Вечеръ торговаго дня прошелъ, а Феликсъ не показывался на Мальтусовомъ подворьѣ, чтобы переговорить съ Лайономъ объ общественныхъ дѣлахъ. Одѣваясь на слѣдующее утро, Эсѳирь дошла до такой степени нетерпѣливаго желанія увидѣть Феликса, что начала уже надумывать, какъ бы добиться дѣли такъ тонко и хитро, чтобы это показалось совершенно естественнымъ. Часы ея уже давно начали отставать и иногда даже совсѣмъ останавливались; можетъ быть ихъ нужно почистить; Феликсъ скажетъ ей, что можетъ быть ихъ надо только провѣрить. А Проудъ только напрасно задержалъ бы ихъ у себя, что ей было бы крайне неудобно и непріятно. Иди не лучше ли спросить у м-ссъ Гольтъ, какъ надобно печь домашній хлѣбъ, потому что у Лидди онъ всегда выходилъ такой кислый, какъ она сама. Или можетъ быть, когда она будетъ возвращаться домой въ двѣнадцать часовъ, Феликсъ встрѣтится ей на улицѣ, такъ что ненадо будетъ и заходить. Или но она низачто на это не рѣшится. Часы ея отстаютъ уже два мѣсяца,-- отчего бы имъ не отставать еще подольше? Всѣ предлоги, приходившіе ей на умъ, были прозрачны до неприличія. Тѣмъ болѣе, что Феликсъ несомнѣнно человѣкъ "высоко образованный и развитой", сказала въ душѣ Эсѳирь краснѣя, какъ будто въ отвѣтъ на какой-нибудь противоположный доводъ, "иначе я не стала бы придавать никакого значенія его мнѣнію". Но она пришла окончательно къ заключенію, что ей нельзя идти къ м-ссъ Гольтъ.
И потому, нѣсколько минутъ спустя послѣ двѣнадцати, когда она дошла до поворота къ м-ссъ Гольтъ, она подумала, что ей слѣдовало бы пойдти домой другой дорогой; но въ послѣднюю минуту является всегда доводъ, не существовавшій раньше -- а именно невозможность колебаться дольше. Эсѳирь повернула за уголъ безъ остановки въ двери къ м-ссъ Гольтъ, не безъ внутренней тревоги, которую она старалась подавлять всѣми силами.
-- Неужели это вы, миссъ Лайонъ! Вотъ уже никакъ не ожидала увидѣть васъ въ такую пору? Не захворалъ ли батюшка? Онъ вчера показался мнѣ несовсѣмъ здоровымъ. Если вамъ нужна помощь, я сію минуту надѣну шляпу.
-- Не держите же миссъ Лайонъ за дверью, попросите ее войдти, сказалъ звучный голосъ Феликса, покрывая нѣсколько тоненькихъ, смѣшанныхъ голосенковъ.
-- Да я конечно попросила бы ее войдти, сказала м-ссъ Гольтъ, пропуская Эсѳирь, но развѣ можно ей сюда войдти? Полъ хуже чѣмъ въ трактирѣ. Но войдите пожалуйста, если вамъ не противно. Ужъ коли я должна была прибрать коверъ и наставить въ чистую комнату скамеекъ, я право не вижу, къ чему мнѣ послѣ этого соваться смотрѣть за порядкомъ.
-- Я только зашла попросить м. Гольта взглянуть на мои часы, сказала Эсѳирь, входя и вся вспыхивая розовымъ колоритомъ.
-- Это онъ вамъ сейчасъ обдѣлаетъ, сказала м-ссъ Гольтъ: это одно изъ дѣлъ, которыя онъ всегда готовъ дѣлать.
-- Извините, что я не встаю, миссъ Лайонъ, сказалъ Феликсъ: я перевязываю палецъ Джобу.
Джобъ былъ мальчуганъ лѣтъ пяти, съ крошечнымъ носикомъ, большими, круглыми, голубыми глазами я рыжими волосами, лежавшими волнистыми завитками плотно по всей головѣ, какъ шерсть на спинкахъ молоденькихъ овечекъ. Онъ очевидно только-что плакалъ, и углы рта его все еще печально висѣли внизъ. Феликсъ держалъ его на одномъ колѣнѣ, очень осторожно и деликатно перевязывая его тоненькій пальчикъ. Прямо противъ Феликса и противъ окна стоялъ столъ, заваленный мелкими инструментами и книгами. На песчаномъ полу стояли двѣ скамейки подъ прямыми, угломъ, и шесть или семь мальчиковъ различнаго возраста надѣвали шапки и собирались идти домой. Они скучились всѣ вмѣстѣ и присмирѣли, когда вошла Эсѳирь: Феликсъ (не подымалъ глазъ, пока не кончилъ операціи, но продолжалъ говорить:
-- Это герой, миссъ Лайонъ. Это Джобъ Туджъ, храбрый бриттъ, у котораго болитъ палецъ, а онъ и не думаетъ плакать. Прощайте, ребятишки. Не теряйте времени. Ступайте на. воздухъ.
Эсѳирь присѣла на край скамьи возлѣ Феликса, очень довольная, что Джобъ былъ непосредственнымъ предметомъ вниманія; а остальные мальчики бросились роемъ за дверь, прокричавъ на распѣвъ: Прощайте!
-- Намѣтили, сказала м-ссъ Гольтъ, подошедъ поближе,-- какъ удивительно хорошо справляетъ Феликсъ мелочи своими большими пальцами? Это оттого, что онъ учился докторскимъ наукамъ. Онъ не отъ недостатка ума такой бѣднякъ, миссъ Лайонъ. Я ужъ дала слово не говорить больше ничего, а не то я сказала бы, что это и грѣшно и стыдно.
-- Матушка, сказалъ Феликсъ, любившій иногда шутки ради давать матери отвѣты, непонятные для нея,-- вы удивительно находчивы на цицероновскіе антифразисы, особенно если принять въ расчетъ то, что вы никогда не изучали ораторское искуство. Послушай, Джобъ,-- ты человѣкъ терпѣливый -- сиди пожалуйста смирно; теперь мы можемъ посмотрѣть на миссъ Лайонъ.
Эсѳирь сняла съ шеи часы и держала ихъ въ рукѣ. Но онъ смотрѣлъ ей въ лицо, или, правильнѣе, въ глаза, когда сказалъ:
-- Вы хотите, чтобы я вылечилъ вамъ часы?
Выраженіе у Эсѳири было умоляющее и застѣнчивое, такое, какого Феликсъ никогда еще не замѣчалъ у нея; но когда она увидѣла полное спокойствіе, показавшееся ей холодностью, въ его ясныхъ сѣрыхъ глазахъ, какъ будто имъ не видѣлъ никакого резона придавать особенное значеніе этому первому свиданію; она почувствовала внезапную боль, какъ отъ электрическаго удара. Какъ глупо, что она такъ много объ этомъ думала. Ей вдругъ показалось, что между ними огромная бездна, потому что Феликсъ считаетъ ее неизмѣримо ниже себя. Она не могла сразу собраться съ духомъ, опустила глаза на часы и сказала, немножко дрожа; -- Они отстаютъ. Это ужасно скучно. И ужъ давно все отстаютъ.
Феликсъ взялъ часы у нея изъ руки; потомъ оглянулся и увидѣвъ, что мать вышла изъ комнаты, сказалъ очень привѣтливо:
-- Вы кажетесь разстроенной, миссъ Лайонъ. Надѣюсь, что дома все благополучно (Феликсъ думалъ о волненіи священника въ прошлое воскресенье).-- Но мнѣ можетъ быть не слѣдовало говорить такъ много? Простите въ такомъ случаѣ.
Бѣдная Эсѳирь совсѣмъ растерялась. Униженіе, прибавившееся послѣднимъ ударомъ ко всѣмъ ключомъ бившимъ въ ней ощущеніямъ, оказалось не по силамъ. Глаза ея мгновенно наполнились, и крупныя слезы покатились по щекамъ, когда она проговорила вполголоса и также независимо отъ воли, какъ были и ея слезы:
-- Я хотѣла сказать вамъ, что я не обидѣлась -- что я все простила -- я думала, что вы сами подумаете,-- но вы и не вспомнили.
Что могло быть неуклюжѣе, неумѣстнѣе этой фразы?-- Что могло быть менѣе похоже на обычный образъ дѣйствія миссъ Лайонъ, всегда такой скорой на возраженія, и всегда возражавшей такими изящными фразами?
На минуту водворилось молчаніе. Маленькія изящно-гантированныя руки Эсѳири были скрещены на столѣ. Въ слѣдующую минуту она почувствовала, что одна рука Феликса покрыла ихъ обѣ и крѣпко сжала; но онъ ничего не сказалъ. Слезы тогда уже катились по щекамъ, и она могла поглядѣть на него. Въ его глазахъ было выраженіе грусти, совершенно новое для нея. Вдругъ маленькій Джобъ вставилъ громко:
-- Она обрѣзала палецъ!
Феликсъ и Эсѳирь засмѣялись и розняли руки; Эсѳирь вынула платокъ, чтобы стереть съ лица слезы, и сказала:
-- Вотъ видишь, Джобъ, какой я гадкій трусишка. Я не могу не плакать, когда мнѣ больно.
-- Не надо плакать, сказалъ Джобъ, глубоко проникнутый нравственной доктриной, выработанной собственнымъ опытомъ
-- Джобъ точно я, сказалъ Феликсъ, любитъ лучше учить другихъ, чѣмъ дѣлать самому. Но посмотримъ теперь на часы, продолжалъ онъ, открывая и разсматривая ихъ.-- Эти маленькія женевскія игрушки такъ остроумно дѣлаются, что всегда немного завираются. Если даже вы станете заводить ихъ правильно, вы можете быть увѣрены, что стрѣлка будетъ показывать вовсе, не то, что слѣдуетъ..
Феликсъ шутилъ, чтобы дать Эсѳири поуспокоиться, но тутъ возвратилась м-ссъ Гольтъ и принялась извиняться.
-- Я увѣрена, миссъ Лайонъ, что вы меня извините. Но надо было взглянуть на пирогъ, а я люблю дѣлать хорошо и то малое, что у меня теперь осталось. Не то чтобы у меня было меньше чистки, чѣмъ прежде бывало въ жизни, и какъ вы можетъ быть найдете сами, если взглянете на этотъ полъ. Но если вы привыкли дѣлать дѣло и это дѣло возьмутъ отъ васъ, это рѣшительно все равно, еслибъ вамъ отрѣзали руки, и вы бы чувствовали, что пальцы вамъ больше ни на что не годны.
-- Очень картинное выраженіе, матушка, сказалъ Феликсъ, закрывая часы и подавая ихъ Эсѳири: я никогда не слыхалъ, чтобы вы употребляли такіе образы прежде.
-- Да, я знаю, что вы всегда найдете къ чему придраться г.ъ томъ, что говоритъ каша мать. Но если была когда-нибудь на свѣтѣ женщина, которая могла говорить безбоязненно передъ открытой Библіей, то эта женщина я. Я никогда не говорила неправды и никогда не скажу -- хотя я знаю, что это дѣлается, миссъ Лайонъ, и даже членами церкви, и я могу представить намъ доказательства. Но я никогда не произносила ни одного слова лжи, что бы тамъ Феликсъ ни говорилъ насчетъ печатанія ярлыковъ. Отецъ его вѣрилъ въ это, какъ въ непреложную истину, и по-моему непристойно даже говорить такія вещи. А что касается до излеченія, то что мы насчетъ этого можемъ сказать? На моихъ глазахъ бывали случаи, что люди излечивались и вовсе безъ всякихъ лекарствъ. Ну вотъ что вы на это скажите?
М-ссъ Гольтъ сердите глянула въ окошко и испустила легкое восклицаніе досады.
Феликсъ кротко улыбался и щипалъ Джоба за ухо.
Эсѳирь сказала: Я думаю, что мнѣ слѣдуетъ теперь уйдти, не зная, что еще сказать, и вмѣстѣ съ тѣмъ не желая уйдти немедленно, потому что это имѣло бы видъ бѣгства отъ м-ссъ Гольтъ. Она живо чувствовала, каково все это было переносить Феликсу. А она еще часто была недовольна своимъ отцомъ и называла его скучнымъ!
-- Гдѣ живетъ Джобъ? сказала она, все еще сидя и глядя на смѣшную фигурку мальчика.
-- У Джоба два дома, сказалъ Феликсъ. Онъ живетъ главнымъ образомъ здѣсь; но у него есть еще другой домъ, гдѣ живетъ его дѣдушка, каменьщикъ Тедоръ. Мать моя очень добра къ Джобу, миссъ Лайонъ. Она сдѣлала ему маленькую постельку въ шкалу и даетъ ему сладкаго супу.
Чрезвычайная доброта, сказавшаяся въ этихъ словахъ Феликса, тѣмъ болѣе поразила Эсѳирь, что обыкновенно рѣчь его была рѣзка и задорна. Взглянувъ на м-ссъ Гольтъ, она увидѣла, что глаза ея утратили холодное сѣверо восточное выраженіе и засвѣтились какъ будто кротостью, глядя на маленькаго Джоба, который повернулся къ ней, оперевшись головой о Феликса.
-- Такъ отчего же мнѣ не быть доброй къ ребенку, миссъ Лайонъ? сказала м-ссъ Гольтъ, въ которой былъ такой громадный запасъ аргументацій, что ей необходима была нить воображаемаго противорѣчія, если не было дѣйствительнаго подъ рукою.-- Я никогда не была жестокосердой, и никогда не буду. Феликсъ отыскалъ гдѣ-то этого мальчишку и взялъ къ себѣ, ужъ это конечно потому, что онъ въ домѣ одинъ хозяинъ и кромѣ него никто не смѣетъ ничѣмъ распорядиться; но не стану же я изъ-за этого бить сиротку, тѣмъ болѣе что я до страсти люблю дѣтей, и что у меня остался только одинъ ребенокъ въ живыхъ. У меня всѣхъ ихъ было трое, миссъ Лайонъ, но Господь Богъ сохранилъ мнѣ только одного Феликса. Онъ былъ самый крѣпкій и самый темноволосый изо всѣхъ. Я исполнила свой долгъ къ отношеніи его, и я всегда говорила: пускай онъ будетъ ученѣе отца, и сдѣлается докторомъ, и женится на дѣвушкѣ съ деньгами, на все первое обзаведеніе -- какъ у меня было, ложки и все что слѣдуетъ, и у меня будутъ внуки, я буду за ними присматривать и катать иногда въ кабріолетѣ, какъ старуха Лукина. И вотъ вы сами видите, что изъ всего этого вышло, миссъ Лайонъ: Феликсъ корчитъ изъ себя простолюдина и говоритъ, что онъ никогда не женится, что ужъ вовсе неблагоразумно и особенно для него, потому что гдѣ бы онъ ни увидѣлъ ребенка....
-- Позвольте, позвольте, матушка, прервалъ ее Феликсъ; пожалуйста не повторяйте этого ни съ чѣмъ не сообразнаго довода -- что человѣкъ долженъ жениться, потому что онъ любитъ дѣтей. Напротивъ, это только лишній поводъ не жениться. Дѣти холостяка вѣчно юны; это безсмертныя дѣти -- вѣчно лепечущія, чуть-чуть перебирающія ноженками, безпомощныя и съ шансами сдѣлаться современемъ отличными людьми.
-- Одному Богу извѣстно, что ты городишь! Да развѣ у другихъ людей дѣти не могутъ современемъ сдѣлаться хорошими людьми?
-- Очень трудно, матушка. Вотъ возьмите хоть бы этого Джоба Теджа, сказалъ Феликсъ, поворачивая мальчугана на своемъ колѣнѣ и откинувъ ему головку: -- ноги у Джоба вытянутся, маленькій кулачекъ, смахивающій теперь на дождевикъ и неспособный затаить въ себѣ ничего кромѣ ягоды крыжовника, сдѣлается большимъ и костистымъ и, можетъ быть, захочетъ захватывать больше чѣмъ слѣдовало бы, чѣмъ онъ въ силахъ сдержать; большіе голубые глаза, говорящіе мнѣ больше правды, чѣмъ самъ Джобъ знаетъ, сдѣлаются узенькими и научатся скрывать истину; маленькій отрицательный носишка сдѣлается длиннымъ и самоувѣреннымъ; а язычишко -- покажи языкъ, Джобъ... Джобъ, слушавшій Феликса внимательно и благоговѣйно, очень робко высунулъ маленькій красный языкъ.-- Языкъ, теперь не больше розоваго листка, сдѣлается широкимъ и толстымъ, научится болтать безъ пути, наносить вредъ, хвастать и лгать изъ-за выгоды или тщеславія, и при всей своей неуклюжести, рѣзать повременамъ, какъ будто бы онъ былъ острымъ лезвеемъ. Большой Джобъ, можетъ быть, сдѣлается дряннымъ, негоднымъ... Какъ только Феликсъ, говорившій какъ всегда громко, явственно и торжественно, произнесъ эти ужасныя, знакомыя слова, сердце Джоба переполнилось скорбью: онъ надулъ губы и заревѣлъ.
-- Посмотрите Бога ради, сказала м-ссъ Гольтъ: вы перепугали невиннаго ребенка -- да и есть чего испугаться.
-- Послушай, Джобъ, сказалъ Феликсъ, спуская мальчика съ колѣнъ и поворачивая его къ Эсѳири, ступай къ миссъ Лайонъ, попроси ее улыбнуться тебѣ, и это высушитъ твои слезы, какъ солнышкомъ.
Джобъ положилъ два смуглыхъ кулаченка къ Эсѳири на колѣни, и она нагнулась поцѣловать его. Потомъ, держа лицо его обѣими руками, она сказала: скажи м-ру Гольту, что мы не намѣрены больше капризничать, Джобъ. Ему слѣдовало бы вѣрить въ насъ больше. Но теперь мнѣ дѣйствительно пора домой.
Эсѳирь встала и протянула руку м-ссъ Гольтъ, которая, держа ее въ своей рукѣ, сказала, отчасти къ смущенію Эсѳири:
-- Я очень рада, что вамъ вздумалось зайдти сюда, миссъ Лайонъ. Я знаю, что вы слывете гордячкой, но я сужу о людяхъ такъ, какъ я ихъ вижу. Я вполнѣ увѣрена, что несмотря на такую грязь на полу -- такъ что я даже прибрала хорошую посуду -- потому что я должна теперь заботиться только о комфортѣ Тамъ,-- изъ всего этого еще вовсе не слѣдуетъ, чтобы ко мнѣ не стоило заходить.
Феликсъ всталъ и подошелъ къ двери, чтобы отворить ее и избавить Эсѳирь отъ продолженія болтовни.
-- Прощайте, м. Гольтъ.
-- Какъ вы думаете, не помѣшаю ли я м. Гольту, если приду посидѣть съ нимъ часокъ сегодня вечеромъ?
-- Онъ всегда радъ васъ видѣть.
-- Въ такомъ случаѣ я приду. Прощайте.
-- Точно стрѣлка! замѣтила м-ссъ Гольтъ.-- Какъ она себя держитъ! Но едва ли правда то, что люди толкуютъ. Если она въ самомъ дѣлѣ не хочетъ глядѣть на молодаго Муската, тѣмъ лучше для него. На ней надобно жениться только очень богатому.
-- Это правда, матушка, сказалъ Феликсъ, снова усаживаясь и принимаясь тормошить Джоба, находя въ этомъ исходъ какому-то невыразимому чувству.
Эсѳири было невесело, когда она возвращалась домой, однако все-таки легче на сердцѣ, чѣмъ было въ послѣдніе дни. Она думала: -- Не слѣдовало мнѣ выказывать такой тревоги о его мнѣніи. Онъ слиткомъ уменъ, чтобы не понимать нашего взаимнаго положенія; онъ вовсе неспособенъ придать ложное толкованіе тому, что я сдѣлала. Да кромѣ того, онъ вовсе и не думалъ обо мнѣ -- это довольно очевидно. А однако, какъ онъ добръ. Въ немъ есть что-то хорошее, чего я и не подозрѣвала. Онъ велъ себя сегодня въ отношеніи меня и матери своей въ высшей степени благородно и деликатно. Только въ немъ деликатность не условная, не джентльменская; въ немъ она какъ будто кроется гораздо глубже. Но онъ избралъ невыносимую жизнь; хотя я думаю, что еслибъ я была также умна, какъ онъ, и еслибъ онъ любилъ меня, я выбрала бы тоже такую жизнь.
Эсѳирь чувствовала, что она предпослала этому выводу невозможное "если". Но съ тѣхъ поръ какъ она узнала Феликса, ея понятіе о счастливой любви сдѣлалось похожимъ на туманныя картины, въ которыхъ образы постепенно возникаютъ, разсѣиваются и переходятъ въ новыя формы и новые цвѣта. Любимые байроновскіе герои начали казаться чѣмъ-то въ родѣ вчерашнихъ декорацій при свѣтѣ отрезвляющагося дня. Надъ всѣми мыслями Эсѳири парило непризнанное, но неугомонное предчувствіе того, что если Феликсъ Гольтъ полюбитъ ее, жизнь ея сложится въ нѣчто совершенно новое -- нѣчто въ родѣ того, что должно быть въ душахъ, подвизающихся тяжелой стезей къ пріобрѣтенію высокаго совершенства.
Феликсъ дѣйствительно не думалъ объ Эсѳири такъ, какъ она думала объ немъ послѣ многознаменательнаго воскреснаго свиданія, пошатнувшаго ея душу до самыхъ основаній. Онъ не заходилъ къ Лайону потому, что предполагалъ его занятымъ личными интересами и заботами. Объ Эсѳири онъ думалъ съ какимъ-то смѣшаннымъ чувствомъ серіозной досады и глубокой симпатіи, что въ общей сложности составляло нѣчто совершенно противоположное равнодушію; но онъ не располагалъ давать ей какое бы ни было вліяніе на свою жизнь. Еслибъ даже у него не было твердо установившагося рѣшенія насчетъ этого, ему думалось, что она не могла бы ни въ какомъ случаѣ видѣть въ немъ что-либо больше простаго знакомаго, и волненіе, обнаруженное ею сегодня, нисколько не измѣнило этого убѣжденія. Но онъ былъ глубоко тронутъ этимъ проявленіемъ лучшихъ свойствъ въ ней и чувствовалъ, что между ними установилась новая связь дружбы. Таковъ былъ коротенькій отчетъ, который Феликсъ далъ бы о своихъ отношеніяхъ къ Эсѳири. Онъ привыкъ наблюдать за собою. Но и самое близкое и внимательное всматриваніе въ живыя существа, даже сквозь лучшій микроскопъ, все-таки оставляетъ мѣсто для новыхъ и -противорѣчивыхъ открытій.
Лайонъ былъ очень доволенъ приходомъ Феликса. Священникъ еще не успѣлъ переговорить съ нимъ насчетъ письма къ Филиппу Дебарри по поводу публичной конференціи; и такъ-какъ всѣ нити диспута были уже у него въ головѣ, ему было пріятно перечислить ихъ и вмѣстѣ съ тѣмъ выразить сожалѣніе о потерѣ времени, вслѣдствіе отсутствія Дебарри, препятствовавшаго непосредственному исполненію его желанія.
-- Не знаю, какъ онъ его исполнитъ, если ректоръ откажется, сказалъ Феликсъ, считая не вреднымъ умѣрить восторги маленькаго человѣка.
-- Ректоръ человѣкъ такого ума, что земныя помѣхи для него не существуютъ, а онъ низачто не откажетъ племяннику въ честномъ исполненіи обязательства, сказалъ Лайонъ.-- Молодой другъ мой, въ этомъ дѣлѣ все такъ несомнѣнно клонится къ желаемому исходу, что я почелъ бы себя навсегда измѣнникомъ своему призванію, еслибъ пренебрегъ указаніемъ свыше.