Споръ Виля Владислава съ Лейдгатомъ происходилъ въ субботу вечеромъ. Вернувшись домой, онъ просидѣлъ почти всю ночь на пролетъ, передумывая снова все, что передумалъ, когда рѣшился поселиться въ Мидльмарчѣ и работать вмѣстѣ съ Брукомъ. Онъ сильно колебался, рѣшаясь на этотъ шагъ и потому теперь ему былъ невыносимъ всякій намекъ на то, что онъ сдѣлалъ-бы умнѣе, если-бы не рѣшался на него. Онъ чувствовалъ, что поступилъ, какъ дуракъ. И съ какою цѣлью? Безъ всякой опредѣленной цѣли. Правда, въ душу его закрадывались смутныя мечты. Но мечты эти никогда не принимали той формы, которую заподозрѣвалъ м-ръ Казобонъ; Вилю и въ умъ не приходило разсчитывать, что Доротея можетъ овдовѣть и выйти за него замужъ. Онъ считалъ-бы низостью съ своей стороны питать подобныя мысли; его и безъ того уже мучило сознаніе, что его обвиняютъ въ неблагодарности. Къ тому-же чувства его къ Доротеѣ были самаго поэтическаго характера. Онъ поклонялся ей, она была его богиней. ея что могло пригодиться ей его поклоненіе, этого онъ и самъ сказать не могъ. Одъ чувствовалъ только потребность жить вблизи нея. Одъ зналъ, что ни къ кому она не относится такъ довѣрчиво, какъ къ нему. Она сказала какъ-то разъ, что ей пріятно было-бы, чтобы, онъ былъ около нея, и онъ не уѣдетъ отъ нея, хотя-бы ее стерегли огненные драконы.
Этимъ обыкновенно кончались всѣ колебанія Виля. Но это не мѣшало ему иногда возмущаться своимъ рѣшеніемъ. Какого-нибудь внѣшняго повода, въ родѣ сегодняшняго намека на то, что его общественная дѣятельность рука объ руку съ м-ромъ Брукомъ едва-ли можетъ быть признана заслуживающею особеннаго уваженія, достаточно было, чтобы привести его въ крайнее раздраженіе. Это раздраженіе обыкновенно еще усиливалось отъ мысли, что, пожертвовавъ для Доротеи своимъ достоинствомъ, онъ такъ рѣдко можетъ видѣться съ нею. Мысль эта въ свою очередь приводила его къ заключенію, что онъ "дуракъ". Такъ было и на этотъ разъ.
Но воспоминаніе о Доротеѣ пробудило въ немъ потребность увидаться съ нею. Онъ вспомнилъ, что завтра воскресенье и рѣшилъ отправиться въ ловикскую церковь, чтобы увидѣть ее. Съ этою мыслью онъ заснулъ.
Утромъ разсудокъ заговорилъ въ немъ. Вѣдь это будетъ косвенное нарушеніе запрещенія м-ра Казобона посѣщать Ловикъ, сама Доротея, пожалуй, разсердится. "Пустяки! отвѣчала страсть, съ его стороны было-бы просто чудовищно мѣшать мнѣ побывать въ хорошенькой сельской церкви въ великолѣпное весеннее утро".
"Но Казобонъ пойметъ, что ты пришелъ или для того, чтобы побѣсить его, или-же для того, чтобы повидаться съ Доротеей".
"Неправда, я иду совсѣмъ не для того, чтобы побѣсить его, а съ Доротеей отчего-же мнѣ и не повидаться. Неужели-же такъ и позволить ему все забирать себѣ одному и вѣчно блаженствовать! У другихъ людей бываютъ непріятности, отчего-же не быть имъ и у него. Мнѣ всегда нравилась эта церковь; къ тому-же я знакомъ съ Тукерами и сяду на ихъ скамейку".
Заставивъ, такимъ образомъ, замолчать голосъ разсудка, Виль вышелъ изъ дома въ самомъ отличномъ расположеніи духа. Все вокругъ него, казалось, радовалось воскресенью и одобряло его намѣреніе идти въ ловикскую церковь. Мысль о томъ, какъ взбѣсится Казобонъ, стала его сильно забавлять и вызывала на лицѣ его самую веселую улыбку. Онъ шелъ съ молитвенникомъ подъ мышкой, напѣвая пѣсню, имѣвшую мало общаго съ церковнымъ гимномъ, но какъ нельзя болѣе подходившую въ его душевному настроенію.
Колокола еще звонили, когда онъ пришелъ въ церковь и сѣлъ на скамью викарія, гдѣ еще никого не было. Скамья викарія была напротивъ скамьи ректора и Виль, всматриваясь въ набиравшійся въ церковь народъ, начиналъ уже безпокоиться, что пожалуй, Доротея не придетъ. Въ церкви повсюду мелькали передъ нимъ, знакомыя лица, вотъ Уоли, вотъ Поудерели, а вотъ и братецъ Самуилъ съ тѣии-же багровыми пятнами на щекахъ, какъ всегда. Виль хаживалъ прежде въ эту церковь и потому никто не обратилъ на него особеннаго вниманія, за исключеніемъ пѣвчихъ, разсчитывавшихъ завербовать его въ свой хоръ.
Наконецъ, Доротея вошла въ той-же самой пуховой шапочкѣ и сѣромъ пальто, въ которыхъ онъ видѣлъ ее въ Ватиканѣ. Такъ-какъ она глядѣла прямо передъ собою, то, несмотря на всю свою близорукость, не могла не замѣтить Виля; но она ничѣмъ не выдала впечатлѣнія, произведеннаго на нее его внезапнымъ появленіемъ, только щеки ея слегка поблѣднѣли и, проходя мимо Виля, она отвѣсила ему церемонный поклонъ. къ своему удивленію, Виль вдругъ почувствовалъ себя неловко и не смѣлъ взглянуть на нее послѣ того, какъ они обмѣнялись поклонами. Когда-же м-ръ Казобонъ, выйдя изъ ризницы, сѣлъ рядомъ съ Доротеей, на Виля напалъ какой-то столбнякъ, и ему пришло на мысль, что, можетъ быть, присутствіе его непріятно Доротеѣ, что ему не слѣдовало приходить сюда. Теперь ему уже не казалось забавнымъ бѣсить м-ра Казобона, который, сидя напротивъ его, могъ отлично наблюдать за нимъ и, конечно, замѣтилъ, что онъ не смѣетъ повернуть головы. Какъ это не пришло ему на мысль прежде? Но онъ никакъ не воображалъ, что ему придется сидѣть одному на широкой скамьѣ, что никто изъ Тукеровъ не придетъ въ церковь. Очень можетъ быть, что они совсѣмъ уже уѣхали изъ Ловика, такъ-какъ на кафедрѣ появился какой-то новый священникъ. Виль жестоко ругалъ себя за то, что не предвидѣлъ, что ему будетъ невозможно глядѣть на Доротею и что ей его приходъ можетъ показаться дерзостью. Но дѣлать было уже нечего, Виль прилежно слѣдилъ по молитвеннику за службой; никогда не казалась она ему такой длинной. Причетникъ замѣтилъ съ удивленіемъ, что м-ръ Владиславъ не подтягиваетъ я заключилъ, что, вѣроятно, онъ простудилъ себѣ горло.
М-ръ Казобонъ не произносилъ проповѣди въ этотъ день и Виль не перемѣнилъ положенія до тѣхъ поръ, пока народъ не сталъ выходить изъ церкви. Въ Ловикѣ было обыкновеніе пропускать сперва "знать". Вилемъ овладѣла внезапная рѣшимость разрушить оковавшіе его чары, онъ поднялъ голову и взглянулъ прямо въ лицо м-ру Казобону. Но глаза м-ра Казобона были устремлены на ручку дверцы, которую онъ отворилъ, чтобы выпустить жену, за которою и самъ сейчасъ-же вышелъ, не поднимая глазъ. Вилю удалось поймать взглядъ Доротеи, когда она вставала съ своего мѣста и опять поклонилась ему, но на этотъ разъ съ видимымъ волненіемъ, какъ-будто удерживая слезы; Виль пошелъ слѣдомъ за нею и ея мужемъ, но они вышли въ калитку со двора прямо въ садъ, ни разу не оглянувшись.
Онъ не могъ послѣдовать за ними и долженъ былъ съ грустью вернуться назадъ по той-же дорогѣ, по которой шелъ такъ весело утромъ. Но теперь все было мрачно кругомъ него и въ немъ самомъ.