На другой день отецъ собрался ѣхать въ ближайшій городокъ Оггсъ, чтобы взять Тома изъ школы, гдѣ онъ обучался до сихъ поръ.
Для Магги было большимъ разочарованіемъ, что ей не позволили ѣхать съ отцомъ за Томомъ; но мать сказала, что погода слишкомъ сырая для дѣвочки, у которой новая шляпа. Какъ ни спорила противъ этого Магги, ей пришлось покориться. Послѣдствіемъ этого было то, что когда мать начала расчесывать и завивать ея непокорные, черные волосы, дѣвочка выскользнула изъ подъ рукъ г-жи Тулливеръ и кинулась головой прямо въ стоявшій тазъ съ водой. Она рѣшила, что сегодня, въ отместку, у ней не будетъ кудрей.
-- Магги, Магги!-- закричала г-жа Тулливеръ.-- Что изъ тебя выйдетъ, если ты будешь такъ вести себя...
Но Магги уже ничего не слыхала: она давно была на чердакѣ, гдѣ среди пыли и паутины хранила старую, изломанную куклу, на которой имѣла обыкновеніе вымещать всѣ свои невзгоды. Потряхивая мокрыми волосами и громко рыдая, она начала колотить куклу о кирпичную трубу, возвышавшуюся посрединѣ чердака. Мало по малу дѣвочка позабыла свое горе, рыданья ея утихли, она кинула куклу и подбѣжала къ слуховому окну, куда внезапно проникъ яркій солнечный лучъ. Мельница шумѣла, двери амбара стояли настежъ, а Янъ, пестрая собаченка, отогнувши одно ухо, бѣгалъ взадъ и впередъ, осматриваясь и какъ-бы ища себѣ спутника для прогулки. Устоять было невозможно. Магги пригладила волосы, сбѣжала внизъ, схватила шляпу, заглянула въ корридоръ, нѣтъ-ли тамъ матери и въ одинъ мигъ очутилась во дворѣ, гдѣ начала кружиться, припѣвая:-- Япъ, Япъ, Томъ пріѣдетъ!-- А Япъ лаялъ и скакалъ вокругъ нея, производя ужасный шумъ.
-- Эй, эй, барышня! вы закружитесь и упадете въ грязь!-- сказалъ Лука, старшій работникъ на мельницѣ, высокій широкоплечій человѣкъ лѣтъ сорока, черноглазый и черноволосый, весь обсыпанный мукою.
Магги остановилась на минуту и сказала слегка покачиваясь:
-- Ой нѣтъ, я не закружусь! Лука, возьми меня на мельницу.
Магги любила бывать на мельницѣ и часто выходила оттуда точно напудренная, отчего ея черные глаза блестѣли еще ярче. Мѣрный стукъ, безпрерывное движеніе жернововъ, какъ-бы говорившее о присутствіи могучей силы, вѣчно сыплющаяся мука, отъ которой все вокругъ было бѣло, и даже паутина представлялась волшебнымъ кружевомъ -- все это заставляло Магги чувствовать себя какъ-бы въ особомъ мірѣ, внѣ условій обыкновенной жизни. Но изо всей мельницы всего милѣе былъ ей чердакъ, куда ссыпалось зерно. Тамъ она могла сидѣть на большихъ кучахъ зерна, постоянно съ нихъ соскальзывая, что она и дѣлала во время бесѣды съ Лукою, съ которымъ бывала довольно откровенна, желая, чтобы онъ былъ такого же мнѣнія объ ея умѣ, какъ и ея отецъ.
Теперь, сидя на кучѣ, вблизи которой онъ работалъ, она сказала пронзительно и громко, какъ обыкновенно приходится говорить на мельницѣ:
-- Я думаю, что ты ничего не читаешь кромѣ Библіи, Лука?
-- Да, барышня; да и то не часто,-- откровенно сознался Лука.-- Какой ужъ я читальщикъ!
-- Не хочешь ли взять одну изъ моихъ книгъ? У меня ихъ много, и можно найти какую нибудь не трудную. Напримѣръ: есть "Путешествіе по Европѣ", гдѣ описаны разные народы; а что не поймешь по описаніямъ, то увидишь по картинкамъ. Тамъ есть голландцы, такіе толстые, съ трубками, знаешь, и одинъ сидитъ на бочкѣ.
-- Нѣтъ, барышня, зачѣмъ мнѣ про голландцевъ? Мнѣ и знать про нихъ не надо!
-- Да вѣдь они же намъ ближніе, Лука! Мы должны знать о нашихъ ближнихъ. Впрочемъ, тебѣ, можетъ быть, интереснѣе про звѣрей? Есть и такая книжка: тамъ не голландцы, а слоны, кенгуру, куницы, всякія рыбы и удивительныя птицы. Есть мѣста, гдѣ водятся всѣ эти звѣри, какъ у насъ -- лошади и коровы. Развѣ ты не хочешь узнать про нихъ, Лука?
-- Нѣтъ, барышня. Мнѣ нужно смотрѣть, сколько приму зерна, сколько отпущу муки. Мнѣ нельзя думать о другомъ, кромѣ моего дѣла. Да и вранья, думаю, много въ книжкахъ то!
-- Ну, ты совсѣмъ, какъ Томъ, -- сказала Магги, желая дать разговору пріятный оборотъ.-- Томъ тоже не любитъ читать. Я такъ люблю Тома, Лука: больше всѣхъ на свѣтѣ. Когда онъ выростетъ, я стану вести его хозяйство, мы всегда будемъ жить вмѣстѣ. Я буду ему разсказывать обо всемъ, чего онъ не знаетъ. Но все-таки, Томъ, по моему, уменъ, хотя не любитъ книжекъ: онъ умѣетъ вить превосходныя бечевки и строить домики для кроликовъ.
-- Да,-- сказалъ _Лука;-- только онъ очень разсердится, когда узнаетъ, что кролики околѣли.
-- Околѣли?-- вскрикнула Магги, вскочивъ съ своей кучи зерна,-- Охъ, Лука! да какъ же такъ? И лопоухенькій, и пестренькій, на которыхъ Томъ потратилъ всѣ свои деньги?
-- Разумѣется!-- спокойно отвѣтилъ Лука.
-- Ай!-- сказала Магги жалобнымъ голосомъ, и крупныя слезы покатились по ея щекамъ.-- Вѣдь Томъ просилъ меня присмотрѣть за ними, а я и забыла. Что мнѣ теперь дѣлать!
-- Ну, видите ли, барышня: они вѣдь, жили въ дальнемъ сараѣ, и никто туда не заглядывалъ. Кажется, барчукъ приказалъ Гарри кормить ихъ, но тотъ только о себѣ и думаетъ.
-- Охъ, Лука! Томъ мнѣ приказывалъ ходить къ нимъ каждый день, а они у меня изъ головы вонъ! Охъ, какъ онъ будетъ сердиться! Я ужъ знаю, что будетъ, и ему такъ жалко будетъ кроликовъ. И мнѣ жалко ихъ. Ахъ, что мнѣ дѣлать?
-- Не огорчайтесь барышня,-- успокоительно сказалъ Лука:-- вѣдь эти лопоухіе не живучи. Они могли бы околѣть, еслибъ ихъ и кормили. Пусть барчукъ не покупаетъ такихъ въ другой разъ. Не горюйте, барышня. Пойдемте-ка со мной къ женѣ моей. Я сейчасъ иду домой.
Это приглашеніе своевременно отвлекло Магги отъ грустныхъ мыслей, и слезы ея мало по малу высохли, пока она вмѣстѣ съ Лукою приближалась къ его хорошенькому домику, обсаженному яблонями и грушами, у самаго берега рѣчки.
Жена Луки оказалась чрезвычайно пріятною знакомою гостепріимной хозяйкой. Вдобавокъ жилище ея было украшено произведеніями искусства, и Магги совершенно забыла о своемъ огорченіи, влѣзши на стулъ и разсматривая иллюстраціи къ притчѣ о блудномъ сынѣ. Но тяжелое впечатлѣніе, вызваное извѣстіемъ о смерти кроликовъ, заставило ее съ особеннымъ сожалѣніемъ отнестись къ этому несчастному молодому человѣку, изображенному на одной изъ картинокъ стоящимъ у дерева и окруженнымъ свиньями.
-- Я очень рада, что отецъ опять принялъ его къ себѣ; не правда-ли, Лука?-- сказала она.-- Вѣдь знаете, онъ очень жалѣлъ, что дурно велъ себя, и собирался исправиться!
-- Э, барышня,-- разсудилъ Лука,-- врядъ ли вышелъ изъ него прокъ, что бы отецъ для него ни дѣлалъ.
Эта мысль была непріятна для дѣвочки, и ей было очень жалко, что она не имѣла свѣдѣній о дальнѣйшей судьбѣ блуднаго сына.