ГЛАВА XXIII
У Фреда Винци, какъ намъ извѣстно изъ предыдущаго, лежалъ на душѣ денежный долгъ и хотя это невещественное бремя не могло тяготить даже нѣсколько часовъ сряду такого легкомысленнаго, юнаго джентльмена какъ онъ, тѣхъ не менѣе, были нѣкотораго рода обстоятельства, тѣсно связанныя съ этихъ долгомъ, которыя дѣлали самое воспоминаніе о немъ невыносимымъ для Фреда. Главнымъ его кредиторомъ считался нѣкто м-ръ Бэмбриджъ, торговецъ лошадьми, жившій по сосѣдству отъ Мидльмарча и хорошо знакомый со всей городской молодежью, преданной удовольствію верховой ѣзды. Явившись во время лѣтней вакаціи домой, Фредъ постоянно чувствовалъ потребность въ такомъ разнообразіи наслажденій, что у него для этого никогда не хватало карманныхъ денегъ, а тутъ, какъ нарочно, м-ръ Бэмбриджъ очень охотно соглашался не только давать ему верховыхъ лошадей въ наемъ, рискуя, что Фредъ испортитъ ему всѣхъ кровныхъ скакуновъ, но даже ссужать его небольшими суммами для того, чтобы дать ему средства расплачиваться въ случаѣ проигрыша на билліардѣ. Итогъ всего долга простирался до 160 фунтовъ. Бэмбриджъ былъ совершенно спокоенъ на счетъ своихъ денегъ, зная навѣрное, что молодому Винци легко найдти за себя поручителей; но сначала онъ обезпечилъ себя векселемъ за подписью одного Фреда. Три мѣсяца спустя, онъ возобновилъ вексель, потребовавъ, чтобы на немъ находилась также и подпись поручителя, Калеба Гарта. Фредъ былъ вполнѣ убѣжденъ, что онъ безъ чужой помощи выплатитъ свой долгъ, разсчитывая на какія-то богатства, полученіе которыхъ основывалось единственно на одной надеждѣ; надежда-же эта истекала просто изъ благодушнаго настроенія Фреда, столь извѣстнаго всѣмъ намъ настроенія, подъ вліяніемъ котораго человѣкъ ожидаетъ какихъ-то необыкновенно благопріятныхъ обстоятельствъ, имѣющихъ совершиться или по мудрости провидѣнія, или по глупости кого-либо изъ пріятелей, или потому, что задалось негаданное счастіе, или, наконецъ, вслѣдствіе того таинственнаго, необычайно-важнаго значенія, которое наша собственная личность имѣетъ въ цѣпи всего мірозданія. Точно на такихъ-же основаніяхъ и Фредъ ждалъ этихъ благопріятныхъ обстоятельствъ, увѣренный, что они придутъ непремѣнно и дадутъ ему возможность удовлетворить всѣмъ требованіямъ его изящнаго вкуса. Такъ, напр., онъ мечталъ, что дядя, поднесетъ ему значительный денежный подарокъ или что ему вдругъ повезетъ счастье въ мѣнѣ лошадей и что сорокафунтовая лошадь постепенно превратится въ его рукахъ въ сотенную; словомъ, онъ утѣшалъ себя такими мечтами, которыя въ банковыхъ счетахъ равняются невыведенной въ итогъ суммѣ. Во всякомъ случаѣ, если-бы даже не сбылись эти мечты, то Фредъ (въ то время) могъ еще разсчитывать на кошелекъ своего отца, какъ на послѣдній рессурсъ, и потому надежды на будущее казались ему ослѣпительно блестящими. Впрочемъ, слѣдуетъ замѣтить, чта относительно отцовскаго кошелька Фредъ имѣлъ весьма неясныя понятія, но и въ этомъ случаѣ онъ принималъ въ соображеніе то обстоятельство, что торговля вещь самая эластичная, и что дефицитъ одного года съ избыткомъ можетъ покрыться барышами другого года. Винци жили на большую ногу, безъ всякаго чванства, но согласно съ привычками и традиціями своей фамиліи, такъ что дѣтямъ ихъ было незнакомо слово разсчетливость и они были увѣрены, что ихъ папа въ состояніи заплатить все, что захочетъ. Папа Винци, живя въ Мидльмарчѣ, тратилъ очень иного денегъ на скачки, обѣды и свой погребъ, между тѣмъ какъ мама Винци, съ своей стороны, никогда не могла выпутаться изъ долговъ по лавкамъ и магазинамъ, утѣшая себя возможностью имѣть множество вещей, не платя за нихъ наличными деньгами. Не смотря однакожъ на это, родители сильно негодовали, когда кто-нибудь изъ домашнихъ требовалъ у нихъ денегъ на расходы, и въ семьѣ всегда подымалась буря, когда Фреду приходилось отстаивать сдѣланный имъ долгъ. Фредъ терпѣть не могъ такихъ бурь, но какъ почтительный сынъ, съ покорностію переносилъ порывы отцовскаго гнѣва, зная, что они не бываютъ продолжительны; при этомъ ему было крайне тяжело видѣть слезы матери, а главное, было непріятно казаться огорченнымъ, когда ему хотѣлось смѣяться. Онъ имѣлъ такой хорошій характеръ, что если послѣ родительскаго выговора онъ и ходилъ повѣся голову, то дѣлалъ это больше изъ приличія. Вотъ почему Фредъ придумалъ другой способъ для выручки себя изъ бѣды; онъ придумалъ возобновить свой вексель за поручительствомъ пріятеля. Почему-жь и нѣтъ! Имѣя въ виду столько блестящихъ надеждъ, ему ничто не мѣшало возложить на плеча ближняго нѣкоторую долю отвѣтственности за себя; дѣло только въ томъ, что люди, имена которыхъ принимаются въ поруки съ большой охотой, обыкновенно бываютъ пессимистами, нерасположенными вѣрить, чтобы въ дѣйствительности все улыбалось вѣчно улыбающемуся юному джентльмену.
Когда намъ нужна посторонняя помощь, мы составляемъ мысленно списокъ нашихъ друзей; отдаемъ справедливость ихъ прекраснымъ качествамъ, прощаемъ ими нанесенныя намъ небольшія непріятности и, перебирая каждое имя по очереди, стараемся рѣшить вопросъ, который изъ друзей болѣе способенъ тронуться нашей просьбой и одолжить насъ. Въ такихъ случаяхъ мы исключаемъ имена нѣкоторыхъ друзей изъ списка, находя, что на ихъ горячее сочувствіе нельзя слишкомъ разсчитывать. Такъ было и съ Фредомъ. Онъ вычеркнулъ всѣхъ друзей, кромѣ одного, на томъ основаніи, что ему было-бы непріятно обращаться къ нимъ (а онъ, какъ и всѣ мы, считалъ себя въ правѣ избѣгать, по возможности, всего, что могло быть непріятно); довольно съ него было тѣхъ огорченій, что онъ, такъ щедро одаренный природой, рисковалъ подвергнуться чудовищной необходимости носить съузившіеся отъ мытья панталоны, ѣсть холодную баранину, ходить пѣшкомъ, вмѣсто того, чтобы ѣздить, словомъ, "прогорѣть." Съ этимъ онъ никакъ не могъ примириться. Его уже коробило при одной мысли, что на него могутъ смотрѣть съ высока за то, что онъ ищетъ денегъ для уплаты своихъ мелкихъ долговъ. Такимъ образомъ, случилось, что другъ, къ которому онъ рѣшился обратиться, былъ бѣднѣе всѣхъ прочихъ, но за то и добрѣе всѣхъ, а именно Калебъ Гартъ.
Гарты чрезвычайно любили Фреда, который платилъ имъ тѣмъ-же. Когда Фредъ и Розамунда были еще дѣтьми, а Гарты находились въ болѣе блестящемъ положеніи, чѣмъ теперь, простое знакомство между двумя семействами превратилось въ родственную связь, вслѣдствіе двухъ браковъ м-ра Фетерстона (его первая жена была сестрой м-ра Гарта, а вторая -- сестрой м-съ Винци). Связь эта, однако, поддерживалась гораздо болѣе дѣтьми, чѣмъ родителями; дѣти распивали вмѣстѣ чай изъ своихъ игрушечныхъ чашекъ и вмѣстѣ играли по цѣлымъ днямъ. Мэри въ дѣтствѣ смахивала на мальчишку; но Фредъ, тогда шестилѣтній мальчикъ, считалъ ее самой хорошенькой дѣвочкой во всемъ свѣтѣ и даже обручился съ нею мѣднымъ кольцомъ, которое онъ отрѣзалъ отъ дождевого зонтика. Пройдя всѣ степени школьнаго воспитанія, Фредъ остался вѣренъ своей привязанности къ Гартамъ и сохранилъ привычку ходить въ ихъ домъ какъ въ свой собственный, не смотря на то, что всѣ сношенія между старшими членами ихъ семействъ давно уже прекратились. Даже въ то время, когда дѣла Калеба Гарта находились въ цвѣтущемъ положеніи, семейство Винци относилось къ нему и къ его женѣ не иначе, какъ тономъ покровительственной снисходительности, такъ какъ въ Мидльмарчѣ строго соблюдались различные оттѣнки общественной іерархіи, и фабриканты древнихъ фирмъ, въ подражаніе герцогамъ, обязаны были водиться только съ съ равными себѣ, внутренно сознавая свое превосходство надъ прочими въ теоретическомъ и практическомъ умѣньи вести дѣла. Впослѣдствіи Гартъ имѣлъ несчастіе оборваться на постройкахъ, будучи въ то-же время городскимъ надсмотрщикомъ, оцѣнщикомъ и агентомъ. Много времени ему пришлось работать исключительно въ пользу своихъ довѣрителей, живя очень скромно и отказывая себѣ во многомъ, чтобы только имѣть возможность выплатить свои обязательства рубль за рубль. Теперь онъ покончилъ свои разсчеты съ ними, и въ глазахъ тѣхъ людей, которые не называли его дѣйствій глупостію, онъ пріобрѣлъ глубокое уваженіе за свою честность. Но нѣтъ ни одного уголка на земномъ шарѣ, гдѣ-бы общественныя сношенія между свѣтскими людьми основывались болѣе на уваженіи, чѣмъ на внѣшней обстановкѣ. По этой причинѣ м-съ Винци всегда чувствовала себя не въ своей тарелкѣ, когда видѣлась съ м-съ Гартъ и, говоря о ней за глаза, выражала постоянно сожалѣніе, что эта женщина доставала прежде хлѣбъ трудами, намекая на то, что она до замужества жила въ гувернанткахъ. А съ тѣхъ поръ, какъ Мэри поступила въ домъ къ м-ру Фетерстону, антипатія м-съ Винци къ семьѣ Гартъ приняла усиленные размѣры, вслѣдствіе опасенія, чтобы Фредъ не влюбился въ эту ничтожную дѣвушку, родители которой жили такъ нищенски. Фредъ замѣтилъ это и дома никогда не говорилъ о своихъ визитахъ къ м-съ Гартъ, которые въ послѣднее время очень участились, потому-что возрастающая его страсть въ Мэри невольно влекла его къ ея семьѣ.
У м-ра Гарта была небольшая контора въ городѣ и Фредъ явился туда съ его разрѣшенія, которое было дано безъ всякихъ затрудненій со стороны Гарта, ненаученнаго горькимъ опытомъ быть осторожнѣе и не слишкомъ довѣряться людямъ, не успѣвшимъ еще его обмануть. О Фредѣ Калебъ имѣлъ самое высокое понятіе. "Я увѣренъ, говорилъ онъ,-- что изъ малаго выйдетъ прокъ -- это открытый, сердечный человѣкъ, много хорошихъ основаній въ характерѣ -- ему нужно вполнѣ довѣриться". Таковъ былъ психологическій выводъ м-ра Гарта, принадлежавшаго къ числу тѣхъ рѣдкихъ людей, которые строги къ себѣ и снисходительны къ другихъ. Онъ, какъ будто, стыдился чужихъ недостатковъ и всегда неохотно о нихъ говорилъ. Если ему приходилось осуждать ближняго, онъ начиналъ рыться въ бумагахъ на столѣ, или вертѣть трость въ рукѣ, или, наконецъ, пересчитывать мелкія деньги, случившіяся у него въ карманѣ, прежде чѣмъ рѣшался произнести первое слово; онъ охотнѣе сталъ-бы работать за другого, только-бы избавиться отъ необходимости найдти недостатокъ въ чужомъ трудѣ. Я сильно сомнѣваюсь, чтобы изъ него могъ выйдти хорошій начальникъ.
Когда Фредъ объяснилъ ему всѣ обстоятельства, касающіяся его долга, свое желаніе не безпокоить отца и свою увѣренность, что ему удастся выплатить долгъ, не подвергая никого непріятности,-- Калебъ поднялъ очки на лобъ, внимательно выслушалъ своего любимца, посмотрѣлъ пристально въ его ясные глаза -- и повѣрилъ ему, не давъ себѣ труда убѣдиться въ достовѣрности прошедшаго и въ возможности исполненія будущаго. Но въ эту минуту у него родилась мысль, что теперь очень удобный случай дать дружеское наставленіе Фреду по поводу образа его жизни, и потому прежде чѣмъ подписать вексель, Калебъ Гартъ рѣшился прочитать ему строгое наставленіе. Вѣрный себѣ, онъ взялъ вексельную бумагу, опустилъ очки на носъ, отмѣрилъ извѣстное мѣсто для своей подписи, вооружился перомъ, посмотрѣвъ прежде на его кончикъ, обмакнулъ его въ чернилы, опять посмотрѣлъ на него, отодвинулъ бумагу нѣсколько въ сторону, поднялъ снова очки на лобъ, и сморщивъ свои густыя, пушистыя брови,-- что придало его физіономіи необыкновенно кроткое выраженіе (да извинятъ меня читатели за всѣ эти подробности: на нихъ невольно останавливаешься съ любовью, когда знаешь лично Калеба Гарта) -- и заговорилъ добродушнымъ тономъ:
-- А вѣдь это дѣло не шуточное... гм... переломать ноги лошади... И охота вамъ заниматься самому мѣной лошадей... Развѣ нѣтъ на это ловкихъ жокеевъ. Надо быть поумнѣе на будущее время, милый мой.
Вслѣдъ за этимъ Калебъ опустилъ вторично очки на носъ и приступилъ въ подписи векселя, съ той акуратностію, съ которою онъ обыкновенно исполнялъ подобныя дѣла; впрочемъ, онъ ничего не умѣлъ дѣлать кое-какъ. Качнувъ голову нѣсколько на сторону, онъ съ минуту полюбовался на красиво выведенныя имъ заглавныя буквы и на изящный свой росчеркъ, подалъ вексель Фреду и, сказавъ ему: прощайте!-- погрузился снова въ разсматриваніе плана новыхъ построекъ для фермы сэра Джемса Чатама.
Потому-ли, что Калебъ былъ слишкомъ заинтересованъ новой своей работой и среди занятій забилъ о подписанномъ имъ векселѣ, или по какимъ-либо извѣстномъ ему соображеніямъ, только онъ не сообщилъ объ этомъ обстоятельствѣ м-съ Гартъ.
Что-же касается Фреда, то съ этой минуты горизонтъ его будущихъ надеждъ омрачился, вслѣдствіе чего вопросъ о денежномъ подаркѣ дяди Фетерстона получилъ въ его глазахъ такое важное значеніе, что онъ блѣднѣлъ и краснѣлъ, сначала отъ нетерпѣливаго ожиданія денегъ, а потомъ отъ разочарованія при полученіи ихъ. Его неудача на экзаменахъ усилила еще болѣе гнѣвъ отца за сдѣланные имъ въ училищѣ долги, результатомъ него была безпримѣрная домашняя буря. М-ръ Винци поклялся, что если ему придется еще разъ платить за сына, то онъ вытолкаетъ его изъ дому, предоставя ему жить, какъ хочетъ; начиная съ этого дня, отецъ ужь никогда болѣе не обращался ласково съ сыномъ, который его особенно взбѣсилъ тѣмъ, что объявилъ о своемъ нежеланіи быть священникомъ и продолжать курсъ въ училищѣ. Фредъ тайно сознавалъ, что съ нимъ поступили-бы гораздо строже, если-бы вся семья, равно какъ и онъ самъ, не считали его наслѣдникомъ и-ра Фетерстона. Родители были убѣждены, что старикъ гордится ихъ сыномъ и нѣжно любитъ его, и это въ ихъ глазахъ извиняло дурное поведеніе Фреда. Та-же самая исторія повторяется во всемъ. Такъ, напримѣръ, если до насъ дойдетъ слухъ, что какой-то знатный молодой человѣкъ крадетъ золотыя вещи, мы непремѣнно назовемъ эту привычку клептоманіей {Clepto, по гречески -- скрываю.} и начнемъ разсуждать по этому поводу съ чувствомъ состраданія; намъ и въ голову не придетъ, что онъ заслуживаетъ помѣщенія въ исправительное заведеніе наравнѣ съ оборваннымъ мальчишкой, укравшимъ рѣпу. Ожиданіе наслѣдства послѣ дяди Фетерстона опредѣлило тотъ уголъ зрѣнія, съ котораго жители Мидльмарча смотрѣли на Фреда Винци, а онъ въ свою очередь строилъ разнообразные воздушные замки на предположеніяхъ, что дядя дѣйствительно дастъ и что онъ можетъ дать. Но, получивъ извѣстное намъ количество банковыхъ билетовъ и сравнивъ ихъ стоимость съ величиной своихъ долговъ, Фредъ увидѣлъ огромный дефицитъ, который могъ быть покрытъ только при помощи какихъ-нибудь непреднидѣнныхъ счастливыхъ случайностей. Маленькій эпизодъ по поводу сплетни, заставившій его просить отца, чтобы онъ отправился къ Бюльстроду ходатайствовать о письмѣ, которое должно было засвидѣтельствовать невинность его, Фреда, въ глазахъ дяди,-- этотъ эпизодъ послужилъ одной изъ причинъ, почему онъ не хотѣлъ обратиться къ отцу за деньгами. Фредъ смекалъ заранѣе, что если онъ признается отцу въ настоящемъ долгѣ, то тотъ, въ порывѣ гнѣва, перепутаетъ обстоятельства дѣла и вообразитъ, что Фредъ солгалъ, увѣряя, что никогда онъ не занималъ денегъ въ надеждѣ на духовное завѣщаніе дяди. Откровенное признаніе въ одномъ грѣхѣ могло навлечь на него подозрѣніе въ другомъ, а Фредъ вообще терпѣть не могъ лжи и увертокъ. Онъ всегда пожималъ плечами и дѣлалъ гримасу, когда Розамунда прибѣгала къ такого рода маневрамъ (только братья способны взводить подобныя небылицы на хорошенькихъ дѣвушекъ). Фредъ готовъ былъ скорѣе перенести всевозможныя непріятности и выговоры, чѣмъ быть обвиненнымъ во лжи. Руководствуясь принципомъ справедливости, онъ принялъ было благое намѣреніе вручить матери на сохраненіе 80 фунт., изъ числа полученныхъ денегъ отъ дяди; нельзя не пожалѣть, что онъ тотчасъ не внесъ ихъ м-ру Гарту; но это произошло отъ того, что онъ мечталъ приложить къ нимъ еще 60 фун., которые разсчитывалъ пріобрѣсти посредствомъ 20 ф., положенныхъ въ карманъ въ видѣ сѣмянъ для будущей жатвы. Посадивъ ихъ умненько и поливъ дождемъ счастія, онъ могъ пріобрѣсти втрое больше, а это еще очень скромная надежда, если принять въ соображеніе, что поле предстоящей жатвы -- безграничное воображеніе юноши, а колосья -- безчисленные милліоны цифръ.
Фредъ не былъ игрокомъ; онъ не страдалъ тѣмъ недугомъ, при которомъ жажда риска дѣлается столь-же необходимой человѣку, какъ рюмка водки пьяницѣ; его тянуло только къ такого рода играмъ, гдѣ человѣкъ не доходитъ до крайней степени увлеченія; такъ, напримѣръ, онъ любилъ билліардъ, какъ другіе любятъ охоту или скачку съ препятствіями, только нѣсколько въ сильнѣйшей степени, такъ-какъ онъ нуждался въ деньгахъ и игралъ ради выигрыша. Но, къ несчастію, оставленныя имъ въ запасъ сѣмяна въ видѣ 20 фун. Упали на безплодное зеленое поле билліарда и пропали тамъ безслѣдно, а когда насталъ срокъ платежа долга по векселю, то у Фреда оказалось на лицо только 80 фун., отданныхъ на сохраненіе матери. Заводская лошадь, на которой онъ ѣздилъ верхомъ, была подарена ему, нѣсколько лѣтъ назадъ, дядей Фетерстономъ; отецъ разрѣшилъ держать ее, находя эту прихоть еще довольно благоразумною со стороны такого безпутнаго сына, какъ Фредъ. Такимъ образомъ, лошадь была признана собственностію Фреда, и съ этой-то отрадой своей жизни онъ увидѣлъ себя въ необходимости разстаться, когда насталъ срокъ уплаты по векселю. Онъ рѣшился на этотъ геройскій подвигъ подъ вліяніемъ страха показаться безчестнымъ въ глазахъ м-ра Гарта, равно какъ подъ вліяніемъ любви къ Мэри и чтобы не повредить себѣ въ ея мнѣніи. Онъ собрался ѣхать верхомъ на слѣдующій день утромъ на лошадиную ярмарку въ Гундслэй, продать тамъ свою лошадь и возвратиться съ деньгами въ экипажѣ. "Положимъ, разсуждалъ Фредъ, что за лошадь не дадутъ болѣе 30 фун.,-- но вѣдь кто знаетъ, что можетъ случиться? Съ моей стороны было-бы глупо отворачиваться отъ счастія, а я готовъ держать пари сто противъ одного, что дорогой мнѣ свалится откуда нибудь счастіе." Чѣмъ болѣе онъ думалъ объ этомъ, тѣмъ вѣроятнѣе казалась ему ожидаемая удача, вслѣдствіе чего, онъ положительно рѣшилъ, что было-бы не благоразумно беречь порохъ, когда дичь на носу. "Я поѣду въ Гундслэй съ Бэмбриджемъ и Гаррокомъ ветеринаромъ и, не открывая имъ ничего, вывѣдаю только ихъ мнѣніе".-- Передъ выѣздомъ изъ дому Фредъ, конечно, взялъ у матери свои 80 фун.
Многіе изъ жителей Мидльмарча, видя, какъ Фредъ ѣдетъ верхомъ съ Бэмбриджемъ и Гаррокомъ по направленію въ гундслэйской ярмаркѣ, подумали, что молодой Винци по обыкновенію отправляется веселиться; онъ и самъ, по свойственному ему легкомыслію, не прочь былъ-бы поразвлечься на этой ярмаркѣ, если-бы не сознавалъ важности предстоящаго ему дѣла. Фредъ былъ такъ изященъ въ своихъ манерахъ, онъ такъ свысока смотрѣлъ на людей, неполучившихъ университетскаго образованія, писалъ такіе нѣжные стансы и съ такою страстію предавался игрѣ на флейтѣ, что его влеченіе къ обществу Бэмбриджа и Гаррока могли доставить въ недоумѣніе каждаго, кто не зналъ, что кромѣ любви къ лошадямъ ихъ связывали и другіе таинственные интересы. Во всѣхъ другихъ отношеніяхъ общество этихъ господъ должно было казаться Фреду чрезвычайно скучнымъ; пріѣхать-же вмѣстѣ съ ними въ пасмурный день въ Гундслэй, остановиться въ трактирѣ "Краснаго Льва," въ улицѣ, покрытой угольной пылью, обѣдать въ комнатѣ, на стѣнахъ которой красовались грязно-намалеванная карта той мѣстности, дурное изображеніе безъимянной лошади въ конюшнѣ и портретъ его величества Георга IV, у котораго ноги, галстукъ и всѣ аксессуары были стального цвѣта -- все это могло привлечь къ себѣ только по самой тяжелой необходимости и ужь никакъ не для удовольствія.
Личность м-ра Гаррока была какая-то загадочная, дававшая пищу воображенію. Одежда его какъ нельзя болѣе подходила, къ лошадиной масти, а края шляпы вѣчно торчали вверхъ, точно онъ всталъ на дыбы и собирается лягнуть ногой; природа одарила его физіономіей, монгольскіе глаза которой, носъ, ротъ и подбородокъ, вздернутые по направленію полей шляпы кверху, представляли нѣчто похожее на постоянную скептическую улыбку, столь ненавистную щекотливымъ людямъ; если-же такая улыбка сопровождается насмѣшливымъ молчаніемъ, то личность, обладающая ею, пріобрѣтаетъ репутацію необыкновеннаго ума, удивительнаго остроумія -- правда, скрытаго, но тѣмъ не менѣе, ѣдкаго -- и такой способности критически относиться ко всему, что если вамъ посчастливится понять ее, то вы убѣдитесь, что ей извѣстна вся суть дѣла. Такого рода физіономіи встрѣчаются во всѣхъ званіяхъ, но, повидимому, въ Англіи, онѣ ни у кого такъ рѣзко не выдаются какъ у лошадиныхъ барышниковъ.
М-ръ Гаррокъ, на какой-то вопросъ Фреда по поводу щетокъ на ногахъ его лошади, повернулся бокомъ въ сѣдлѣ и втеченіи трехъ минутъ наблюдалъ за ходомъ своего коня; затѣмъ онъ опять сѣлъ прямо, потянулъ нѣсколько поводъ и продолжалъ невозмутимо молчать, между-тѣмъ какъ его насмѣшливый профиль не измѣнился ни на іоту.
Эта нѣмая сцена, разыгранная Гаррокомъ, произвела страшный эфектъ, вся кровь бросилась въ голову Фреда и имъ овладѣло бѣшеное желаніе отколотить его до полу-смерти, чтобы вырвать изъ него отвѣтъ. Но онъ удержался, опасаясь испортить своя отношенія къ нему и имѣя въ виду, что рано или поздно неоцѣненное мнѣніе Гаррока можетъ очень пригодиться ему.
М-ръ Бэмбриджъ былъ человѣкъ болѣе откритаго характера и очень щедрый на совѣты. Онъ обладалъ сильнымъ тѣлосложеніемъ, громкихъ голосомъ и, по словамъ многихъ, былъ мастеръ ругаться, пить и бить свою жену. Люди, которыхъ онъ надулъ лошадьми, называли его мошенникомъ; но онъ смотрѣлъ на барышничество, какъ на высшее искуство, и доказывалъ, что въ этомъ дѣлѣ нравственность не при чемъ. Онъ несомнѣнно преуспѣвалъ во всемъ; невоздержность въ питьѣ шла ему болѣе въ прокъ, чѣмъ инымъ воздержаніе и вообще онъ процвѣталъ, какъ крѣпкое, здоровое дерево. Предметы его разговоровъ были очень ограничены; слушая его часто, казалось, что вамъ поютъ все одну и ту-же старую пѣсню о "каплѣ водки", отъ однихъ звуковъ которой уже пьянѣли слабыя головы. Не смотря на то, присутствіе м-ра Бэмбриджа давало особый тонъ и характеръ нѣкоторымъ кружкамъ мидльмарчскаго общества; онъ былъ извѣстенъ въ судейскомъ мірѣ и за билліардомъ въ трактирѣ "Зеленый Драконъ". У него вѣчно были въ запасѣ анекдоты о герояхъ скачекъ и о различныхъ продѣлкахъ маркизовъ и виконтовъ, какъ доказательство, что превосходство крови нисколько не мѣшаетъ быть ловкимъ плутомъ. Способность его памяти удерживать самыя мелкія подробности особенно поразительно выказывалась въ тѣхъ случаяхъ, когда дѣло касалось купленныхъ или проданныхъ имъ когда-либо лошадей; по истеченіи нѣсколькихъ лѣтъ онъ могъ передать, и притомъ непремѣнно съ страстнымъ увлеченіемъ,-- сколько миль какая лошадь пробѣжала въ баснословно короткое время, и подкрѣплялъ свой разсказъ торжественной клятвой, что ни одинъ изъ его слушателей не видалъ ничего подобнаго этимъ лошадямъ. Короче сказать, м-ръ Бембриджъ любилъ удовольствія и былъ веселый товарищъ.
Фредъ схитрилъ и не признался своимъ пріятелямъ, что онъ ѣдетъ въ Гундслэй для того, чтобы продать лошадь, а хотѣлъ окольными путями вывѣдать ихъ настоящее мнѣніе о цѣнѣ ея; но ему было не вдомекъ, что именно настоящаго-то мнѣнія ему и неудастся вырвать отъ этихъ знаменитыхъ знатоковъ; къ тому-же м-ръ Бэмбриджъ не былъ одержимъ слабостію польстить кому-бы то ни было, безъ явной выгоды для себя, а въ этотъ день, какъ нарочно, его поразило то обстоятельство, что несчастная гнѣдая лошадь, на которой ѣхалъ Фредъ, хрипитъ немилосердно.
-- А вѣдь вы сдѣлали страшный промахъ, Винци, промѣнявъ помимо меня вашу прекрасную караковую лошадь на этого одра, сказалъ Бэмбриджъ.-- Когда вы ее пускаете въ галопъ, то она свиститъ, какъ двадцать пилъ вмѣстѣ. Я во всю мою жизнь видѣлъ только одну хрипунью, которая была еще хуже вашей, это рыже-чалую лошадь, принадлежавшую Пэгуэлю, торговцу зерновымъ хлѣбомъ; она таскала его одноколку лѣтъ семь тому назадъ. Пэгуэлю хотѣлось спустить ее мнѣ, но я ему однажды сказалъ: спасибо, Пэгъ, я не нуждаюсь въ духовыхъ инструментахъ. Что-жь вы думаете? моя шутка облетѣла весь околодокъ. А все-таки, чортъ возьми, та чалая была не болѣе, какъ дешевая дудка въ сравненіи съ вашей трубой.
-- Какъ! да вѣдь вы вами-же сейчасъ сказали, что эта лошадь была хуже моей, возразилъ Фредъ раздраженнымъ тономъ.
-- Если я сказалъ это, то значитъ солгалъ, отвѣчалъ Кембриджъ выразительно.-- Между ними не было разницы ни на одинъ пенни.
Фредъ пришпорилъ лошадь и они проѣхали рысью нѣсколько времени. Сдержавъ свою лошадь, м-ръ Бамбриджъ замѣтилъ:
-- Я не скажу однако, чтобы рыже-чалый лучше бѣжалъ, чѣмъ вашъ.
-- Еще-бы! Я очень доволенъ бѣгомъ моей лошади, сказалъ Фредъ, повеселѣвъ отъ одобрительнаго отзыва своего спутника.-- Эй, Гаррокъ, послушайте! крикнулъ онъ: вѣдь она отлично у меня бѣжитъ.
М-ръ Гаррокъ смотрѣлъ впередъ такъ безучастно, какъ смотрятъ портреты великихъ живописцевъ; поэтому Фреду поневолѣ пришлось отказаться отъ надежды добиться настоящаго мнѣнія отъ своихъ пріятелей и, поразмысливъ хорошенько, онъ утѣшился мыслію, что легкія насмѣшки Бэмбриджа и молчаніе Гаррока служатъ добрымъ знакомъ и что лошадь его не дурна, только они не хотятъ этого прямо высказать.
Въ этотъ самый вечеръ, предъ началомъ ярмарки, Фреду представился очень удобный случай для выгоднаго промѣна своей лошади; и онъ поблагодарилъ судьбу, что онъ захватилъ съ собой запасные 80 фунт. Молодой фермеръ, знакомой м-ра Бэмбриджа, явился въ трактиръ "Краснаго Льва" и объявилъ, что онъ продаетъ охотничью лошадь по имени Алмазъ, намекая, что эта лошадь уже пріобрѣла извѣстность. Собственно для себя онъ желалъ-бы достать неважную лошадку, которая была-бы въ состояніи только возить его иногда, такъ-какъ онъ намѣренъ жениться и охотиться больше не будетъ. Лошадь стоитъ въ конюшнѣ у пріятеля, неподалеку, и джентльмены успѣютъ еще, если угодно, посмотрѣть ее сегодня за-свѣтло. Конюшня пріятеля находилась въ одной изъ заднихъ улицъ, гдѣ царствовало такое зловоніе, что свѣжій человѣкъ могъ отравиться; въ ту эпоху, впрочемъ, этимъ недостаткомъ страдали всѣ вообще отдаленныя улицы мѣстечекъ и городовъ. Фредъ, въ противуположность своимъ пріятелямъ, чувствовалъ сильное отвращеніе въ запаху водки; но въ надеждѣ сдѣлать выгодную покупку, онъ преодолѣлъ свое отвращеніе и вторично отправился въ указанное мѣсто, на слѣдующее утро. Онъ боялся, что если не кончитъ теперь этого дѣла, то Бэмбриджъ перекупитъ у него лошадь. Настоящія условія, въ которыхъ онъ находился, сдѣлали его подозрительнымъ; притомъ Бэмбриджъ не сталъ-бы такъ гонять Алмаза (тѣмъ болѣе, что лошадь принадлежала человѣку знакомому), если-бы не имѣлъ намѣренія купить его. Всѣ присутствующіе, не исключая и Гаррока, видимо залюбовались достоинствами лошади; масть ея была сѣрая въ яблокахъ, а Фредъ, какъ нарочно, слышалъ передъ этимъ, что конюхъ Лорда Медликота ищетъ именно такую лошадь. Когда пріятели вернулись вечеромъ, послѣ испытанія Алмаза, въ трактиръ, Бэмбриджъ, въ отсутствіе фермера, проговорился, что онъ видалъ лошадей и похуже этой, которыя шли за 80 фунт. Правда, втеченіи вечера онъ разъ двадцать противорѣчилъ себѣ; но когда проникнешь въ сокровенную мысль человѣка, то ужь не обращаешь вниманія на противорѣчія его, а Фредъ ясно понялъ изъ словъ Бэмбриджа, что лошадь стоитъ своей цѣны. Фермеръ, въ свою очередь, долго стоялъ передъ доброй, хотя запаленной лошадью Фреда, какъ-бы желая показать, что она заслуживаетъ вниманія, и замѣтилъ мелькомъ, что онъ охотно взялъ-бы ее за промѣнъ Алмаза, съ придачею 25 фунт. "Въ такомъ случаѣ, разсуждалъ Фредъ, если я продамъ свою новую лошадь, по крайней мѣрѣ, за 80 фунт., то съ присоединеніемъ къ нимъ 55 ф., которые останутся у меня отъ промѣна, составится сумма въ 135 фунт., на уплату въ счетъ векселя, такъ что м-ру Гарту придется доплатить только 25 фунт. " Наскоро одѣваясь на слѣдующій день утромъ, онъ все болѣе и болѣе убѣждался въ необходимости не выпускать изъ рукъ такого выгоднаго случая. Если-бы Бэмбриджу и Гарроку вздумалось отговаривать его отъ этой покупки, онъ и имъ-бы не повѣрилъ и заподозрилъ-бы ихъ въ своихъ личныхъ интересахъ, а не въ желаніи услужить ему. При покупкѣ лошадей нужно руководиться недовѣріемъ къ совѣтчикамъ; притомъ Фредъ такъ твердо былъ убѣжденъ, что онъ дѣлаетъ выгодную аферу, что рано утромъ, еще до открытія ярмарки, онъ вступилъ во владѣніе сѣрой въ яблокахъ лошадью, отдавъ за него своего стараго коня съ 80-го фунтами придачи; такимъ образомъ, онъ придалъ только 5 фунт. болѣе, чѣмъ ожидалъ.
Соскучившись и утомившись, можетъ быть, вслѣдствіе продолжительныхъ переговоровъ при мѣнѣ, Фредъ не сталъ дожидаться начала, шумныхъ ярмарочныхъ развлеченій и пустился верхомъ обратно въ Мидльмарчъ, намѣреваясь не спѣша проѣхать 14 миль, чтобы не утомить своей новопріобрѣтенной лошади.