Над снежными вершинами Попокатепетля занялась заря, окрасив их красноватым светом, угасли в небе последние звезды, верхушки домов стали опаловыми -- начинался день.
Город Мехико еще спал, лишь изредка тишину нарушал топот ног спешивших на рынок индейцев -- они несли на продажу плоды и овощи. Открывались один за другим кабачки, на стойках появлялись напитки, в ожидании тех, кто по утрам обычно пропускал рюмку-другую перед тяжелым рабочим днем.
На колокольне пробило половину пятого.
В это время с улицы Такуба выехал всадник, быстро пересек главную площадь и остановился у входа во дворец президента.
-- Пароль? -- спросил часовой.
-- Друг! -- ответил всадник.
-- Проезжайте, проезжайте!
-- Мне надо во дворец, -- упрямо заявил всадник.
-- Еще рано, приходите часа через два.
-- Тогда будет поздно! Немедленно пустите меня!
-- Что скажешь, Педрино? -- насмешливо обратился часовой к своему товарищу.
-- Я думаю, это чужеземец, -- тоже с насмешкой ответил второй человек. -- Принял дворец за лачугу.
-- Хватит болтать, -- одернул их всадник. -- И так я потерял с вами много времени. Доложите обо мне дежурному офицеру. Живо!
Строгий тон, видимо, подействовал на солдат, и, пошептавшись, они согласились на законное, предусмотренное уставом требование незнакомца.
Не прошло и двух-трех минут, как дверь отворилась и на пороге появился сержант с виноградной лозой в левой руке -- эмблемой его чина.
Сержант вежливо поклонился незнакомцу, попросил подождать, ушел и тотчас снова появился. За ним следовал капитан в полной парадной форме.
Всадник поздоровался с офицером и повторил свою просьбу.
-- К сожалению, я вынужден отказать вам, сеньор, -- сказал капитан, -- приказ есть приказ. До восьми утра никого не велено пускать во дворец. Приезжайте к этому времени, и все решится само собой.
Он поклонился, собираясь удалиться.
-- Извините, капитан, еще одно слово! -- обратился к нему всадник.
-- Да, сеньор.
-- Никто, кроме вас, не должен слышать того, что я скажу.
-- Это легко исполнить, -- ответил офицер, подходя к незнакомцу. -- Говорите же!
-- Незнакомец что-то шепнул на ухо капитану.
-- Надеюсь, этого достаточно?
-- Вполне, -- ответил капитан и приказал стоявшему по стойке смирно сержанту: -- Отворите ворота!
-- Как вам будет угодно, сеньор!
Всадник спешился и передал поводья сержанту.
-- Теперь, капитан, я попрошу вас еще об одной любезности: проводите меня туда, где меня ждут. Итак, я к вашим услугам.
-- Напротив, сеньор, это я к вашим услугам и почту за честь быть вашим проводником.
Они вошли во дворец к великому удивлению сержанта и часовых.
Капитан с незнакомцем прошли длинную анфиладу комнат, в которых, несмотря на ранний час, было много посетителей -- сенаторов, высших сановников, представителей духовенства и крупных торговцев. Видимо, они всю ночь провели во дворце. Лица у всех были мрачные, озабоченные.
Капитан с незнакомцем подошли к одной из дверей, охраняемой стражниками. Перед дверью расхаживал взад и вперед начальник стражи.
-- Моя миссия закончена, -- сказал капитан, когда к ним подошел начальник стражи.
-- Мне остается лишь попрощаться с вами и поблагодарить за любезность! -- ответил незнакомец. Они простились, и капитан ушел.
-- Господин президент сейчас не может вас принять. Ночью у него было экстренное заседание и его превосходительство отдал строгий приказ -- никого к нему не пускать! -- обратился пристав к незнакомцу.
-- Его превосходительство сделает для меня исключение! -- мягко возразил незнакомец.
-- Не думаю, сеньор, приказ касается всех, и я не рискну преступить его.
Незнакомец подумал с минуту и снова обратился к начальнику стражи.
-- Я понимаю, -- сказал он, -- что вы не можете нарушить приказ, но попрошу оказать мне одну услугу.
-- Охотно, если только это не будет противоречить моему долгу.
-- Благодарю. Вскоре вы убедитесь в том, что его превосходительство не только не разгневается, но будет признателен вам за то, что вы впустили меня.
-- Я уже имел честь доложить...
-- Позвольте тогда кое-что объяснить вам!
-- Извольте, я вас слушаю.
-- Я напишу всего одно слово на листке бумаги. Вы молча положите листок перед президентом. Если он после этого ничего не скажет, я тотчас удалюсь.
-- Вам действительно так необходимо видеть его превосходительство? -- спросил начальник стражи.
-- Сеньор дон Ливио, -- ответил незнакомец, -- вы меня не знаете, но я вас хорошо знаю и мне известна ваша преданность генералу Мирамону. Клянусь честью и спасением моей души, что у меня для него очень важное сообщение.
-- Я вам верю, сеньор, -- сказал начальник стражи, -- и если будет на то моя воля, вас примут сейчас же. Не угодно ли вам написать то, что вы хотите. Здесь на столе бумага, чернила и перья.
Незнакомец поблагодарил, взял перо, написал крупными буквами: "Адольфо" -- и поставил три точки, расположив их в виде треугольника.
-- Возьмите! -- сказал он, протягивая начальнику стражи листок.
Пристав взглянул на листок и вскричал:
-- Неужели вы...
-- Тише! -- остановил его незнакомец, приложив палец к губам.
-- Ну, разумеется, вас примут! -- сказал начальник стражи и скрылся за дверью.
Почти тотчас же дверь отворилась и кто-то произнес громким голосом:
-- Входите! Незнакомец вошел.
-- Входите же, дорогой мой дон Адольфо, -- повторил президент. -- Само небо посылает вас ко мне! -- Президент поднялся навстречу дону Адольфо и протянул ему руку. Дон Адольфо пожал ее с почтением и опустился в кресло.
Имя президента Мирамона в то время гремело на всю страну. Его справедливо считали самым лучшим солдатом Мексики и прекрасным правителем. Совсем молодой, двадцати шести лет от роду, он за три года президентского правления сделал много доброго. Среднего роста, отлично сложенный, Мирамон отличался непринужденными манерами и благородной осанкой. Лицо с тонкими чертами дышало отвагой и честностью; на высоком лбу пролегли едва заметные складки -- следы постоянных раздумий. Ясный и проницательный взгляд черных глаз не раз приводил в замешательство тех, на кого был устремлен. Бледность лица и синева под глазами свидетельствовали о бессонных ночах.
-- Наконец-то, возвратился мой добрый гений! -- вскричал Мирамон. -- И я снова обрел надежду на счастье. Дон Адольфо печально покачал головой.
-- Что это значит, мой друг? -- спросил президент.
-- Я, кажется, слишком поздно вернулся.
-- Поздно? Но почему? Неужели вы думаете, что я не способен взять реванш?
-- Вы способны на все великое и благородное, генерал, но, к несчастью, вас предали.
-- Это правда! -- с горечью произнес Мирамон. -- Я всегда поддерживал духовенство и знать, а они от меня отвернулись, бросили на произвол судьбы. Но они еще обо мне пожалеют!
-- Да, генерал, и на нынешнем заседании несомненно вы поняли намерения тех, ради которых всем жертвовали.
-- Понял, -- ответил, нахмурившись, Мирамон. -- На все мои призывы о помощи они отвечали отказом, видимо, договорившись заранее.
-- Простите за откровенность, генерал, но положение у вас критическое.
-- Скажите лучше, что я на краю гибели, и вы будете ближе к истине. Казна совершенно пуста, помощи ждать неоткуда, солдаты два месяца не получают жалования и грозят разбежаться, офицеры один за другим переходят на сторону неприятеля, который быстро продвигается к Мексике. Вот вам истинное положение дел. Что вы на это скажете?
-- Печально, очень печально, генерал! Простите за бесцеремонность, что же вы намерены делать?
Президент ничего не ответил, бросил лишь быстрый взгляд на Адольфо.
-- Прежде чем продолжать разговор, -- сказал дон Адольфо, -- позвольте мне, генерал, доложить вам о моих действиях.
-- Я убежден, вам многое удалось, -- сказал генерал, улыбаясь.
-- Надеюсь, ваше превосходительство. Прикажете начать?
-- Пожалуйста, пожалуйста, друг мой! Я просто жажду узнать, что вы предприняли для защиты нашего дела.
-- Простите, генерал, -- с живостью вскричал дон Адольфо, -- дело тут не при чем, я предан лично вам.
-- Понимаю... итак, я вас слушаю!
-- Во-первых, мне удалось отнять у генерала Деголладо часть денег, которые они похитили при Лагуна Сека.
-- Отлично! С помощью этих денег он взял у меня Гвадалахару.
Сколько же их?
-- Двести шестьдесят тысяч пиастров.
-- Гм... кругленькая сумма!
-- Я тоже так считаю. Потом я расправился с этим разбойником Гиелларой и его товарищем Карвахалой. С их другом Фелиппе Ирсабалом мы тоже не поладили, не считая остальных приверженцев Хуареса, тех, которым не посчастливилось встретиться со мной.
-- Короче говоря, у вас на руках...
-- Больше миллиона пиастров. Мне понравилось стричь герильеросов Хуареса: они весьма бесцеремонно и просто жиреют, ловя рыбу в мутной воде. Я передам вам миллион двести тысяч. Через час они будут здесь. И вы пополните свою казну.
-- Это просто великолепно!
-- Я сделал, что мог, генерал!
-- Будь все мои друзья такими, как вы, я смог бы дальше вести воину. К несчастью, это не так. Но если эту сумму прибавить к той, которую мне удалось раздобыть, у меня будет солидный капитал.
-- Кто же дал вам сумму, о которой вы говорите?
-- Один мой друг, атташе при испанском посольстве, -- замявшись, ответил президент, -- посоветовал мне, как ее раздобыть.
Дон Адольфо вскочил как ужаленный.
-- Успокойтесь, мой друг, -- произнес генерал, -- я знаю, что вы ненавидите герцога, а между тем он оказал мне немало услуг, вы ведь не станете этого отрицать.
Дон Адольфо стал темнее тучи и молчал.
-- После поражения при Силао, благодаря герцогу, Испания признала за мною власть, а это было для меня так важно! Вы согласны?
-- Согласен, генерал. Но неужели то, что я слышал, правда?
-- Что же вы слышали?
-- Что, доведенный до отчаяния, вы решились на преступление.
-- Это правда, -- ответил генерал, низко опустив голову.
-- Но, может быть, еще не поздно. Я привез деньги и, если вы позволите...
-- Погодите! -- жестом остановил его генерал. В это время дверь отворилась.
-- Я ведь приказал никого не пускать! -- крикнул президент начальнику стражи.
-- Генерал Маркес, ваше превосходительство! -- с невозмутимым видом доложил начальник стражи.
Президент вздрогнул. Румянец проступил на его бледном лице.
Вошел генерал Маркес.
-- Ну, как дела? -- спросил президент.
-- Ваш приказ выполнен, -- ответил генерал, -- деньги переданы в казначейство.
-- Расскажите, как это было? -- попросил президент с легкой дрожью в голосе.
-- Как мы и договорились, я отправился с отрядом в британское консульство с просьбой выдать мне деньги, предназначенные для уплаты владельцам облигаций английского займа. Я объяснил, что вашему превосходительству необходимы средства для обороны города и что ваше превосходительство обязуется вернуть долг сполна. Об условиях этого займа я предложил консулу переговорить с вами лично. Консул ответил мне категорическим отказом, сославшись на то, что деньгами не распоряжется и несет ответственность за их сохранность. Больше часа я уговаривал его, когда же убедился, что это бесполезно, решил прибегнуть к последнему средству, как вы и приказывали: велел солдатам сломать печать и взять деньги. При свидетелях они были пересчитаны. Всего миллион четыреста тысяч пиастров, которые и были тотчас же доставлены во дворец.
Окончив свой рассказ, генерал Маркес поклонился с видом человека, добросовестно выполнившего свой долг.
-- А что консул? -- поинтересовался президент.
-- Он велел спустить флаг на здании консульства и вместе с остальными служащими покинул город, заявив при этом, что порывает всякие отношения с правительством вашего превосходительства, поскольку стал жертвой разбоя, так он и сказал, и отправляется в Яланну, где будет ждать распоряжений своего правительства.
-- Благодарю вас, генерал. Мы продолжим разговор несколько позднее.
Генерал с поклоном удалился.
-- Как видите, мой друг, слишком поздно. Деньги вернуть нельзя!
-- Да, к великому сожалению.
-- Что же вы мне посоветуете?
-- Вы на краю пропасти, генерал. Разрыв отношений с Англией -- самое большое несчастье, какое только могло случиться при нынешних обстоятельствах. Вы должны победить! Победа или смерть! Третьего не дано.
-- Я одержу победу! -- вскричал президент.
-- Да поможет вам Бог! -- печально произнес дон Адольфо, вставая.
-- Вы уже уходите?
-- Да, ваше превосходительство. Мне надо доставить вам деньги, которые я отнял у вашего недруга. Мирамон опустил глаза.
-- Простите, генерал, я не должен был этого говорить, но горе -- плохой советник!
-- Может быть, вам что-нибудь нужно?
-- Дайте мне, пожалуйста, бланк. Президент передал бланк и сказал:
-- Увидимся ли мы еще до вашего отъезда из Мехико?
-- Да, генерал. Позвольте дать вам один совет.
-- Говорите, я слушаю!
-- Не доверяйте этому испанскому герцогу -- он вас предаст.
На этом они распрощались.