ГРАФ ДЮ ЛЮК В ПАРИЖЕ
Все писатели того времени единогласно утверждают, что при короле Людовике XIII, прозванном Справедливым, так как он родился под созвездием Весов, столица Франции, Париж, еще всецело носила характер древнего варварства, поскольку имела вид мрачный, угнетающий и преимущественно феодальный, нимало не напоминающий современный величественный Париж с его широкими улицами, бульварами, площадями и великолепными зданиями. Париж в начале XVII века был грязный город, здания которого скорее всего напоминали тюрьмы, а немощеные в большинстве случаев улицы представляли собою узенькие переулки.
На всех башнях одновременно пробило десять часов, когда граф дю Люк въехал в Париж через Сен-Марсельские ворота, которые тотчас же закрылись. Опоздай он на минуту, ему бы пришлось возиться со стражей. Граф хорошо знал город. Кроме того, луна светила полным блеском. Он пришпорил коня и прямо направился к Еврейской улице. Как раз напротив нее высилось большое мрачное здание, у которого граф и остановился. Это был дом герцога де Лафорса.
Граф дю Люк приблизился к воротам и затем, убедившись, что за ним никто не следит, ударил три раза рукояткой шпаги по доске, прибитой к воротам.
Доска по этому условному знаку тотчас же опустилась внутрь, и показался огромный парень с длинной алебардой в руке.
-- Слава Богу на небе! -- мрачно произнес он заученный пароль.
-- И мир всем благомыслящим людям на земле! -- тотчас же ответил граф и показал привратнику золотую монету, разрезанную пополам.
Тот рассмотрел ее внимательно и важно поклонился.
-- Войдите, сударь! -- почтительно произнес он.-- Благословен приход тех, которые являются сюда во имя Господне.
Граф, держа лошадь под уздцы, вошел во двор. Ворота тотчас же закрылись, и доска снова поднялась на старое место.
Алебардист свистнул, и немедленно появился другой страж.
-- Следуйте за этим человеком,-- сказал первый, принимая из рук графа поводья лошади.
Всюду царил мрак. Во всем доме, по-видимому, не было ни одного освещенного окна. Граф в сопровождении стража перешел двор и стал подниматься по широкой мраморной лестнице. После бесконечных переходов и поворотов его спутник наконец остановился перед тяжелой портьерой, приподнял ее, открыл дверь, и они вступили в обширную прихожую, освещенную одной довольно тускло горевшей висячей лампой с матовым абажуром. Подошли к другой двери. Провожатый повернулся к графу и, почтительно поклонившись, спросил:
-- Как о вас доложить, сударь?
-- Граф Оливье дю Люк де Мовер.
Страж поднял портьеру, отворил дверь и громким голосом возвестил:
-- Граф Оливье дю Люк де Мовер!
Затем он посторонился, чтобы пропустить графа вперед.
Граф вошел... и очутился в громадной, ослепительно освещенной зале, наполненной массой дворян всех возрастов, одетых в самые разнообразные костюмы: придворные, военные и дорожные, подобные костюму графа.
Появление его произвело сильное волнение. Разговоры прекратились. Все взоры обратились на него. Из толпы выделился старик в старомодной одежде времен короля Генриха IV и быстро подошел к графу.
-- Приветствую вас, господин граф, в моем жилище! -- произнес он самым приветливым тоном.-- Все наши друзья вместе со мною ожидали вас с величайшим нетерпением.
-- Ваше приглашение было для меня приказом, сударь,-- столь же изысканно ответил граф.-- Я все бросил, чтобы поспешить на ваш любезный призыв.
-- Благодарю вас, граф! Мы не сомневались в вас. Мы все глубоко убеждены в вашей преданности вере и нашему святому делу.
-- Мой милый герцог,-- сказал другой дворянин, дружески пожимая руку графу дю Люку,-- прошу вас, не бросайте камешек в мой огород. Нужно вам заметить, граф, что я католик, хотя и не източень ревностных. И вот я выгляжу волком в овчарне. Не правда ли, это курьезно?
-- Господин де Бассомпьер был слишком предан покойному королю, чтобы не находиться среди нас,-- отметил граф.
-- Тс! Любезный граф, потише! -- смеясь, воскликнул де Бассомпьер.-- Если в этом собрании случайно присутствуют люди Люиня, то нас могут заподозрить в том, что мы заговорщики.
Таким образом, граф дю Люк сразу очутился в среде высшей знати королевства и главных представителей протестантской партии.
Он был знаком с большей частью присутствующих. Остальным его представил герцог де Лафорс. Все приветствовали графа крайне дружелюбно.
Герцогу де Лафорсу было в то время за шестьдесят лет. Это был старик высокого роста, с важным видом и аристократическими манерами. Спасшийся чудом во время Варфоломеевской резни, когда на его глазах убили отца и брата, он всей душой присоединился к партии короля Генриха IV, который и оценил его по достоинству. Питая безграничную ненависть к католикам, герцог де Лафорс, несмотря на преклонные лета, примкнул к партии протестантов и стал одним из влиятельнейших ее вожаков.
Бассомпьеру едва исполнилось сорок лет. Он, собственно говоря, не питал вражды к правительству Людовика XIII, так как три года тому назад был назначен начальником артиллерии и в этой должности состоял и в настоящее время. Взбалмошный искатель приключений, он и сам хорошенько не знал, зачем примкнул к протестантам; быть может потому, что все его старинные друзья принадлежали к этой партии. Главным же побуждением Бассомпьера была зависть к фавориту короля, герцогу де Люиню, играющему при дворе такую роль, какую некогда сам Бассомпьер играл при дворе Генриха IV.
Разговоры, прекратившиеся было с появлением графа дю Люка, возобновились с прежним оживлением. Снова образовались группы. Все спорили, горячились, доказывали, убеждали, и каждый настаивал на своем мнении.
Пробило полночь.
В зале воцарилось гробовое молчание. Все собравшиеся устремили взоры на герцога де Лафорса и словно ожидали от него решительного слова.
Герцог понял это, выступил вперед, поклонился и произнес следующее:
-- Рыцари веры и друзья мои! Теперь уж слишком поздно, чтобы мы могли надеяться увидеть в нашей среде благородного герцога де Рогана. Без сомнения, ему не удалось пробраться в город, или, что еще вероятнее, он был настолько осторожен, чтобы не появляться нынешнею ночью в стенах Парижа. Во всяком случае, мы, несомненно, вскоре получим о нем известие. По моему убеждению, мы, искренно сожалея о его отсутствии, все-таки не должны откладывать обсуждения тех мер, какие нам следует принять для спасения нашей веры и нашего государства при столь критических обстоятельствах, как нынешние.
Все выразили полное сочувствие словам герцога.
-- Руководите совещанием, герцог! -- воскликнул Бассомпьер.-- Черт меня возьми, если вы не единственный человек, способный привести нас всех к соглашению.
-- Ваше мнение, господа? -- обратился герцог де Лафорс к собранию.
Из толпы выступил барон де Круасси, который от имени всех произнес;
-- Господин герцог! Мы рассчитываем на вас. Вы единственный человек, который в отсутствие герцога де Рогана может руководить нами.
-- Тем более,-- добавил другой,-- что принц Конде, который был бы вправе претендовать на главенство над нами, уже три года как сидит в Бастилии.
-- Мы надеемся освободить его через несколько дней,-- сказал герцог де Лафорс.
-- Нет, нет! -- воскликнул де Круасси.-- Принцип Конде для нашего дела не годится: это человек пера, а не шпаги. Пусть посидит в Бастилии!
Эта шутка всех рассмешила. Герцог де Лафорс продолжал:
-- Обстоятельства весьма тяжелые, господа! Враги наши окружили короля и восстанавливают его против нас. Носятся слухи о разных указах, готовящихся за нашей спиной. Королева-мать охладела к нам и готова бросить нас на произвол судьбы.
-- Ходят зловещие слухи о новой Варфоломеевской ночи,-- произнес де Круасси.
-- А вы им верите и разносите сплетни! -- воскликнул Бассомпьер.
-- Успокойтесь! -- сказал ему герцог де Лафорс.-- Де Круасси сказал правду: у меня в руках доказательства существования этого презренного заговора. К счастью, мы живем не в тысяча пятьсот семьдесят втором, а в шестьсот двадцатом, и королевы Екатерины Медичи нет больше на свете.
-- Это правда! -- воскликнул почтенный граф Дорваль, друг герцога де Рогана.-- Екатерины Медичи больше еет, но существует королева Мария Медичи -- она тоже флорентинка.
Слова эти вызвали некоторое волнение среди присутствующих.
-- Да,-- сказал де Малоз,-- итальянская интрига царит и поныне.
-- Кто знает,-- высказал смелую мысль другой дворянин,-- быть может, герцог де Роган удален из нашей среды по приказанию двора?
-- Это они не осмелятся сделать! -- воскликнул герцог де Лафорс.
-- Де Люинь способен на все! -- возразил Дорваль. В эту минуту в залу вошел секретарь герцога и шепнул ему на ухо несколько слов.
-- Господа! -- сказал герцог, обращаясь к умолкнувшему собранию,-- мой секретарь Паризо принес нам известие о герцоге де Рогане.
-- Он здесь? -- с живостью спросил Дорваль.
-- Нет, он остановился в нескольких лье отсюда. Но он прислал нам курьера, человека вполне надежного.
-- Гм! Было бы безопаснее для нас, если бы он сам приехал,-- проворчал де Круасси.
-- Это зависело не только от него. Но вы знаете того человека, которого он прислал к нам: это Лектур.
-- Его молочный брат?
-- Он самый.
-- Если так, господа,-- продолжал Дорваль,-- то нам беспокоиться нечего. Лектур нам хорошо известен: это честный человек, безусловно преданный герцогу.
По знаку своего господина Паризо удалился и через минуту снова вошел в сопровождении Лектура. Последний, держа шляпу в одной руке и опираясь на рукоятку шпаги другой, низко поклонился собранию.
-- Приветствуем вас, господин Лектур,-- благосклонно обратился к нему герцог,-- особенно если вы приносите нам известие о герцоге де Рогане, отсутствие которого на собрании, где обсуждаются вопросы первостепенной важности, весьма ощутимо.
-- Господа! -- начал Лектур.-- Герцог де Роган остановился вблизи Парижа из-за одного обстоятельства, которое вас мало заинтересует. Во всяком случае, он в безопасности и всегда готов к вашим услугам.
-- Это все, что он поручил передать нам?
-- Извините, герцог, я принес вам чрезвычайно важные известия.
-- Мы вас слушаем.
Все столпились вокруг него. Воцарилось глубокое молчание.
Лектур начал:
-- Господа! Герцог де Роган направился в Париж, чтобы присоединиться к вам и совместно обсудить средства для устранения бедствий, которым мы подвержены в силу постоянных предательств со стороны королевского губернатора. Мы являемся жертвами этих предательств. Король или, вернее, господин де Люинь, несмотря на данное слово, лишил дворян Беарнской провинции всех привилегий. При дворе господин де Фова играет важную и, как мы имеем основание подозревать, двойную роль. Господин де Люинь говорил порознь с герцогом Невером, дю Мэном и графом Суассоиом, после чего они прибыли ко двору, где состоялось соглашение-между кардиналом Гизом и герцогом Невером. Отставка губернаторов провинции Поату и Лангедока -- дело решенное. Граф де Люинь получил титул коннетабля {Коннетабль -- во Франции с XII века военный советник короля, начальник королевских рыцарей, с XIV века -- главнокомандующий армией. В 1627 году должность коннетабля упразднена.}, хотя это еще держится в секрете. Дюплесси отставлен от комендантства крепости Сомюр. Присутствие герцога Ледигьера при дворе обусловлено выработкой нового закона престолонаследия.
-- Да ведь это война! -- воскликнул Дорваль
-- Гибель нашей веры!
-- Эго и то и другое, господа! -- сказал Лектур.
-- Известия эти достоверны?
-- Безусловно, герцог!
-- Каково же мнение герцога де Рогана?
-- Поддерживать борьбу всеми силами и спасти поруганную веру.
-- Война, война! -- восторженно закричали со всех сторон.
-- Пусть так, господа! -- сказал граф дю Люк.-- Война! Тем более, что нас заставляет взяться за оружие крайняя необходимость. Но... позвольте мне высказать несколько соображений?
-- Говорите, говорите, граф.
-- Я полагаю, господа, что было бы неплохо подыскать какой-нибудь благовидный предлог, который придал бы нашим действиям больше легальности, чтобы правда была бесспорно на нашей стороне, чтобы на нашу сторону перешли не только наши единоверцы, но и все честные люди королевства. Словом, мы должны найти предлог оправдать эту братоубийственную войну.
Все слушали с величайшим вниманием. Лектур с улыбкой обратился к графу дю Люку.
-- Господин граф! Я счастлив, что могу сообщить вам, что герцог де Роган, безусловно, разделяет ваше мнение, и вот его совет: выбрать трех уполномоченных собранием, которые должны отправиться к королеве и яркими красками нарисовать ей картину бедствий и мук, которым ежедневно подвергаются гугеноты; они должны уверить ее в своей преданности королевскому престолу, но в то же время потребовать гарантий от его королевского высочества для будущего, гарантий, которые избавят их от новых преследований и предательств.
-- Но каких же гарантий? -- спросил дс Лафорс,-- Приведение в исполнение Нантского эдикта {Нантский эдикт (1598) -- издан французским королем Генрихом IV, завершил Религиозные войны. По н. э. католицизм оставался господствующей религией, но гугенотам предоставлялась свобода вероисповедания и богослужения в городах (кроме Парижа и некоторых других), в замках н ряде сельских местностей; они получили определенные политические права. Отменен частично в 1629, полностью Людовиком XIV в 1685 г.} в том виде, в каком он был обнародован покойным королем Генрихом Четвертым, отцом его королевского высочества, тринадцатого апреля тысяча пятьсот девяносто восьмого года.
Предложение это встретило всеобщее сочувствие собрания. Было избрано не три, а целых пять депутатов для переговоров с королевой: герцог де Лафорс, граф Дорваль, Лектур, граф дю Люк и барон де Круасси.
Они тотчас же условились, что представятся королеве на другой же день в 12 часов.
Так и сделали. Но Мария Медичи не хотела оказаться застигнутой врасплох и предварительно желала разузнать, о чем они намерены говорить с нею, чтобы подготовить заранее ответ. Она отказалась принять их, в очень деликатной форме конечно, и назначила им аудиенцию через три дня в тот же час.