Капитан Ватан не ошибся: в особняк епископа Люсонского вошла действительно Диана де Сент-Ирем, скрывшая на несколько часов под костюм пажа свою чудесную красоту. Выйдя из особняка, молодая женщина легко вспрыгнула на лошадь, подведенную Магомом, и они уехали скорой рысью.
Дни в ноябре коротки; несмотря на еще не позднее время, на улицах уже никого не было; в это время дурные мостовые и плохое освещение заставляли жителей рано прятаться по домам; поздними вечерами жизнь столицы сосредоточивалась исключительно в домах.
Вероятно, боясь какого-нибудь ночного нападения, Магом ехал почти рядом со своей госпожой. Диана задумалась, но думы ее были не грустного свойства, судя по улыбке беспрестанно скользившей по ее губам.
-- Магом! -- обратилась она наконец к слуге. -- Исполнил ты мои поручения?
-- Мне не посчастливилось, госпожа; несмотря на все старания, я ничего не мог узнать.
-- Так ты не знаешь, кто эта женщина? -- спросила она, слегка сдвинув брови.
-- Нет, госпожа, -- хмуро отвечал он, опустив голову.
-- Глупец! -- сказала Диана, презрительно пожав плечами.
-- Мне, кажется, сам сатана мешает, -- продолжал Магом. -- Во всем этом есть какое-то колдовство.
-- Болван!
-- Может быть, госпожа!
-- Так ты веришь чему-нибудь подобному?
-- Приходится, когда на глазах творятся такие вещи.
-- Объясни, пожалуйста, клянусь душой, ты начинаешь сердить меня.
-- О, объяснить недолго! Четыре раза я преследовал эту женщину, и четыре раза, когда я протягивал руку, чтобы сорвать с нее красную маску, она вдруг исчезала, как призрак.
-- Ну, это пустяки! Ты был пьян или одурел от страха.
-- Ни то ни другое, госпожа. Вина, вы знаете, я никакого не пью, а страха никогда не может существовать для человека, который не верит в загробную жизнь и знает, что звезде Альдебаран, управляющей мирами, нет никакого дела до ничтожных атомов, называемых людьми.
-- Ну, перестань, пожалуйста, говорить об этих глупостях, помни одно: ты должен во что бы то ни стало отыскать эту женщину и узнать, кто она, слышишь, Магом?
-- Слышу, госпожа, -- произнес, с сомнением качая головой, Магом. -- Но боюсь, что это невозможно.
-- Нет невозможного ничего! -- гордо заявила Диана.
-- Для вас, госпожа, конечно, вы знатны, сильны, молоды, хороши, и все мужчины -- рабы ваши.
-- Так ты отказываешься повиноваться мне?
-- О, нет! Я только не надеюсь добиться того, чего вы хотите.
-- Но когда ты встречал эту женщину, была она одна или с кем-нибудь?
-- Как будто одна.
-- А в ее костюме ты ничего не заметил особенного?
-- Ничего, госпожа. Она была так закутана в плащ и укрыта капюшоном, что невозможно было рассмотреть ее одеяние.
-- Одним словом, мне суждено ничего не узнать! -- воскликнула девушка, презрительно поглядев на цыгана, ехавшего возле нее, смиренно опустив голову.
Они помолчали.
-- Госпожа! -- тихо окликнул Магом.
-- Чего тебе?
-- Госпожа, я зато узнал кое-что другое.
-- А! -- рассеянно отозвалась она. -- Что такое?
-- Я точно знаю, что за вами следят.
-- Ого! За мной? Следят?
-- Да, госпожа.
-- Но кого же может интересовать то, что я делаю?
-- Не знаю, госпожа, но это верно.
-- Когда же ты это заметил?
-- Сегодня, госпожа, часа два тому назад. Я по вашему приказанию ждал вас с лошадью. Едва вы успели завернуть за угол улицы Де-Пули и пошли по Королевской площади, из-за дерева вышел какой-то господин, закутанный в плащ, с надвинутой на глаза шляпой, и последовал за вами под арки. Я дал подержать лошадей одному из игравших на дороге мальчишек и пошел за незнакомым господином. Через несколько минут я увидел, как он шептался с каким-то другим человеком, но того я хорошо разглядел и не забуду, это был скорее какой-нибудь tire -- laine или шалопай с Нового моста, чем господин. Они поговорили и вошли в богатый особняк в двух шагах от того места, где они стояли.
-- Ты знаешь, какой это особняк?
-- Да, госпожа, я спросил, и мне сказали, что это особняк епископа Люсонского.
-- Что! -- вскричала, вздрогнув Диана. -- Ты больше ничего не узнал, Магом?
-- Ничего, госпожа, я боялся, что мальчишка прозевает лошадей, и вернулся взять их у него.
-- Ах, глупый! Что за важность -- лошади! Я бы новых могла купить, и дело с концом! Ты должен был следить за этими двумя людьми, узнать, кто они.
-- Я их после видел в толпе, но они нас не видали, теперь я спокоен, они нас не преследуют.
-- Да что из этого? Ведь и мы не можем следить за ними? Ты, пожив в Мовере, совсем потерял ловкость и догадливость.
-- Это правда, госпожа. Клянусь исправить все свои оплошности.
-- Дай Бог! Будь же вдвое зорче прежнего, наше положение становится затруднительным, малейшая неловкость может погубить нас.
-- Будьте спокойны, госпожа.
В это время они подъехали к дому, где жил Жак де Сент-Ирем. Диана спрыгнула с лошади, достала из кармана ключ и, отперев дверь, вошла. В то время всегда так делали, привратников не было. Диана жила на одной лестнице с братом, в кокетливо убранной квартире из трех или четырех комнат; секретная дверь в спальне вела в квартиру Жака. Таким образом они всегда могли видеться, не возбуждая подозрений, и в случае крайней опасности скрыться от врагов.
Знаком велев камеристкам следовать за собой, она вошла в уборную и уже хотела начать переодеваться в женское платье, как за перегородкой послышался легкий шорох. Диана прислушалась и сказала камеристкам, что раздумала.
-- Я сначала отдохну немного, можете уйти. Девушки ушли.
Диана вошла в спальню. Там на подушках сидел, небрежно развалившись, ее брат.
-- Наконец-то, сестрица! -- сказал он, нисколько не удивившись костюму молодой женщины. -- Давно ты вернулась?
-- Нет, -- отвечала она, садясь возле. -- Я приехала минут пять тому назад. Ты меня ждал?
-- Нет, но рад, что ты вернулась.
-- Это отчего?
-- Признаюсь, я не люблю, когда ты по вечерам бываешь одна на улице.
-- Со мной был Магом.
-- Это правда, но, несмотря на его храбрость и желание всегда оградить тебя, ему все-таки не справиться, если нападут двое-трое.
-- Что у тебя за мысли!
-- Милая Диана, ты такая смелая, что я всегда в душе боюсь за тебя, когда ты уезжаешь.
-- Ты шутишь!
-- Клянусь душой, и не думаю! Я одну тебя люблю на свете, случись что-нибудь с тобой, право, я, кажется, никогда не утешусь.
-- Ну, так успокойся, -- произнесла она, засмеявшись. -- Видишь, я здорова и невредима! Так у тебя не было другой причины радоваться моему возвращению?
-- Нет.
-- Тебе не любопытно даже знать, где я была?
-- Ведь мы условились, Диана, что я должен предоставлять тебе полную свободу действий?
-- Но я все-таки думала, что ты бы не прочь узнать, что меня заставило выехать сегодня в мужском костюме?
-- Ах, сестрица, я так привык к твоим причудам, -- проговорил он, смеясь, -- что всего от тебя ожидаю.
-- Даже того, что я привезла тебе тысячу пистолей?
-- А?.. Что?.. Что ты это говоришь, милочка?
-- Что у меня есть тысяча пистолей.
-- Для меня?
-- Dame! Конечно, или ты, может быть, откажешься?
-- Я откажусь от тысячи пистолей? Разве ты забыла, Диана, что я проиграл вчера все до последнего экю в "Клинке шпаги"?
-- Конечно, помню, братец, поэтому-то я и хочу наполнить твой кошелек.
-- Ах, Диана, душечка! Неужели же я откажусь? Ты, наверное, отыскала клад. Скажи, где ты взяла столько денег?
-- Что тебе за дело, если они перед тобой? -- воскликнула Диана, высыпав золото на подушку.
-- О, как хороши эти золотые монеты! -- вскричал, рассмеявшись, молодой человек. -- И это все наше?
-- Да, с одним условием.
-- Знаю, знаю, всегда ведь при этом есть условие. Какое же?
-- Ты, конечно, поверишь, что мне было очень трудно добиться денег, милый Жак?
-- Конечно, я уж давно теперь знаю, что добиться денег страшно трудно.
-- Так вот, видишь ли, лицо, от которого я получила их, знает тебя... и обвиняет в мотовстве.
-- О, какая клевета! Потому что я играю...
-- Именно в этом-то и обвиняет тебя этот человек, Жак.
-- Но, сестрица, я ведь дворянин! Как же мне отставать от знатных товарищей? Не могу же я держаться между ними, как какой-нибудь tire -- laine... Они играют, и я играю. Что тут дурного?
-- Я, Жак, и не вижу в этом ничего дурного, и, поверь, не я упрекаю тебя.
-- Знаю, это тот, другой?
-- Да.
-- Что же надо сделать?
-- Пусть... -- помни, что не я тебе говорю... "Пусть, -- сказал мне этот человек, -- граф де Сент-Ирем пореже ходит по кабакам и поменьше кутит, его оргии недостойны дворянина, пусть лучше побольше занимается делом, которое на себя взял. Я не хочу, -- прибавил он, -- так дорого платить человеку, до сих пор не оказавшему мне никакой существенной услуги".
-- Он сказал "платить"?
-- Да, братец.
-- Гм! Резко это слово звучит в ушах дворянина, а я ведь, кажется, один раз не задумался рискнуть жизнью.
-- Да, но без всякого результата.
-- Ну, хорошо, хорошо, не стану огорчать такого любезного человека, мне довольно двухсот пистолей, возьми остальное. Клянусь, если проиграю и в этот раз, я на всю жизнь покончу с картами!
-- На клятву пьяницы и игрока нельзя положиться, братец, -- произнесла она, с улыбкой покачав головой.
-- Ну, ей-Богу, ты уж слишком требовательна, Диана! Чего же тебе еще нужно? Я ведь даю клятву. Если она окажется невозможной, так и всякий другой ее бы не сдержал.
Девушка звонко расхохоталась.
-- Боюсь, что ты неисправим, Жак!
-- Да ведь и я боюсь, -- подтвердил он, опуская деньги в карман. -- Ну, скажи же, однако, что мне конкретно надо делать?
-- Видел ты графа дю Люка? -- спросила Диана.
-- Parbleu! Мы с ним особенно дружны теперь.
-- Так ты точно знаешь, что он не признал в тебе своего противника в "Клинке шпаги"?
-- Как ты наивна, Диана!
-- Я? -- повторила она, удивляясь такому замечанию.
-- Sang Dieu! Конечно, ты! Хотя я и очень искусно был загримирован, но, признаюсь, немножко беспокоился на этот счет, и, знаешь ли, что придумал? В одно прекрасное утро я отправился в гостиницу "Единорог", где живет граф, и прехладнокровно объявил ему: "Милый граф, я пришел извиниться перед вами". Граф стоял, как ошеломленный. -- "Несколько дней тому назад, -- продолжал я, -- случай заставил меня быть секундантом одного человека, которого ни я, ни вы не знали, вы дрались с ним, и мне таким образом пришлось быть в числе ваших противников". -- "Решительно ничего подобного не помню, милый мой де Сент-Ирем, -- приветливо отвечал граф, -- вы, верно, ошибаетесь". -- "Нисколько, вы не помните этого, потому что я был переодет... Дело касалось репутации одной дамы, вы позволите, конечно, умолчать об этом..." -- "О!" -- воскликнул граф, махнув в знак согласия. -- "Так вы не сердитесь на меня?" -- "В доказательство вот вам моя рука!" -- "Я очень счастлив, милый граф!" -- вскричал я, горячо пожав протянутую руку. -- С этой минуты, милая сестрица, мы с ним лучшие друзья. Да, этот граф дю Люк делает быстрые успехи, он теперь один из первых между нашими утонченными.
-- Ты ловко вывернулся.
-- Не правда ли? А между тем одна вещь меня сильно беспокоит. Во время нашего разговора с графом был какой-то капитан -- огромный, худой, как скелет, с закрученными усами и физиономией только что освобожденного с петли висельника. Он все время, как я говорил, насмешливо прищуривал один глаз и улыбался исподтишка. Когда я вышел, Он тихонько пошел за мной и на лестнице вдруг сказал, положив мне руку на плечо и дерзко посмотрев мне прямо в глаза: "Хорошо разыграно, граф! Только советую вам больше не начинать того же и быть осторожным". -- "Что это значит?" -- гордо спросил я его. -- "Только то, что я говорю. Не забывайте! Честь имею кланяться!" Он повернулся на каблуках и ушел. Я был сильно озадачен.
-- Да! Это серьезно, братец. Что же это был за человек?
-- Какой-то капитан Ватан... Презабавное имя... Отлично владеет шпагой и рапирой. Никто не знает, откуда он явился и почему он неразлучный спутник графа. Мы с ним в отличных отношениях, только я ему не доверяю, впрочем, он веселый собеседник, здорово пьет и, кажется, совсем позабыл о том, что между нами было, так как никогда больше на это не намекает.
-- Все равно будь осторожен, братец, и следи за ним.
-- Я и то ни на минуту не теряю его из виду, когда мы бываем вместе.
-- А теперь, Жак, дай мне переодеться поприличнее.
-- Напротив, останься, как есть, -- быстро удержал он ее. -- Мы с тобой вместе отправимся сейчас, мне нужен смышленый, расторопный паж, и лучше тебя я не найду в этом случае.
-- Куда же мы пойдем?
-- После узнаешь, любопытная.
-- А! Так у тебя есть от меня секреты? -- улыбнулась Диана.
-- Нет, я готовлю тебе сюрприз.
-- Ну, хорошо, отдаюсь в твое распоряжение. Граф свистнул. Вошел Лабрюйер.
-- Ты и Магом возьмете факелы и мушкеты, вы пойдете с нами.
Слуга поклонился и вышел.
Граф взял длинную рапиру, заткнул за пояс два пистолета и завернулся в плащ.
-- Вот, девочка, -- сказал он сестре, -- возьми кинжал, ведь все может случиться.
-- Так это у нас военная экспедиция? -- предположила она.
-- Может быть, пойдем!
Девушка снова завернулась в плащ, надела шляпу, и они вышли.