Сэръ Джэмсъ Читамъ былъ не хитеръ на выдумки, но возбужденный желаніемъ навести Брука на путь благоразумія и увѣренный, что у Доротеи достанетъ умѣнья повліять на дядю, онъ составилъ удачный планъ, а именно: нездоровье Целіи служило очень удобнымъ предлогомъ къ тому, чтобы вызнать къ себѣ въ Голлъ одну Доротею; на обратномъ пути онъ проводитъ ее въ своей каретѣ до Тинтонъ-Грэнжа и оставитъ у дяди, сообщивъ ей предварительно всѣ свои предположенія насчетъ необходимыхъ измѣненій въ управленіи типтонскимъ имѣньемъ.
Такимъ образомъ, въ одинъ прекрасный день, въ четыре часа передъ обѣдомъ, дверь библіотеки, гдѣ сидѣли м-ръ Брукъ и Владиславъ, отворилась и слуга доложилъ о пріѣздѣ м-съ Казобонъ. Виль въ эту минуту занимался весьма скучнымъ дѣломъ: онъ подбиралъ, вмѣстѣ съ м-ромъ Брукомъ, статьи законовъ, касавшіяся смертной казни за кражу овецъ, что однако не мѣшало ему въ то-же время думать о томъ, какъ-бы нанять себѣ квартиру въ Мидльмарчѣ и перебраться туда какъ можно скорѣе изъ Грэнжа. При имени м-съ Казобонъ онъ вскочилъ съ мѣста, какъ отъ электрическаго удара; вся кровь бросилась ему въ голову, лицо оживилось, глаза заблестѣли. Стоило только взглянуть на него тогда, чтобы догадаться, какъ магически дѣйствовало на него чувство любви.
-- Вотъ это прекрасно, душа моя, заговорилъ м-ръ Брукъ, идя на встрѣчу племянницѣ и цѣлуя ее.-- Ты, значитъ, оставила Казобона одного съ книгами? Дѣло. Мы не хотимъ, чтобы ты заучилась.
-- Не бойтесь, дядя, этого никогда не будетъ, отвѣчала Доротея, въ то-же время обращаясь привѣтливо къ Вилю и молча пожимая ему руку.-- Я очень лѣнива и, сидя за книгой, нерѣдко увлекаюсь совсѣмъ посторонними предметами; да и вообще я нахожу, что учиться далеко не такъ легко, какъ чертить планы для коттэджей.
Говоря это, она сѣла рядомъ съ дядей, противъ Аиля, не обращая на послѣдняго, подъ вліяніемъ занимавшихъ ее мыслей, никакого вниманія. Это возбудило въ немъ нѣкоторую досаду, такъ-какъ онъ имѣлъ глупость вообразить, что пріѣздъ Доротеи касался лично его.
-- Да, да, душа моя, продолжалъ м-ръ Брукъ,-- черченіе плановъ было когда-то твоимъ конькомъ, и ты очень хорошо сдѣлала, что прервала это занятіе. Коньки вѣдь далеко заносятъ, понимаешь? а этого не слѣдуетъ допускать: нужно крѣпко держать повода въ рукѣ. Меня, напримѣръ, никогда не заносилъ ни одинъ конекъ, и я всегда умѣлъ осадить его во время. Вотъ я и Владиславу говорю то-же; вѣдь между нами обоими много общаго, понимаешь? Онъ, также какъ и я, любитъ разнообразіе въ занятіяхъ; мы трудимся надъ уголовными преступленіями; много дѣла надѣлаемъ мы съ нимъ.
-- Да! отвѣчала Доротея съ особеннымъ удареніемъ.-- А сэръ Джемсъ говорилъ мнѣ, что у васъ вскорѣ произойдутъ большія перемѣны въ управленіи имѣніемъ; я слышала, что вы намѣрены сдѣлать переоцѣнку фермъ, починить нѣкоторыя постройки, улучшить коттэджи, такъ-что Типтона нельзя будетъ узнать. Ахъ, какъ я рада! воскликнула она, всплеснувъ руками въ порывѣ какого-то дѣтскаго увлеченія, непроявлявшагося въ ней послѣ замужества.-- Если-бы я жила съ вами по-старому, я каждый день ѣздила-бы верхомъ наблюдать за работами. Сэръ Джэмсъ говорилъ еще, что вы хотите нанять къ себѣ м-ра Гарта, того самого, который дѣлалъ смѣту моимъ коттеджамъ.
-- Читамъ нѣсколько торопливъ, душа моя, замѣтилъ м-ръ Брукъ, слегка покраснѣвъ; -- торопливъ, понимаешь? Я никогда не говорилъ, что сдѣлаю что-нибудь въ этомъ родѣ, но не говорилъ также, что и не сдѣлаю, понимаешь?
-- Онъ, по крайней мѣрѣ, увѣренъ, что вы все это сдѣлаете, дядя, возразила Доротея яснымъ, отчетливымъ голосомъ,-- потому что вы разсчитываете попасть въ парламентъ съ цѣлью стоять за улучшеніе народнаго быта, а вамъ извѣстно, что главный предметъ, требующій улучшеній, это -- земля и положеніе хлѣбопашцевъ. Вспомните о Китѣ Даудгѣ, дядя; вѣдь онъ помѣщается съ женой и семью дѣтьми въ двухъ каморкахъ не больше этого стола; вспомните несчастныхъ Даглэевъ, которые тѣснятся въ кухнѣ своей развалившейся фермы, предоставивъ остальныя комнаты крысамъ. Вотъ по какой причинѣ я была всегда такъ равнодушна къ вашей драгоцѣнной коллекціи картинъ,-- изъ-за чего мнѣ не разъ отъ васъ доставалось. Возвращаясь изъ деревни, я выносила горькое чувство отъ видѣнной тамъ грязи и безобразія, и эти картины въ раззолоченыхъ рамахъ кололи мнѣ глаза, напоминали, какъ не хорошо восхищаться всей этой мишурой, когда наши ближніе живутъ въ нищетѣ и горѣ. Мы не имѣемъ права бросать деньги на предметы роскоши, прежде чѣмъ улучшимъ жизнь людей, поставленныхъ въ зависимость отъ насъ.
Волненіе Доротеи увеличивалось по мѣрѣ того, какъ она говорила; она дала теперь волю благороднымъ порывамъ своей души, подавленнымъ боязнію раздражить мужа. Виль смотрѣлъ на нее съ восторгомъ; но къ этому восторгу примѣшивалось чувство сознанія нравственнаго превосходства надъ собой женщины, невыносимое для самолюбія мужчины. За то добродушный м-ръ Брукъ совершенно поддался вліянію краснорѣчія племянницы; но не находя въ первую минуту словъ для отвѣта, онъ надѣлъ очки и началъ въ смущеніи перебирать лежащія передъ нимъ бумаги. Наконецъ, онъ заговорилъ:
-- Въ твоихъ словахъ есть отчасти правда, душа моя, отчасти, но не совсѣмъ, не такъ-ли, Владиславъ? Мы съ вами не любимъ, когда нападаютъ на наши картины или статуи. Вы всѣ, молодыя леди слишкомъ увлекаетесь, понимаешь? Слишкомъ односторонни, душа моя; искуство, поэзія и все такое возвышаютъ народы -- emollit mores,-- ты понимаешь вѣдь теперь нѣсколько по-латыни... Но... А?.. что такое?...
Эти послѣднія восклицанія относились къ лакею, который вошелъ въ комнату съ докладомъ, что лѣсной сторожъ встрѣтилъ сына фермера Даглэя съ только-что убитымъ зайцемъ въ рукахъ.
-- Иду, иду. Я вѣдь миролюбиво кончу, сказалъ м-ръ Брукъ, уходя и подмигивая съ улыбкой Доротеѣ.
-- Надѣюсь, что вы понимаете, какъ необходимы тѣ перемѣны, которыхъ желаетъ сэръ Джэмсъ? обратилась Доротея къ Вилю, когда удалился дядя.
-- Понимаю, особенно послѣ приведенныхъ вами доказательствъ, и я никогда не забуду вашихъ словъ. Но скажите, въ состояніи-ли вы думать о чемъ-либо другомъ въ эту минуту? Очень можетъ быть, что мнѣ не удастся больше переговорить съ вами о томъ, что случилось, произнесъ Виль, вставая съ признаками нетерпѣнія и взявшись руками за спинку стула.
-- Что такое? говорите пожалуйста, спросила Доротея съ видимой тревогой въ голосѣ, подходя къ окну и кладя руку на голову Монка, который вскочилъ передними лапами на подоконникъ и замахалъ хвостомъ.
Биль слѣдилъ за ней глазами и медленно произнесъ:
-- Вамъ извѣстно, что м-ръ Казобонъ запретилъ мнѣ являться къ нему въ домъ?
-- Нѣтъ, я ничего не знала, отвѣчала Доротея, помолчавъ съ минуту. Лицо ея дрогнуло.-- Мнѣ очень, очень жаль, прибавила она грустно, припомнивъ свой ночной разговоръ съ мужемъ. Теперь она болѣе чѣмъ когда-либо убѣдилась, что должна разстаться съ надеждой имѣть вліяніе на мужа.
-- Причина негодованія м-ра Казобоча противъ меня, продолжалъ Виль,-- основана на томъ, что я принялъ на себя званіе, недостойное, по его мнѣнію, человѣка, состоящаго съ нимъ въ родствѣ. Я ему отвѣчалъ, что не могу согласиться съ нимъ въ этомъ отношеніи; было-бы жестоко съ его стороны требовать, чтобы я покорялся тѣмъ предразсудкамъ, которые считаю смѣшными; нельзя-же превращать благодѣянія въ иго зависимости и заставить нести это иго впродолженіи всей жизни. Я самъ никогда-бы не принялъ должности безполезной и унизительной и до сего времени не подавалъ повода упрекнуть себя въ неумѣньи поддержать честь своего имени.
Доротеѣ сдѣлалось крайне неловко, потому что внутренно она осуждала своего мужа гораздо строже, чѣмъ даже Виль.
-- Лучше не говорить объ этомъ, сказала она взволнованнымъ голосомъ,-- такъ какъ у васъ и у м-ра Казобона совершенно разине взгляды. Значитъ, вы рѣшились остаться здѣсь? заключила она, задумчиво опустивъ глаза.
-- Да, я остаюсь; но увижу-ли васъ когда нибудь? произнесъ Виль дѣтски-жалобнымъ тономъ.
-- Нѣтъ, отвѣчала Доротея, взглянувъ ему прямо въ лицо,-- мы едва-ли увидимся. Но я буду постоянно слышать объ васъ, буду знать все, что вы дѣлаете для дяди.
-- За то я ничего не услышу о васъ, мнѣ никто ничего не скажетъ.
-- Про меня нечего и разсказывать, моя жизнь очень проста, отвѣтила горько улыбнувшись Доротея;-- я никуда не выѣзжаю изъ Ловика.
-- Да вѣдь это все равно, что сидѣть въ тюрьмѣ! воскликнулъ Виль.
-- Совсѣмъ нѣтъ, вы ошибаетесь; меня никуда не тянетъ и особенныхъ желаній у меня нѣтъ. Правда, есть одно желаніе- употребить избытокъ моихъ средствъ на пользу другимъ. Я счастлива уже тѣмъ, что имѣю выработанныя убѣжденія и твердо держусь ихъ.
-- Въ чемъ-же состоятъ эти убѣжденія?
-- Въ томъ, что пламенное стремленіе къ добру, даже въ томъ случаѣ, когда мы лишены возможности примѣнять его къ дѣлу, есть признакъ божественнаго огня, въ насъ живущаго и помогающаго бороться съ скорбями и окружающимъ насъ зломъ.
-- Это прекрасное мистическое вѣрованіе, это...
-- Пожалуйста, не придумывайте названій, прервала Доротея съ умоляющимъ видомъ:-- въ этомъ вѣрованіи моя жизнь, я не могу разстаться съ нимъ, потому что оно составляло мою религію съ ранняго дѣтства. Прежде, бывало, я просила Бога о многомъ, теперь-же я ничего не прошу для себя, я желаю только, чтобы другимъ было хорошо, такъ-какъ я нахожу, что мнѣ и безъ того слишкомъ много дано. Все это я вамъ разсказываю съ тѣмъ, чтобы вы поняли мою внутреннюю жизнь въ Ловикѣ.
-- Да благословитъ васъ Богъ за вашу откровенность, сказалъ Виль взволнованнымъ голосомъ.
Они замолчали и глядѣли другъ на друга съ выраженіемъ младенческой непорочности.
-- Я желала-бы знать, въ чемъ состоятъ ваши вѣрованія, заговорила снова Доротея,-- т. е. собственно не вѣрованія, а убѣжденія, которыя поддерживаютъ васъ въ жизни.
-- Вы хотите знать? спросилъ Виль:-- я вѣрю во все доброе и прекрасное, но рабомъ я не умѣю быть. Я не умѣю, какъ вы, покоряться тому, что мнѣ не нравится.
-- Но при любви ко всему доброму является и покорность, замѣтила Доротея съ улыбкой.
-- Какъ вы увертливы, сказалъ Виль.
-- Вотъ и м-ръ Казобонъ упрекаетъ меня въ томъ-же, отвѣчала игриво Доротея;-- но я не замѣчаю въ себѣ ничего подобнаго. Однако, куда-же это дѣвался дядя? Нужно пойдти отыскать его, пора ѣхать въ Голлъ, Целія меня ждетъ.
Виль вызвался сходить за м-ромъ Брукомъ, который вскорѣ явился и объявилъ Доротеѣ, что онъ сядетъ съ нею въ карету и доѣдетъ до фермы Даглэя, чтобы покончить тамъ дѣло объ убитомъ зайцѣ. Доротой Доротея пыталась было возобновить разговоръ на счетъ улучшеній въ имѣніи, но м-ръ Брукъ, уже приготовленный къ этому, не далъ поймать себя въ расплохъ и завелъ рѣчь о другомъ.
-- Теперь возьмемъ хоть Читама, душа моя, вотъ онъ постоянно меня осуждаетъ; но вѣдь не могу-же я не позаботиться о сбереженіи моей дичи; да если-бы даже я и предоставилъ ее моимъ арендаторамъ, то немного-бы принесъ имъ черезъ это пользы. Браконьерство, съ серьезной точки зрѣнія, вещь не хорошая; я давно собираюсь разработать этотъ вопросъ. Давно-ли Флавель, проповѣдникъ методистовъ, былъ отданъ подъ судъ за то, что убилъ зайца, перебѣжавшаго ему дорогу въ то время, когда онъ гулялъ съ женой. Онъ, говорятъ, нагналъ его и ударилъ по затылку.
-- Какая жестокость! воскликнула Доротея.
-- И по-моему -- непростительная для методиста, понимаешь? Мой лѣсной сторожъ Джонсонъ, обвиняя его, сказалъ: вы можете судить по этому поступку, какой онъ лицемѣръ,-- и, честное слово, я нахожу, что онъ сказалъ правду. Флавель на судѣ выказался далеко не высоко-нравственнымъ человѣкомъ, какъ называетъ Юнгъ истиннаго христіанина... ты знаешь Юнга? поэта Юнга?... Флавель въ изношенныхъ черныхъ гэтрахъ, горячо отстаивающій свое право на зайца подъ тѣмъ предлогомъ, что Господь Богъ нарочно выслалъ его на встрѣчу ему, чтобы доставить ему и женѣ его вкусный обѣдъ -- представлялъ зрѣлище очень комичное. Фильдингъ непремѣнно написалъ-бы по этому поводу что-нибудь... т. е. не Фильдингъ, а Скоттъ, понимаешь?... А между тѣмъ, когда я сообразилъ все какъ слѣдуетъ, то невольно сознался, что можно-бы и не тревожить этого несчастнаго изъ-за зайца. Вѣдь это человѣческіе предразсудки, на сторонѣ которыхъ законъ. Конечно, тутъ и разсуждать нечего, законъ останется закономъ, но я все-таки попросилъ-бы Джонсона не горячиться и смягчить по возможности приговоръ. Сомнѣваюсь, поступилъ-ли бы Читамъ снисходительнѣе, чѣмъ я, а вѣдь вотъ -- всегда на меня нападаетъ, точно я самый жестокій человѣкъ во всемъ околодкѣ. А! пріѣхали, наконецъ, вотъ и Даглэй.
М-ръ Брукъ вышелъ изъ кареты у воротъ фермы, а Доротея поѣхала дальше.
Удивительно, въ какомъ дурномъ свѣтѣ представляются намъ тѣ вещи, за которыя мы хоть разъ подверглись осужденію. Ферма Даглэя съ надворными строеніями никогда не казалась м-ру Бруку въ такомъ жалкомъ видѣ, въ какомъ онъ нашелъ ее теперь, будучи подъ свѣжимъ впечатлѣніемъ газетной статьи въ "Трубѣ" и обвиненій сэра Джэмса.
Ферма Фримэнсъ-Эндъ, изображенная на картинѣ, могла-бы очень понравиться. Тутъ былъ старый домъ съ темно-красной крышей и слуховыми окнами, двѣ печныя трубы, густо обвитыя плющемъ, широкая дверь съ навѣсомъ, скрѣпленная кольями, окна, закрытыя сѣрыми, источенными червями ставнями, по которымъ вился дикій жасминъ; садовая стѣна, покрытая мхомъ, изъ-за которой выглядывалъ высокій остролиственникъ -- все это вмѣстѣ представляло самое живописное разнообразіе красокъ. Картину дополняли старый козелъ, лежавшій у отворенной двери задней кухни, котораго берегли ради одного стараго предразсудка, мшистая кровля коровника, упавшія ворота сараевъ, жалкіе земледѣльцы въ оборванныхъ панталонахъ, поспѣшно разбиравшіе возъ съ снопами, чтобы обмолотить ихъ не теряя времени; небольшой загонъ съ нѣсколькими коровами, которыхъ привязали, готовясь доить; поросята и бѣлыя утки, тоскливо бродящія по запущенному огороду, послѣ скуднаго угощенія жидкими помоями; раскиньте надъ всѣмъ этимъ сѣрое, облачное небо и у васъ выйдетъ такой пейзажъ, передъ которымъ каждый остановится съ восклицаніемъ: ахъ, какая прелестная картина!-- забывая въ эту минуту о другой сторонѣ медали, а именно, о жалкомъ положеніи хлѣбопашцевъ и о недостаткѣ капиталовъ въ сельскомъ хозяйствѣ,-- двухъ вопросахъ, о которыхъ такъ много толковали англійскія газеты. Это послѣднее обстоятельство такъ глубоко засѣло въ умѣ м-ра Брука, что вся прелесть ландшафта исчезла въ его глазахъ. Даглэй, хозяинъ фермы, съ вилами въ рукахъ и въ старой бобровой шапкѣ на головѣ, приплюснутой спереди, также игралъ немаловажную роль въ картинѣ. На немъ были самые парадные сюртукъ и панталоны, которыхъ-бы онъ ни за что не надѣлъ въ рабочій день; но теперь онъ только-что вернулся съ базара изъ города, гдѣ позволилъ себѣ рѣдко испытываемое имъ удовольствіе -- пообѣдать за общимъ столомъ въ трактирѣ "Синій быкъ". Какимъ образомъ онъ соблазнился такой непозволительной роскошью -- на это, можетъ быть, онъ самъ въ слѣдующій день не съумѣлъ-бы дать отвѣта; но дѣло въ томъ, что въ городѣ онъ встрѣтился съ пріятелемъ, начали толковать о хозяйствѣ, объ урожаѣ, о новомъ королѣ, увлеклись безчисленными вывѣсками,-- ну, и захотѣлось кутнуть. А въ Мидльмарчѣ, какъ извѣстно, держатся правила, что вкусный кусокъ слѣдуетъ залить, и потому Даглэй, уничтоживъ приличное количество эля за обѣдомъ, потребовалъ, наконецъ, и рому съ водой. Но выпивка не развеселила Даглэя, а только развязала ему языкъ. Разгоряченный не столько виномъ, сколько политическими разговорами съ пріятелемъ, всегда вредно дѣйствовавшими на его фермерскій консерватизмъ, состоявшій въ томъ, чтобы находить сквернымъ то, что есть, и еще худшимъ все, что будетъ, Даглэй стоялъ посреди своего двора съ вилами въ рукахъ, красный отъ волненія и съ дерзкимъ, вызывающимъ выраженіемъ въ глазахъ, въ ту минуту, когда м-ръ Брукъ шелъ къ нему непринужденной, развалистой походкой, засунувъ одну руку въ карманъ, а другой вертя тонкую тросточку.
-- Мой добрый Даглэй! началъ было онъ, настроенный къ тому, чтобы миролюбиво порѣшить дѣло о зайцѣ.
-- О, да, я добрый! это вѣрно, благодарю васъ, сэръ, благодарю, прервалъ его Даглэй такимъ рѣзкимъ и насмѣшливымъ голосомъ, что его овчарка Фэгъ поднялась съ мѣста и насторожила уши; но увидя, что громадный Монкъ, пробиравшійся до тѣхъ поръ стороной, входитъ на дворъ, Фэгъ снова усѣлась и приняла позу наблюдателя.
-- Очень пріятно слышать, что я добрый, повторялъ Даглэй.
М-ръ Брукъ сообразилъ, что теперь базарный день и что это достойный фермеръ, вѣроятно, хорошо пообѣдалъ, однако, несмотря на то, онъ заблагоразсудилъ продолжать начатую рѣчь, имѣя въ виду, что въ случаѣ надобности, онъ скажетъ ее и передъ м-съ Даглэй.
-- Вашъ меньшой сынъ, Джакобъ, пойманъ съ убитымъ зайцемъ въ рукахъ, Даглэй, началъ онъ,-- я приказалъ Джаксону запереть его въ пустую конюшню часа на два -- для острастки только, понимаете? Его приведутъ домой сегодня-же вечеромъ: не давайте ему спуску, пожалуйста, пожурите хорошенько, понимаете?
-- И не подумаю; провались я лучше сквозь землю, а ужь пальцемъ не трону своего малаго -- въ угоду вамъ или кому-бы то ни было,-- хоть-бы васъ тутъ было двадцать сквайровъ вмѣсто одного, да еще вдобавокъ -- гадкаго.
Даглэй такъ оралъ, что на его голосъ вышла жена и остановилась на порогѣ кухни, въ единственной двери, чрезъ которую можно было попасть въ домъ. Эта дверь оставалась постоянно настежь, исключая ненастныхъ дней.
-- Ну, хорошо, хорошо, я лучше переговорю съ вашей женой, торопливо произнесъ м-ръ Брукъ;-- я вовсе не требовалъ, чтобы вы били вашего сына.
Съ этимъ словомъ м-ръ Брукъ повернулъ къ дому; но Даглэй, давъ волю своему языку, не могъ ужь остановиться и пошелъ вслѣдъ за нимъ. Фэгъ слѣдовала по пятамъ за хозяиномъ, мрачно уклоняясь отъ любезныхъ авансовъ Монка.
-- Какъ поживаете, м-съ Даглэй? обратился къ ней м-ръ Брукъ, ускоряя шагъ;-- я пришелъ только затѣмъ, чтобы поговорить съ вами о вашемъ сынѣ, но нисколько не желаю, чтобы его высѣкли.
Несчастная м-съ Даглэй, изнуренная работой, худая, блѣдная, лишенная всѣхъ радостей жизни до такой степени, что не могла даже выйдти въ церковь, за неимѣніемъ порядочнаго праздничнаго платья,-- только-что выдержала передъ этимъ стычку съ мужемъ и находилась въ самомъ грустномъ настроеніи духа. Мужъ не далъ ей времени отвѣтить.
-- Нѣтъ, ужь мы его ни за что не высѣчемъ, что вы тамъ ни толкуйте, снова заоралъ онъ, съ явнымъ намѣреніемъ нагрубить.-- Вы-бы лучше спросили, каковы изгороди у насъ въ поляхъ; вы небось не дадите ни одной жерди на починку ихъ. Сходите въ Мидльмарчъ, да послушайте, что про васъ говорятъ.
-- Держи-ка лучше свой языкъ за зубами, сказала ею жена,-- да не ври пустяковъ; довольно и того, что ты, отецъ семейства, прокутилъ всѣ деньги на базарѣ и еще вернулся пьяный домой.-- Что такое сдѣлалъ мой мальчикъ, сэръ, желала-бъ я знать? заключила она, обращаясь къ м-ру Бруку.
-- Тебѣ дѣла нѣтъ до этого, грубо прервалъ ее Даглэй; -- тутъ мнѣ слѣдуетъ говорить, а не тебѣ. Я хочу говорить, вотъ что! И я вамъ сказываю, что на вашей землѣ жили мой отецъ и дѣдъ, и денежки свои въ нее положили, и если теперь въ это дѣло король не вмѣшается, то мнѣ и моимъ дѣтямъ придется хоть околѣть тутъ, а денегъ взять негдѣ.
-- Вы, любезнѣйшій, подгуляли, понимаете? сказалъ м-ръ Брукъ скорѣе дружескимъ, чѣмъ строгимъ тономъ;-- въ другой разъ, въ другой разъ поговоримъ, присовокупилъ онъ, поворачиваясь, чтобы уйдти.
Но Даглэй быстро загородилъ ему дорогу, а Фэгъ, слыша, что голосъ хозяина дѣлается все громче и дерзче, глухо заворчала. Монкъ, съ своей стороны, приблизился съ величавымъ достоинствомъ. Рабочіе столпились вокругъ телѣги и молча присутствовали при этой сценѣ, считая болѣе удобнымъ ни во что не вмѣшиваться.
-- Я также пьянъ, какъ и вы, если не меньше, началъ Даглэй;-- я ума не пропилъ и понимаю, что говорю... Я слышалъ отъ умныхъ людей, что король положитъ этому конецъ, что у насъ будетъ реформа и что съ тѣми владѣльцами, которые своимъ арендаторамъ не даютъ, чего слѣдуетъ, будетъ поступлено такъ, что имъ придется жутко. У меня въ Мидльмарчѣ есть человѣкъ, который знаетъ, какая такая будетъ реформа и кому именно отъ нея жутко придется... Онъ мнѣ говорилъ: я, говоритъ, знаю, каковъ твой сквайръ, а я ему на это: ну, и ладно, что знаешь... а онъ говоритъ -- онъ у васъ кулакъ... да, да, говорю я; онъ, говоритъ, стоитъ за реформу, вотъ что... тутъ-то я и узналъ, какая это реформа. Вамъ и всѣмъ такимъ, какъ вы -- плохо будетъ; всѣхъ васъ протурятъ отсюда... Теперь дѣлайте, что хотите, а я васъ ни капельки не боюсь... А малаго моего оставьте въ покоѣ, лучше о себѣ подумайте, пока реформа не дала вамъ по шапкѣ... Вотъ что я вамъ доложу, заключилъ Даглэй, воткнувъ свою виду въ землю съ такой силой, что едва вытащилъ ее потомъ назадъ.
При этомъ движеніи Монкъ громко залаялъ и м-ръ Брукъ счелъ эту минуту самой удобной для отступленія. Онъ быстро вышелъ за ворота, пораженный новизной своего положенія: ему въ первый разъ въ жизни нанесли оскорбленіе на его собственной землѣ; до сихъ поръ онъ былъ искренно убѣжденъ, что пользуется общею любовью (мы всѣ способны такъ заблуждаться, потому что придаемъ большую цѣну нашему любезному обращенію съ людьми, не разсуждая, нужно-ли оно кому). Поссорясь 12 лѣтъ тому назадъ, съ Калэбомъ Гартомъ, м-ръ Брукъ вообразилъ, что его арендаторы будутъ благословлять судьбу, когда самъ владѣлецъ помѣстья приметъ бразды правленія въ свои руки.
Нѣкоторые читатели, можетъ быть, удивятся грубости нрава Даглэя; но въ тѣ времена такому наслѣдственному фермеру, какъ онъ, весьма легко было остаться круглымъ невѣждой, несмотря на то, что во главѣ двухъ сосѣдственныхъ приходовъ находился ректоръ,-- джентльменъ до мозга костей; что ближайшій священникъ говорилъ проповѣди, болѣе ученыя, чѣмъ проповѣди самаго ректора; что хозяинъ-сквайръ занимался всѣми возможными предметами, въ особенности-же изящными искуствами и вопросами по части общественнаго развитія, и что, наконецъ, Даглэй жилъ только въ разстояніи трехъ миль отъ просвѣщеннаго города Мидльмарча. А для того, чтобы понять, какъ можно человѣку остаться невѣждой при означенныхъ условіяхъ, нужно только вывести среднюю цифру интеллектуальнаго развитія людей въ Лондонѣ. Чего-жь было ожидать отъ Даглэя, который учился грамотѣ и счетамъ у приходскаго клэрка въ Типтонѣ, съ трудомъ читалъ библію и никакъ не могъ сладить съ именами Исаіи и Аполлоса. Правда, въ воскресные дни, по вечерамъ, онъ прочитывалъ нѣсколько стиховъ изъ библіи, но кругъ его понятій нисколько не расширился черезъ это. Были вещи, которыя онъ зналъ твердо, а именно, свое плохое хозяйство, непостоянство погоды и цѣну лѣса и рабочихъ рукъ на фермѣ Фримэнсъ-Эндъ {Фримэнсъ-Эндъ, въ буквальномъ переводѣ, означаетъ: конецъ свободнаго человѣка.}, названной такъ, вѣроятно, въ насмѣшку, чтобы показать, что свободный человѣкъ можетъ ее оставить, если захочетъ, но что за чертой ея для него ужь конецъ міра.