Лейдгатъ успокоилъ нѣсколько м-съ Бюльстродъ, сказавъ, что съ мужемъ ея случился простой обморокъ на митингѣ, что онъ надѣется на его скорое выздоровленіе и навѣститъ его на слѣдующій день, если только за нимъ не пришлютъ ранѣе. За тѣмъ онъ отправился прямо домой, велѣлъ осѣдлать себѣ лошадь и долго катался за городомъ, не желая видѣть никого.
Онъ находился въ страшномъ нервномъ раздраженіи, точно страдалъ отъ невыносимой физической боли. Въ эти минуты онъ готовъ былъ проклясть тотъ день, когда пріѣхалъ въ Миддльмарчъ. Ему казалось, что его судьбой управляетъ какой-то фатализмъ, подъ вліяніемъ котораго его честь подверглась такому позору, что даже люди, стоявшіе на самой низшей ступени въ обществѣ, должны были считать его репутацію потерянной навсегда. Въ горькія минуты жизни человѣкъ относится съ особенной нѣжностію къ самому себѣ; Лейдгатъ представлялъ себя мученикомъ, а всѣхъ прочихъ людей своими палачами. Онъ разсчитывалъ перевернуть весь Миддльмарчъ по своему, а вмѣсто того оказалось, что обыватели Миддльмарча насильно вторглись въ его жизнь и перепутали всѣ его планы. На бракъ свой Лейдгатъ смотрѣлъ, какъ на непоправимое бѣдствіе; онъ боялся вернуться къ Розамундѣ, пока не уляжется въ немъ припадокъ бѣшенства,-- боялся, чтобы одинъ видъ жены не вывелъ его изъ себя и не вызвалъ его на какую-нибудь неприличную выходку. Онъ былъ вполнѣ несчастенъ.
Оставаться жить въ городѣ, не оправдавъ себя въ глазахъ людей, которые подозрѣвали его въ безчестномъ поступкѣ, было невозможно; но въ то же время уѣхать молча, значило-бы все равно, что скрыться отъ справедливаго обвиненія. Гдѣ-же искать средства къ своему оправданію?
Сцена, происходившая на его глазахъ на митингѣ, хотя не раскрыла ему подробностей дѣла, однакожъ, показала довольно ясно его собственное положеніе. Для него стало ясно, что Бюльстродъ долженъ былъ опасаться большого скандала въ случаѣ болтливости Рафля.
-- Вѣроятно, Бюльстродъ опасался, что я могу услышать отъ больного то, чего мнѣ не слѣдуетъ знать, разсуждалъ про себя Лейдгатъ,-- и онъ вздумалъ подкупить меня значительнымъ одолженіемъ; вотъ причина, что онъ внезапно перешелъ отъ грубаго отказа къ щедрости. Очень можетъ быть, что и въ лекарствахъ, которыя я прописалъ больному, онъ что нибудь перепуталъ и не исполнилъ какъ слѣдуетъ моихъ предписаній. Но такъ или иначе, а свѣтъ убѣжденъ, что онъ тѣмъ или другимъ способомъ отравилъ Рафля и что я, если не принималъ прямого участія въ преступленіи, то потворствовалъ ему. Но кто знаетъ опять? можетъ быть, Бюльстродъ и не виноватъ; можетъ быть, онъ перемѣнилъ обращеніе со мной только потому, что одумался, и въ дѣлѣ съ Рафлемъ его руки совершенно чисты.
Положеніе Лейдгата было ужасно. Если-бы онъ, помимо всѣхъ прочихъ соображеній, думалъ только о своей собственной защитѣ, и замѣтя, что при встрѣчѣ съ нимъ, знакомые пожимаютъ плечами, смотрятъ на него холодно и даже отворачиваются, рѣшился-бы гласно объяснить всѣ факты, какъ они были ему извѣстны, кого-бы онъ этимъ убѣдилъ?
-- Желалъ-бы я знать, есть-ли хоть одинъ врачъ во всемъ Миддльмарчѣ, который-бы сталъ такъ строго относиться къ самому себѣ, какъ я? восклицалъ бѣдный Лейдгатъ, возвращаясь, наконецъ, домой; -- а между тѣмъ всѣ они считаютъ себя въ правѣ отворачиваться отъ меня, точно я прокаженный! Моя практика, мое доброе имя -- все разомъ рушилось! Я вижу это ясно. Еслибы даже мнѣ удалось теперь оправдаться, милые жители Миддльмарча не перемѣнили-бы своего мнѣнія обо мнѣ.
Лейдгатъ дѣйствительно успѣлъ убѣдиться въ послѣднее время, что репутація его сильно пострадала. Когда онъ заплатилъ свои долги и опять сталъ крѣпко на ноги, всѣ жители Миддльмарча стали его избѣгать, смотрѣли на него какъ-то странно и даже были два случая, что паціенты его пригласили въ себѣ другихъ докторовъ. Всѣ сомнѣнія исчезли: началось общее балотированіе его черными шарами.
Ничего нѣтъ мудренаго, что такое безнадежное положеніе пробудило въ энергической натурѣ Лейдгата желаніе отчаянно сопротивляться. На обратномъ пути въ дому, послѣ нѣсколькихъ часовъ прогулки, значительно успокоившей его нравственныя страданія, онъ мысленно рѣшилъ остаться во что-бы то ни стало въ Миддльмарчѣ.
-- Я не отступлю передъ клеветой, говорилъ онъ, хмуря, по обыкновенію, свои густыя брови;-- я не хочу, чтобы сказали, что я покорился. Я буду смѣло глядѣть въ глаза всѣмъ и докажу имъ, что я ничего не боюсь.
По благородству своего характера, а также изъ желанія идти наперекоръ общественному мнѣнію, Лейдгатъ принялъ намѣреніе не скрывать, что онъ чувствуетъ себя обязаннымъ Бюльстроду. Правда, Бюльстродъ всегда имѣлъ какое-то фатальное вліяніе на него, такъ что если-бы въ настоящую минуту у Лейдгата была въ рукахъ тысяча фунтовѣ стерлинговъ, то онъ, вмѣсто того, чтобы удовлетворить своихъ кредиторовъ, отдалъ-бы ихъ сполна Бюльстроду, только-бы сбросить съ себя павшее на него гнусное подозрѣніе въ подкупѣ; но, не смотря на то, Лейдгатъ не хотѣлъ отвернуться отъ презираемаго всѣми несчастнаго банкира, оказавшаго ему помощь.
-- Я вообще буду дѣйствовать такъ, какъ найду лучшимъ, и объяснять своихъ дѣйствій ни передъ кѣмъ не стану. Они будутъ стараться выжить меня отсюда, но...
Лейдгатъ не докончилъ, потому что ужь подъѣхалъ къ дому и мысль о женѣ заглушила всѣ терзавшія его до сихъ поръ чувства оскорбленнаго самолюбія и уязвленной гордости.
Каково-то приметъ Розамунда эту исторію? Этотъ вопросъ легъ новымъ бременемъ на душу Лейдгата. Онъ вошелъ въ домъ въ самомъ мрачномъ расположеніи духа; не имѣя силъ передать женѣ предстоящія имъ непріятности, онъ рѣшился молчать въ надеждѣ, что какія-нибудь неожиданныя обстоятельства явятся къ нему на помощь.