Немногіе думали и чувствовали бы иначе, чѣмъ Гарольдъ Тренсомъ, еслибъ, будучи владѣтелями отличнаго имѣнія, въ связи съ древнимъ именемъ и значительнымъ общественнымъ положеніемъ, они вдругъ узнали, что есть личность, имѣющая законное право лишить ихъ всѣхъ этихъ преимуществъ. Въ обыкновенныхъ случаяхъ, обладаніе даже короче того, которымъ пользовалось семейство Тренсома, давало неотъемлемыя права даже на основаніи закона; и только въ очень рѣдкихъ, исключительныхъ случаяхъ законъ предоставлялъ давняго владѣтеля риску лишенія правъ на основаніи какихъ-нибудь древнихъ темныхъ передачъ или контрактовъ. Никто бы не сказалъ, чтобы Гарольду слѣдовало отыскивать самому этого первоначальнаго законнаго владѣтеля и добровольно передавать ему свои права; напротивъ: всѣ стали бы смѣяться надъ нимъ и сочли бы его интереснымъ паціентомъ для доктора умалишенныхъ. Невѣдающаго владѣтеля лучше было бы оставить въ его первобытномъ состояніи. Гарольдъ по всей вѣроятности и не зналъ и не подозрѣвалъ его существованія, еслибъ ему его не предъявилъ въ формѣ угрозы человѣкъ, который не остановился бы и передъ осуществленіемъ угрозы.
Въ сущности, то, что онъ сдѣлалъ бы при иныхъ условіяхъ, было гораздо яснѣе въ его представленіи, чѣмъ то, что ему предстояло сдѣлать или выбрать въ настоящемъ кризисѣ. Онъ нисколько не счелъ бы для себя унизительнымъ, еслибъ, по предъявленіи подобной претензіи, ему пришлось поручить своимъ адвокатамъ отпарировать, опровергнуть ее какой-нибудь ловкой, технической продѣлкой. Въ такихъ вещахъ сантиментальность, щепетильность непринята, немыслима. Никто не сталъ бы проливать слезъ отъ радости, что имѣніе перешло отъ порядочнаго, образованнаго человѣка къ нищенствующему матросу съ деревянной ногой. И этотъ случайный владѣтель былъ можетъ быть чѣмъ-нибудь въ родѣ пьяницы, убитаго во время бунта. Весь міръ призналъ бы за Тренсомами право оспаривать претензію противника до послѣдней степени. Но можно ли поручиться, что они выиграли бы тяжбу; а если не выиграютъ, то это вовлечетъ ихъ въ другія утраты, кромѣ имѣнія.
Но еслибъ не было дурно и преступно опровергать законныя притязанія, отчего бы ему такъ было совѣстно и непріятно отнимать у этого притязанія силу, завладѣвъ единственными существующими доказательствами? Досадно, смертельно досадно было бы отказаться отъ наказанія Джермина. Но если даже онъ заставлялъ себя останавливаться на томъ, что ему казалось самымъ лучшимъ исходомъ, его ужасала необходимость сообщества, стачки съ Джерминомъ; его устрашала необходимость тайнаго, коварнаго уничтоженія справедливой, законной претензіи. Еслибъ онъ только зналъ, кто былъ этотъ предполагаемый наслѣдникъ, онъ бы сразу увидѣлъ, что ему можно предпринять, не унижая ни своего достоинства, ни чести. Но Джерминъ былъ слишкомъ хитеръ, чтобы сообщить это Гарольду. Онъ даже тщательно употреблялъ постоянно мѣстоименія мужескаго рода. И онъ думалъ, что кромѣ его никто не можетъ сообщить Гарольду никакого объяснительнаго свѣденія. Онъ отправился домой, твердо увѣренный въ томъ, что между этимъ свиданіемъ и слѣдующимъ, которое состоится между ними, Гарольдъ будетъ предоставленъ внутренней борьбѣ, основанной исключительно на свѣденіи, доставленномъ имъ. И онъ нисколько не сомнѣвался въ томъ, что результатъ окажется именно таковъ, какого онъ желалъ. Гарольдъ не дуракъ: онъ многое въ жизни любитъ больше и ставитъ выше безразсудной мести.
И дѣйствительно, написавъ въ Лондонъ объ отсрочкѣ иска, Гарольдъ провелъ нѣсколько часовъ въ этой внутренней борьбѣ, обусловленной, обставленной почти также, какъ предполагалъ Джерминъ. Онъ носился съ нею всюду, и пѣшкомъ, и верхомъ, и она стояла передъ нимъ неотступно большую половину ночи. Натура у него была не такая, чтобы предаваться внутренней борьбѣ. И онъ никогда до этого не зналъ, что такое недоумѣніе и нерѣшимость. Это непривычное состояніе ума такъ тяготило и мучило его, онъ такъ нетерпѣливо возставалъ противъ гнета обстоятельствъ, изъ-подъ котораго его не могли выручить ни живой характеръ, ни обычная рѣшительность,-- что это вдесятеро усиливало его ненависть къ Джермину, бывшему причиной и источникомъ всего этого. И такимъ образомъ, желаніе избѣгнуть всякаго риска утраты имѣнія росло съ минуты на минуту и доросло наконецъ до того, что наряду съ нимъ всѣ угрызенія совѣсти оказывались ничтожными, а, вмѣстѣ съ тѣмъ, невозможность войдти въ какую-нибудь сдѣлку съ Джерминомъ казалась все болѣе и болѣе непреодолимой.
Но мы видѣли, что адвокатъ былъ слишкомъ самоувѣренъ, самонадѣянъ въ своихъ расчетахъ, и пока Гарольдъ кипятился и возмущался необходимостью подчиниться Джермину, на пути къ нему было другое новое, независимое свѣденіе. Вѣстникомъ былъ Христіанъ, который, обсудивъ, по крайнему своему разумѣнію, всѣ вѣроятности и всѣ обстоятельства дѣла, пришелъ къ заключенію, что самымъ выгоднымъ покупателемъ его личныхъ свѣденій и доказательствъ относительно Байклифа и дочери его былъ Гарольдъ Тренсомъ, или, правильнѣе, его карманъ. Онъ боялся Джермина, сильно не довѣрялъ ему, и думалъ обезпечить себя вполнѣ, передавъ личные свои интересы на попеченіе Гарольда Тренсоыа, и предпочиталъ всему на свѣтѣ возможность оставить край съ суммой, которая обезпечила бы ему существованіе.
Когда черезъ три утра послѣ свиданія съ Джерминомъ Доминикъ отворилъ дверь Гарольдова кабинета и доложилъ о приходѣ м. Христіана, курьера м. Филиппа Дебарри и своего неаполитанскаго знакомаго, пришедшаго но дѣлу крайне нужному, Гарольду немедленно подумалось, что это дѣло имѣло какое-нибудь отношеніе къ такъ называемымъ политическимъ дѣламъ, въ связи съ которыми въ понятіяхъ его было неразрывно имя Дебарри, хотя казалось страннымъ со стороны слуги требованіе личнаго свиданія. Онъ однако согласился, ожидая впрочемъ скорѣе непріятное, чѣмъ что-либо иное.
Христіанъ предсталъ предъ нимъ съ безукоризненной осанкой подчиненнаго, не унижающагося раболѣпно, но почтительно признающаго безспорное превосходство. м. Дебарри, любившій имѣть около себя людей, какъ можно менѣе похожихъ на слугъ, высоко цѣнилъ вѣжливаго, ловкаго, неторопливаго Христіана, и былъ бы крайне изумленъ дерзкой самоувѣренностью, въ которую тотъ облачался передъ людьми ничтожными въ общественномъ отношеніи, какъ напримѣръ Лайонъ. Христіанъ обладалъ вполнѣ тѣмъ сортомъ ума, который называется "знаніемъ свѣта",-- тоесть онъ зналъ прейсъ-курантъ большинства вещей.
Сознавая, что на него будутъ смотрѣть только какъ на посланнаго, онъ остановился у двери со шляпой въ рукѣ и сказалъ съ почтительной развязностью:
-- Васъ вѣроятно удивитъ, сэръ, что я пришелъ съ вами переговорить отъ самого себя и по собственному своему дѣлу, и я, дѣйствительно, низачто не рѣшился бы на этотъ шагъ, еслибъ мое дѣло не имѣло очень важнаго значенія для васъ, болѣе чѣмъ для кого другаго.
-- Вы стало-быть не отъ м. Дебарри? спросилъ Гарольдъ не безъ удивленія.
-- Нѣтъ, сэръ. Мое дѣло тайна, и должно оставаться тайной.
-- Вамъ вѣроятно нужно что-нибудь отъ меня? сказалъ Гарольдъ недовѣрчиво, не видя основанія довѣрять человѣку въ положеніи Христіана.
-- Да, сэръ; мнѣ нужно, чтобъ вы дали слово не говорить м. Джермину того, что произойдетъ между нами.
-- Съ большимъ удовольствіемъ, сказалъ Гарольдъ, и лицо его просіяло и кровь задвигалась быстрѣе. Но что же у васъ общаго съ Джерминомъ?
-- Онъ вамъ не упоминалъ обо мнѣ, сэръ?
-- Нѣтъ, никогда.
Христіанъ подумалъ: ого, м. Джерминъ! вы умѣете хранить тайны. Онъ прибавилъ громко:-- Стало-быть м. Джерминъ не говорилъ вамъ и того, что вамъ предстоитъ опасность новой тяжбы изъ-за имѣнія со стороны одного изъ Байклифовъ?
Гарольдъ вскочилъ съ кресла и сталъ спиною къ камину. Онъ былъ пораженъ удивленіемъ при видѣ неожиданнаго источника, изъ котораго пришло это свѣденіе. Всякую возможность новой тревоги парализовала мысль о возможности дѣйствовать независимо отъ Джермина, и въ первомъ наплывѣ чувствъ онъ не могъ выговорить ни слова. Христіанъ заключилъ изъ этого, что Гарольдъ ничего не зналъ прежде.
-- По этому-то дѣлу я и пришелъ переговорить съ вами, сэръ.
-- И вѣроятно по какому-нибудь личному побужденію, а не изъ участія ко мнѣ, сказалъ Гарольдъ съ легкой улыбкой.
-- Само собой разумѣется, сказалъ Христіанъ также спокойно, какъ будто дѣло шло о вчерашней погодѣ. Я не такъ глупъ, чтобы хитрить и лукавить съ вами, м. Тренсомъ. Я потерялъ значительное состояніе въ ранней молодости и теперь долженъ жить въ чужихъ людяхъ за жалованье. Въ дѣлѣ, о которомъ я только-что упомянулъ вамъ, я могу доставить доказательства, которыя могуть вамъ сильно повредить. Я этого не сдѣлаю, если вы мнѣ дадите возможность оставить этотъ край.
Гарольдъ слушалъ, и ему казалось, что онъ сказочный герой, подвергнутый особеннымъ искушеніямъ злаго генія. Вотъ еще искушеніе, и въ формѣ еще болѣе прельщающей, потому что съ нимъ связывалась возможность отбояриться отъ Джермина. Но желаніе выиграть время побуждало его быть осторожнымъ и неподатливымъ, а равнодушіе къ собесѣднику въ этомъ случаѣ дало ему возможность вполнѣ овладѣть собою.
-- Вы согласитесь сами, сказалъ онъ холодно, что молчаніе сравнительно не имѣетъ почти никакой цѣнности. Я полагаю, что много нашлось бы людей, которые пожелали бы заставить меня заплатить ихъ путевыя издержки. Но они едва ли могли бы мнѣ доказать, что мои деньги не пропали бы даромъ.
-- Вы стало-быть желаете, чтобы я сообщилъ вамъ, что я знаю?
-- Да, и я полагаю, что это необходимое предисловіе къ дальнѣйшему разговору.
-- Я надѣюсь, что вы, совершенно независимо отъ моего будущаго появленія или непоявленія въ качествѣ свидѣтеля, найдете, что свѣденія, которыя я могу сообщить, чего-нибудь да стоятъ. Я долженъ заботиться о собственныхъ своихъ интересахъ, и если что-нибудь можетъ препятствовать вамъ удовлетворить меня за устраненіе главнаго свидѣтеля, а надѣюсь, что вы мнѣ покрайней мѣрѣ заплатите за доставленіе этого свѣденія.
-- Можете вы мнѣ сказать, кто и гдѣ этотъ Бэйклифъ?
-- Могу.
-- И сообщить мнѣ весь ходъ дѣла?
-- Да: я говорилъ съ адвокатомъ -- не съ Джерминомъ -- но съ адвокатомъ, знающимъ это дѣло какъ свои пять пальцевъ.
-- Вы ни въ какомъ случаѣ не должны расчитывать на мое желаніе уничтожить доказательства или устранить свидѣтели. Но назначьте цѣну за справку.
-- Въ такомъ случаѣ я не могу удовлетвориться очень малымъ. Положите двѣ тысячи фунтовъ.
-- Двѣ тысячи діаволовъ! крикнулъ Гарольдъ, снова бросаясь въ кресло и оборачиваясь спиною къ Христіану. Новыя мысли роились у него въ головѣ: Этотъ молодецъ хочетъ дать тягу отсюда по какой-нибудь уважительной причинѣ, сказалъ онъ себѣ. Кажется, что, кромѣ Джермина, объ этой исторіи знаютъ многіе. Все это дѣло можетъ отозваться очень скверно на мнѣ, если его современемъ разоблачатъ. Подумаютъ пожалуй, что я способствовалъ его бѣгству, а почемъ знать, отчего онъ бѣжитъ. Такимъ образомъ внѣшняя щекотливость и совѣстливость пришла на помощь совѣсти внутренней.
-- Я не дамъ вамъ и шести пенсовъ за ваши свѣденія, сказалъ Гарольдъ рѣшительно,-- пока время не покажетъ, что вы не намѣрены дать тягу, а всегда можете явиться въ качествѣ свидѣтеля, въ случаѣ надобности. На такихъ условіяхъ я пожилуй дамъ вамъ росписку, въ которой обяжусь по окончательномъ устройствѣ дѣла выплатить вамъ извѣстную сумму за свѣденія, которыя вы мнѣ теперь сообщите.
Христіанъ почувствовалъ себя какъ въ тискахъ. Въ первую минуту онъ былъ вполнѣ увѣренъ, что Гарольдъ съ радостью воспользуется его предложеніемъ исчезнуть, и послѣ нѣсколькихъ словъ, сильно пошатнувшихъ эту увѣренность, онъ рѣшилъ внутренно уѣхать, какъ только у него будетъ въ рукахъ достаточная сумма и отнюдь не принимая въ расчетъ желанія или нежеланія Гарольда. Онъ не отвѣчалъ немедленно, и Гарольдъ ждалъ молча, хотя съ большимъ нетерпѣніемъ, того, что Христіанъ могъ ему сказать. Онъ настолько владѣлъ собою, чтобы уяснить себѣ вполнѣ, что онъ низачто не рискнетъ навлечь на себя нареканіе въ сообществѣ съ негодяями.
Христіанъ думалъ между тѣмъ, что если даже онъ останется и встрѣтитъ лицомъ къ лицу нѣкоторыя возможныя непріятности быть публично признаннымъ Генри Скаддономъ, ради того, что бы онъ могъ добыть отъ Эсѳири, то не вредитъ все-таки обезпечить себѣ кое-что и отъ Гарольда Тренсома. Думалъ ли онъ серіозно вступить въ сдѣлку съ другою стороною? Въ такомъ случаѣ нечего спѣшить передавать свѣденіе Тренсому. Оно придетъ къ нему какимъ-нибудь другимъ путемъ. Христіанъ началъ побаиваться, что посѣщеніе Тренсомъ-Корта ровно ничего ему не принесетъ. Наконецъ онъ сказалъ:
-- Я думаю, сэръ, что на такихъ условіяхъ двѣ тысячи фунтовъ будутъ суммой вполнѣ благоразумной.
-- Я не дамъ двухъ тысячъ.
-- Позвольте вамъ сказать, сэръ, что никто не могъ бы вамъ сказать столько, сколько я знаю и могу сказать; вѣдь м. Джерминъ, тоже знающій все, не нашелъ нужнымъ сообщить вамъ никакихъ подробностей. Я думаю, что джентльмену не слѣдуетъ щадить кармана въ подобныхъ случаяхъ.
-- Я такъ и сдѣлаю.
-- Я бы никакъ не могъ взять менѣе тысячи фунтовъ. Вѣдь надо же мнѣ себя обезпечить вполнѣ. Если м. Джерминъ узнаетъ, что я вамъ передалъ все, онъ непремѣнно постарается повредить мнѣ, погубить меня.
-- Я дамъ вамъ тысячу, сказалъ Гарольдъ, потому что Христіанъ безсознательно затронулъ живой и надежный родникъ.-- Я дамъ вамъ росписку на тотъ случай, о которомъ я вамъ говорилъ.
Онъ написалъ, что обѣщалъ, и подалъ бумагу Христіану.
-- Теперь не будьте такъ таинственны и сдержанны, сказалъ Гарольдъ. Кто и гдѣ этотъ Байклифъ?
-- Васъ удивитъ, сэръ, что ее считаютъ дочерью стараго проповѣдника Лайона съ Мальтусова подворья.
-- Боже мой! Неужели? сказалъ Гарольдъ. И тотчасъ же въ памяти его воскресла первая встрѣча съ Эсѳирью -- маленькая темная пріемная -- граціозная дѣвушка въ голубомъ, съ поразительно-изящными манерами и наружностью.
-- Да, вотъ какъ. Старый Лайонъ какими-то судьбами женился на вдовѣ Байклифа, когда эта дѣвушка была ребенкомъ. И проповѣднику не хотѣлось говорить дѣвушкѣ, что онъ не былъ настоящимъ ея отцомъ. Онъ самъ говорилъ мнѣ это. Но она вылитый Байклифъ, котораго я зналъ очень хорошо,-- удивительно красивая женщина -- точно королева,
-- Я видѣлъ ее, сказалъ Гарольдъ, очень довольный возможностью заявить объ этомъ.-- Но теперь продолжайте.
Христіанъ продолжалъ разсказывать все что зналъ, не исключая разговора съ Джерминомъ и только выпустивъ небольшой непріятный эпизодъ, касавшійся лично до него.
-- Такъ, сказалъ Гарольдъ, когда всѣ подробности повидимому были переданы,-- вы думаете, что миссъ Лайонъ и ея названный отецъ въ настоящее время не сознаютъ, на что они могли бы претендовать по праву рожденія?
-- Я думаю, что не сознаютъ. Но мнѣ нѣтъ надобности говорить вамъ, что мудрено быть увѣреннымъ въ сохраненіи тайны, на слѣдъ которой напали адвокаты. Я долженъ напомнить вамъ, сэръ, что вы обѣщали защищать меня отъ Джермина и не выдавать ему.
-- Не бойтесь. Я ничего не скажу Джермину.
Христіана отпустили довольно небрежнымъ "прощайте", и пока онъ занимался различными дружественными припоминаніями съ Доминикомъ, Гарольдъ обдумывалъ новыя свои свѣденія и не находилъ ихъ такими горькими, какими онъ ихъ вообразилъ себѣ сначала.
Съ самаго начала, послѣ свиданія съ Джерминомъ, отвращеніе Гарольда къ уничтоженію законнаго права побудило его искать какого-нибудь компромисса. Можно было бы избрать какой-нибудь средній путь, который былъ бы меньшимъ зломъ, чѣмъ дорогая тяжба или полное отрѣченіе отъ наслѣдства. А теперь онъ узналъ, что новый претендентъ женщина -- молодая дѣвушка, воспитанная при условіяхъ, которыя сдѣлали бы въ ея глазахъ и четверть Тренсомовой собственности громаднымъ состояніемъ. И полъ, и общественныя условія были такого рода, такого свойства, что открывали возможность множеству смягчающихъ вліяній. И видѣвъ Эсѳирь, Гарольдъ не могъ въ числѣ различныхъ исходовъ пріятныхъ и непріятныхъ не рисовать себѣ въ воображеніи возможности, которая примирила бы оба требованія -- его требованіе, какъ самое раціональное, и требованіе Эсѳири, какъ наиболѣе законное.
Гарольдъ, какъ онъ не разъ уже говорилъ матери, не располагалъ жениться: онъ находилъ лишнимъ вводить въ Тренсомъ-Кортъ новую хозяйку въ первые нѣсколько лѣтъ. Онъ предпочиталъ свободу, тѣмъ болѣе что у него былъ наслѣдникъ въ лицѣ маленькаго Гарри. Западныя женщины были ему не по вкусу: въ нихъ сказывался переходъ отъ слабаго животнаго къ мыслящему существу, переходъ положительно невыносимый въ ежедневныхъ столкновеніяхъ. Гарольдъ предпочиталъ большеглазыхъ восточныхъ женщинъ, молчаливыхъ и ласковыхъ, съ длинной черной косою, вѣсомъ гораздо тяжеле ихъ мозговъ. Онъ не видалъ такихъ женщинъ въ Англіи.
И потому Гарольдъ не расчитывалъ жениться, пока не представится какой-нибудь особенный случай; и теперь, когда такой случай представился, онъ все еще не смотрѣлъ на бракъ съ Эсѳирью какъ на планъ; онъ только считалъ такой исходъ не совершенно невозмояінымъ. Онъ не рѣшился бы сдѣлать ни одного шага, прямо, непосредственно направленнаго къ этой цѣли: онъ только рѣшился держать себя въ отношеніи Эсѳири просто, вѣжливо и чистосердечно, чтобы пріобрѣсти ея доброе расположеніе и побудить ее спасти его семейные интересы насколько возможно. Ему помогало въ этомъ намѣреніи удовольствіе поддѣть Джермина, воображающаго себя вполнѣ огражденнымъ отъ преслѣдованій; и самой явственной, самой отрадной перспективой его было то, что въ очень скоромъ времени онъ нетолько устроитъ удовлетворительную сдѣлку съ Эсѳирью, но и заявитъ Джермину, самымъ непріятнымъ способомъ заявленій, что Гарольдъ Тренсомъ больше не боится его. Джерминъ будетъ уничтоженъ.
Въ концѣ этихъ размышленій онъ почувствовалъ себя вполнѣ счастливымъ и довольнымъ. Онъ отвергнулъ два недобросовѣстныхъ предложенія я готовился сдѣлать нѣчто казавшееся въ высшей степени разумнымъ и честнымъ. Но для этого ему была нужна помощь матери и необходимо было довѣриться ей и убѣдить ее. Черезъ два часа послѣ того какъ Христіанъ ушелъ, Гарольдъ пригласилъ мать къ себѣ въ кабинетъ и разсказалъ ей странную, поразительную исторію, заявивъ яри этомъ, что онъ далъ слово не объявлять источника этого свѣденія, пріобрѣтеннаго совершенно независимо отъ Джермина.
М-ссъ Тренсомъ мало говорила въ теченіи разсказа: она только слушала съ напряженнымъ вниманіемъ и предложила нѣсколько вопросовъ такъ кстати, что Гарольдъ былъ изумленъ. Когда онъ показалъ ей копію съ отзыва адвокатовъ, оставленную у него Дяшрминомъ, она сказала, что знаетъ ее очень хорошо и что у нея самой есть другая копія. Всѣ подробности этой тяжбы живо запечатлѣлись въ ея памяти: это случилось въ такое время, когда ей не съ кѣмъ было совѣтоваться, и она была единственной дѣятельной, разсуждающей главой семейныхъ дѣлъ. Она давно была приготовлена къ извѣстію о какой-нибудь новой неожиданной опасности для наслѣдственнаго имѣнія; но ее ничто не приготовило къ страннымъ подробностямъ, въ какихъ теперь неожиданно проявилось новое притязаніе, и, главное, она никакъ не ожидала увидѣть Джермина въ такой роли въ этомъ дѣлѣ. М-ссъ Тренсомъ посмотрѣла на всѣ эти факты сквозь призму личныхъ преобладающихъ ощущеній, вслѣдствіе чего они показались ей издавна созрѣвавшимъ возмездіемъ. Гарольдъ замѣтилъ, что она была взволнована, что она дрожала, что блѣдныя губы ея не слушались и съ большимъ трудомъ выговаривали отрывочныя слова. И онъ этого почти ожидалъ; его самато глубоко потрясло это открытіе, когда оно дошло до него впервые.
Но онъ не угадалъ, не зналъ, что въ его разсказѣ больше всего поразило мать. То было нѣчто, отставившее угрозу утраты имѣнія на второй планъ. Теперь въ первый разъ она услышала о начатіи иска противъ Джермина. Гарольдъ ни слова не говорилъ ей объ этомъ раньше; но призвавъ наконецъ мать на совѣтъ, онъ не счелъ нужнымъ скрывать отъ нея своего намѣренія предать адвоката суду за безсовѣстное злоупотребленіе по управленію ихъ фамильными дѣлами.
Гарольдъ разсказалъ рѣшительно все -- то, что онъ называлъ уловкой Джермина поймать его въ западню, и какъ онъ вышелъ торжествующимъ изъ этой западни,-- и все это по обыкновенію быстро, рѣшительнымъ тономъ, не допускающимъ возраженій, и мать его чувствовала, что если можно будетъ противопоставить ему какое-нибудь свое предположеніе, то развѣ тогда только, когда онъ все выскажетъ.
-- А теперь, мамаша, мнѣ бы хотѣлось, если вы только смотрите на дѣло также,-- какъ я, сказалъ Гарольдъ въ заключеніе,-- чтобы вы съѣздили со мной съ визитомъ къ этой дѣвушкѣ на Мальтусово подворье. Я откровенно разскажу ей все дѣло; кажется, что она до сихъ поръ еще ничего не знаетъ; а вы пригласите ее къ себѣ, чтобы избѣгнуть скандала и тяжбы и покончить все полюбовной сдѣлкой къ общему удовольствію.
-- Невѣроятно право... удивительно... дѣвушка въ ея положеніи... выговорила м-ссъ Тренсомъ съ трудомъ.
-- Увѣряю васъ, что она настоящая леди; я видѣлъ ее на выборахъ и былъ сильно удивленъ. Она васъ поразитъ, и нисколько не унизительно вамъ пригласить ее къ себѣ.
-- Я, разумѣется, сдѣлаю все, чего отъ меня потребуютъ, сказала м-ссъ Тренсомъ съ горечью. Когда мы поѣдемъ?
Гарольдъ посмотрѣлъ на часы,
-- Теперь еще нѣтъ двухъ. Если вы позавтракали, то мы можемъ съѣздить сегодня же. Лучше не тратить времени. Я велю закладывать.
-- Постой, сказала м-ссъ Тренсомъ, дѣлая отчаянное усиліе.-- Время терпитъ. Я завтракать не стану. Мнѣ нужно съ тобой переговорить.
Гарольдъ опустилъ руку, поднятую-было къ сонеткѣ, и облокотился на каминъ, чтобы слушать.
-- Ты видѣлъ, Гарольдъ, что я сразу согласилась исполнить твое желаніе.
-- Да, мамаша, и я очень вамъ благодаренъ за это.
-- Ты зато долженъ выслушать меня.
-- Говорите пожалуйста, сказалъ Гарольдъ, ожидая чего-нибудь скучнаго.
-- Что за охота поднимать тяжбу противъ Джермина?
-- Охота? А то, что этотъ господинъ обременилъ имѣніе аннюитетами и закладными до трехъ тысячъ въ годъ, и я увѣренъ, что онъ самъ получаетъ эти три тысячи подъ какимъ-нибудь другимъ именемъ. А капиталъ, по которому выплачиваюгся эти ежегодные проценты, составляетъ не менѣе двадцати тысячъ. Разумѣется онъ морочилъ васъ, а отецъ не обращалъ на это никогда вниманія. Чертъ его знаетъ, чего онъ только надѣлалъ тутъ съ имѣніемъ; онъ не расчитывалъ очевидно на мое возвращеніе изъ Смирны. Онъ почувствуетъ, какая разница между мною и Дурфи, а я избавлюсь отъ всѣхъ аннюитетовъ, заставлю его расплатиться по всѣмъ закладнымъ изъ своего кармана и, главное, воздамъ бездѣльнику по заслугамъ. А для этого право стоитъ немножко потрудиться и побезпокоиться.
-- Онъ разорится.
-- Мнѣ этого и хочется, сказалъ Гарольдъ рѣзко.
-- Онъ много сдѣлалъ для насъ въ прежнихъ тяжбахъ: всѣ признавали въ немъ удивительное усердіе и способность, сказала м-ссъ Тренсомъ, храбрясь и разгорячаясь, по мѣрѣ того какъ разговоръ продолжался.
-- Будьте увѣрены, что все, что онъ дѣлалъ, было выгодно для него самого, сказалъ Гарольдъ съ презрительной усмѣшкой.
-- Ты хочешь придти къ какой-нибудь сдѣлкѣ съ этой молодой женщиной во избѣжаніе скандала и тяжбы. Отчего ты не хочешь предложить чего-нибудь подобнаго Джермину? Я увѣрена, что онъ непрочь устроить дѣло къ общему удовлетворенію, добровольно вознаградить насъ за то, что ты считаешь умышленной растратой,-- что онъ готовъ исправить все, что было сдѣлано ошибочнаго, дурнаго въ прошломъ.
-- Я не хочу имѣть съ нимъ никакого дѣла, сказалъ Гарольдъ рѣшительно.-- Если онъ когда-нибудь дѣлалъ что-нибудь нечистое, грязное въ качествѣ нашего агента, пусть весь позоръ падетъ на него одного. А единственный способъ свалить на него весь позоръ заключается въ томъ, чтобы доказать свѣту, что онъ разорилъ насъ и что я намѣренъ наказать его за это. Что вамъ за охота заступаться за такого негодяя, мамаша? Вѣдь вы единственно ему обязаны своей жалкой, нищенской жизнію -- вы, привыкшая блистать и стоять въ обществѣ на первомъ планѣ.
Раздраженіе м-ссъ Тренсомъ перешло въ ужасное ощущеніе, такое же мучительное, какъ внезапное, неожиданное сотрясеніе вслѣдствіе прикосновенія къ чему-нибудь жесткому и твердому, обо что мы ударили кулакомъ, думая попасть во что-нибудь мягкое, теплое и одушевленное, подобное намъ самимъ. Удары бѣдной м-ссъ Тренсомъ отскочили на нее самоё рикошетомъ суроваго, неизмѣннаго прошлаго. Она не сказала ничего въ отвѣтъ Гарольду и только встала съ кресла, какъ будто не желая продолжать спора.
-- Я знаю, что женщины всего боятся, сказалъ Гарольдъ ласковѣе, чувствуя, что онъ слишкомъ рѣзко отнесся къ желанію матери.-- И вы такъ долго привыкли видѣть въ Джерминѣ какой-то неизбѣжный законъ природы. Полно, мамаша, продолжалъ онъ, глядя на нее съ нѣжностью и кладя руки ей на плечи,-- не хмурьтесь такъ, улыбнитесь. Всѣ эти затрудненія минуютъ. А эта дѣвушка, я увѣренъ, будетъ для васъ очень пріятной гостьей. При васъ никогда еще не было молодой и милой дѣвушки. Почемъ знать? Она можетъ быть влюбится въ меня, и мнѣ придется жениться на ней.
Онъ говорить шутя и со смѣхомъ, думая только о томъ, какъ бы заставить мать улыбнуться, но она посмотрѣла на него серіозно и сказала:-- Такъ вотъ ты о чемъ думаешь, Гарольдъ?
-- Развѣ я не могу понравиться? Вѣдь я еще не черезъ-чуръ толстъ -- весьма представительный, красивый женихъ, хотя не первой молодости.
Она должна была посмотрѣть прямо въ сіяющее лицо, богатое рѣзкими красками, наклонившееся слегка надъ нею. Отчего она не радуется этому сыну, о которомъ такъ много мечтала и думала въ теченіе жизни и который теперь дожилъ до всего, чего она ему желала? Проступили слезы, не градомъ, не ручьемъ, а только выступили и остановились въ темныхъ глазахъ, сдѣлавъ ихъ такими же блестящими, какими прежде дѣлала молодость безъ слезъ.
-- Полноте, мамаша, сказалъ Гарольдъ ласково, не бойтесь. Если у васъ будетъ когда-нибудь невѣстка, то она будетъ вполнѣ достойной любви. А теперь намъ пора ѣхать. Черезъ полчаса м-ссъ Тренсомъ сошла внизъ въ величественныхъ соболяхъ и въ бархатѣ, совсѣмъ готовая къ посѣщенію "дѣвушки на Мальтусовомъ подворьѣ." Она покорилась необходимости, Она видѣла, что никакого другаго исхода нѣтъ; послѣ всего, что высказалъ Гарольдъ, самое лучшее -- все-таки придти къ какому-нибудь полюбовному соглашенію съ этой странной наслѣдницей; если это соглашеніе состоится въ формѣ брака -- что же дѣлать: она во всякомъ случаѣ безвластна. Остается посмотрѣть, что это за дѣвушка.
Карета поѣхала окольной дорогой въ объѣздъ, чтобы не возбудить толковъ. Но впрочемъ послѣдняя исторія на выборахъ могла бы послужить достаточнымъ объясненіемъ визита неудачнаго радикальнаго кандидата къ Лайону.