Вотъ почему Доротея такъ горько расплакалась, оставшись одна въ будуарѣ, по возвращеніи изъ Ватикана. Ее заставилъ очнуться легкій стукъ въ дверь; она быстро отерла глаза и произнесла громко: "войдите!" Тантрипъ принесла карточку съ извѣстіемъ, что въ передней дожидается какой-то джентльменъ.
-- Курьеръ доложилъ ему, сказала горничная,-- что дома одна м-съ Казобонъ; но онъ увѣряетъ, что онъ родственникъ м-ра Казобона и спрашиваетъ, не примете-ли вы его?
-- Да, приму, поспѣшно отвѣчала Доротея,-- проведите его въ гостиную.
Единственное воспоминаніе, сохраненное ею о Владиславѣ послѣ встрѣчи съ нимъ въ Ловикѣ, состояло, въ томъ, что онъ пользуется благодѣяніями ея мужа и затѣмъ, что ее очень заинтересовала тогда его нерѣшительность въ отношеніи выбора для себя карьеры. Доротея радостно хваталась за всякій случай, который могъ ее пробудить отъ нравственной апатіи, и потому визитъ Виля показался ей въ эту минуту чѣмъ-то въ родѣ бладѣянія, ниспосланнаго судьбой и именно съ той цѣлію, чтобы напомнить ей о великодушіи ея мужа и дать ей почувствовать, что она имѣетъ полное право сдѣлаться его помощницей, по крайней мѣрѣ, хоть въ добрыхъ дѣлахъ.
Выждавъ минуты двѣ, Доротея перешла въ слѣдующую комнату; разрумянившееся отъ слезъ лицо ея и блестящіе отъ волненія глаза придавали что-то особенно юношеское и миловидное всей ея физіономіи. Она съ радушной улыбкой встрѣтила Владислава и ласково протянула ему руку. Виль былъ старше Доротеи нѣсколькими годами, но въ эту минуту онъ могъ показаться моложе ея, потому что нѣжное, прозрачное лицо его вспыхнуло, а голосъ робко задрожалъ, точно у застѣнчивой дѣвушки. Доротея, при видѣ замѣшательства своего гостя, сдѣлалась необыкновенно спокойна и всячески старалась ободрить его.
-- До сегодняшняго утра я никакъ не воображалъ, что вы и м-ръ Казобонъ находитесь здѣсь, въ Римѣ, проговорилъ запинаясь Виль. Меня поразило ваше появленіе въ ватиканскомъ музеѣ, однако я васъ тотчасъ-же узналъ и полагая... т. е. соображая, что на почтѣ можно найдти адресъ м-ра Казобона, я немедленно отправился туда за справками и поспѣшилъ сегодня-же явиться, чтобы засвидѣтельствовать вамъ и м-ру Казобону мое глубокое уваженіе.
-- Садитесь, пожалуйста, отвѣчала Доротея.-- Мужа нѣтъ дома, но я увѣрена, что ему будетъ очень пріятно услышать объ васъ.
Съ этими словами она сѣла между каминомъ и высокимъ окномъ и привѣтливымъ жестомъ указала Вилю на стоящій противъ себя стулъ. Роль домовитой матроны какъ-то не ладила съ ея заплаканнымъ, дѣвственнымъ личикомъ.
-- М-ръ Казобонъ страшно занятъ, продолжала она;-- но вы вѣрно оставите ему свой адресъ -- не правда-ли? Онъ напишетъ къ вамъ, когда мы будемъ дома.
-- Вы чрезвычайно добры! воскликнулъ Виль, мало-по-малу приходя въ себя и чувствуя необыкновенный приливъ состраданія къ своей собесѣдницѣ, при видѣ ея заплаканныхъ глазъ.-- Адресъ мой напечатанъ на визитной карточкѣ. Но если вы позволите, и явлюсь завтра утромъ, въ тотъ часъ, когда м-ра Казобона можно будетъ застать дома.
-- Онъ ходитъ каждый день читать въ библіотеку Ватикана, сказала Доротея,-- и его нельзя иначе видѣть, какъ въ назначенный часъ. Особенно теперь, когда мы собираемся уѣхать изъ Рима, у него накопилось много дѣлъ. Отъ завтрака до обѣда онъ положительно не бываетъ дома. Но я увѣрена, что онъ пригласитъ васъ откушать когда нибудь съ нами.
Нѣсколько мгновеній Виль молчалъ. Онъ вообще не чувствовалъ большой симпатіи къ м-ру Казобону, и если-бы не считалъ себя обязаннымъ ему, то назвалъ-бы его непремѣнно ученой, архивной крысой. Ему невольно представилась въ эту минуту картина, возбудившая въ немъ и смѣхъ, и отвращеніе, какъ сухой педантъ, ученый изыскатель, весь погруженный въ архивную пыль древнихъ рукописей и классическихъ сочиненій, едва успѣлъ жениться на молодой, красивой дѣвушкѣ, и вмѣсто того, чтобы наслаждаться медовымъ мѣсяцемъ въ обществѣ жены, корпитъ по цѣлымъ днямъ въ катакомбахъ и роется въ гнилыхъ древностяхъ! (Виль любилъ гиперболы). Вилю вдругъ захотѣлось или громко расхохотаться или хорошенько ругнуть Казобона. Подвижныя губы юноши чуть не выдали его тайны и онъ долженъ былъ сдѣлать большое усиліе надъ собой, чтобы не оскорбить и-съ Казобонъ своей неумѣстной насмѣшкой. Онъ только весело улыбнулся.
Доротея не поняла, что онъ нашелъ смѣшнаго въ ея словахъ, однако невольно и сама улыбнулась. Смѣхъ, сквозившій въ каждой чертѣ нѣжнаго Виля, сверкавшій въ его глазахъ, былъ до того заразителенъ, что Доротея вдругъ повеселѣла. Точно Аріель коснулся ихъ обоихъ своимъ крыломъ и отогналъ отъ нихъ печальныя думы.
-- Вы вѣрно вспомнили о чемъ-нибудь смѣшномъ? спросила Доротея.
-- Да, отвѣчалъ всегда находчивый Виль.-- Я теперь вспомнилъ, какую глупую я сдѣлалъ физіономію въ первый день моего знакомства съ вами, когда вы такъ немилосердно уничтожили мою картину своей критикой.
-- Моей критикой? повторила въ изумленіи Доротея.-- Быть не можетъ. Я по части живописи совершенный профанъ.
-- А я воображалъ, что вы удивительный знатокъ и можете однимъ словомъ подорвать чей угодно авторитетъ, продолжалъ Виль.-- Я помню, какъ вы сказали,-- очень можетъ быть, что вы забыли эти слова,-- что между моей картиной и природой, по вашему мнѣнію, нѣтъ никакого сходства. По крайней мѣрѣ, таковъ былъ смыслъ вашего приговора, заключилъ онъ и весела засмѣялся;
-- Причиной этому все-таки мое невѣжество, отвѣчала Доротея, любуясь добродушіемъ Виля.-- Очень возможно, что я дѣйствительно такъ выразилась, но это потому, что я никогда не понимала достоинствъ даже такихъ картинъ, которыя, по мнѣнію моего дяди, могли назваться художественными. Я и въ Римъ пріѣхала съ тѣмъ-же непониманіемъ искуства живописи. Для меня существуетъ, сравнительно, очень небольшое количество картинъ, которыми я способна восхищаться. Входя въ комнату, стѣны которой покрыты фресками или увѣшаны драгоцѣнными произведеніями живописи, я чувствую нѣчто похожее на страхъ ребенка, явившагося на какую нибудь торжественную церемонію или процессію, гдѣ всѣ люди одѣты въ парадныя платья. Я сознаю тогда, что меня ввели въ новый, недоступный для меня міръ, и по мѣрѣ того, какъ я начинаю разсматривать картину за картиной, онѣ мертвѣютъ въ моихъ глазахъ, я ощущаю тяжесть въ мозгу. Вѣроятно, я ужь родилась такой безтолковой. Видѣть предъ собой такое художественное богатство и не понимать половины того, что видишь -- чрезвычайно непріятно. Поневолѣ начинаешь считать себя глупой. Когда всѣ окружающіе васъ люди приходятъ въ восторгъ отъ какой-нибудь картины или объясняютъ вамъ ея красоты, а вы не въ состояніи понять, гдѣ именно кроется эта красота -- право, такое положеніе очень похоже на положеніе слѣпого, которому толкуютъ о прелести голубого неба.
-- О! воскликнулъ Виль, убѣдившійся, наконецъ, въ искренности исповѣди Доротеи,-- но вѣдь пониманіе искуства пріобрѣтается временемъ, его нельзя пріобрѣсти сразу. Искуство -- это древній языкъ, выражающійся образами и обладающій многоразличными стилями. Для иного любителя все наслажденіе состоитъ только въ томъ, чтобы умѣть различать одинъ стиль отъ другого. Я, напримѣръ, наслаждаюсь въ Римѣ искуствомъ во всѣхъ его видахъ и отрасляхъ; но если-бы я вздумалъ разбирать его по частямъ, то не собралъ-бы концовъ всѣхъ безчисленныхъ его нитей. Я нахожу, что есть своего рода выгода умѣть малевать немного, потому что тогда начинаешь постигать процессъ воспроизведенія красотъ природы на холстѣ.
-- Вы, можетъ быть, намѣрены сдѣлаться художникомъ? спросила Доротея, живо заинтересованная оборотомъ ихъ разговора.-- Вы хотите посвятить себя живописи? Какъ м-ру Казобону будетъ пріятно услышать, что вы, наконецъ, остановились на опредѣленномъ занятіи!
-- Нѣтъ, о нѣтъ! возразилъ довольно холодно Виль.-- Напротивъ, я совершенно отказался отъ живописи. Жизнь художника слишкомъ одностороння. Я познакомился здѣсь со многими нѣмецкими художниками; съ однимъ изъ нихъ я даже пріѣхалъ изъ Франкфурта. Все это люди прекрасные, а про нѣкоторыхъ можно сказать, что они замѣчательныя личности; но я не раздѣляю ихъ образа мыслей. Они смотрятъ на весь міръ только съ художнической точки зрѣнія.
-- Въ этомъ я съ вами совершенно согласна, привѣтливо замѣтила Доротея.-- Въ Римѣ только и сознаешь, что для полнаго наслажденія жизнію недостаточно одной живописи. Но если вы обладаете геніальнымъ талантомъ по этой части, то не лучше-ли вамъ руководствоваться въ такомъ случаѣ своимъ призваніемъ? Кто знаетъ, быть можетъ, вы создадите что-нибудь новое, оригинальное, такъ-что ваши картины не будутъ скучнымъ подражаніемъ тѣхъ однообразныхъ оригиналовъ, которыми изобилуетъ Римъ.
Доротея говорила это такъ естественно и просто, что Виль невольно увлекся и высказался откровенно.
-- Человѣкъ долженъ обладать истиннымъ геніемъ, чтобы произвести реформы въ искуствѣ; съ моимъ-же талантомъ далеко не уйдешь; я даже не буду въ состояніи сравниться съ знаменитыми учителями живописи, не только превзойти ихъ. Я никогда не буду имѣть успѣха въ такомъ дѣлѣ, которое достается усидчивымъ трудомъ, поэтому я и не гонюсь за тѣмъ, что не легко дается.
-- Я слышала отъ м-ра Казобона, ласково замѣтила Доротея,-- что у васъ, къ сожалѣнію, очень нетерпѣливый характеръ (ее шокировало то, что Виль смотрѣлъ на жизнь слишкомъ легкомысленно).
-- Да, сказалъ Виль,-- я знаю мнѣніе м-ра Казобона на мой счетъ. Мы не похожи другъ на друга.
Едва замѣтный оттѣнокъ презрѣнія, слышавшійся въ этомъ короткомъ отвѣтѣ Виля, оскорбилъ Доротею. Утренняя ссора съ мужемъ сдѣлала ее еще болѣе щекотливой во всемъ, что касалось его.
-- Конечно, между вами нѣтъ никакого сходства, возразила она очень надменно.-- Но я и не думала сравнивать васъ съ нимъ. Сила характера м-ра Казобона и его неутомимость въ трудѣ -- явленія очень рѣдкія.
Виль догадался, что молодая женщина оскорбилась; но это только усилило его антипатію къ м-ру Казобону. Ему невыносимо было видѣть это поклоненіе Доротеи достоинствамъ ея мужа; такая слабость со стороны жены можетъ быть очень пріятна самому супругу, но ужь отнюдь не постороннимъ мужчинамъ. Мы, смертные, вообще, не прочь пощипать иногда перья у счастливаго сосѣда, забывая, что такая жестокая мѣра почти равносильна убійству.
-- Да, ваша правда, поспѣшилъ отвѣтить Виль.-- Тѣмъ не менѣе нельзя не пожалѣть, что его труды, равно какъ труды многихъ другихъ, подобныхъ ему англійскихъ ученыхъ, пропадаютъ по большей части даромъ, потому-что они не знакомы съ открытіями, сдѣланными въ другихъ странахъ. Если-бы м-ръ Казобонъ умѣлъ читать по-нѣмецки, онъ избавилъ-бы себя отъ многихъ затрудненій.
-- Я васъ не понимаю, прервала его Доротея, встревоженная и изумленная этими словами.
-- Я хочу вамъ только сказать, продолжалъ Виль тѣмъ-же тономъ,-- что нѣмецкіе археологи начали первые дѣлать историческія изысканія и что они смѣются надъ тружениками, которые напоминаютъ собою путниковъ, ищущихъ выхода изъ дремучаго лѣса при помощи карманнаго компаса, тогда-какъ тамъ уже давно проложены широкія дороги. Живя съ м-ромъ Казобономъ, я замѣтилъ, что онъ какъ будто съ предубѣжденіемъ смотритъ на иностранныхъ писателей; такъ, напримѣръ, однажды, онъ долженъ былъ сдѣлать усиліе надъ собой, чтобы прочесть какой-то латинскій трактатъ, потому только, что его написалъ нѣмецъ. Мнѣ было тогда очень досадно.
Говоря это, Виль хотѣлъ кольнуть слегка прославленное трудолюбіе своего родственника; но ему и въ голову не приходило, что Доротея приметъ близко къ сердцу его насмѣшку. Самъ Виль также не глубоко изучилъ нѣмецкихъ писателей; но для того, чтобы считать себя въ правѣ соболѣзновать о недостаткахъ ближняго, не требуется собственнаго совершенства.
У Доротеи замерло сердце при мысли, что труды цѣлой жизни ея мужа могутъ оказаться напрасными. Отъ волненія у нея не хватило даже духу замѣтить Вилю, что онъ, какъ человѣкъ, обязанный м-ру Казобону, долженъ-бы былъ воздержаться отъ подобныхъ замѣчаній. Она не могла выговорить ни слова и сидѣла скрестивъ руки на колѣняхъ, погруженная въ свои скорбныя думы.
Съ своей стороны Виль, удовлетворивъ желанію уколоть м-ра Казобона, вдругъ сконфузился. Ему представилось, что Доротея молчитъ потому, что она вторично обидѣлась за мужа, но главное, ему стало совѣстно, что онъ позволилъ себѣ, такъ сказать, ощипать лучшія перья у своего благодѣтеля.
-- Мнѣ потому было досадно, продолжалъ онъ, переходя изъ критическаго тона въ хвалебный,-- что я питаю глубокое уваженіе и искреннюю благодарность къ моему кузену. Будь это человѣкъ съ менѣе замѣчательными способностями, съ менѣе твердой волей, подобный предразсудокъ не показался-бы мнѣ слишкомъ важнымъ недостаткомъ.
Доротея подняла свои блестящіе отъ внутренняго волненія глаза на Биля и грустно проговорила:
-- Какъ жаль, что я не выучилась въ Лозаннѣ по-нѣмецки. Тамъ было такъ много хорошихъ учителей! Теперь я ужъ положительно не могу быть ему полезной!
Новый, таинственный свѣтъ блеснулъ для Виля въ послѣднихъ словахъ Доротеи. Вопросъ, какъ могла она согласиться выйдти замужъ за м-ра Казобона?-- рѣшенный Вилемъ, въ первый день знакомства съ нею безъ затрудненія въ томъ смыслѣ, что она сама, не смотря на свою красивую наружность, должна быть женщиной непріятнаго характера,-- этотъ вопросъ оказывался теперь неразрѣшеннымъ. Нѣтъ, характеръ у Доротеи былъ прекрасный. Это женщина не съ холоднымъ умомъ, не съ сатирическимъ направленіемъ, но очаровательная своей простотой и задушевностью. Это обманутый ангелъ! Что за наслажденіе слѣдить за движеніями ея сердца и души, которыя она выражаетъ такъ откровенно и наивно! Эолова арфа снова вспомнилась Вилю.
Вѣроятно, она предвидѣла какой-нибудь оригинальный романъ, выходя замужъ за Казобона, разсуждалъ онъ. Если-же этотъ драконъ унесъ ее въ свое логовище насильно, безъ всякаго на то права, то съ моей стороны будетъ геройскимъ подвигомъ освободить красавицу изъ плѣна и пасть въ ея ногамъ. Но увы! съ мужемъ Доротеи было не такъ легко бороться, какъ съ сказочнымъ дракономъ: во-первыхъ, онъ былъ благодѣтелемъ Виля, затѣмъ, на его сторонѣ стояли общественные законы и, наконецъ, самъ онъ, лично, своей особой, входилъ въ эту минуту въ гостиную, какъ олицетвореніе безукоризненнаго приличія и спокойствія, между тѣмъ, какъ Доротея сидѣла вся разрумяненная отъ недавняго волненія и тревогъ, а Виль казался необыкновенно оживленнымъ, вслѣдствіе составленнаго имъ плана дѣйствій.
М-ръ Казобонъ былъ непріятно пораженъ встрѣчей съ неожиданнымъ гостемъ; но когда Виль всталъ со стула и въ краткихъ словахъ объяснилъ ему причину своего появленія, онъ вѣжливо поздоровался съ нимъ. Повидимому, м-ръ Казобонъ былъ въ дурномъ расположеніи духа, потому-что онъ какъ-то потускнѣлъ и состарѣлся въ это утро. Впрочемъ, очень можетъ быть, что онъ только казался такимъ отъ сравненія съ юношескою, свѣжею наружностію кузена. Лицо и вся фигура Виля, при первомъ взглядѣ на него, производили впечатлѣніе яснаго весенняго утра. Рѣдко можно было встрѣтить такую подвижную физіономію, какъ его: она безпрестанно переходила отъ серьезнаго выраженія въ веселому, при чемъ на носу то появлялась, то исчезала маленькая морщинка. Когда въ разговорѣ онъ быстро встряхивалъ головой, волоса его сверкали какимъ-то особеннымъ блескомъ, что принималось нѣкоторыми за отраженіе лучей генія. Волоса-же м-ра Казобона, напротивъ, были совершенно лишены блеска.
Взглянувъ съ безпокойствомъ на мрачное лицо мужа, Доротея не могла, конечно, не замѣтить разницы между нимъ и Вилемъ; но въ то-же время она невольно почувствовала нѣжное состраданіе къ усталому труженику и совершенно забыла о своемъ недавнемъ неудовольствіи на него. И все-таки присутствіе Виля было для нея большой отрадой; можетъ быть, одинаковость ихъ лѣтъ, или все это вмѣстѣ -- очень благотворно подѣйствовало на Доротею. Она уже давно чувствовала потребность поговорить съ кѣмъ-нибудь откровенно, но до сихъ поръ ей не удавалось встрѣтить ни одной личности, которая могла-бы такъ быстро схватывать каждую ея мысль и такъ сочувственно относиться во всему, какъ Виль.
М-ръ Казобонъ, нѣсколько сухимъ тономъ, выразилъ надежду, что Виль проведетъ время не только пріятно, но и полезно въ Римѣ; что онъ предполагалъ найдти его въ южной Германіи: затѣмъ пригласилъ его отобѣдать на завтрашній день, для того, чтобы имѣть возможность хорошенько побесѣдовать на досугѣ и кончилъ свою рѣчь замѣчаніемъ, что онъ немного усталъ сегодня.
Виль тотчасъ смекнулъ, въ чемъ дѣло, принялъ приглашеніе и немедленно откланялся.
Глаза Доротеи озабоченно слѣдили за мужемъ, когда тотъ, по уходѣ гостя, бросился въ уголъ дивана и, опершись головой на руку, съ видомъ тяжкаго утомленія, безцѣльно устремилъ глаза на полъ. Молодая женщина, все еще румяная отъ волненія, тихо подошла къ мужу и сѣвъ съ нимъ рядомъ, кротко заговорила.
-- Простите меня за мою утреннюю вспышку. Я была виновата. Мнѣ жаль, что я, можетъ быть, васъ оскорбила и испортила вамъ весь день.
-- Очень радъ, душа моя, что вы поняли это, отвѣчалъ очень спокойно м-ръ Казобонъ, и при этомъ выразительно кивнулъ головой женѣ. Глаза его холодно остановились на Доротеѣ.
-- Но вы прощаете меня! продолжала она, вдругъ зарыдавъ. Чувствуя потребность чѣмъ-нибудь выразить свою жажду ласки, она съ намѣреніемъ преувеличила свою вину. Какой-же любящій мужъ не тронулся-бы этимъ искреннимъ раскаяніемъ и не заключилъ-бы ее въ свои объятія!
-- Милая Доротея, торжественно произнесъ м-ръ Казобонъ, силясь при этомъ улыбнуться,-- кто не приметъ кающагося грѣшника, тому нѣтъ спасенія ни въ семъ мірѣ, ни въ будущемъ:-- надѣюсь, что вы не считаете меня достойнымъ подвергнуться такому строгому приговору.
Доротея молчала, но нѣсколько непослушныхъ слезинокъ выкатились у нея изъ глазъ.
-- Вы въ возбужденномъ состояніи, душа моя, продолжалъ Казобонъ.-- Я также нахожусь подъ непріятнымъ вліяніемъ разныхъ тревожныхъ мыслей.
М-ръ Казобонъ говорилъ правду; ему сильно хотѣлось сказать женѣ, что ей не слѣдовало-бы безъ него принимать Виля; но онъ удержался, во-первыхъ потому, что ему казалось неделикатнымъ дѣлать замѣчаніе въ ту минуту, когда Доротея каялась ему въ своей винѣ; во-вторыхъ, онъ боялся взволновать себя еще сильнѣе новымъ объясненіемъ и, наконецъ, онъ былъ слишкомъ гордъ, чтобы выказать свой ревнивый характеръ, котораго не измѣнили ни годы, ни умственныя занятія.
Есть такого рода ревность, для воспламененія которой нужно очень мало огня; это даже не страсть, а просто болѣзненное самолюбіе.
-- Кажется, намъ пора одѣваться къ обѣду, произнесъ м-ръ Казобонъ, взглянувъ на часы.
Супруги встали съ дивана, и съ этой минуты ни одинъ изъ нихъ уже не поминалъ о томъ, что происходило между жими утромъ.
Но Доротея до конца своей жизни сохранила живое воспоминаніе объ этомъ столкновеніи съ мужемъ. Кто изъ насъ способенъ забыть день своего перваго разочарованія! А она въ то утро впервые сознала, что до сихъ поръ жила подъ странной иллюзіей, ожидая отъ м-ра Казобона отвѣта на свои чувства; въ ней впервые также проснулось горькое убѣжденіе, что въ жизни мужа, равно какъ и въ ея собственной, оказывается страшный пробѣлъ -- недостатокъ взаимной любви и пониманія другъ друга. Каждый человѣкъ родится съ глупой увѣренностью, будто весь міръ созданъ для него одного. Доротея съ ранней молодости пріучила себя глядѣть иначе на жизнь; тѣмъ не менѣе, мечтая посвятить себя всецѣло м-ру Казобону, она все-таки разсчитывала воспользоваться его умомъ для собственнаго развитія; но у нея не достало чуткости понять, что у мужа есть свой внутренній міръ, совершенно различный отъ ея міра, и что поэтому на немъ должны отразиться совсѣмъ иначе всѣ лучи и тѣни, чѣмъ на ней.