ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО СЛУЧАЙ
Графиня заперла на задвижку обе двери будуара, подошла к огромному портрету графа дю Люка и прижала крошечным пальчиком пружину, скрытую между украшениями рамы. В ту же минуту часть обоев отодвинулась, огромный портрет повернулся, и они очутились у входа в длинный, темный коридор.
Графиня взяла у Фаншеты лампу.
-- Идите за мной, мои союзники,-- пригласила она, улыбнувшись.-- Вы видите, здесь, как во всех крепостях, есть тайные, никому не известные ходы. Я могу выдерживать осаду или уйти, не опасаясь, что меня кто-нибудь остановит.
-- Corbieux!-- воскликнул капитан.-- Клянусь душой, само небо за нас; эго превосходное, верное средство сообщения.
-- Да,-- отвечала с улыбкой графиня,-- никто не подозревает о существовании подземелья. Оно идет очень далеко и имеет два выхода -- один за заставой города, около Бастилии, а другой на берегу Сены.
-- И вы точно знаете, что о подземелье никто больше не подозревает?
-- Я уверена, по крайней мере, что о нем знает еще только один человек.
-- Гм!-- заметил про себя капитан.-- И это много значит.
-- Но нам незачем торопиться,-- сказала графиня, снова запирая вход в коридор.-- Прежде чем мы увидим подземелье, я расскажу, как сама о нем узнала. Это стоит послушать.
Поставив лампу на стол, она снова села. Сели и капитан с Фаншетой.
-- Я расскажу в нескольких словах. Когда, как вы знаете, капитан, граф дю Люк уехал от меня, жизнь в Мовере сделалась для меня невыносимой; кроме того, мне хотелось любыми способами приблизиться к нему; с глупой нежностью любви я воображала, что разлука будет мне не так тяжела, когда мы будем дышать с ним одним воздухом; наконец, живя в одном городе с мужем, я надеялась больше знать о нем. По моему приказанию метр Ресту, мой мажордом, отправился приискать где-нибудь в захолустье Парижа дом, где я могла бы жить одна, никому не известная. Через неделю такой дом был найден и куплен за бесценок благодаря ходившей о нем какой-то страшной легенде, из-за которой жители квартала боялись даже проходить мимо него, а хозяева и совсем его бросили много лет тому назад. Но дом был почти совершенно разрушен; пришлось почти заново отстроить его. Я написала своему архитектору, метру Персевалю.
-- Метру Перссвалю?..-- переспросил капитан, словно что-то припоминая.-- Я, кажется, слышал зту фамилию.
-- Очень может быть. Это известный архитектор; если бы он не любил так карточной игры, он мог бы составить себе огромное состояние.
-- Да, да,-- продолжал капитан,-- метр Персеваль... живет на улице...
-- Сент-Оноре,-- закончила графиня.
-- Он самый,-- подтвердил капитан. "Только это мне и надо было",-- прибавил он мысленно.-- Что же дальше, графиня?
-- Я переговорила с Персевалем и попросила его сделать так, чтобы через две недели мне уже можно было переехать в дом, обещая за это прибавки пятисот пистолей. Он сейчас же принялся за дело, и оно пошло как по маслу. Но однажды архитектор неожиданно приехал ко мне в Мовер. Разбирая часть одной стены, грозившей обвалиться, рабочие неожиданно нашли вход в коридор, который вел в подземелье с двумя выходами, как я вам говорила. Метр Персеваль сейчас же приостановил работы и приехал ко мне спросить, что делать с этим ходом. Он обошел все подземелье: по его словам, оно было очень давно устроено, в нем оказались даже побелевшие кости; оно было высоко и довольно просторно; скзозь незаметные трещины туда проникал воздух; по его словам, оно хорошо сохранилось. В первую минуту я хотела велеть заложить ход, но потом мне пришло в голову, что, возможно, когда-нибудь он мне и пригодится, пожалуй. Я поехала с Персевалем в Париж и, велев кучеру ждать меня на площади Рояль, спустилась с архитектором в подземелье и осмотрела его. Метр Персеваль показал мне механизм, посредством которого отворяется ход, и научил им пользоваться; я попросила, чтобы он провел коридор к моему будуару и закрыл его листом железа величиной с портрет мужа, а в украшениях рамы скрыл бы пружину, которую я всегда могла бы без труда приводить в движение; таким образом, если бы и открыли случайно один из ходов, ко мне все-таки нельзя было бы попасть без моего ведома. Я просила архитектора сохранить все в глубочайшей тайне и заплатила ему за это пятьдесят тысяч ливров. Метр Персеваль дал клятву и для большей безопасности сам приделал железную дверь, обтянул это место стены обоями, повесил портрет и приспособил пружину; это делалось ночью, и я одна помогала архитектору, светя во время работы. Видите, капитан, секрет никому не известен, потому что его знает, кроме меня, только архитектор.
-- Так, графиня, но еще лучше было бы, если, бы и он этого не знал. У метра Персеваля есть кое-какие маленькие грешки, хотя он очень хороший человек; он играет, например; а я, признаюсь, всегда остерегаюсь пьяниц и игроков; страсть, доведенная до известной степени, делает в одну минуту самого рассудительного и честного человека безумцем.
-- О, неужели вы думаете?..
-- Я ничего не думаю, графиня; я только указываю на существующий факт. Но оставим это; сделанного не переменить; если позволите, пойдемте осмотрим ваше чудесное подземелье, которое почему-то сильно мне полюбилось.
-- Пойдемте, капитан; только предупреждаю вас, придется спуститься на шестьдесят три ступени вниз.
-- Corbieux,-- улыбнулся капитан,-- довольно глубоко.
-- Только благодаря этой глубине, как мне сказал метр Персеваль, его до сих пор не открыли.
-- И я то же думаю,-- отвечал авантюрист. "Дай Бог,-- прибавил он про себя,-- чтобы этого вскоре не случилось! Но я буду следить".
Графиня прижала пружину, взяла лампу, и они втроем вошли в коридор.
Он был довольно широк, но из-за недавних работ, которые в нем проводились, там ощущалась сырость. После нескольких поворотов начиналась винтовая лестница с железными перилами; ступени были широки, сухи и очень хорошо сохранились. Спустившись на шестьдесят три ступени вниз, они очутились на маленькой площадке, в нескольких шагах от которой было два выхода.
Графиня пошла к правому; они быстро и молча шли по небольшому узкому коридору. Сероватые стены казались одной из циклопических построек; пол был из мелкого, желтого, как золото, песка.
-- Мы идем теперь под Целестинским монастырем,-- пояснила через минуту графиня и добавила, указывая на большой выход влево. Отсюда можно пройти в другую часть подземелья.
-- А! Понимаю,-- заметил капитан.
Через десять минут они вдруг очутились у большой каменной глыбы.
-- Вот мы и пришли!-- обрадовался авантюрист.-- Переход невелик.
-- Не правда ли? -- согласилась графиня.-- Теперь смотрите.
Она взялась за приделанное к камню медное кольцо и слегка потрясла его. Глыба медленно опустилась под землю.
-- Прелюбопытная вещь, ей-Богу!-- усмехнулся капитан.
-- Выйдите и посмотрите, нет ли кого на берегу,-- предложила графиня.
Авантюрист вышел.
Он очутился на берегу Сены; справа и слева поднимались высокие деревья, перед ним лежал остров Лувье. Кругом было темно и безлюдно. Капитан осмотрелся и вернулся к графине.
-- Никого нет,-- сказал он.
-- Хорошо, идите же за мной.
Они вышли из подземелья.
Наклонившись, графиня отыскала на одном из деревьев грубо вырезанный почти у самой земли Мальтийский крест и показала его капитану: потом разрыла немного землю под деревом и открыла плоский, широкий камень, посередине которого торчал бронзовый гвоздь с круглой головкой. Она потянула его к себе; каменная глыба сейчас же опять выдвинулась из-под земли, и вход в подземелье герметически закрылся; невозможно было догадаться, что он тут существует.
Затем графиня опять опустила гвоздь.
-- Видите,-- показала она.
-- Вижу, вижу, графиня; это очень просто.
Она опять потянула гвоздь к себе; каменная глыба снова скрылась под землю. Графиня опустила гвоздь, забросала землей и, снова спокойно войдя в подземелье, потрясла медное кольце; каменная глыба сейчас же поднялась на свое место.
-- Какие чудеса!-- прошептала Фапшета.
-- Теперь пойдемте к другому выходу,-- предложила Жанна.
-- Ну, признаюсь, графиня, все это меня сильно заинтриговало!-- сказал капитан.
-- Не правда ли? -- отвечала она с улыбкой.
Они отправились обратно той же дорогой, какой пришли, и вскоре оказались у прохода, о котором мы говорили раньше.
-- Этим ходом мы наверстаем время,-- сказала графиня.
Действительно, через пять минут они были уже во второй части подземелья, а десять минут спустя подошли к выходу, который был устроен так же, как и первый, только механизм находился посреди одного из сараев, которые ставят на полях, чтобы загонять туда дичь.
Капитан рассмотрел все хорошенько, чтобы потом не ошибиться, выход заперли, и через двадцать минут наши трое героев снова сидели в будуаре графини.
Обход подземелья занял всего час времени.
Фаншета отперла задвижки у дверей.
-- Графиня,-- авантюрист взглянул на часы,-- теперь двадцать минут десятого, а в десять мне непременно надо быть в одном месте; я могу остаться у вас только на несколько минут; поэтому договоримся сейчас же, как нам действовать.
-- Говорите, капитан; но мне жаль, что вы так скоро от меня уходите.
-- Я сегодня первый раз здесь, графиня; последующие мои посещения будут, если не интереснее, то все-таки длиннее.
-- Надеюсь,-- ласково улыбнулась она.
-- Ведь, конечно, графиня, вы ничего не станете предпринимать, не предупредив меня? Я предоставляю вам полную свободу действий, но в случае надобности я должен явиться к вам на помощь сам или послать кого-нибудь из надежных людей, которых у меня есть несколько человек под рукой. Я ни о чем вас не спрашиваю и готов помогать, что бы вы ни задумали, только мне надо иметь возможность следить за вашей личной безопасностью.
-- Ценю вашу скромность, капитан; так всегда поступают порядочные люди; даю вам слово исполнить ваше желание, но обещаю также при важных обстоятельствах -- а они, к несчастью, могут очень скоро представиться -- обратиться к вашему совету и поступать только по вашему указанию.
-- Моя рука и моя голова давно вам принадлежат, графиня; пользуйтесь ими как угодно.
-- Я всегда говорила, капитан, и опять повторю,-- с жаром вскричала Фаншета, взяв его за руку,-- что вы мужественный, благородный человек!
-- Ну, ну, дружок Фаншета,-- добродушно заметил авантюрист,-- право, можно подумать, что вы меня не знаете.
-- О, знаю, знаю, капитан! И Бог знает, что я вас люблю.
-- Да полноте, Фаншета, черт возьми! Вы начинаете говорить глупости.
-- Глупости, потому что расскажу графине, чем мы с мужем обязаны вам?
-- Ну вот! Так я и знал! Продолжайте, дружок мой, не стесняйтесь, только когда закончите, замолчите!
-- У! Гадкий вы, злой!-- обиделась Фаншета.
-- Вот так-то лучше! Надо признаться: помимо моей преданности вам, графиня,-- прибавил он, обращаясь к Жанне,-- и моей дружбы с вашим мужем, я не знаю за собой ни одного порядочного качества; право, встреть я самого себя на улице -- и то бы не поклонился, черт меня возьми! Страшно было бы скомпрометировать себя перед честными людьми.
Он произнес это так серьезно, что графиня не выдержала и рассмеялась звонким смехом, от которого отвыкла в последние два месяца.
-- Что делать, графиня! Человек -- не совершенство, и меня надо принимать таким, каков я есть.
-- Что я и делаю от души, капитан.
-- В таком случае, все пойдет хорошо, и, как ни трудно наше дело, я уверен, мы выйдем из него с честью.
-- Аминь!-- воскликнула Фаншета,
-- Так, дочь моя. Но простите, графиня, время летит, и мне пора уходить. Позвольте только еще одно слово. Если возникнет необходимость, я всегда буду приходить к вам через подземелье и три раза постучу кинжалом в железную дверь; иначе ведь сразу же возбудишь подозрение, а парижане страшно любопытны и любят сплетничать. Я никогда не буду появляться раньше девяти часов вечера. Если же вам нужно будет говорить со мной, дайте мне знать через Фаншету; это никому не покажется подозрительным. Но приходить я буду всегда подземельем. Впрочем, сегодня Фаншета, как видно, не собирается уходить?
-- Да, капитан, я думаю переночевать у графини.
-- Так, так, милое дитя! В этом видна доверчивость метра Грипара. Честь имею кланяться, графиня, если вам ничего не угодно поручить мне.
Он встал и почтительно поклонился,
-- Капитан,-- с чувством произнесла Жанна,-- вы говорите, что любите меня, как отец. Дайте и мне сказать, что я постараюсь любить вас, как дочь. Если верить моему сердцу, это будет очень нетрудно.
-- Ах, графиня, этими словами вы положительно осуждаете меня на смерть, заставляя не щадить жизни для вас! Больше я ничего не могу сказать.
Он отвернулся, чтобы скрыть невольно выступившую слезу.
Графиня свистнула в серебряный свисток. Портьера поднялась, и явился невозмутимый, важный метр Ресту.
-- До свидания, капитан,-- Жанна с милой улыбкой протянула своему гостю руку.
-- До свидания, графиня,-- сдавленным голосом отвечал авантюрист, почтительно целуя ее руку.
-- Проводите господина,-- сказала Жанна. Капитан еще раз поклонился и вышел.
-- Все равно!-- прошептал он, выйдя на улицу.-- Фаншета, кажется, права; я так лучше сближусь с моей дочерью. Бедное, милое, кроткое создание! Клянусь, она будет счастлива!
Он торопливо пошел по улице, опустив глаза и глубоко задумавшись. Сворачивая за угол, он вдруг наткнулся на двух прохожих, шедших ему навстречу.
-- Болван! Вы что, ослепли, что ли!-- выругался один из них.
-- Болван!-- повторил авантюрист.-- Это еще что такое, черт возьми! Вы не знаете, с кем говорите!
-- Полноте, метр Персеваль,-- удерживал товарища другой прохожий,-- ну что за ссоры с человеком, которого вы совсем не знаете, и в такую минуту! Закончим прежде дело; вот и дом!
-- Убирайтесь к черту!-- грубо отрезал тот.-- Я раздумал; меньше чем за сто тысяч ливров я ничего не скажу.
-- О, это уж слишком! Ведь мы условились?
-- Какие могут быть условия, когда ничего еще не сделано. Кроме того, у меня остается еще несколько пистолей, я отыграюсь. Да и я ведь дал клятву, а клятва священна, черт подери!
При имени Персеваля капитан насторожился.
-- Ого!-- пробормотал он.-- Неужели сам Бог за нас! Ну, посмотрим, pardieu! Ничего нельзя знать наперед.
Он стал прислушиваться к разговору, который вскоре сильно заинтересовал его.
-- Corbieux!-- прошептал авантюрист.-- Нет, тут действительно вмешался сам черт!
И, подойдя с этими словами к двум прохожим, собиравшимся идти дальше, он загородил им дорогу.
-- Э, господа! Это что же значит? Вы уходите, не извинившись за грубость?
-- Что еше нужно этому пьянице? -- сердито крикнул архитектор.
-- Сам ты пьяница, скотина! Вынимай шпагу, или я тебя тресну по морде!
Капитан выхватил шпагу и приготовился драться.
Метр Персеваль любил дуэли и был бурлив после выпивки, особенно когда у него в кармане свистело; а в настоящую минуту именно так и было. Он не заставил себя долго ждать. Но другой буржуа принял дело не так горячо. Бросившись между ними с распростертыми руками, он жалобным голосом закричал:
-- Полноте, господа! Ради Бога, перестаньте! Неужели из-за одного слова вы станете драться посреди улицы!
-- Оставьте нас в покое, метр Барбошон, черт вас возьми!-- сердито проворчал архитектор.
-- Не деритесь, друг мой! Теперь, по крайней мере, не деритесь! Ведь это можно отложить и до завтра; ночью вы рискуете выколоть себе глаза.
-- Полноте!-- смеясь, заметил капитан.-- Луна отлично светит.
-- Может быть,-- продолжал метр Барбошон, стоя между противниками с распростертыми руками,-- но, уверяю вас, вы должны совершать свои великие подвиги только при солнце!
-- Ну, ну, метр Барбошон, вы меня не надуете!-- усмехнулся Персеваль.-- Я догадываюсь, почему вы вдруг стали так заботиться обо мне. Вам бы очень хотелось, прежде чем меня убьют, узнать...
-- Ну что ж! Я и не отпираюсь! Подумайте, ведь секрет стоит сто тысяч ливров! Разве вам не жалко выпустить из рук такую сумму?
-- Ладно, ладно! Убирайтесь,-- насмешливо сказал капитан,-- а то...
Он слегка кольнул ему руку.
Этого оказалось достаточно. Метр Барбошон отскочил, отчаянно закричав.
-- Бог свидетель,-- произнес он торжественным голосом, слегка дрожавшим от страха,-- я почти жизнью жертвовал, чтобы спасти вас! Вы остаетесь глухи. Так деритесь же, жестокие люди, и черт вас возьми!
При таком неожиданном обороте фразы противники громко расхохотались, что, однако, не помешало им скрестить шпаги.
-- Судьба ваша решена!-- трагически продолжал метр Барбошон.-- Но по крайней мере никто не скажет, что я оставался равнодушным зрителем этого братоубийства! Убивайте же друг друга. Прощайте!..
Он повернулся и пустился бежать так, что только пятки засверкали.
Между тем дуэль шла своим порядком. К несчастью архитектора, он был сильно пьян, а противник его очень искусен.
Капитан сразу увидел свое превосходство и воспользовался им.
Дуэль продолжалась недолго. Вскоре Персеваль почувствовал, как шпага противника по самую рукоятку вонзилась ему в грудь.
-- Уф!-- вздохнул он, и кровь хлынула у него из горла.
Он тяжело рухнул на землю. Авантюрист наклонился взглянуть на него. Архитектор был мертв. Удар уложил его на месте.
-- Corbieux! Вот некстати-то подвернулся бедняга!-- сказал он, обтирая лезвие шпаги и пряча ее в ножны.-- Ну, кто бы мне ни помог -- Бог, или сатана, а помощь очевидна. Теперь я не боюсь измены. Все к лучшему!
И он весело зашагал дальше, насвистывая какой-то венгерский марш.