Было около трех часов пополудни. Жители Уреса, сидевшие до сей поры по домам, взаперти, вследствие невыносимой жары, начали понемногу открывать ставни и двери своих квартир, лавок и магазинов; на улицах стали показываться монахи, солдаты, нищие и даже негоцианты.
Одним словом, город стал постепенно принимать свою обычную внешность и оживление, но не веселость, так как, по своей малочисленности, Урес едва ли не самый скучный город в Мексике.
Дон Мануэль де Линарес сидел у себя в кабинете, подписывая ордера и депеши, которые ему передавал дон Кристобаль Паломбо. Вдруг послышался шум лошадей, въезжавших во двор дворца.
-- Что это? -- спросил он у дона Кристобаля, кладя на стол недочитанную депешу.
-- Не знаю, пойду осведомлюсь, если хотите!
-- Пожалуйста; меня что-то беспокоит приезд этих всадников!
Дон Кристобаль встал и вышел. Он был в отсутствии не более пяти минут; все это время дон Мануэль не отрывал устремленного на дверь взгляда.
-- Ну, -- спросил он, лишь только тот показался, -- кто это?
-- Удивительно, дорогой дон Мануэль, как верны ваши предчувствия!
-- А что?
-- Я готов держать пари на тысячу, что вы не отгадаете, кто именно хочет непременно видеть вас.
-- Я не расположен отгадывать загадки, -- резко сказал дон Мануэль. -- Потрудитесь объяснить, кто это; верно, враг?
-- Да, и один из самых опасных.
-- Его имя?
-- Дон Торрибио де Ньеблас.
-- Дон Торрибио, здесь! -- вскричал в изумлении губернатор.
Дон Мануэль заходил в волнении по своему кабинету.
-- Что ему нужно от меня? -- спросил он, вдруг остановившись.
-- Я спрашивал у него, но он ответил мне, что лично все передаст вам. Сказать ему, что вы согласны принять его?
-- Нет! -- вскрикнул он, -- мне нужно сначала узнать его намерения.
-- Я тоже так думаю.
-- С другой стороны, дон Торрибио де Ньеблас -- дворянин, и я обязан ему; отказ может оскорбить его; лучше принять.
-- Так я скажу ему?..
-- Что я к его услугам; когда он войдет, я вас попрошу удалиться.
-- Вы решаетесь остаться один с этим человеком?
-- Отчего же нет? Ведь он уже два раза спас мне жизнь! Не с целью же убийства он явился сюда?! К тому же, этот человек в высшей степени благороден; я ничего не имею лично против него; ну, идите же!
Дон Кристобаль вышел с поклоном. Вскоре затем доложили:
-- Сеньор дон Торрибио де Ньеблас.
-- Просите! -- сказал дон Мануэль. Дон Торрибио показался. Дон Мануэль встал, сделал несколько шагов ему навстречу с самым любезным видом и улыбкой на губах.
-- Друг или недруг, очень рад вас видеть, сеньор дон Торрибио де Ньеблас!
Молодой человек поклонился и сел в кресло, которое ему подкатил служитель.
Дон Торрибио был в богатом и элегантном мексиканском костюме, который очень шел ему.
Он подождал, пока привратник вышел, затем, вежливо обратившись к дону Мануэлю, начал:
-- Сеньор дон Мануэль де Линарес, вы встретили меня словами: "друг или недруг, очень рад вам". Не скажите ли вы мне откровенно, что вы этим хотели сказать?
-- С удовольствием, кабальеро! Эти слова означают, что несмотря на некоторые недоразумения, возникшие между нами, я чувствую к вам искреннюю симпатию и что, каковы бы ни были мотивы вашего визита, все-таки я рад вам и счастлив видеть вас.
-- Благодарю вас за такое дружеское объяснение, сеньор! Я в восторге и теперь могу надеяться, что все, что у вас в сердце имеется дурного против меня, изгладится. Я же лично, сознаюсь, до сих пор не могу понять той ненависти, которую вы выказывали мне. Но, считая вас за врага, я готов говорить с вами почти как с другом.
-- У меня связаны прекрасные воспоминания с вашей личностью, дон Торрибио, ради которых я не могу быть вашим врагом. Постараюсь доказать вам это на деле, когда к тому представится случай. Теперь же прошу вас объяснить мне настоящую цель вашего визита; надеюсь, что вы явились ко мне не для того, чтобы доставить мне удовольствие видеть вас, хотя мне это и очень приятно.
-- Действительно, дон Мануэль, мой визит имеет другую, серьезную причину: я послан к вам моим другом, доном Порфирио Сандосом.
-- Что ему угодно от меня? -- спросил дон Мануэль, насторожившись.
-- Дон Порфирио, сеньор, поздравляет вас с ловкостью, которую вы обнаружили в пронунсиаменто, чтобы занять место, принадлежащее ему.
-- А-а! Дон Порфирио поздравляет меня?
-- Совершенно искренне, сеньор, -- спокойно ответил дон Торрибио, -- ему было решительно все равно, быть или не быть губернатором Соноры: вы знаете, что дон Порфирио не честолюбив.
-- Зачем же он тогда хлопотал об этом губернаторстве?
-- Это по другим соображениям, сеньор.
-- Могу я узнать, по каким именно?
-- Я нарочно приехал к вам, сеньор, чтобы сообщить их вам.
-- Как вы любезны, сеньор, примите заранее всю мою благодарность!
Оба человека вежливо раскланялись, как два дуэлянта перед выстрелами.
-- Пожалуйста, соблаговолите!
-- Сию минуту я буду иметь честь объяснить вам, сеньор!
-- Отлично, кабальеро, я слушаю вас!
-- По известным причинам, о которых я не стану теперь распространяться, сеньор дон Порфирио Сандос преследует двадцать лет какую-то ему одному известную цель с необыкновенным упорством, свойственным лишь его расе; затем, он решил во что бы то ни стало уничтожить страшный союз бандитов, которые разоряют Мексику; я должен сказать вам правду, сеньор, что усердно помогаю ему в этом деле.
-- Как вы называете этот союз?
-- О! Он очень известен, к сожалению: это союз платеадос.
-- Вы с доном Порфирио затеяли трудную вещь, сеньор! Все мексиканские власти старались о том же, и все напрасно; и вы нечего не добьетесь.
-- Вы думаете? -- спросил дон Торрибио насмешливо.
-- Убежден!
-- На чем же вы основываете такую уверенность?
-- На том, что дон Порфирио пробыл месяц правителем Соноры.
-- Я не понимаю вас, сеньор.
-- Сейчас поймете: в течении этого месяца дон Порфирио со своими друзьями успели перерыть архивы всех городов Соноры.
-- А! -- проговорил дон Мануэль презрительно.
-- Когда все было перерыто, вы себе представить не можете, какие любопытные сведения оказались в руках дона Порфирио. Да, эти платеадос очень смелые и ловкие бандиты. Я больше не удивляюсь, что они так легко увертываются от преследования правительства, -- они сильнее его. Но странно, их глава еще не додумался делать революцию ради своей выгоды и объявить себя независимым.
Молодой человек сделал особенное ударение на последних словах, с такой злой усмешкой, от которой дону Мануэлю не поздоровилось.
-- А! Он отыскал такие драгоценные сведения в этих архивах! Я и не знал этого; надо бы и мне заглянуть их.
-- О! Теперь это было бы бесполезно. Вы бы там ничего не нашли.
-- Отчего это, позвольте спросить?
-- А потому, что дон Порфирио Сандос добился правления в Соноре исключительно для того, чтобы отыскать эти документы, и, конечно, раз они очутились в его руках -- поспешил спрятать их в верное место.
-- А! -- проговорил дон Мануэль сдавленным голосом.
-- Итак, вы видите, что вам не стоит терять время на бесполезные поиски! -- сказал молодой человек.
-- Этот факт весьма важен.
-- Дон Порфирио ответит, перед кем следует; но это еще не все.
-- Что же еще?
-- Разыскивая документы платеадос, дон Порфирио нашел другую вещь: объяснение, чем мотивировалось его путешествие в Апачерию, во время которого вы так ловко лишили его правления; но он очень смеялся.
-- Он смеялся над моим пронунсиаменто?
-- От всего сердца. Это убедило его в том, что все, что он узнал, оказалось правда.
-- Как это?
-- Вы торопитесь?
-- Я? Нисколько! Отчего вы меня спрашиваете об этом?
-- Потому что, если вы можете подарить мне еще несколько минут, я расскажу вам очень интересную историю.
-- Говорите, милейший дон Торрибио, вы так хорошо умеете рассказывать! В чем же дело?
-- Оказывается, что храбрые индейцы, апачи, сиу и пауни-волки, которые более десяти лет оставались спокойными и жили в мире с мексиканцами, теперь сильно взбунтовались. Они вошли в сношение с известными негодяями, которые замышляют объявить себя независимыми от Мексики и приготовляются соединится с ними и напасть массой на границы нескольких пунктах зараз.
-- О-о! Дело принимает серьезный оборот, -- сказал дон Мануэль, вздрагивая, что не ускользнуло от глаз молодого человека. -- Но уверены ли вы в точности этих известий?
-- Я не имею обыкновения говорить неправду, сеньор!
-- Но, соглашаясь с вами в важности этих фактов, позвольте вам заметить, что во всем этом нет ничего такого, что бы могли приписать лично мне, чтобы обвинить меня.
-- Совершенно верно, сеньор, но я еще не кончил!
-- А! -- проговорил губернатор сверкнув глазами на молодого человека, -- пожалуйста скажите, в чем это обвинение?
-- Извольте, сеньор; только позвольте поправить ваше выражение: я не формулировал никакого обвинения против вас, да и не брался за это. Но я взялся передать вам только то, что говорят; слухи же так и останутся слухами, если не найдется несомненных доказательств для положительных улик.
-- Слушаю.
-- Колдуны, о громадном влиянии которых на индейские племена вам хорошо известно, пустили слухи, что теперь наступил срок для исполнения пророчеств, данных свыше их предкам: что белые будут навсегда изгнаны с американского материка, на котором восстановится господство Инков.
-- Гм! Какие странные пророчества!
-- Разве вы ничего не знали о них, сеньор?
-- Гм! А вы, сеньор Торрибио?
-- Я -- иностранец!
-- Да, это правда. Но даю вам слово, я слышу от вас о них в первый раз.
-- Значит, вы не знаете, что они прибавляют?
-- Решительно ничего и буду в восторге узнать это.
-- Говорят... Вы видите, все та же формула. Итак, говорят, что священный огонь, доверенный императором Монтесумой перед его смертью одному из его верных друзей, нашелся, и что серебряная коробочка, в которой он хранился, будет представлена счастливым обладателем ее всем начальствующим лицам, в полном собрании на общий совет; потом этот человек, указанный пророками, примет на себя команду над всеми войсками краснокожих и будет признан ими как единственный и законный наследник Монтесумы.
-- Все это очень фантастично: легенда недурно придумана; и имя этого человека называют?
-- Да, называют, сеньор, и не только по поводу этого дела, но его упоминают везде, где вопрос идет о грабительствах и пожарах.
-- Как, говорят... -- вырвалось у дона Мануэля против его желания.
-- Говорят, что этот человек -- душа заговора, что он главный зачинщик, и все делается по его наущениям!
-- Но ведь это возмутительная, гнусная клевета! -- вскричал губернатор.
-- Так вы знаете, кто этот человек сеньор? Ведь я, кажется, не назвал его?
-- Но, вы сами, сеньор дон Торрибио, откуда вы набрались таких сведений? -- сказал губернатор с перекосившейся улыбкой, желая скрыть свое волнение.
-- Не я набирал их сеньор, это дон Порфирио Сандос. Лично мне ничего не известно; он же многое узнал во время своего пребывания в Охо-де-Агуа и теперь у него масса доказательств; несколько негодяев которые так изменнически напали на него в Марфильском ущелье, попали к нему в руки и много чего порассказали ему.
-- Разве можно верить словам подлых бандитов? -- сказал дон Мануэль, пожав плечами.
-- Конечно, нельзя, сеньор, но эти слова подтверждаются документами, которые хранятся у дона Порфирио. На трупе Лопеса де Карденаса нашли портфель, наполненный самыми компрометирующими бумагами.
-- Как, дон Лопес де Карденас убит! -- вскричал дон Мануэль, позеленев от ужаса.
-- Да, выстрелом, когда он явился в Тубак шпионить за доном Порфирио! -- небрежно ответил молодой человек, крутя папиросу.
Дон Мануэль вздохнул и опустил голову на грудь. Наконец он поднял голову и бросил угрожающий взгляд на молодого человека.
-- Хорошо, -- сказал он со злостью, -- зачем же вы явились сюда и как осмелились сделать это?
-- Сеньор кабальеро, -- ответил дон Торрибио, нисколько не испугавшись его грубой выходки, -- я бы мог совсем не отвечать вам на подобную дерзость. Но я явился сюда с целью предложить вам мировую, а потому даже оскорбление с вашей стороны не остановит меня на полпути.
-- Предложить мне помириться? -- изумился дон Мануэль.
-- Да, кабальеро; иначе чем же объяснить мое присутствие здесь?
-- Я не понимаю вас, сеньор; ваша дружба к дону Порфирио, моему заклятому врагу, содействие, которое вы ему оказываете, говорят сами за себя.
-- Вот здесь то вы и ошибаетесь, сеньор дон Мануэль. Я иностранец, и мне нежелательно было бы вмешиваться в чужие распри; дон Порфирио Сандос оказал мне громадные услуги. Что же касается вас, то вы сами питаете ко мне некоторую признательность. И я решился на следующее: встав между вами, постараться прекратить эту ненависть, которая разделяет вас, найти такое средство примирения, которое оказалось бы удобным и выгодным для обеих сторон. Это так просто, справедливо и честно, я убежден, что все остались бы довольны.
-- Вы поражаете меня: вы-то ради чего интересуетесь этим делом?
-- Но весьма важной причине, сеньор: я хочу помирить двух людей, которые, хотя и при разных обстоятельствах, были мне полезны.
-- Прекрасная цель! -- проговорил дон Мануэль насмешливо.
-- Пусть между вами и доном Порфирио существовала страшная, неумолимая ненависть, я не отрицаю этого, но эта ненависть, не прекращающаяся столько лет, дала слишком много жертв с той и с другой стороны.
-- Но что же вы хотите сказать?
-- Сеньор дон Мануэль де Линарес, -- сказал дон Торрибио с сильным ударением на каждом слове, -- если эта ненависть действительно существовала, теперь, слава Богу, она угасла!
-- Угасла! -- воскликнул дон Мануэль, подпрыгнув на стуле.
-- Со стороны дона Порфирио, по крайний мере! -- спокойно ответил дон Торрибио.
-- Как, он забыл?
-- Все, кроме одного!
-- А именно?
-- Что вы оба -- мексиканцы, преданные своему отечеству, что этому отечеству грозит опасность со стороны диких язычников, что вы должны соединиться и идти рука об руку, чтобы защищать его. Повторяю вам сеньор, дон Мануэль, ненависть дона Порфирио навсегда готова исчезнуть. Есть доказательство, которое убедит вас, что я говорю правду.
-- Доказательство! Где же оно, дон Торрибио?
-- Если бы дон Порфирио Сандос захотел уничтожить вас, он давно добился бы этого. В его руках бумаги, в которых заговорщики и бандиты ссылаются на вас, как на своего руководителя. Кто ему мешает представить эти бумаги куда следует, присоединив к ним секретные документы, в которых значится имя человека, претендующего незаконно завладеть престолом Инков, и изложены все планы и средства для исполнения этого преступного замысла?
-- Он не сделал этого! -- пробормотал дон Мануэль дрожащим голосом.
-- Не сделал по своему благородству; он находит недостойным себя, даже подлым доносить на вас, своего врага!
-- Он был бы гораздо великодушнее, если бы принес эти бумаги сюда, и я уничтожил бы их перед вашими глазами!
-- Конечно, -- ответил дон Торрибио с иронией. -- Но раз эти ужасные доказательства будут уничтожены, то он остается безоружным перед вами. Дон Порфирио еще не уверен в ваших добрых намерениях, чтобы сделать столь непростительную глупость.
-- Значит, вы мне предлагаете условия? -- сказал дон Мануэль дрожащим от злости голосом.
-- Может быть; во всяком случае, дон Порфирио желает мира.
-- Приготовляясь вместе с вами к войне?
-- Мы только обороняемся: вспомните о западне в Марфильском ущелье!
-- Не я устраивал ее!
-- Не стану спорить; но все же вы допустили ее; а асиенда дель-Пальмар, на которую вы пробовали напасть?
-- Я не знаю, на что вы намекаете. Я, в свою очередь, тоже буду откровенен с вами, сеньор дон Торрибио. Вы полагаете, что я верю в ваши добрые намерения, о которых вы говорите так красноречиво; вы просто выдумали предлог, чтобы явиться сюда; неужели вы думаете, что я не знаю ваших проделок?
-- Что вы хотите этим сказать?
-- Я знаю, что вы проживаете скрыто в Уресе уже шесть дней. Ради какой цели? Я догадываюсь. Но смотрите, берегитесь, чтобы мои предположения на перешли в уверенность.
-- Вы угрожаете мне, сеньор?
-- Может быть, отвечу и я вам. Но помните, что между нами всякое примирение невозможно: вас и всех ваших друзей я всегда буду считать своими врагами. Знайте, что я неусыпно буду следить за каждым вашим шагом и расстрою все ваши проекты, направленные как против меня, так и против известных особ моего семейства, на которых вы осмелились обратить ваше особенное внимание.
-- Это уж слишком, сеньор! Подобные намеки я считаю за оскорбление как лично себя, так и для той особы, которую я глубоко уважаю. Раз вы объявляете войну, -- хорошо, мы принимаем вызов. Мы сделали последнюю попытку удержать вас на краю бездны. Теперь пеняйте сами на себя!
-- Давно бы так; наконец-то мы поняли друг друга, сеньор дон Торрибио де Ньеблас! Возвращайтесь-ка к вашему другу, дону Порфирио Сандос, и передайте ему наш разговор: я не желаю принимать его милостей, а равно и сам не дам ему пощады. Что же касается вашего путешествия в Урес ради секретной цели, -- вы ее не добьетесь.
-- Довольно, сеньор, я удаляюсь! -- ответил молодой человек с язвительной улыбкой.
-- Так прощайте же, сеньор дон Торрибио, -- сказал губернатор и добавил с сарказмом: -- Поверьте мне, самое лучшее, если вы последуете моему совету -- убраться подобру-поздорову в двадцать четыре часа. Предупреждаю вас, что по истечении этого срока ваше пребывание здесь подвергается опасности!
-- Я уеду, когда мне заблагорассудится, сеньор, -- гордо ответил молодой человек. -- Ничто не может ускорить или задержать моего отъезда! Прощайте, дон Мануэль де Линарес! Помните, что я вам предлагал мир, и вы сами отвергли его!
Губернатор пожал плечами. Дон Торрибио вышел.
-- Позвать сюда дона Кристобаля Паломбо! -- распорядился дон Мануэль.
-- Нельзя терять ни минуты, -- проговорил он, оставшись один, -- эти черти разузнали все неизвестно, какими путями. Выбора для меня не может быть. Надо действовать решительно -- иначе, я погиб! Что же касается прекрасного юноши, влюбленного в мою воспитанницу, то я выслежу его, голубчика. Но не лучше было бы... нет, еще не поздно! Что бы там ни было, доведем дело до конца. Слава Богу, я еще не побежден!
В эту минуту в кабинет вошел дон Кристобаль.
-- А, -- сказал губернатор, повернувшись к нему, -- теперь мы одни, мне много о чем надо переговорить с вами!