Милое старое Рождество покрыло снѣгомъ лугъ и берегъ, крыши и поля. Все застыло, точно замерло. Зато, тѣмъ теплѣе и уютнѣе было дома, куда Томъ попалъ, точно въ рай. Однако, не прошло и нѣсколькихъ дней, какъ онъ началъ замѣчать, что здѣсь что-то неладно, и это порядкомъ отравило ему праздники.
Правда, на рябинѣ было, какъ всегда, множество красныхъ ягодъ, и онъ съ Магги украсилъ всѣ окна и картины по стѣнамъ ихъ густыми кистями, мѣшая ихъ съ черными ягодами плюща. Пѣлись и гимны подъ окнами, въ полночь, и пѣніе это казалось Магги идущимъ съ неба. Напрасно Томъ смѣялся надъ нею, говоря, что это -- старый дьячекъ и обыкновенные церковные пѣвчіе; Магги проникалась благоговѣніемъ при первомъ звукѣ ихъ голосовъ, и ей все чудились ангелы, парящіе въ облакахъ. Это ночное пѣніе накладывало особый отпечатокъ и на слѣдующее утро, а запахъ горячихъ пироговъ изъ кухни, при отправленіи въ церковъ, затѣмъ -- антифоны, убранство изъ зеленыхъ вѣтвей и короткая проповѣдь, наконецъ, сіяніе на лицахъ дяди и тети Моссъ и всѣхъ ихъ семерыхъ ребятъ,-- все способствовало праздничному настроенію. Пуддингъ былъ такой же круглый, какъ и въ прежніе годы, и все также пылалъ вокругъ него ромъ; великолѣпенъ былъ и дессертъ изъ золотистыхъ апельсиновъ, темныхъ орѣховъ, прозрачнаго яблочнаго желе и другихъ прелестей. Словомъ -- все было, какъ слѣдуетъ на Рождествѣ, а катанье на салазкахъ и игра въ снѣжки -- даже лучше обыкновеннаго.
Рождество было такое-же, какъ и въ прежніе годы, но отецъ уже былъ не тотъ. Онъ былъ какой-то раздраженный, и хотя Томъ вполнѣ сочувствовалъ ему, но испыталъ такое-же тяжелое чувство, какъ Магги, когда м-ръ Тулливеръ за дессертомъ началъ горячиться. Вниманіе, которое Томъ до сихъ поръ удѣлялъ орѣхамъ и вину, разсѣялось при мысли, что на свѣтѣ много дурныхъ людей и что взрослымъ людямъ приходится съ ними бороться; а Томъ не любилъ ссоръ, которыхъ нельзя тутъ же сразу покончить хорошей дракой съ такимъ противникомъ, котораго разсчитываешь побить.
За столомъ Тулливеръ подробно излагалъ Моссу, что нѣкій Пайвортъ, купившій землю по рѣчкѣ Рипилю, выше мельницы, вздумалъ отводить изъ рѣчки воду для орошенія своихъ полей, что несомнѣнно нарушаетъ его, Тулливера, права на эту воду. Моссъ, не понимая, какъ онъ выражался, "мельничнаго дѣла", изъ вѣжливости соглашался со всѣми разсужденіями свояка; впрочемъ, Тулливеръ говорилъ не для собесѣдника, а единственно съ цѣлью облегчить собственную Дуту.
-- Вѣдь этотъ Пайвортъ здѣсь недавно?-- спросила г-жа Моссъ для поддержанія разговора.-- Я что-то не слыхала о немъ при жизни нашего отца.
-- Ну, разумѣется, недавно!-- съ сердитымъ подчеркиваніемъ отвѣтилъ Тулливеръ.-- Мельница -- въ нашемъ родѣ ужъ лѣтъ полтораста, а этотъ явился неизвѣстно откуда... Ну, да ужъ я его проучу!
-- Однако, ты не станешь же судиться съ нимъ, братецъ?-- съ тревогою возразила г-жа Моссъ.
-- Какъ придется! Да вѣдь я знаю, кто тутъ всему причиною. Этотъ Уэкемъ все настраиваетъ и подзуживаетъ его. Только и на нихъ найдется управа: на каждаго мерзавца можно натравить еще большаго мерзавца. Иначе, почему бы Уэкемъ проигралъ Брушмлеево дѣло?
Тулливеръ былъ очень честенъ и гордился своею честностью; но былъ убѣжденъ, что судебная тяжба -- нѣчто въ родѣ пѣтушьяго боя, гдѣ побѣждаетъ болѣе поворотливый и сильный.
-- И мой Горъ -- не дуракъ,-- продолжалъ онъ вызывающимъ тономъ, какъ будто сестра выразила сомнѣніе въ способностяхъ адвоката Гора;-- но все жъ не проныра, какъ Уэкемъ. А вода -- штука совсѣмъ особая: вѣдь ее вилами не ухватишь. Вотъ почему для этихъ чортовыхъ дѣтей, адвокатовъ, такія дѣла -- что пряники! Что тамъ толкуютъ объ инженерахъ! Я и такъ по здравому смыслу вижу, что отъ Пайвортовыхъ плотинъ -- мнѣ ущербъ. А коли таково ихъ инженерство, такъ я пущу по этой части Тома и увидимъ еще, что выйдетъ.
При такомъ указаніи на его будущность, Томъ съ безпокойствомъ оглянулся, причемъ невольно пересталъ трясти гремушку передъ крошечной дочкой Моссовъ, и эта молодая дѣвица, сочтя себя обиженной, разразилась громкимъ воплемъ. Г-жа Моссъ утащила ребенка въ другую комнату, куда за нею послѣдовала г-жа Гулливеръ, и, успокоивъ дѣвочку, сказала:
-- Какъ мнѣ жаль, что братъ впутался въ эти дѣла съ водою!
-- Таковъ ужъ у него характеръ!-- отвѣтила г-жа Тулливеръ съ оттѣнкомъ упрека. Молю Бога, чтобъ онъ не довелъ до суда,-- продолжала послѣдняя.-- Кто знаетъ, чѣмъ это можетъ кончиться? А этотъ Пойвартъ -- богатъ; богатымъ же -- во всемъ удача.
-----
-- "Папа",-- сказалъ Томъ разъ вечеромъ, уже къ концу праздниковъ.-- Дядя Глеггъ говоритъ, будто адвокатъ Уэкемъ отдаетъ своего сына къ г-ну Стеллингу. Значитъ, не правда, что его посылаютъ во Францію. Но, вѣдь, ты не захочешь, чтобы я учился вмѣстѣ съ сыномъ Уэкема?
-- Это -- не бѣда, мой мальчикъ!-- отвѣтилъ отецъ.-- только не научись отъ него дурному, вотъ и все. Да и ребенокъ этотъ -- несчастный калѣка, лицомъ похожъ на мать; я думаю, въ немъ даже мало отцовскаго. А должно быть Уэкемъ высоко ставитъ Стеллинга, если отдаетъ къ нему сына!
Тулливеръ тайно гордился тѣмъ, что его сынъ будетъ ученъ не хуже Уэкемова; но Томъ совершенно не раздѣлялъ его чувствъ и былъ очень недоволенъ, что новый товарищъ -- калѣка, и что поэтому его нельзя будетъ вздуть, какъ бы слѣдовало.