Положение капитана Лорана было довольно странно в эту минуту: он снял дом и внес плату за целый год вперед, следовательно, по праву был хозяином Цветочного дома. Между тем он тайком прокрался в него через подземный ход и потайные двери с пружинами, тогда как, напротив, владелец, который не должен был уже входить в дом без разрешения того, кому уступил его, вскоре на виду у всех войдет в него через парадный ход и отопрет внутренние двери оставленными им у себя против всякого законного права вторыми ключами.
Как это часто бывает в жизни, случай все устроил по своей прихоти, и два этих человека невольно поменялись ролями.
Не руководил ли перст Божий всеми событиями, с первого взгляда такими нелогичными?
Как бы то ни было, авантюристы, совершенно не заботясь о будущем, жили только настоящим, усердно отдавая должное добытым Хосе запасам.
В течение всего времени пути индеец был верен, предан и находчив. Буканьеры невольно поддавались чувству, которое влекло их к нему, и, сами того не подозревая, мало-помалу начинали испытывать к нему искреннюю дружбу.
Хосе, однако, со своей стороны, оставался неизменен, он не выходил из своей роли подчиненного, но без раболепства и без заискивания, готовый на все, чтобы услужить, он, тем не менее, не делал никаких попыток более тесно сойтись с флибустьерами и, зная, что нужен, даже необходим, с редким тактом, которым был наделен в высшей степени, заставлял добродушием, простой и заразительной веселостью прощать себе это досадное с точки зрения гордых и щепетильных людей положение зависимости.
На этот раз трапеза длилась долго и сопровождалась забавными рассказами. Авантюристам нечего было торопиться, они убивали время, осушая стакан за стаканом и разговаривая обо всем, что приходило в голову.
Однако к концу ужина разговор принял более серьезный оттенок -- в сущности, буканьеры играли в опасную игру и в случае проигрыша могли поплатиться головой; тут было над чем призадуматься.
-- Вот мы и в Панаме, благодарение Богу, целые и невредимые! -- сказал наконец капитан Лоран.
-- Пока нас не повесят, -- прибавил Мигель Баск, прихлебывая вино из громадного стакана.
-- Ну тебя к черту с такими разговорами! Подумаем лучше о наших делах. Хосе, друг мой, десять человек из наших захвачены в плен этой зеленой рожей -- доном Пабло Сандовалем.
-- Хотел бы я в отместку захватить его корвет, -- заметил Мигель.
-- Терпение, брат, дойдет и до этого очередь.
-- Надеюсь.
-- Ты слышал, что наши товарищи попались в руки испанцев, друг Хосе?
-- Слышал, капитан, -- ответил проводник. -- Здесь никто нас не услышит, и я могу называть вас таким образом.
-- Называй как хочешь, любезный друг, лишь бы ты сообщал нам приятные вести, -- вмешался Мигель, -- и я ведь капитан, черт возьми!
-- Знаю; ваша слава настолько велика, что не знать вас нельзя.
-- Благодарю. Итак, ты говорил капитану Лорану...
-- Что слышал о ваших товарищах, захваченных в плен, и это опечалило меня.
-- Надо спасти их! -- вскричали в один голос оба авантюриста.
-- Об этом-то я и думаю... Здесь все делается за деньги, но дело не шуточное, даже очень опасное, ведь речь идет о Береговых братьях.
-- Возможно ли спасти их? -- спросил Лоран взволнованно.
-- Все возможно, -- со значением ответил проводник.
-- Так мы сделаем это!
-- Но обойдется не дешево.
-- Велика беда, был бы успех!
-- У вас есть деньги?
Капитан Лоран усмехнулся с пренебрежением.
-- Деньги? -- повторил он. -- Мы с товарищем имеем векселя на первых банкиров в городе на сумму свыше двух миллионов пиастров.
-- О-о! Так много!
-- Даже больше. Умеешь ты читать?
-- Умею, -- улыбаясь, ответил проводник. -- Вас удивляет, что индеец обучен грамоте?
-- Ничто в тебе не удивит меня, любезный друг. Смотри. Капитан достал из кармана бумажник, раскрыл его и разложил перед краснокожим все находившиеся в нем бумаги.
Тот стал рассматривать их с величайшим вниманием.
-- Все эти векселя действительны, -- сказал он наконец.
-- Еще бы!
-- Ваши товарищи будут спасены.
-- Ты мне ручаешься?
-- Ручаюсь.
-- Тогда я спокоен! Во сколько нам это обойдется?
-- В пятьдесят тысяч пиастров, по меньшей мере.
-- Это пустяки. Вот вексель на сто тысяч на фирму Олибарьета.
-- Первую и, следовательно, богатейшую в Панаме.
-- Завтра же получи деньги и приступай к действиям.
-- Не замедлю.
-- Какова будет наша роль во всем этом?
-- Сам еще не знаю, смотря по обстоятельствам.
-- Очень хорошо; итак, это дело решенное.
-- Вполне.
-- Где мы спрячем их?
-- Здесь же.
-- Правильно, таким образом они будут у нас под рукой, когда настанет минута действовать.
-- Нам нельзя терять времени, -- заметил Мигель. -- Задача наша не шуточная; двадцать восьмого марта должен быть дан сигнал эскадре, месяц на подготовку наших батарей -- этого маловато.
-- Но достаточно, если подходить к делу с умом и храбростью, -- сказал Лоран.
-- Ни в том, ни в другом у вас недостатка не окажется, капитан, -- заметил Хосе.
-- Но кто же даст сигнал эскадре?
-- Я, если хотите, -- ответил Хосе.
-- Посмотрим, -- продолжал Лоран. -- Прежде всего надо овладеть асиендой дель-Райо -- это сильная позиция.
-- И хорошо укрепленная; она неприступна, -- прибавил Мигель.
-- Есть у тебя там связи, Хосе?
-- Очень мало, капитан, ведь я бедный индеец и ничего больше.
-- Ну, мне так ты кажешься королем, -- весело сказал Мигель, -- разумеется, королем без владений.
Индеец улыбнулся, но ничего не ответил.
-- Я собираюсь во что бы то ни стало завладеть асиендой, -- сказал Лоран, -- она будет в моей власти, хотя бы пришлось брать ее приступом.
-- Мы примем меры, дружище, когда настанет время; с тех пор как мы попали в эти края, с нами случилось столько удивительных вещей, и в особенности таких полезных для наших целей, что я спрашиваю себя, не откроет ли нам добрая фея двери асиенды, когда мы захотим завладеть ею.
Теперь была очередь капитана Лорана улыбаться, хотя он не счел нужным возражать.
-- Что касается меня, -- заключил Мигель, -- то больше всего я жажду захватить корвет.
-- И он будет твоим!
-- Вы обещаете?
-- Честное слово, до истечения недели.
-- Благодарю, -- ответил Мигель искренне.
Эти два льва никогда не сомневались друг в друге, обещанное одним было в глазах другого все равно что сделано.
-- Скажи, пожалуйста, Хосе, поскольку тебе известен край, не можешь ли ты разыскать некоего Педро Серано? -- спросил Лоран.
-- Чем он занимается и кто он, капитан?
-- Кто? Самый натуральный мошенник, а что делает -- право, не знаю. Одно я знаю достоверно -- он должен жить в Панаме или в окрестностях.
-- Как давно?
-- Лет тринадцать или четырнадцать.
-- И вам необходимо отыскать его?
-- Больше всего на свете. Для него одного я предпринял эту свою отчаянную экспедицию.
-- Хорошо, капитан, я отыщу его, хоть бы он скрывался в недрах земли.
-- Запомни хорошенько, друг Хосе, что в тот день, когда ты отыщешь мне этого человека... ведь ты знаешь меня, не правда ли?
-- Знаю, капитан, очень люблю вас и удивляюсь вам.
-- Ну, Хосе, в тот день обратись ко мне с любой, даже самой невозможной просьбой, и -- клянусь честью дворянина и Берегового брата! -- она будет исполнена.
-- Вы не шутите, капитан? -- вскричал проводник, и в глазах его сверкнула молния.
-- Никогда в жизни не говорил вернее! Вот моя рука, Хосе.
-- Решено, капитан, я найду этого человека.
-- Сдержи свое слово, а я сдержу свое.
-- Вот тебе и моя рука, Хосе, -- вмешался Мигель, -- раз капитан Лоран берет на себя обязательство, я также беру его. Хотя я понятия не имею, о ком он говорит, это имя для меня ровно ничего не значит, отыщи этого мерзавца и полагайся на меня.
-- Благодарю, капитан Мигель, -- ответил проводник с волнением, странным для человека, который всегда владел собой.
-- Однако как долго не едут наши молодцы, -- заметил Лоран, набивая трубку.
-- Сейчас шесть часов, капитан, не пройдет и получаса, как они будут здесь. Но позвольте, здесь курить нельзя, запах табака может нас выдать.
-- Это правда, ей-богу! А ведь мне и в голову не пришло. С этими словами Лоран положил трубку на стол.
-- Как же мы увидим их? -- прибавил он. Проводник выдвинул и убрал во внутренние пазы две-три
тоненькие дощечки.
-- Отсюда видна вся комната, где они будут находиться. Щели, которые я открыл, находятся в украшениях потолка и совершенно незаметны снаружи, поглядите.
Капитан наклонился к отверстиям, которые находились почти наравне с его плечом, и стал всматриваться.
Отверстия достаточной величины просверлены были так, чтобы одним взглядом можно было легко охватить всю комнату.
Комната эта, просторная и хорошо, даже роскошно меблированная, была скорее гостиной, чем кабинетом.
Несколько небольших свертков лежало на столе.
-- Что это за свертки? -- спросил капитан.
-- Жемчуг.
-- Гм! Должно быть, на громадную сумму!
-- Из-за этих-то свертков дон Хесус Ордоньес сюда и скачет.
-- Возможно, -- с приливом надменности ответил Лоран. -- Между тем, стоило ему только потребовать, и я счел бы за долг немедленно возвратить их.
-- И вместе с тем вы узнали бы, что дон Хесус Ордоньес де Сильва-и-Кастро занимается контрабандой, чего именно он и хотел избежать.
-- Это правдоподобно, но, думаю, здесь кроется еще что-то.
-- Об этом мы скоро узнаем, надеюсь.
-- Терпение!
-- Самое главное сделано, капитан... Э! А вот и наши друзья! Слышите? Минут через десять они будут здесь.
Действительно, со двора донесся сильный шум, слышался звук отпираемых и затворяемых дверей, шаги стали раздаваться все ближе, наконец дверь кабинета растворилась и в нее вошли дон Хесус и дон Пабло в сопровождении третьего лица.
-- Так я и знал! Тут кроется что-то еще, -- прошептал проводник. -- По местам, сеньоры, и ни слова!
Все трое приникли к отверстиям.
У дона Хесуса и дона Пабло одежда была в беспорядке и вся в пыли, как бывает после дальнего переезда верхом.
Сопровождал их высокий старик невзрачного вида, с хитрым лицом и блестящими маленькими бегающими серыми глазками. Он был с ног до головы одет в черное, в шляпе того смешного фасона, который веком позднее, после представления Фигаро, прозвали "доном Базилио".
-- Сеньоры, -- произнесла эта мрачная личность, -- я имел честь получить ваше извещение всего полчаса назад и поспешил явиться на зов. Вероятно, речь идет о чем-то важном.
-- И даже очень, сеньор коррехидор [Коррехидор -- администратор, судья в городах и провинциях Испании и ее колоний.], -- ответил капитан Сандоваль. -- Прошу садиться, сеньор дон Кристобаль Брибон-и-Москито, нам надо переговорить о серьезном деле.
-- Весь к вашим услугам, любезные сеньоры, -- ответил, садясь, коррехидор дон Кристобаль Брибон-и-Москито, фамилия которого метко обрисовывала его, если душа соответствовала внешности [Испанцы всех комаров называли москитами (от испанского слова moscas -- муха).].
-- Что нового у нас здесь, сеньор дон Кристобаль? -- спросил дон Хесус.
-- Да немного, сеньор.
-- Хорошего?..
-- Ровно ничего.
-- А дурного?
-- Много.
-- Черт возьми, как видно, дело дрянь! -- вскричал дон Пабло.
Судья благоговейно перекрестился.
-- Не поминайте проклятого, любезный капитан, прошу вас, -- заметил он с притворным лицемерием, -- это приносит несчастье.
-- К черту ваши гримасы! -- возразил запальчиво капитан. -- Я просто выхожу из себя, когда вижу такого старого плута, как вы, вечно бормочущего молитвы.
-- Дела делами, капитан, -- возразил судья тоном оскорбленного достоинства, -- но они не должны мешать мне спасать мою душу!
-- Спасать вашу душу! Да будет вам вздор-то молоть, поговорим о деле. Ей-богу! Мы здесь не для того, чтобы терять время на ваше смешное жеманство, ведь вы даже хуже нас.
-- Сохрани меня от этого Господь! -- вскричал судья, осенив себя два-три раза крестным знамением и круто переменив тон. -- Ведь контрабанда -- не преступление!
-- Нет, но воровство -- грех, да еще величайший из смертных грехов, -- грубо перебил его капитан. -- Вам, как судье, должно быть хорошо известно -- преступление ли кража или нет, -- посмеиваясь, заключил он.
-- Капитан! -- воскликнул с гневом коррехидор. -- Да простит мне Бог, что я не в силах дольше владеть собой, но подобные оскорбления...
Ссора была неминуема между грубым моряком и лицемерным чиновником, дон Хосе понял это и вмешался, чтобы положить ей конец.
-- Полноте, сеньоры! -- вскричал он повелительно. -- Что это за речи между друзьями и товарищами? Мы здесь для того, чтобы заниматься нашим делом, и ни для чего другого.
-- Правда, дон Хесус, -- ответил капитан. -- Сеньор коррехидор, я погорячился и прошу у вас извинения.
-- Все оскорбительное я слагаю к ногам моего Господа, -- ответил злопамятный судья.
-- Итак, вы говорили, дон Кристобаль, -- продолжал дон Хесус, -- что из новостей имеются только дурные.
-- И не мелочь -- увы, сеньор, не мелочь!
-- В каком смысле?
-- Нас подозревают! Наше товарищество было выдано правительству.
-- Кто изменник?
-- Не знаю, но разыщу его. Губернатор призвал меня к себе четыре дня тому назад.
-- Ага! Дон Рамон де Ла Крус против нас?
-- Самой ожесточенный наш противник.
-- Он, видно, не может простить нам барышей последней сделки, которые он считал в своих руках, а мы так искусно увели у него из-под носа, -- заметил капитан, посмеиваясь.
-- Именно так, он не может перенести своего поражения.
-- Я это понимаю, сто тысяч пиастров у собаки под хвостом не валяются, как говорят простолюдины.
Все трое рассмеялись.
-- Что же сказал вам губернатор? -- продолжал дон Хесус спустя некоторое время.
-- Вот его собственные слова: "Сеньор дон Кристобаль Брибон-и-Москито, вы -- главный коррехидор в городе; при этом звании долг велит вам не только печься о безопасности жителей, но и соблюдать выгоды казны. Вы же постыдно пренебрегаете своими обязанностями: контрабанда принимает чудовищные размеры. Я подозреваю несколько весьма высокопоставленных лиц в городе; берегитесь, чтобы я не напал на доказательства вашего сообщничества с ними и не потребовал вашего отстранения от должности!" С этими словами он отпустил меня.
-- Положение стало опасным. Что же вы сделали, сеньор? Обычно вы изворотливы.
-- Увы! -- ответил судья своим протяжным и льстивым голосом. -- Я понял, что все пропало, если не прибегнуть к решительным мерам. Я велел схватить первых попавшихся презренных индейцев, по моему приказанию им сунули на пятнадцать тысяч пиастров жемчуга в пояс, и таким образом я сам привел их к губернатору.
-- Ага! Что же он сделал? Пятнадцать тысяч пиастров -- большая сумма.
-- Надо было покориться неизбежному, любезный сеньор, я записал их на общий расход общества.
-- Гм! Что же дальше?
-- Как я ожидал, сеньор, так и случилось: губернатор взял жемчуг и отослал меня, осыпав похвалами и рассыпаясь в извинениях. Таким образом я удостоверился, что подозрения его основаны лишь на одних неопределенных доносах и ни одного имени ему не известно.
-- Так значит, на первый случай мы спасены?
-- Надеюсь.
-- А что же сталось с индейцами, которых вы захватили?
-- К моему глубокому сожалению, я должен был велеть повесить их вчера, но, разумеется, умываю руки в этом деле -- приказание исходило от дона Рамона де Ла Круса, а не от меня, я только повиновался его воле.
-- Мы и не ставим вам этого в укор.
-- Потом я дал три пиастра настоятелю францисканского монастыря, чтобы он помолился за их души.
-- О! Я узнаю в этом вашу бережливость, которая так благородно согласуется с вашей просвещенной верой! -- не мог удержаться от насмешки капитан.
Дон Хесус опять поспешил вмешаться, чтобы предотвратить новую ссору, которую могла вызвать насмешливая выходка моряка.
-- Каково же ваше мнение, дон Кристобаль, обо всем случившемся?
-- Да, да, послушаем-ка ваше мнение, я не прочь был бы узнать его; один раз не закон, да и вам для разнообразия неплохо бы разок высказаться откровенно.
Дон Кристобаль Брибон-и-Москито бросил на своего оппонента взгляд, исполненный надменности и презрения.
-- Я думаю, -- сказал он, -- что подозрения на наш счет скорее временно усыплены, чем уничтожены вовсе, и пробудятся при первом же случае с удвоенной силой.
-- И я так думаю, дон Кристобаль, но что вы подразумеваете под этим первым случаем?
-- То, что подозрения с новой силой возникнут в уме губернатора, как скоро он проиграет полученные от нас хитростью пятнадцать тысяч пиастров -- будьте уверены, что он все отлично понимает и ничуть не проведен нами.
-- Разумеется, нет, -- подтвердил неисправимый капитан, -- это он нас провел.
-- Вполне разделяю ваше мнение. И вы заключаете из этого, любезный сеньор коррехидор...
-- Я заключаю, дон Хесус, что положение наше опасно, очень опасно, даже может привести к катастрофе.
-- И я это полагаю, но мне приятно было бы услышать, как, по вашему мнению, нам следует поступить теперь.
-- Я вижу один только выход из западни.
-- А именно?
-- На время, по крайней мере, совсем прекратить нашу деятельность и ловко направить подозрения на других лиц, которые таким образом поплатятся за все вместо нас. В сущности, это устроить не трудно.
-- Но и не так легко, как вы думаете.
-- Почему же, дон Хесус?
-- Господи! Да по той простой причине, что все так или иначе занимаются запрещенным торгом в Панаме, ведь ни для кого это не тайна, и дон Рамон де Ла Крус знает об этом не хуже кого-либо, вот потому-то я и думаю, что, обратившись к нам, он имел особую на то причину, и кто знает, не лучше ли дон Рамон снабжен сведениями на наш счет, чем заблагорассудил выказать вам?
-- К тому же, -- прибавил капитан, -- ваша выдумка с индейцами, которую вы считаете такой искусной и хитрой, просто глупость и страшная ошибка.
-- Капитан!
-- Да, сеньор, повторяю, глупость и страшная ошибка! Дон Рамон де Ла Крус далеко не олух, он сунул себе в карман наши пятнадцать тысяч пиастров, но разгадал проделку, как Бог свят! С помощью этой вашей гениальной выдумки он узнал все, что ему было нужно, и будьте уверены -- он не преминет воспользоваться этими сведениями. Благодаря вашей трусости его подозрения, если они прежде существовали, превратились в уверенность, и скоро вы увидите последствия ваших гениальных соображений.
-- Если только мы не пресечем зла в самом корне и немедленно!
-- Я был бы рад этому, сеньор, и чем скорее, тем лучше.
-- Выслушайте меня внимательно, дон Кристобаль, ни одного слова не пропустите мимо ушей, дело чрезвычайно важно.
-- Слушаю во все уши.
-- Послезавтра около полудня я прибуду в Панаму со своей дочерью Флорой, капитаном Сандовалем и несколькими слугами.
-- Как прибудете в Панаму?
-- В эту же ночь я вернусь на асиенду, понимаете?
-- Ровным счетом ничего, но все-таки продолжайте.
-- Я остановлюсь в своем доме на Пласа-Майор, где все будет готово для моего приезда.
-- Не лучше ли вам было бы остановиться здесь?
-- Ну, видно, что вы меня вовсе не понимаете; постараюсь говорить яснее, если возможно.
-- Очень был бы признателен вам за это, весьма важно, чтобы я понял вас хорошо, иначе не смогу удачно содействовать.
-- Втолковать будет трудно, -- побурчал капитан, посмеиваясь по своему обыкновению.
-- Вчера после землетрясения, -- продолжал дон Хесус, -- которое, вероятно, почувствовали и здесь...
-- Действительно, сеньор, несколько ударов были ощутимы, но благодаря милосердному заступничеству Пресвятой Девы Марии нам не приходится оплакивать ни одного несчастья.
-- Тем лучше... Итак, после землетрясения ко мне на асиенду прибыл путешественник со слугой и проводником-индейцем и попросил приюта. Разумеется, я принял гостя с полным радушием.
-- До сих пор я не вижу...
-- Этот путешественник -- один из знатнейших вельмож при испанском дворе; он едет сюда и должен быть в городе завтра, так как уехал из асиенды сегодня утром на рассвете.
-- Ага!
-- О его прибытии давно уже оповещен губернатор.
-- Как же зовут этого путешественника?
-- Дон Фернандо Гарсиласо, граф де Кастель-Морено. Он племянник вице-короля Новой Испании и даже, если не ошибаюсь, немного сродни губернатору Кампече.
-- Этого вельможу действительно ждут с нетерпением, сеньор! Два дня назад в гавань вошла каравелла, доверху груженная одними его вещами.
Слушатели со значением переглянулись.
-- Но я не вижу еще, какое отношение... -- начал было судья.
-- Подождите, сейчас дойду и до этого. Графу понадобилось снять дом, и я сдал ему свой.
-- Который?
-- Вот этот самый.
-- Как! Этот дом, который так удобен для нас?
-- Именно потому и сдал. Разве не решено, что мы, по крайней мере на время, должны прекратить нашу деятельность? Присутствие здесь графа де Кастель-Морено уничтожит все возможные подозрения относительно этого дома, которые могли возникнуть вследствие его уединенного положения. Кроме того, граф имеет большой вес, влияние его громадно; я поступил с ним так, что должен был внушить к себе доверие, он считает себя моим должником за оказанную ему услугу, знакомство с ним я буду поддерживать усердно, постараюсь втереться к нему в доверие, и это не будет трудно, так как он молод, кажется добр, благороден и совершенно неопытен. Разумеется, он станет нам покровительствовать, в случае нападения защитит нас, и нам нечего будет опасаться, держась его. Понимаете теперь?
-- Отлично понимаю, сеньор, вы прекрасно умеете устраивать дела!
-- К тому же, граф беден, -- продолжал асиендадо, -- он сам мне признался в этом. Кто знает, если искусно подойти к делу, не сумеем ли мы сделать из него не только друга, но и сообщника?
-- Вот мастерская шутка была бы, ей-богу! -- вскричал судья в порыве восторга, но тотчас же, опомнившись, осенил себя крестным знамением и пробормотал благоговейно: -- Да простит мне Господь, что я произнес Его святое имя всуе!
-- Для достижения этой цели, которую я вовсе не считаю невозможной, -- продолжал дон Хесус, -- нужны осторожность и ловкость.
-- Главное, надо впутать его как-нибудь в дело, остальное придет само собой.
-- Совершенно справедливо, любезный дон Кристобаль, это я беру на себя и преуспею в том, клянусь вам.
-- Нисколько не сомневаюсь.
-- Здесь у нас остается еще некоторое количество товара, который следует сейчас же скрыть. Можете вы взять его к себе?
-- Это крайне затруднительно. Разве здесь, в доме, нет какого-нибудь чердака или подвала, или, наконец, потайного угла, где можно было бы спрятать товар без опасения, что его отыщут?
-- Увы, любезный коррехидор, дом этот, как вам известно, нечто вроде беседки или охотничьего павильона, в нем нет ни подвалов, ни тайников.
-- Это весьма неприятно.
-- Утешьтесь; товар, о котором я говорю, не займет много места: всего-то несколько пачек жемчуга и два-три тюка расплющенной серебряной посуды. Как только стемнеет, мы сможем перенести их к вам так, что никто и не заметит, и легко сделаем это в один прием.
-- Если это необходимо, -- согласился коррехидор в полном отчаянии.
-- Не пугайтесь из-за ерунды, дон Кристобаль, послезавтра я все заберу у вас обратно, только заранее навьючьте на мула, когда по своем прибытии в город я проеду мимо вашего дома; мул с навьюченным на него товаром смешается с моими мулами, и никто ничего не заметит.
-- Так-то лучше, я весь к вашим услугам.
-- Разумеется, с условием иметь большие барыши и ничем не рисковать, -- заметил презрительно капитан.
-- Что ж прикажете? -- наивно возразил судья. -- Ведь я главный коррехидор, одно из первых лиц в городском управлении, мое звание ставит меня на вид, прежде всего мне надо охранять свое доброе имя и стараться не потерять уважение публики.
-- Как же, как же! -- вскричал капитан с насмешливым хохотом. -- И счастлив же город, черт возьми, где такая администрация! Если правосудие наблюдается и не всегда, действует оно, по крайней мере, быстро; пример тому -- бедняги-индейцы, которых вы так проворно вздернули на виселицу.
Судья встал, весь позеленев от злости. Но дон Хесус опять вмешался.
-- Полноте! Полноте! -- вскричал он. -- Что вы это, сеньоры? Нам пора приниматься за дело -- надо скорее все убрать с глаз долой.
Дон Кристобаль прикусил свои тонкие губы и бросил ядовитый взгляд на моряка, а тот презрительно пожал плечами и замолчал.
Все трое взялись за пачки с жемчугом, которые лежали на столе, и вышли из кабинета.
Еще некоторое время слышно было, как они ходили взад и вперед по дому, но по прошествии четверти часа все окончательно смолкло.
Ночь была темная, хоть глаз выколи.
-- Что вы обо всем этом скажете? -- обратился индеец к Лорану, зажигая свечу.
-- Скажу, что это канальи, каких свет не видывал, а судья со своим набожным видом и приторной кротостью -- самый отвратительный из всех.
-- Мне капитан по душе, -- заметил Мигель.
-- Впрочем, я узнал многое, что для нас очень важно, -- продолжал Лоран, -- прибытие каравеллы, виды на меня достойного дона Хесуса, из которых я надеюсь извлечь свои выгоды, и плюс уверенность, что никто не знает тайников этого дома.
-- Поскольку мы теперь здесь хозяева и нам нечего бояться посторонних глаз, не желаете ли вы, капитан, чтобы я ознакомил вас с подробным устройством этих тайников?
-- Разумеется, желаю, Хосе, и немедленно: пока нам нечего делать, следует воспользоваться свободным временем.
Путешественники немедленно приступили к осмотру, который и произвели тщательно, со всеми подробностями, в продолжение нескольких часов. Было около полуночи, когда он наконец был кончен и три путешественника могли насладиться отдыхом.