Джонсона.
"Преданный вамъ
"Матью Джерминъ".
Когда адвокатъ запечаталъ это письмо и откинулся на спинку стула, онъ сказалъ себѣ внутренно:
Теперь, м, Гарольдъ, я запру это дѣло въ потайной ящикъ, пока вамъ не вздумается принять какую-нибудь крайнюю мѣру, которая побудитъ меня вынести его на свѣтъ. Всѣ обстоятельства дѣла въ полномъ моемъ распоряженіи: никто кромѣ стараго Лайона не знаетъ о происхожденіи дѣвушки. Никто кромѣ Скаддона не можетъ подтвердить показаній насчетъ Байклифа, а Скаддонъ у меня къ рукахъ. Ни одна душа, кромѣ меня и Джонсона, который не что иное, какъ членъ моего тѣла, не знаетъ, что на свѣтѣ есть нѣкто, кто можетъ доставить дѣвушкѣ новыя притязанія на наслѣдство Байклифа. А узнаю черезъ Метурета, говорилъ ли Байвлифъ Батту и Каоулею о пріѣздѣ этой женщины въ Англію. Я заберу въ свои руки всѣ нити до одной, я тогда, могу или предъявить претензію или уничтожить ее.
...Итакъ, если м. Гарольдъ доведетъ меня до крайности и станетъ грозить мнѣ судомъ и разореніемъ, у меня будетъ чѣмъ пригрозить ему съ своей стороны, что или спасетъ меня, или послужитъ ему наказаніемъ.
Онъ всталъ, загасилъ свѣчи и сталъ спиною къ камину, задумчиво глядя на потемнѣвшій лугъ, окаймленный чернымъ кустарникомъ. Мысль его бродила по тридцати-пятилѣтнимъ воспоминаніямъ, наполненнымъ болѣе или менѣе остроумными хитростями, и въ нѣкоторыхъ изъ нихъ ему было очень непріятно сознаваться. И тѣ, въ которыхъ онъ могъ бы сознаться безнаказанно, не всегда можно было отдѣлить отъ тѣхъ, которыя необходимо было скрывать. Въ профессіи, въ которой можно дѣлать много предосудительнаго безъ всякаго риска для себя, совѣсти нѣтъ никакого прибѣжища, когда обстоятельства побудятъ человѣка перешагнуть за черту, на которой спеціальныя его познанія могли бы его предупредить о приближеніи опасности.
Что касается до дѣла Тренсомовъ, то семья дозарѣзу нуждались, и нужно было достать денегъ для нихъ во что бы ни стало: была ли какая-нибудь возможность не соблюсти и собственнаго своего интереса тамъ, гдѣ онъ оказалъ услуги ничѣмъ не оплатимыя? Еслибъ вопросъ о законности можно было переложить на вопросъ о добрѣ и злѣ, о правдѣ и неправдѣ,-- самыя непозволительныя, несправедливыя дѣла были имъ предприняты въ пользу Тренсомовъ. Ему до злагоря было непріятно заарестовать Байклифа и засадить его въ тюрьму подъ именемъ Генри Скаддона -- можетъ быть ускорить его смерть такимъ образомъ. Но еслибъ это не было сдѣлано, благодаря его (Джермина) ловкости и такту, желалъ бы онъ знать, гдѣ бы въ настоящее время были Дурфи Тренсомы? Что же касается до правды или неправды, то настоящимъ владѣніемъ имѣніемъ Дурфи Тренсомы были обязаны судейской продѣлкѣ, состоявшейся около ста лѣтъ тому назадъ, когда родоначальникъ Дурфи присвоилъ себѣ помѣстье незаконнымъ образомъ.
Но окончательнымъ выводомъ изъ этой ревизіи прошлаго была, какъ и всегда, досада, негодованіе на то, что Гарольдъ, и именно Гарольлъ Тренсомъ, можетъ превратиться въ орудіе казни, которая въ такомъ случаѣ будетъ не справедливымъ возмездіемъ, а сущей напастью; что же это такая за справедливость, отъ которой избавляются девяносто девять изо ста? Онъ начиналъ чувствовать ненависть къ Гарольду.
Къ эту самую минуту третья дочь Джермина, высокая, тоненькая дѣвушка, закутаннная въ бѣлый шерстяной платокъ, прошла черезъ лугъ но направленію къ оранжереѣ, чтобы нарвать себѣ цвѣтовъ. Джерминъ вздрогнулъ и не призналъ сразу этого образа, или, правильнѣе, принялъ его за другую, высокую, закутанную въ бѣлое фигуру, которая тридцать лѣтъ тому назадъ заставляла сердце его биться сильнѣе. Но одно мгновеніе -- онъ всецѣло возвратился къ тѣмъ отдаленнымъ годамъ, когда онъ и другая особа съ большими, блестящими глазами не находили нужнымъ сдерживать своихъ страстей и рѣшили за себя, какою отличною и счастливою можно было бы сдѣлать жизнь, вопреки неизмѣннымъ внѣшнимъ условіямъ. Возникали и постепенно складывались и развивались обстоятельства, превратившія съ теченіемъ времени красиваго, стройнаго, молодаго Джермина, съ бархатистыми сентиментальными глазами, въ сановитаго, дороднаго адвоката шестидесяти лѣтъ, для котораго жизнь сложилась въ старанія составить себѣ положеніе между товарищами по профессіи и вести съ достоинствомъ дѣла своей фирмы,-- въ сѣдовласаго мужа и отца, ласковая и шаловливая третья дочь котораго подкралась теперь къ окну и крикнула ему:-- Папа, одѣвайся скорѣй къ обѣду, ты вѣрно забылъ, что у насъ сегодня гости?