Как уже было сказано в одной из предыдущих глав, Тихий Ветерок покинул Панаму на своей каравелле, но вместо того чтобы удалиться от берега, он повернул к островам, лежащим у входа в порт, и, скрываясь за ними, лавировал между островами Товаго, Фламиньос и Тавагилья до той минуты, пока, согласно их предварительной договоренности, дон Пабло Сандоваль не вышел из порта на корвете "Жемчужина". Тогда буканьер взял курс в открытое море, убрав, однако, несколько парусов, чтобы корвету было легче догнать его, что в действительности и случилось, так что к заходу солнца оба судна шли рядом.
В продолжение своего длительного пребывания в Панаме честный капитан не терял времени даром: менее чем за два дня он обследовал город вдоль и поперек; в особенности усердно он изучил кабаки и грязные притоны, где находили убежище матросы, слоняющиеся без дела. Во время этих своих странствий он высмотрел несколько мерзких лиц -- настоящих висельников с мрачными физиономиями, принадлежащими людям, для которых нет отечества, которые смотрят на всякую землю, как на неприятельскую страну, и без угрызения совести могли бы убить своего лучшего товарища.
Слоняясь с места на место и осматриваясь по сторонам, Тихий Ветерок завербовал сперва одного, на следующий день другого, потом третьего, четвертого и так далее, пока наконец не набрал человек шестьдесят отчаянных головорезов. Эти новобранцы вместе с экипажем его каравеллы и еще несколькими людьми, которых ему по-товарищески уступил Лоран, уезжая на асиенду, составили самое грозное сборище разбойников, какое только можно себе вообразить. Прибавим, чтобы быть вполне правдивыми, что капитан Сандоваль любезно предложил свой опыт в распоряжение флибустьера и оказал ему в этих поисках величайшую помощь, за что Тихий Ветерок собирался как раз в данную минуту продемонстрировать ему свою признательность.
Когда каравелла шла под всеми парусами и была уже далеко от порта, Тихий Ветерок свистком созвал экипаж на палубу и скомандовал, чтобы он выстроился в две шеренги направо и налево вдоль бортов.
Экипаж составляли сто двадцать отчаянных молодцов, каждый из которых стоил двух человек. Капитан улыбнулся, глядя на эти отвратительные рожи, и объявил им сперва -- кто он, а потом -- чего ожидает от них.
Эти босяки, которые находили для себя выгодным уже то обстоятельство, что нанялись на контрабандное судно, были приятно изумлены, узнав, что их командир -- знаменитый Тихий Ветерок, один из самых грозных флибустьеров Черепашьего острова, и что под его началом они будут гоняться за всеми испанскими судами, которые попадутся на их пути. Капитан даже обещал, что если останется ими доволен, то через несколько дней позволит им вернуться обратно в Панаму, где доставит им удовольствие грабить в неограниченных размерах.
Однако после всех этих чарующих обещаний он объявил, что на его корабле командует только один человек -- он сам, капитан, что приказаний своих он никогда не повторяет дважды, что при малейшем колебании, при самом легком нарушении правил, установленных на его судне, виновник подвергается наказанию и что ввиду общей пользы, для избежания возможности совершить повторную ошибку, у него существует только один вид наказания -- смерть.
При этих словах, зловеще произнесенных Тихим Ветерком -- человеком, при одном имени которого бледнели люди самые неустрашимые, у всех этих молодцов, не боявшихся ни Бога, ни черта, волосы на голове стали дыбом; они отлично понимали все значение угрозы.
Они смиренно склонили головы и поклялись быть верными и покорными своему капитану. Тихий Ветерок усмехнулся в усы. Тигры были укрощены, теперь он мог без опасения делать с ними что угодно.
Итак, достойный капитан, добряк в глубине души, чтобы немного развеселить свой экипаж, обещал на следующий день взятие корвета "Жемчужина", высокие снасти которого начинали выступать на голубом фоне неба в нескольких милях позади.
Молодцы действительно обрадовались, да так гаркнули от восторга, что акулы чуть не шарахнулись в сторону от судна, вокруг которого шныряли в надежде, что им перепадет на зуб матрос или хотя бы юнга.
После смотра своего экипажа Тихий Ветерок, не желая возбуждать подозрений капитана своего спутника-корвета, отослал новобранцев обратно по местам и строго-настрого запретил им показываться на верхней палубе без его особого на то приказания.
Ночь прошла без тревоги. Тихий Ветерок провел часть ее за приготовлениями к смелому нападению, которое он замышлял; когда же все меры были приняты, он бросился на свою койку довольный и веселый и заснул с приятным сознанием, что не потерял времени даром.
На следующее утро солнце взошло во всем блеске посреди волн пурпура и золота. Дул легкий ветер; море было тихим и гладким, как зеркало, на которое походило своей прозрачностью. Тихий Ветерок, как человек практичный, не позволил бы себе упустить это утро, предвещавшее такой прекрасный день. Напротив, он немедленно сделал ряд распоряжений, чтобы воспользоваться им.
Первой его заботой было держать совет со своим подшкипером и лейтенантом -- двумя опытными моряками, ветеранами флибустьерства, которые только и думали что о резне и боях, и пришли в восторг от доверия, оказанного им командиром, перед которым благоговели.
Потом Тихий Ветерок призвал своего повара, в полном смысле слова отравителя и пачкуна, и дал ему инструкции. Еще раз с довольным видом он оглядел снасти каравеллы, крикнул рулевому взять к ветру на один румб и вошел в кильватер корвета, к которому вскоре приблизился на расстояние слышимости голоса.
-- Эй! На судне! -- крикнул он.
-- Что надо? -- ответили тотчас.
-- Не окажет ли мне честь капитан дон Пабло де Сандоваль со своими офицерами пожаловать ко мне на завтрак?
-- С удовольствием, капитан, -- отвечал сам дон Пабло, -- но с условием, что обедать вы будете у меня.
-- Решено, -- прокричал Тихий Ветерок. -- А для большей безопасности мы ляжем в дрейф на время наших взаимных посещений.
-- До свидания! -- крикнул капитан.
Через пять минут капитан Сандоваль со всеми своими офицерами, кроме того, кто стоял на вахте, спустились в шлюпку, которая отчалила от корвета и на веслах направилась к каравелле.
-- Кажется, рыбка клюнула, -- пробормотал про себя Тихий Ветерок с хитрой усмешкой крестьянина-нормандца.
Оба судна между тем встали неподвижно, раскачиваясь с боку на бок.
Тихий Ветерок принял капитана корвета со всеми полагающимися его чину почестями, а также выказал изысканную учтивость остальным офицерам.
Стол был накрыт под тентом на верхней палубе, туда Тихий Ветерок и повел своих гостей. Вскоре все уже сидели за столом и отдавали должное еде; один только хозяин, под предлогом расстройства желудка, ни к чему не прикасался, но был так любезен, что за столом царило величайшее оживление. Время текло незаметно. Однако под конец завтрака офицеры с корвета "Жемчужина" и сам капитан Сандоваль почувствовали непонятную тяжесть голове, их стало непреодолимо клонить ко сну, веки отяжелели как свинец и, несмотря на все их усилия, глаза так и смыкались.
Тихий Ветерок как будто ничего не замечал, он становился все любезнее и оживленнее, но расточал свое остроумие даром. Вскоре из сидящих за столом не спал он один, а все его гости уснули мертвым сном.
-- Ладно! -- пробормотал он. -- Часа на четыре они полностью отключены, времени у меня полно.
Пока Тихий Ветерок угощал офицеров корвета, боцман ухаживал за испанскими матросами, гребцами шлюпки. Этих слов вполне достаточно, чтобы читатель мог представить себе последствия.
Капитан свистнул. При этом сигнале, которого, вероятно, уже ждали, двадцать хорошо вооруженных человек в парусиновых голландках [Голландка -- матросская форменная рубаха с вырезом на груди, иногда с большим воротником.] сошли в баркас, куда предварительно уже были опущены два бочонка, и лейтенант Тихого Ветерка, отодвинув занавеску, заглянул под тент.
-- Все готово, капитан, -- сказал он.
Тихий Ветерок вышел из-под тента и в свою очередь спустился по трапу в баркас, который по его знаку направился в сторону корвета.
Шлюпка, в которой прибыли испанские офицеры, следовала за баркасом, но в ней сидели гребцы с каравеллы.
Тихий Ветерок вскочил на палубу и раскланялся с офицером.
-- Я привез вам боеприпасы, -- весело сказал он. Две бочки вмиг очутились на палубе корвета. Испанцы ни о чем не подозревали.
-- А где же капитан? -- спросил офицер.
-- Сейчас будет, -- ответил, смеясь, Тихий Ветерок. Действительно, в эту минуту к корвету причалила шлюпка. Не прошло и пяти минут, как пятьдесят флибустьеров стояли выстроившись на палубе корвета.
Офицер встревожился, не видя ни своего капитана, ни товарищей.
-- Что это значит? -- спросил он.
-- Это значит, -- грубо ответил флибустьер, -- что я -- капитан Тихий Ветерок и имею честь захватить этот корвет от имени Береговых братьев; если же ты шевельнешься, -- прибавил он, приставив ему пистолет к горлу, -- я застрелю тебя. Ну, ребята, за дело!
Открыли бочки; в них был порох.
В каждую из них флибустьер прицелился из пистолета.
-- Сдавайтесь, собаки-испанцы! -- закричал Тихий Ветерок испанским матросам, которые толпились на палубе. -- Сдавайтесь, или -- клянусь Богом! -- я взорву весь корабль!
Что делать? Нечего было и думать о сопротивлении. Испанцы упали на колени и дали связать себя, точно баранов.
Тихий Ветерок захватил судно, не пролив ни единой капли крови. Он сиял от радости.
Доблестный Береговой брат прибегал к жестокости только порой, когда этого непременно требовала польза общего дела, а впрочем, он был кроток, как ягненок, и добровольно не убил бы и мухи.
Этот корвет, так быстро и ловко захваченный, был просто подарком судьбы; он привел в восторг экипаж Тихого Ветерка и внушил всем высокое мнение о командире: с подобным человеком можно было решиться на все.
Флибустьер обосновался на корвете, оставив на каравелле всего десять человек под командой своего лейтенанта. Потом, торопясь избавиться от своих пленников, чересчур многочисленных, он поставил паруса и направился к бухте реки Гуайякиль.
Можно представить себе изумление и жестокое разочарование дона Пабло Сандоваля, когда он наконец очнулся от мертвого сна и узнал, что произошло. Но поправить дело было невозможно, и ему пришлось мириться со своим несчастьем, не иначе, разумеется, как поклявшись самому себе, что при первой же возможности он жесточайшим образом отомстит.
Между тем два судна быстро шли при свежем ветре по направлению к Гуайякилю. Когда Тихий Ветерок остановился против бухты, он выкинул испанский флаг и потребовал лоцмана.
Через час лоцман был на корвете. Тихий Ветерок вручил ему письмо на имя губернатора и, очень учтиво попросив его поторопиться, отправил обратно после того, как показал ему своих пленников, перевязанных, словно сосиски, и имеющих глупый вид лисиц, поднятых на смех курицами.
Письмо Тихого Ветерка к губернатору в Гуайякиле было лаконичным; флибустьер не отличался красноречием, предпочитая выражаться коротко и ясно.
Это письмо, или, вернее, записка, написанная невообразимыми каракулями и с фантастической орфографией, заключала в себе следующее:
На моих судах находятся двести пленных испанцев. Если в течение двух часов вы не свезете их всех на берег, то еще через полчаса они будут повешены.
Тихий Ветерок
Губернатор тотчас понял, с каким человеком имеет дело. Он поспешил собрать все лодки, какими только располагал, и немедленно послал их к двум стоящим судам. На исходе второго часа лодки подошли к ним. Испанцы подоспели вовремя: получасом позже состоялась бы казнь.
Избавившись от пленников, которые немного беспокоили его, Тихий Ветерок направился обратно к Панаме.
В условленный с доном Хесусом день он стоял против утеса Мертвеца. Около девяти часов вечера на его вершине показался огонь.
Тихий Ветерок сел в шлюпку и поспешил к берегу.
Дон Хесус ждал его; рядом лежало с десяток тюков.
-- Где же сеньорита? -- осведомился Тихий Ветерок.
-- Она не смогла приехать, -- ответил асиендадо. -- Мне остается спасать еще так много вещей; увезите пока что хоть это.
-- А вы разве не едете со мной?
-- Любезный капитан, вы должны дать мне отсрочку еще на восемь дней.
-- Гм! Это многовато... А как же флибустьеры?
-- Говорят, они приближаются, но, разумеется, медленно-- дороги отвратительны, а они вдобавок совсем не знают здешних мест.
-- Действительно, -- согласился капитан.
-- Следовательно, -- с живостью сказал дон Хесус, -- у нас достаточно времени еще для одной поездки. Согласитесь же на эту последнюю отсрочку, умоляю вас, любезный капитан!
-- Видно, придется, -- пробурчал Тихий Ветерок, -- взялся за гуж, не говори, что не дюж... Но знай я наперед, ни за что не ввязался бы во всю эту кашу.
-- Чего вы боитесь? Уж вы-то ограждены от всякой опасности, зато мне оказали бы бесценную услугу!
-- Ладно, пусть еще раз будет по-вашему, но этот раз будет последним, говорю вам!
-- Клянусь!
-- Так до встречи через неделю?
-- Через неделю.
-- Но поскольку за нами могли следить, то намнеобходимо изменить час нашего свидания.
-- Как вам угодно, любезный капитан.
-- Я буду здесь в три часа ночи, но не заставляйте себя ждать, смотрите!
-- Явлюсь минута в минуту!.. Однако мне кажется, будто на ветре у вашей каравеллы -- "Жемчужина"...
-- Да, любезный дон Хесус, это "Жемчужина" и есть.
-- Отчего же с вами не приехал дон Пабло?
-- Он очень хотел бы этого, но не мог.
-- Как жаль!
-- Он сожалел об этом не меньше вашего, -- ответил Тихий Ветерок с насмешливым видом. -- Однако -- до свидания через неделю, считая от сегодняшнего дня, ровно в три часа утра.
-- Не беспокойтесь, любезный капитан, быть точным важно для меня самого.
-- Действительно, это скорее касается вас, чем меня. Прощайте!
-- Прощайте!
Они расстались, и поскольку матросы за время их разговора уже перенесли тюки на шлюпку, капитан вернулся на каравеллу не теряя ни минуты. Тем временем дон Хесус уже успел скрыться за утесом.
-- Вот сокровище-то эта скотина! -- проворчал себе под нос Тихий Ветерок. -- А еще говорят, что скряги хитры. Этот молодец может похвастаться, что удачно поместил свои денежки!
Капитан не любил терять времени даром и всю неделю крейсировал вдоль маршрута следования испанских судов в надежде захватить добычу-другую; но его ожидания не увенчались успехом, он не высмотрел ни одного паруса и в самом, разумеется, отвратительном расположении духа по прошествии означенного срока вернулся на место условленного свидания.
Как и в предыдущий раз, дон Хесус уже ожидал его; несколько тюков лежало вокруг испанца.
Асиендадо был бледен, встревожен, взволнован, озабочен до такой степени, что Тихий Ветерок волей-неволей обратил на это внимание.
-- Что с вами, любезный дон Хесус? -- спросил он. -- Я нахожу, что вид у вас престранный. Не тревожит ли вас отсутствие вашей дочери? Может статься, она отказалась ехать с вами?
-- Речь тут не о дочери! -- вскричал асиендадо с нетерпением.
-- А-а! Значит, речь идет о чем-то другом, -- произнес флибустьер с самым спокойным видом.
-- Представьте себе событие самое необычайное, самое поразительное, самое...
-- Стойте, стойте! Расскажите мне, в чем дело, но только по возможности коротко и ясно, если, конечно, не предпочитаете оставить свои тревоги при себе.
-- Почему же? От вас у меня нет никаких тайн, мой любезный капитан... к тому же, и вас это дело отчасти касается.
-- Меня?
-- О! Косвенно, разумеется.
-- Это приятнее. Итак, вы говорили...
-- Вы ведь знаете графа де Кастель-Морено?
-- Мое судно зафрахтовано для него, вам это известно не хуже меня.
-- Еще бы! Потому я и спрашиваю: знаете ли вы его? Инстинктивно Тихий Ветерок угадал, что должен держаться настороже.
-- Конечно, знаю... то есть, видите ли, дон Хесус, вы, наверное, знаете его лучше меня; я виделся с ним только по делам, раза два-три, не более, поскольку моя каравелла была зафрахтована под его товар.
-- Стало быть, прежде вы не были с ним знакомы?
-- Нисколько. Я должен сказать, что он мне кажется человеком благородным и великодушным.
-- Да, великодушным, как бывают великодушны воры, -- посмеиваясь, возразил асиендадо.
-- О чем вы?
-- Любезный капитан, знаете ли вы, кто этот благородный и великодушный дон Фернандо де Кастель-Морено?
-- Позвольте спросить об этом вас, -- ответил, придвигаясь ближе, Тихий Ветерок.
-- Это вор-флибустьер, вот кто!
-- Флибустьер?! Господи Боже мой!
-- Святая правда; да еще из самых знаменитых!
-- Не может быть!
-- Говорю вам... А знаете, как называют его сообщники?
-- Откуда же мне знать?
-- И то правда; они зовут его Прекрасным Лораном, вот как!
-- Прекрасный Лоран! -- вскричал капитан, вздрогнув, но тотчас опять овладел собой.
-- Как же вы узнали об этом, любезный дон Хесус? -- прибавил он тотчас.
-- Благодаря простому случаю. Представьте, я возвращался со своей асиенды, когда один флибустьер невзначай наткнулся на моих людей; конечно, мне сразу захотелось взять в плен этого человека, но подлец защищался как черт, и пришлось его убить. Я велел обыскать тело и обнаружил, что он нес с собой письмо от разбойника по имени Монбар, жестокая слава которого, вероятно, дошла до ваших ушей.
-- Как не дойти? Продолжайте же, умоляю вас!
-- Я распечатал это письмо; на конверте стояло имя графа, но адресовано оно было Лорану. Монбар сообщал ему, что пора действовать, что через двое суток он прибудет в Панаму... и что-то там еще -- всего не упомнить... Драгоценная находка, не правда ли?
-- И даже очень!.. Что же вы сделали дальше?
-- Как вы понимаете, любезный капитан, речь шла об общей безопасности, колебаться я не мог.
-- И...
-- Я пошел прямо к губернатору и показал ему письмо.
-- Так что...
-- Так что в данную минуту дом этого злодея окружен большим отрядом; убежать он не может и вскоре, надеюсь, будет повешен без особых церемоний.
-- Ах ты, старый бездельник! -- вскричал Тихий Ветерок, в невыразимой ярости схватив асиендадо за горло и опрокидывая его на прибрежный песок.
Дон Хесус настолько не ожидал подобного нападения, и произведено оно было так внезапно, что он даже не попытался защищаться.
-- А! Ты выдал Лорана, моего брата, моего друга, разрази тебя гром! Да я с тебя с живого шкуру сдеру, злодей! Клянусь честью, лучше бы тебе быть в шкуре околевшей от чумы дрянной коровы, чем в своей собственной! С тобой расчет будет короток, не беспокойся!
Каждое свое слово капитан сопровождал пинком, от которого у почтенного асиендадо трещали ребра и грудь.
Он мог бы говорить долго, дон Хесус не слышал его, от ужаса он лишился чувств.
-- Эй, ребята! Бросьте эту падаль на дно лодки и живо к корвету, черт побери!
Спустя минуту Тихий Ветерок уже всходил на палубу. Он запер асиендадо за крепкие запоры, выбрал из своего экипажа человек тридцать матросов из числа самых неустрашимых, вооружил их ружьями и саблями, снабдил порохом и, дав своему лейтенанту подробнейшие инструкции, высадился на берег с тридцатью отобранными флибустьерами, после чего отослал шлюпку обратно на судно.
-- Ребята, -- обратился он к матросам, -- один из наших людей попался в Панаме в ужасную западню. Я поклялся спасти его или умереть вместе с ним; согласны вы следовать за мной?
-- В Панаму! В Панаму! -- вскричали матросы в один голос. -- Только указывайте дорогу, капитан, мы от вас не отстанем!
-- Спасибо, ребята, вы молодцы! Вперед, черт возьми! Да здравствует флибустьерство! Вперед!
Небольшой отряд быстро двинулся в путь и углубился в заросли пальм мерным скорым шагом, столь характерным для авантюристов, индейцев и лесных охотников.
Морякам свойственно особое чутье, которое никогда не обманывает их; они найдут дорогу куда бы то ни было и никогда не собьются с пути. Впрочем, теперь задача представлялась не слишком затруднительной: берег служил им исходной точкой.
Они удалились от утеса Мертвеца в половине четвертого и менее чем через час достигли окрестностей Панамы. Они прошли, не останавливаясь и не переводя духа, около трех миль очень быстрым шагом, по скорости не уступающим лошадиной рыси.
Начинало светать. Тихий Ветерок не хотел быть замечен часовыми или наткнуться на патрули; он прекрасно понимал, что приближение войска Монбара заставило испанцев привести город в оборонительное положение и охранять его, как в военное время.
Итак, флибустьер отважно углубился в чащу леса, чтобы попытаться отыскать вход в подземелье, которое вело в Цветочный дом.
Но подземный ход был тщательно скрыт и, не зная в точности места, где находилась пещера, через которую входили, отыскать ее было практически невозможно.
Время шло, поиски ни к чему не приводили, и капитаном овладела холодная ярость, выводящая из себя, затмевающая разум даже людей решительных, когда их воля разбивается о бессмысленные преграды.
Флибустьер все предвидел, все рассчитал, кроме того случая, когда он не сможет отыскать вход в подземелье. Бешенство бравого капитана дошло до крайних пределов, он не знал, молиться ли ему святым, продать ли себя черту, когда внезапно неподалеку послышались шаги и разговор, раздававшиеся все ближе и ближе. Тихий Ветерок слегка свистнул, флибустьеры мигом припали к земле и притаились в высокой траве, где оставались неподвижны, сдерживая дыхание.
Почти тотчас в десяти шагах от авантюристов появилось человек пятнадцать, хорошо вооруженных, которых вел индеец. Они разговаривали между собой без опаски, хотя и тихо.
Тихий Ветерок чуть не вскрикнул от радости: во главе этой кучки людей, состоящей исключительно из альгвазилов, он узнал раскрашенного пятнами индейца Каскабеля, заклинателя змей, и коррехидора дона Кристобаля Брибона-и-Москито.
-- Тут кроется какая-то чертовщина, -- пробормотал себе под нос Тихий Ветерок, и в его глазах сверкнула молния.
У Каскабеля рука была подвязана; казалось, он все еще страдал от недавней раны.
-- Скоро мы дойдем? -- спросил коррехидор.
-- Через пять минут, сеньор, вход в подземелье там, под этой кучей камней.
-- Хорошо! Нескольких ударов ломом будет достаточно, чтобы эта груда обрушилась. Мы так заложим вход, что понадобится больше недели, чтобы его расчистить. Можно считать, что разбойники у нас в руках.
-- Действительно, бегство для них невозможно.
-- Почему же, однако, не пришел дон Хесус?
-- Он предоставил это дело мне. Ведь вы обещали мне десять унций, сеньор?
-- Ты получишь их, как только мы войдем в пещеру и я удостоверюсь, что ты нас не обманул.
-- Гм! Видно, вы мне не доверяете.
-- В делах нужна точность.
-- Как бы там ни было... пойдемте, вот сюда.
Индеец раздвинул ветки кустарника и открыл отверстие, ведущее в пещеру.
Альгвазилы во главе с коррехидором тотчас вошли в нее вслед за проводником.
Внезапно точно легион демонов вырос из-под земли и ринулся на них, не произнося ни слова, не издавая ни звука.
Наступила минута страшного замешательства, послышались хрипы умирающих, звон яростных ударов сабель, сдавленные стоны, потом все замерло и в пещере снова воцарилась" мертвая тишина.
-- Эге! Это что же тут делается? -- раздался насмешливый голос.
-- Мигель Баск! -- вскричал капитан.
-- Тихим Ветерок! -- тотчас отозвался Мигель. -- Живо, факелы сюда!
Огонь, прикрываемый до сих пор, вдруг осветил пещеру.
Испанцы пали все до единого, не имея даже возможности защищаться, ни один не подавал признаков жизни; Каска-бель и коррехидор лежали друг на друге.
-- Что ты здесь делаешь, дружище? -- воскликнул Мигель.
-- Тебя ищу, черт побери! Я привел тебе подкрепление.
-- И, отыскивая меня, кажется, устроил порядочную бойню.
-- Так получилось, брат; тем не менее эти негодяи помогли мне отыскать тебя -- они шныряли тут, собираясь завалить вход в подземелье.
-- Мы избавим от этого труда -- не их, конечно, но тех их товарищей, которые, вероятно, скоро последуют за ними.
-- О чем ты говоришь? Как же можно отрезать себе отступление"?
-- Простофиля! -- засмеялся Мигель. -- Это подземелье им известно, но ведь есть много других, о которых знаем только мы одни.
-- Так за дело!.. А что Лоран?
-- Он сияет от радости.
-- Еще бы! Славная будет битва.
-- Сколько с тобой людей?
-- Тридцать.
-- Тьфу, пропасть! Целое войско! Беда теперь испанцам. Флибустьеры захохотали.
Через четверть часа пещера была заложена камнями и вход в подземелье уничтожен.