Съ обычнымъ своимъ умѣньемъ, съ удивительной мѣтвостью, составляющей характеристическую черту его таланта, рисуетъ намъ Джорджъ Элліотъ душевное состояніе Гвендолины, съ минуты ея обрученія съ Гранкуромъ; мы также попытаемся, насколько это дозволяютъ предѣлы нашего анализа, познакомить съ нимъ читателей.
Часу не прошло послѣ отъѣзда Гранкура изъ Оффендина, какъ все семейство Гаскойнъ было оповѣщено о великомъ событіи. Въ тотъ же день вечеромъ они явились принести Гвенѣ свои искреннія поздравленія. Толкамъ, разговорамъ не было конца. Почтенный ректоръ сообщилъ племянницѣ, что у ея жениха -- два богатыхъ имѣнія: Рейландсъ и Гадсмеръ, причемъ въ Рейландсѣ -- обширный паркъ и великолѣпные лѣса. Дохода у Гранкура должно быть, приблизительно, двѣнадцать тысячъ фунтовъ въ годъ.
По мѣрѣ того какъ она прислушивалась во всѣмъ этимъ подробностямъ, Гвендолина все сильнѣе и сильнѣе убѣждалась въ томъ, что ей предстоитъ счастливая будущность.
Отступить теперь -- было немыслимо, впереди ея ожидало слишкомъ многое изъ того, что всегда составляло предметъ ея тайныхъ мечтаній. Но посреди пріятныхъ мыслей ее продолжало преслѣдовать воспоминаніе о той, прежней, казавшейся ей столь твердой рѣшимости, теперь разлетѣвшейся какъ дымъ. Ее ужасала мысль, что она готовится совершить именно то, отъ чего еще такъ недавно съ отвращеніемъ отпрянула. Для нея было совершенной новостью ощущать въ себѣ этотъ страхъ; до сихъ поръ она не знала душевныхъ сомнѣній, которыхъ бы нельзя было утишить ласками, или подарками. А теперь -- эта несчастная женщина и ея дѣти, Гранкуръ и его отношенія къ этой семьѣ представлялись ея воображенію, постепенно заглушая всѣ другія мысли, становясь какъ-бы частью ея личной жизни. Она всю ночь промучилась этими и имъ подобными мыслями, и заснула только подъ утро. Ее разбудилъ голосъ матери, звавшей ее по имени. Миссиссъ Дэвилоу стояла у кровати, держа въ рукахъ изящный ящичекъ, украшенный эмалью, и письмо; въ ящичкѣ оказалось великолѣпное брилліантовое обручальное кольцо, въ письмѣ чэкъ въ пятьсотъ фунтовъ: на мелкіе расходы. Гранкуръ выражалъ надежду, что миссиссъ Дэвилоу останется въ Оффендинѣ по крайней мѣрѣ на первое время.
-- Это очень мило и деликатно съ его стороны,-- съ чувствомъ замѣтила миссиссъ Дэвилоу, но я бы не желала зависѣть вполнѣ отъ зятя. Мы съ дѣвочками и такъ управимся.
-- Мама, если вы это скажете еще разъ, я не пойду за него,-- съ досадой воскликнула Гвендолина.
-- Дорогое дитя, я надѣюсь, что ты идешь за него не только ради меня?
Гвендолина, вмѣсто отвѣта, только кинулась на постель, лицомъ въ подушки. Ей стало досадно на мать за то, что она отнимаетъ у нея -- такой благовидный предлогъ. Въ глубинѣ души она, не безъ раздраженія, сознавала, что выходитъ замужъ вовсе не съ мыслью о матери, что ее къ тому понуждаютъ иныя, чисто личныя, эгоистическія причины. Ночные призраки исчезли при дневномъ свѣтѣ, и Гвендолина стала одѣваться съ мыслью, что ей теперь надо настроить себя такъ, чтобы ощущать постоянно то же, что она чувствовала, когда, бывало, несясь во весь духъ на бодромъ конѣ, просто наслаждалась, не взирая на то, какія мысли бродили у нея въ головѣ. Теперь ей было легче думать и о миссиссъ Глэшеръ, ей представлялась возможность все уладить наилучшимъ образомъ. "Кто знаетъ,-- думала она,-- быть можетъ у насъ дѣтей не будетъ, Гранкуръ можетъ сдѣлать этого хорошенькаго мальчика своимъ наслѣдникомъ, а когда умретъ сэръ Гуго -- тогда на всѣхъ хватитъ". Размышляя такимъ образомъ, Гвендолина доканчиваетъ свой туалетъ, и совсѣмъ готовая, въ амазонкѣ, сходитъ въ гостиную -- ждать жениха. Они собираются совершить сегодня хорошую прогулку.
Гранкуръ женихомъ -- чрезвычайно приличенъ, хотя съ нѣкоторымъ оттѣнкомъ нѣжности. Гвендолина довольна имъ, она находить его совершеннымъ джентльменомъ, слегка съ нимъ кокетничаетъ, ни на минуту не теряя своего полнаго самообладанія, и благосклонно соглашается исполнить его просьбу: обвѣнчаться съ нимъ черезъ десять дней, а также вмѣстѣ съ матерью навѣстить его въ Дипло, куда онъ ожидаетъ нѣсколько человѣкъ гостей.
Въ числѣ этихъ гостей находятся сэръ Гуго Маллингеръ и Даніэль Деронда. При появленіи послѣдняго Гвендолина твердо рѣшается не обращать на него никакого вниманія, и безъ устали слѣдить за каждымъ его движеніемъ, прислушивается въ каждому его слову. За завтракомъ, Гранкуръ представляетъ Деронду своей невѣстѣ, выражая удивленіе, что они до сихъ поръ незнакомы, несмотря на то, что видѣлись въ Лейброннѣ.
-- На врядъ-ли миссъ Гарлетъ помнитъ меня,-- скромно замѣчаетъ Деронда.
-- Напротивъ,-- отвѣчаетъ Гвендолина:-- я васъ прекрасно помню. Вы очень не одобряли мою игру въ рулетку.
-- Изъ чего вы вывели это заключеніе?
-- Вы меня сглазили. Какъ только вы приблизились къ столу, я начала проигрывать, до тѣхъ поръ я постоянно была въ выигрышѣ.
Принимая участіе въ общемъ разговорѣ, Гвендолина не перестаетъ слѣдить за Даніэлемъ: -- что онъ обо мнѣ думаетъ?-- спрашиваетъ она себя: что онъ думаетъ, о моемъ замужствѣ? Что у него за понятія, что онъ такъ серьёзно во всему относится? А можетъ просто: много о себѣ воображаетъ.
По возвращеніи въ гостиную Гвендолина подходитъ къ Дерондѣ, и заговариваетъ съ нимъ о предстоящей, на-завтра, охотѣ.
-- Имѣете вы что-нибудь противъ моего участія въ этой забавѣ?-- спрашиваетъ она.
-- Помилуйте, съ какого права.
-- Вы же сочли себя въ правѣ осудить меня за игру въ рулетку.
-- Я только пожалѣлъ о васъ, ничѣмъ, помнится, не выражая моего неодобренія.
-- Тѣмъ не менѣе, вы мнѣ помѣшали продолжать игру.
Проговоривъ эти слова, Гвендолина вся вспыхнула, Деронда тоже покраснѣлъ, сознавая въ душѣ, что позволилъ себѣ многое, въ исторіи съ ожерельемъ.
Даніэлю чудилась какая-то перемѣна въ Гвендолинѣ со времени ихъ первой встрѣчи, и точно: борьба, всегда сопровождающая сознательныя заблужденія, пробудила въ ней словно новую душу. Замѣчательно, что при всей силѣ томящихъ ее сомнѣній, ей ни разу не пришла въ голову простая мысль: что самая неблаговидная сторона ея брака заключается въ томъ, что она смотритъ на Гранкура -- какъ на человѣка, за котораго ей удобно выдти, совершенно упуская изъ виду свои будущія по отношенію къ нему обязанности.
Посреди душевныхъ волненій и житейскихъ хлопотъ время летитъ очень быстро. Настаетъ день свадьбы, и застаетъ Гвендолину крайне возбужденной и совершенно счастливой. Она и теперь сознаетъ, что поступила дурно, измѣнивъ своему слову, что миссиссъ Глэшеръ должна относиться въ ней враждебно, что въ будущемъ ее, быть можетъ, ждетъ наказаніе, что Деронда имѣетъ право презирать ее за ея бракъ съ Гранкуромъ; но всѣ эти тяжелыя ощущенія заглушаетъ одно могучее, радостно-захватывающее ей дыханіе чувство, чувство полнаго торжества. Она теперь испытываетъ то же, что во время игры въ рулетку, только въ гораздо сильнѣйшей степени; она знаетъ, что общее вниманіе устремлено на нее, и это гордое сознаніе придаетъ еще больше блеска ея замѣчательной красотѣ, когда она, опираясь на руку мужа, и окруженная толпой родныхъ и друзей, спокойно и величаво выходить изъ церкви. Она понимаетъ, что ставить на карту все -- въ надеждѣ выиграть многое, и эта мысль радостно волнуетъ ее. Вотъ онъ -- блескъ, вотъ оно -- проявленіе истинной женской силы, свѣтъ, успѣхи, все, о чемъ она мечтала съ ранней юности,-- стоитъ руку протянуть, чтобы обладать всѣмъ. Бѣдная Гвендолина просто опьянѣла отъ восторга, сомнѣнія, страданія; все, что ее томило за послѣднее время, потонуло въ лучезарномъ морѣ ея могущества, ея счастья.
Послѣ свадьбы молодые уѣзжаютъ на нѣсколько времени въ Рейландсъ; Гвендолина болтаетъ всю дорогу безъ умолку, она точно въ лихорадкѣ; мысли, наполнявшія ея душу сладкимъ трепетомъ съ самаго утра, становятся еще живѣе, еще реальнѣе при ихъ въѣздѣ въ ея будущія владѣнія.
-- Вотъ мы и дома,-- говоритъ Гранкуръ, завидѣвъ освѣщенныя окна своего замка, и въ первый разъ цѣлуетъ жену въ губы: она даже не чувствуетъ этого поцѣлуя, вся душа ея въ ея глазахъ, она любуется огромнымъ домомъ, роскошнымъ наркомъ съ эффектно - разбросанными по лужайкамъ живописными купами старыхъ деревъ.
Молодые выходятъ изъ кареты и, рука объ руку, вступаютъ въ домъ; черезъ ярко освѣщенную переднюю, наполненную множествомъ слугъ въ ливреяхъ и цѣлый рядъ роскошно убранныхъ комнатъ, отъ которыхъ въ головѣ Гвендолины остается только смутное представленіе чего-то огромнаго, полнаго статуй, картинъ, бархата и позолоты, Гранкуръ ведетъ свою жену, и, проводивъ ее до дверей изящнаго будуара, отдѣланнаго блѣдно-зеленымъ атласомъ и украшеннаго громадными зеркалами, цѣлуетъ ея руку и оставляетъ одну, прося переодѣться поскорѣй, такъ какъ они сегодня обѣдаютъ рано.
Гвендолина сбрасываетъ шляпу и плащъ и въ раздумьи садится у камина. Всѣ пережитыя ею впечатлѣнія принимаютъ какой-то фантастическій видъ, она задумывается все сильнѣе и сильнѣе; но вдругъ чей-то голосъ выводитъ ее изъ забытья, передъ ней стоитъ экономка, и съ почтительнымъ видомъ, подавая объемистый свертокъ, говоритъ:
-- Мнѣ поручено, сударыня, передать это вамъ -- въ собственныя руки. Посланный сказалъ, что это подарокъ мистера Гранкура, но что онъ не долженъ знать объ его присылкѣ, пока не увидитъ его на васъ.
Гвендолина отсылаетъ экономку, беретъ свертокъ въ руки, и, не раскрывая его, начинаетъ думать и гадать:
-- Чтобы тутъ могло заключаться? Ахъ!-- догадывается она,-- навѣрное фамильные брильянты,-- тѣмъ лучше, примѣрю ихъ, эхо развлечетъ меня.
Она быстро распутываетъ шнурокъ, развертываетъ тонкую бумагу,-- такъ: ящикъ, въ ящикѣ футляръ; Гвендолина нажимаетъ пружину, крышка отскакиваетъ, и чудные, крупные брильянты представляются ея восхищеннымъ взорамъ, тысячью огней переливаются они на темномъ бархатѣ футляра, при свѣтѣ лампъ и люстръ. Но -- что это?-- изъ-подъ каменьевъ выпадаетъ тонкій листокъ почтовой бумаги, Гвендолина развертываетъ его и съ замирающимъ сердцемъ читаетъ начертанныя крупнымъ, четкимъ и, увы! слишкомъ знакомымъ почеркомъ слова:
"Эти брильянты, нѣкогда подаренные Лидіи Глэшеръ горячо любившимъ ее человѣкомъ, она передаетъ вамъ. Вы не сдержали даннаго ей слова, изъ желанія обладать тѣмъ, что принадлежало ей. Вы, можетъ быть, надѣялись узнать счастье, какое знала она, имѣть такихъ же прелестныхъ дѣтей, которые лишатъ ея бѣдныхъ малютокъ послѣдняго. Справедливый Богъ этого не допуститъ. У человѣка -- женой котораго вы стали, нѣтъ болѣе способности любить. Его лучшія, юношескія чувства принадлежали мнѣ,-- этого и вы не сможете у меня отнять. Чувства эти умерли: но я -- могила, въ которой погребены ваши надежды на счастье, также какъ и мои собственныя. Васъ предупреждали, вы совершенно сознательно наносите вредъ мнѣ и моимъ дѣтямъ. Онъ думалъ нѣкогда на мнѣ жениться; въ концѣ-концовъ онъ бы привелъ это намѣреніе въ исполненіе, еслибъ вы сдержали свое слово. Вы будете наказаны, я этого желаю изъ глубины души.
"Неужели вы покажете ему это письмо, чтобы еще болѣе возстановить его противъ меня и моихъ дѣтей? Наврядъ-ли, вамъ самимъ будетъ непріятно стоять передъ мужемъ въ этихъ брильянтахъ, и, думая о моихъ настоящихъ словахъ, знать,-- что и его мысли заняты тѣмъ же. Притомъ, узнавъ, что вы гнали, что дѣлали, когда шли за него, онъ не признаетъ за вами права жаловаться -- если сдѣлаетъ васъ несчастной. Зло, которое вы мнѣ сдѣлали, падетъ проклятіемъ на вашу голову".
Письмо выпало изъ оледенѣлыхъ рукъ Гвендолины. Она просидѣла нѣсколько минуть неподвижно, потомъ наклонилась, подняла его и бросила въ пылающій каминъ. Долгое время спустя -- послышался легкій стукъ въ дверь, и Гранкуръ, веселый, улыбающійся, появился на порогѣ; при видѣ его Гвендолина разразилась страшными, истерическими криками и рыданіями. Мужъ со страхомъ и недоумѣніемъ глядѣлъ на нея, боясь: не сошла ли она съ ума? Онъ ожидалъ застать ее нарядной, сіяющей, а застаетъ блѣдной, въ слезахъ; возлѣ нея, на коврѣ сверкали разсыпанные брильянты: неужели, думалось счастливому супругу, эта безумная Лидія привела въ исполненіе свою угрозу? Очевидно было одно -- фуріи, подъ тѣмъ или другимъ видомъ, проникли въ его мирный домъ.