За этою минутой смиренія и покорности слѣдовали цѣлые дни упорной, внутренней борьбы, которая возрастала по мѣрѣ того, какъ съ возвращеніемъ тѣлесныхъ силъ мистеръ Тёливеръ все яснѣе-и-яснѣе сознавалъ безвыходность своего положенія. Нетрудно связать ослабѣвшіе члены, нетрудно вырвать обѣщаніе у больнаго человѣка, но нелегко сдержать обѣтъ, когда прежнія силы воротятся. Приходили минуты, когда исполненіе даннаго Бесси обѣщанія казалось для несчастнаго мальчика свыше силъ человѣческихъ: онъ обѣщался, не зная, чего она проситъ -- она могла бы такъ же хорошо требовать, чтобъ онъ взвалилъ себѣ домъ на плечи. Но опять съ ея стороны было много убѣдительныхъ доводомъ, уже не говоря о томъ, что, по милости мужа, она въ такомъ бѣдственномъ положеніи. Мистеръ Тёливеръ видѣлъ, что, принявъ мѣсто, онъ, при большей бережливости, будетъ въ-состояніи заплатить второй дивидендъ своимъ кредиторамъ, что, иначе, будетъ для него совершенно-невозможно. Другое мѣсто ему трудно получить, такъ-какъ жизнь онъ велъ довольно-легкую, болѣе командуя, чѣмъ работая самъ, да къ-тому же, кромѣ своей мельницы ничего не смыслилъ. Пожалуй, придется самому сдѣлаться поденьщикомъ, а женѣ жить подаяніемъ сестеръ -- перспектива вдвойнѣ-горькая для его самолюбія; онъ очень-хорошо зналъ, что допустили распродать бессины драгоцѣнныя вещи только потому, чтобъ болѣе возставить ее противъ мужа, виновника всѣхъ ея несчастій. Когда дяди и тётки собрались, съ цѣлью внушить ему, что онъ обязанъ сдѣлать для Бесси, онъ слушалъ ихъ, обратившись лицомъ въ другую сторону; только отъ времени до времени исподтишка бросалъ на нихъ непріязненные взгляды. Изъ двухъ золъ меньшее было принять ихъ совѣтъ, и въ такомъ случаѣ не нуждаться въ ихъ помощи.
Но сильнѣйшимъ побужденіемъ была привязанность къ старому мѣсту, гдѣ онъ взросъ, гдѣ всѣ закоулки были ему извѣстны, какъ теперь Тому. Тёливеры жили здѣсь въ-теченіе нѣсколькихъ поколѣній и нерѣдко въ зимніе вечера приходилось ему слушать, сидя на дѣтскомъ стуликѣ, разсказъ отца, какъ, вмѣсто теперешней мельницы, была бревенчатая, какъ ее повредило бурею, такъ-что дѣдушка принужденъ былъ сломать ее и выстроить новую. Мистеръ Тёливеръ почувствовалъ всю силу этой привязанности къ мѣсту, дорогому для него по тысячѣ воспоминаній. Когда, собравшись съ силами, онъ могъ обойти прежнія свои владѣнія, ему казалось невозможнымъ покинуть мѣсто, гдѣ скрипъ каждой двери былъ знакомъ его уху, гдѣ видъ каждаго пятна на стѣнѣ, каждаго косаго пригорка былъ пріятенъ его глазу, привыкнувшему къ этимъ впечатлѣніямъ съ ранней молодости. Для насъ, привыкшихъ переноситься воображеніемъ далеко за предѣлы своего хозяйства, подъ тропики, на берега Замбези, гдѣ мы сродняемся съ пальмами и бананами, для насъ непонятно чувство, какое старый мистеръ Тёливеръ питалъ къ мѣсту, гдѣ сосредоточивались всѣ его воспоминанія, гдѣ жизнь для него текла обычнымъ чередомъ, среди знакомыхъ лицъ и предметовъ. Особливо въ настоящія минуты, только-что выздоравливая отъ болѣзни, онъ жилъ болѣе воспоминаніями прошедшаго, нежели дѣйствительною жизнью.
-- Да, Лука, сказалъ онъ однажды вечеромъ, стоя у калитки фруктоваго сада:-- я помню, какъ отецъ садилъ эти яблони. Отецъ былъ охотникъ до сажанія деревьевъ; ему ничего не стоило насадить цѣлую телегу молодыхъ деревцовъ, а я бывало, стою около, несмотря на холодъ, и слѣдую вездѣ за нимъ, какъ вѣрная собака.
Потомъ мельникъ прислонился къ притолкѣ калитки и, повернувшись въ другую сторону, обратилъ взоры на строенія.
-- Я думаю, старая мельница не обойдется безъ меня. Лука. Говорятъ, рѣка сердится, когда мельница переходитъ въ другія руки -- я это не разъ отъ отца слыхалъ. Пожалуй, сказка эта и не безъ основанія. Житье на семъ свѣтѣ такое загадочное! Вѣрно, нечистый мутитъ: гдѣ мнѣ было съ ними справиться, съ мошенниками!
-- Да, сэръ, сказалъ Лука съ участіемъ: -- вотъ, хоть бы ржа на хлѣбѣ, да пожаръ въ скирдахъ -- просто ума не приложишь; или жиръ у нашей послѣдней свиньи, куда дѣвался? осталась стерва худая.
-- Я живо помню, будто со вчерашняго дня, продолжалъ мистеръ Тёливеръ: -- когда отецъ открылъ солодовню. Я помню, какъ я воображалъ, что-то необыкновенное случилось, когда кончили постройку, потому-что у насъ было въ родѣ пирушки въ тотъ день, и плумъ-пуддингъ за обѣдомъ, а я сказалъ матери. Она была видная, черноглазая женщина -- моя мать; моя дѣвочка будетъ, двѣ капли воды, на нее похожа. При этомъ мистеръ Тёливеръ поставилъ свою палку между ногъ, вынулъ табакерку, чтобъ полнѣе наслаждаться своимъ анекдотомъ, который онъ передавалъ урывками, какъ-будто теряясь въ созерцаніи прошедшаго.-- Я былъ маленькій мальчуганчикъ, ей по колѣни; мать нѣжно любила насъ, меня и Гритти, такъ я ей, помнится, сказалъ: "Матушка, говорю, будетъ ли у насъ каждый день плумъ-пуддингъ по случаю солодовни?" Она, пока жила, не могла забыть этого, и постоянно мнѣ напоминала. Мать была еще молода, когда скончалась. Уже сорокъ лѣтъ, какъ солодовня кончена, и изъ нихъ я пропустилъ немного дней, чтобъ не посѣтитъ того двора, это первая вещь утромъ, сначала и до конца года, несмотря ни на какую погоду. Въ чужомъ мѣстѣ я рѣшительно голову потеряю, словно съ дороги собьюсь. Плохо, куда ни повернись, такъ скверно, что и сказать нельзя, а все-таки легче будетъ тянуть старую лямку, чѣмъ браться за новое дѣло.
-- Да, сэръ, сказалъ Лука: -- для васъ гораздо-лучше остаться на старомъ мѣстѣ, чѣмъ искать новаго. Вотъ и я терпѣть не могу новыхъ мѣстъ: какъ-то неловко, словно въ телегѣ съ узкимъ ходомъ, совсѣмъ не то, что дома, вонъ хоть тамъ, выше по Флосу, и хлѣбъ не такой пекутъ, какъ у людей. Да, скверное дѣло, родину мѣнять.
-- Но, вѣроятно, Лука, они захотятъ отправить Бена, а тебѣ придется справляться одному съ мальчишкой, да я буду слегка подсоблять на мельницѣ. Тебѣ будетъ хуже житье, чѣмъ теперь.
-- Ничего, сэръ, отвѣчалъ Лука:-- по мнѣ все-равно. Я у васъ служу-двадцать лѣтъ, а за это время много воды утекло, и за то спасибо. Я не уживусь съ новыми лицами и съ новой работой, не могу, да и только, будь имъ неладно.
Дальнѣйшая прогулка совершилась молча. Лука окончательно истощилъ свои способности къ разговору. Ужь и то, что онъ высказалъ, было для него слишкомъ большимъ умственнымъ напряженіемъ; а мистеръ Тёливеръ отъ воспоминаній перешелъ къ тягостнымъ размышленіямъ о выборѣ между двухъ золъ. Магги замѣтила за чаемъ, что онъ былъ особенно разсѣянъ въ тотъ день, и потомъ онъ сидѣлъ попуря голову на креслѣ, глядя на полъ, и по временамъ шевеля губами и покачивая головой. Онъ вперялъ взоры то на мистрисъ Тёливеръ, которая вязала, сидя противъ него, то на Магги, которая, несмотря на пристальное занятіе шитьемъ, замѣчала очень-хорошо, что въ головѣ у отца разъигрывалось что-то недоброе. Вдругъ онъ схватилъ ломъ у камина и съ яростью сталъ ломать горѣвшій кусокъ угля.
-- Что съ тобой, душа моя, мистеръ Тёливеръ? воскликнула жена его съ изумленіемъ: -- это слишкомъ дорогая роскошь ломать такимъ-образомъ уголь, когда у насъ крупнаго угля ужь больше нѣтъ и взять его не откуда.
-- Кажется, вамъ хуже къ вечеру, батюшка, сказала Магги:-- вы такъ разстроены.
-- Что это Томъ нейдетъ? сказалъ мистеръ Тёливёръ съ нетерпѣніемъ.
-- Ахъ, батюшка! не ужь-то ему пора приходить? Такъ я пойду похлопочу объ ужинѣ для него, сказала мистрисъ Тёливеръ, сложивъ вязанье и выходя изъ комнаты.
-- Почти половина восьмаго, сказалъ мистеръ Тёливеръ:-- онъ скоро будетъ. Поди, принеси большую Библію и открой ее на заглавномъ листѣ, гдѣ все написано о нашемъ семействѣ, да захвати перо и чернила.
Магги повиновалась, не понимая, что бы это значило; но отецъ не почелъ нужнымъ объяснять ей свое желаніе, а молча прислушивался къ звукамъ, долетавшимъ со двора, въ надеждѣ услышать шаги Тома, причемъ онъ замѣтно злился на вѣтеръ, покрывавшій завываньями своими всѣ остальные звуки. Глаза его блестѣли страннымъ огнемъ, такъ-что и Магги стала ждать Тома съ нетерпѣніемъ, замѣтивъ безпокойство отца.
-- Вотъ онъ, наконецъ! воскликнулъ Тёливеръ, когда послышался ударъ у воротъ.
Магги побѣжала отворить дверь, но мать ея поспѣшно выбѣжала изъ кухни къ ней на встрѣчу, говоря:
-- Постой, Магги, я сама отворю.
Мистрисъ Тёливеръ начинала безпокоиться о сынѣ, и поэтому съ завистью смотрѣла на всякую услугу, оказанную сыну кѣмъ-либо другимъ.
-- Ужинъ тебѣ готовъ, мои мальчикъ, сказала она, пока Томъ снималъ шляпу и плащъ.-- Покушай-себѣ, не торопясь, я тебѣ мѣшать не буду.
-- Кажется, батюшка желаетъ видѣть Тома, матушка, сказала Магги:-- ему бы слѣдовало сперва зайти въ гостиную.
Томъ вошелъ къ отцу съ обычнымъ печальнымъ выраженіемъ лица; открытая Библія и чернильница тотчасъ бросились ему въ глаза, и онъ съ недоумѣніемъ и безпокойствомъ обратился къ отцу, который произнесъ:
-- Иди, иди, ты что-то поздненько сегодня; ты мнѣ нуженъ.
-- Что-нибудь случилось, батюшка? сказалъ Томъ.
-- Садитесь, всѣ вы, сказалъ мистеръ Тёливеръ, повелительнымъ голосомъ:-- а ты, Томъ, садись сюда; ты припишешь въ Библію кое-что къ нашей лѣтописи.
Всѣ трое сѣли, не спуская съ него глазъ. Мистеръ Тёливеръ началъ говорить тихо, обращаясь сперва къ женѣ:
-- Я рѣшился, Бесси, я сдержу то, что обѣщалъ тебѣ. Намъ лежать въ одной могилѣ съ тобой, и ссориться намъ на послѣдкѣ не приходится. Я останусь на старомъ мѣстѣ, буду служить Уокиму, и буду служить, какъ слѣдуетъ честному человѣку: тотъ не Тёливеръ, кто не честенъ; но замѣть, Томъ, тутъ онъ возвысилъ голосъ:-- будутъ кричать противъ меня за то, что я не заплатилъ сполна своимъ кредиторамъ; но это не моя вина, а потому, что на свѣтѣ много мошенниковъ. Мнѣ не совладать съ ними; приходится поддаться. Я надѣну на себя ярмо, потому-что ты въ-правѣ сказать, Бесси, что я тебя вовлекъ въ бѣду, и буду служить ему честно, будто не мошеннику. Я честный человѣкъ, хотя мнѣ не придется болѣе поднимать голову: меня подкосили какъ траву; я какъ дерево срубленное.
Онъ остановился, устремивъ взоры на землю. Потомъ, вдругъ поднявъ голову, онъ прибавилъ болѣе-громкимъ и торжественнымъ голосомъ:
-- Но я ему не прощу! Я знаю, они говорятъ, что онъ никогда не желалъ мнѣ зла, такъ всегда лукавый поддерживаетъ подобныхъ мошенниковъ. Онъ всему причина, но онъ важный джентльменъ -- знаемъ, знаемъ! Мнѣ бы, говорятъ, не слѣдовало судиться. Но кто жь виноватъ тому, что въ судѣ нельзя найти посредника, который бы по справедливости рѣшилъ дѣло? Тому-то все-равно -- я знаю, онъ изъ тѣхъ господъ, что обдѣлываютъ чужія дѣла, а потомъ, разоривъ ихъ, подаютъ имъ милостыню. Я ему не прощу! Я бы желалъ ему такого позора, чтобъ и родной сынъ отъ него отступился, чтобъ ему не лучше жизнь была, чѣмъ въ рабочей мельницѣ. Но ему бояться нечего, онъ слишкомъ-большой баринъ; законъ за него. Слышишь, Томъ, и ты никогда не прощай ему, иначе ты мнѣ не сынъ. Можетъ-быть, тебѣ удастся дать ему почувствовать, а мнѣ ужь никогда не придется съ нимъ расплатиться, я запрегся въ ярмо. Ну, теперь, запиши это -- запиши это въ Библію.
-- О, батюшка! какъ можно? воскликнула Магги, становясь около него на колѣни, блѣдная и испуганная.-- Грѣшно проклинать и помнить зло.
-- Не грѣшно, говорятъ тебѣ! вскричалъ отецъ съ яростью.-- Грѣшно, чтобъ мошенники благоденствовали -- это чортово наважденіе. Дѣлай, какъ сказано, Томъ. Пиши!
-- Что мнѣ писать, батюшка? сказалъ Томъ съ горестной покорностью.
-- Запиши, что отецъ твой, Эдвардъ Тёливеръ, принялъ службу у Джона Уокима, потому-что я хочу облегчить бѣдственное положеніе жены и умереть на старомъ мѣстѣ, гдѣ и я и отецъ мой, мы родились. Напиши это какъ слѣдуетъ, ты ужь знаешь какъ, и потомъ напиши, что всего этого я не прощаю Уокиму; и хотя я буду служить ему честно, я отъ души желаю ему всякаго зла. Запиши это.
Мертвая тишина была въ комнатѣ, пока томово перо двигалось по бумагѣ. Мистрисъ Тёливеръ была поражена; Магги дрожала, какъ листокъ.
-- Теперь прочти, что ты написалъ, сказалъ мистеръ Тёливеръ.
Томъ прочелъ громко и медленно.
-- Напиши далѣе, что ты будешь помнить, что Уокимъ сдѣлалъ твоему отцу, и что ты отплатишь ему за то, если только представится случай. И подпиши Ѳома Тёливеръ.
-- О, нѣтъ, батюшка, милый батюшка! воскликнула Магги, задыхаясь отъ ужаса: -- не заставляйте Тома писать подобныя вещи.
-- Молчи, Магги! сказалъ Томъ.-- Я напишу.