то время, о котором идет наш рассказ, на углу улицы Прувель, против церкви святого Евстафия, был дом в несколько этажей, с колоннами, образовавшими арку, под которой можно было отлично спастись и от дождя, и от снега, иот солнечных лучей; оттуда был виден только самый крошечный кусочек неба.
Над воротами этого дома качалась со скрипом вывеска с полустертыми изображениями чего-то непонятного. Это была таверна "Клинок шпаги". Эта таверна славилась известностью во всем Париже иокрестностях; как только, прозвонив, смолкал angelus [" Ангелус", т.е. к вечерне (лат.). -- Примеч. перев.], туда собирались все самые знатные придворные пить, нет, играть и драться в компании гуляк всякого сорта.
Впрочем, весь этот смешанный люд всегда находил в "Клинке шпаги" хорошее вино, сговорчивых женщин и хозяина, ради выгод делавшегося слепым, немым и глухим ко всему, что совершалось в его таверне поздними вечерами.
Дозорные давно и хорошо знали это место и тщательно избегали его; большая часть из них испытала кулаки его посетителей.
Днем, как и все подобные заведения, "Клинок шпаги" имел самый безобидный вид и манил роскошной обстановкой; только вечером таверна превращалась в разбойничий притон. Теперь трудно и подыскать что-нибудь подобное.
Мэтр Жером Бригар, хозяин ее, был высокий толстяк лет сорока пяти, с красным лицом, косыми глазами, мясистыми губами и вдавленным подбородком. Он замечательно напоминал своей физиономией барана, но в нравственном отношении не отличался бараньими свойствами. Он был силен, как бык, ловок, как обезьяна, и страшно зол.
Его боялись не только жители квартала, но даже многие из его посетителей, которые, однако, были вообще не трусливого десятка.
Отец Жерома Бригара участвовал в борьбе Лиги и приобрел грустную известность в качестве сторонника партии вроде Истребителей. Ему пришлось покинуть город, когда Бриссак продал Париж королю.
Однако он ушел не с пустыми руками; его патриотизм во время Лиги не мешал ему заботиться и о своих делах, и он оставил сыну хорошо обставленное торговое заведение.
Месяцев через шесть после бегства отца молодой Бригар, никому не объясняя причины, продал вдруг заведение и купил дом, о котором мы сейчас говорили.
Место он выбрал удачное; дело быстро пошло в ход, вся знать стала собираться в его таверну.
Почтенный хозяин радостно потирал руки; он давал полную свободу своим посетителям и даже подстрекал их в питье, игре и драках; он первый спешил зажигать факелы, если противники выходили драться на улицу, отодвигал столы и скамейки, очищая место, если дуэль происходила в самой таверне. После дуэли раненых уводили товарищи, мертвых переносили к церкви святого Евстафия, мыли пол -- ивсе было кончено.
Враги содержателя таверны поговаривали втихомолку, что причиной этого была ненависть его к знати; что он мстил таким образом за изгнание отца; но вернее всего, что им просто руководила природная злость.
В тот самый день как герцог де Роган был приговорен к смерти парламентом, мэтр Жером Бригар расхаживал взад и вперед, бранил гарсонов и наблюдал, чтоб все было готово к приходу посетителей.
-- Главное, -- говорил он, -- позаботьтесь о столе шевалье де Гиза; он будет сегодня здесь ужинать с товарищами. Отодвиньте немножко от его стола стол господ де Шевреза и де Теминя; они с Гизами не в большом ладу, -- заметил он, посмеиваясь. -- Поставьте бутылки и стаканы на стол господина де Сент-Ирема, чтоб ему не приходилось ничего спрашивать. Так, хорошо! Теперь могут приходить сколько угодно.
Едва успел он это сказать, как отворилась дверь и вошли двое, по костюму -- знатные. Это были капитан Ватан и Клер-де-Люнь.
Мэтр Бригар сейчас же подошел к ним как для того, чтоб показать внимание, так и для того, чтоб хорошенько рассмотреть. Он видел их первый раз.
-- Что прикажете, господа? -- спросил мэтр Бригар с самой подобострастной улыбкой.
-- Четыре бутылки анжуйского, бутылку водки и два стакана, -- отвечал капитан.
-- Если что еще понадобится, мы скажем, -- прибавил Клер-де-Люнь.
Они сели недалеко от двери; хозяин подал им все сам и, к своему удовольствию, услышал, как один из них сказал другому:
-- За ваше здоровье, капитан!
-- Это недавно приехавшие в Париж офицеры, -- пробормотал, отходя, хозяин таверны.
Между тем комната начинала наполняться обычными посетителями, и вскоре все столы были заняты.
Собрался самый цвет знатной молодежи; все они пили, играли, смеялись, шутя позорили репутацию самых добродетельных придворных дам.
Только капитан и Клер-де-Люнь сидели молча и пили, вслушиваясь в то, что около них говорилось.
Вошли еще трое: граф де Сент-Ирем, шевалье де Местра и еще какая-то подозрительная личность и сели за приготовленный для графа стол. Жак де Сент-Ирем сделал при этом хозяину знак быть осторожным и молчать.
Действительно, де Сент-Ирема в этот вечер нельзя было узнать: из брюнета он сделался рыжим, почти красным; бородка и усы стали вдвое длиннее и гуще.
Никто его не узнал, кроме двоих: хозяина гостиницы и Клер-де-Люня, слишком опытного в деле переодевания, чтоб его можно было обмануть.
-- Вот кого нам надо! -- шепнул он капитану.
-- Будем пить! -- лаконично отвечал авантюрист с нехорошей улыбкой.
-- Господа, знаете новость? -- громко спросил один из вновь пришедших.
-- Какую? Их теперь много, -- сказал де Сент-Ирем.
-- Та, о которой я вам говорю, совсем свеженькая, -- продолжал незнакомец, -- опять, кажется, увидим, как запляшут гугеноты.
-- Да, -- подтвердил де Местра, прихлебывая вино, -- король их недолюбливает.
-- Так за здоровье короля! -- воскликнул де Сент-Ирем.
-- За здоровье короля! -- повторили несколько человек, слышавших тост.
В это время вошли еще двое и сели за один стол с капитаном и Клер-де-Люнем.
Один из этих двоих сейчас же протянул руку капитану.
-- Parbleu, -- приветливо проговорил он, -- очень рад встретиться с вами.
-- Граф дю Люк! -- отозвался капитан, и лицо его сделалось немножко мрачным.
-- Да, я, капитан, и очень рад возобновить с вами знакомство.
-- Morbleu! Граф, и я очень рад, но позвольте вам сказать, что мне приятнее было бы встретиться с вами где-нибудь в другом месте.
-- Отчего же, любезный капитан?
-- Простите, граф, но мне кажется, что вы, -- произнес он с ударением на этом слове, -- вы здесь не на своем месте.
-- Может быть, вы правы, капитан. Правду сказать, первый раз в жизни я сюда зашел, и, по всей вероятности, это будет последний.
-- Дай Бог! -- прошептал авантюрист. -- За ваше здоровье, граф!
-- За ваше, капитан.
-- Да, господа, -- кричал в это время де Местра, -- де Роган осужден на смерть!
-- Хвала Господу! И поделом прекрасному Генриху! -- вскричал кто-то другой из посетителей.
-- Напрасно вы вздрогнули, граф. Что вам за дело до слов этих людей? Ведь вы видите, они наполовину пьяны.
-- Это правда, каштан, я буду сдержаннее.
-- Кроме того, -- добавил, посмеиваясь, шевалье де Гиз, -- завтра готовят славный прием господам гугенотам.
-- И хорошо сделают!
-- Да бросьте вы к черту все это гугенотство! -- со смехом громко объявил еще очень молодой красивый господин. -- К черту политику! Да здравствуют женщины! Пью за наших возлюбленных, господа!
-- Прекрасный тост! -- поддержал де Шеврез. -- Но о каких женщинах выговорите, любезный маркиз, -- о католичках или гугенотах?
-- Хвала Всевышнему! Конечно о католичках. Гугенотки разве знают, что такое любовь? Кроме того, почти все они гадкие, говорят. Я, тянусь, никогда с ними не имел дела, -- прибавил он, смеясь
-- Ошибаетесь, Маркиз де Лафар, -- сказал, вставая, незнакомец, пришедший с де Сент-Иремом, -- гугенотки отлично знают, что такое любовь; кроме того, между ними есть прелестные, я знаю.
Все рассмеялись.
-- Уйдемте, граф -- предложил Ватан на ухо графу дю Люку. -- Здесь так душно, и эта ватага такая несносная!
-- Да, я с удовольствием бы ушел, -- отвечал, горько улыбнувшись, граф, -- мне противно слушать всю эту галиматью; но посмотрите, какой страшный ливень! Надо хоть переждать немножко.
Капитан, уж было поднявшийся, опять с унынием опустился на стул.
-- Судьба так хочет, -- прошептал он.
Между тем разговор маркиза де Лафара с незнакомцем продолжался, к больному удовольствию окружающих.
-- Э! Что же вы хотите этим сказать? -- вскричал маркиз.
-- То, что вы еще молоды, маркиз, -- проговорил незнакомец.
-- Я состарюсь, -- важно заявил пьяница.
-- Конечно, но пока вы все-таки молоды и еще неопытны.
-- Ах, Боже мой! Да я всеми силами стараюсь набраться опыта. Просветите меня, пожалуйста!
-- Извольте, маркиз; прежде всего разрешите вам сказать, что не все храмы Венеры одинаковы.
-- А!
-- Да, есть один, например, стоящий всех остальных.
-- О, сжальтесь над моим неведением! Скажите, где этот храм, чтоб я мог пешком пойти туда поклониться его божеству!
-- Вам недалеко придется идти; только предупреждаю, Венера его -- гугенотка.
-- Все равно, лишь бы она была хороша!
-- Она очаровательна.
-- В какой же благословенной стороне этот чудесный храм?
-- В трех милях отсюда, на вершине холма, небрежно глядящегося в быстрые воды Сены.
-- О, ради Бога, без поэзии!
-- Знаете, маркиз, куда гугеноты ходят слушать проповеди? -- насмешливо спросил незнакомец.
-- В Аблон, кажется?
-- Так вот, видите ли, я бы сказал вам: "Ступайте в Аблон!" -- если б красавица, о которой идет речь, не была уже нежной любовницей одного из моих друзей.
Во время этого разговора у графа дю Люка холодный пот выступил на лбу; он с первого же слова хотел вскочить и заставить этого человека молчать, хотя еще не было названо ни одного имени.
-- Счастливый шельма! -- произнес де Лафар.
-- Он гугенот, вероятно? -- поинтересовался шевалье де Гиз.
-- Угадали, монсеньор, -- подтвердил своим крикливым голосом незнакомец, -- гугеноты более ловкие стрелки, нежели вы думаете.
-- Ах, плуты! Мне бы это и в голову никогда не пришло! -- воскликнул де Шеврез.
-- Все это прекрасно, мой любезнейший, -- усомнился де Ланжак, -- но нам недостаточно вашего рассказа, чтобы поверить делу.
-- А чего же вам еще нужно, граф?
-- Скажите имена, parbleu!
-- А! -- насмешливо заметил тот. -- Это щекотливый вопрос, господа.
-- Может быть, но пока вы не скажете, мы будем считать вас за...
-- Позвольте! -- поспешно возразил незнакомец. -- Вы собираетесь оскорбить меня, но я с вами ссориться не хочу. Если вы требуете, пожалуйста! Фамилия гугенота -- барон де Серак.
-- Барон де Серак? -- переспросил де Теминь. -- Да я его знаю.
-- Очень возможно.
-- Parbleu! Да несколько дней тому назад я получил от него письмо из Бордо.
-- Вероятно, он приехал...
-- Впрочем, может быть; этот де Серак волокита...
-- Ну, хорошо, -- продолжал маркиз де Лафар, -- мы знаем кавалера... а дама?
-- Господа, это уж очень деликатный вопрос; имя женщины... добродетельной, -- прибавил он с едкой иронией, -- так как я вам должен сказать, что это самая чистая, целомудренная женщина.
-- Довольно, довольно! -- закричали все со смехом.
-- Ба! Да ведь не больше, как гугенотка все-таки! -- произнес шевалье де Гиз. -- Мы добрые католики; ну, говорите имя!
-- Вы требуете?
-- Да, да!
-- В таком случае извольте, как это мне ни прискорбно: любовница моего приятеля барона де Серака -- знатная, добродетельная Жанна де Фаржи, графиня дю Люк де Мо-вер.
Едва он успел договорить эти слова, как граф дю Люк пощечиной свалил его со стула на пол, крикнув:
-- Ты лжешь, негодяй!
На минуту все остолбенели. Никто не ожидал такого скандала.
-- Запри дверь, Сириак, -- спокойно приказал мэтр Бригар одному из гарсонов.
Незнакомец, одуревший от тяжелого удара, встал.
Мигом все столы и стулья отодвинулись к стене; все столпились, чтоб лучше видеть. Ватан и Клер-де-Люнь бросились к графу.
-- Ну, красавец, и с тобой мы разделаемся, -- объявил капитан, ударив по лицу де Местра.
-- И с вами, белокурый вельможа, -- добавил Клер-де-Люнь, подходя к де Сент-Ирему.
-- Не убивай его, -- шепнул ему Ватан, -- он мне нужен.
-- Хорошо, будьте спокойны.
-- Милостивый государь, -- сказал незнакомец графу дю Люку, -- я не знаю вас, но убью.
-- Без фанфаронства, -- отвечал граф, -- я знаю, что ты негодяй.
-- По местам! -- скомандовал Ватан. Граф отступил на шаг.
-- Капитан, вы знаете, что это дело касается лично меня, -- заявил он.
-- Полноте! -- сурово прервал его авантюрист. -- За кого вы меня принимаете? Разве вы не видите, что эти три мошенника пришли с намерением оскорбить вас? Вы попали в западню.
-- Верю вам.
-- Да, но надо было верить раньше; убьем этих негодяев, как бешеных собак, граф!
-- Я вас жду, господа, -- напомнил незнакомец. -- Не струсили ли вы?
Они встали на места: граф -- против незнакомца, Ватан -- против де Местра, Клер-де-Люнь -- против де Сент-Ирема.
В зале наступила глубокая тишина.
Противники, держа в одной руке шпагу, в другой -- кинжал, мерили друг друга взглядами [ В первые годы царствования Людовика XIII дрались и на шпагах, и на кинжалах, когда дело шло о дуэли на смерть. -- Примеч. автора.].
Они чувствовали, что будут биться на смерть, и у самых храбрых дрогнуло сердце, как перед неизбежной катастрофой.
-- Деритесь, господа, никто вам не помешает! -- с иронией объявил мэтр Бригар.
Шпаги скрестились.