КЛИНИКА "КОЖНЫХ БОЛЕЗНЕЙ"
Окрашенное в зеленоватую краску здание только что недавно выстроенной "кожной" клиники уже блистало электрическими огнями, когда Клавдия с закутанным лицом подъехала к нему.
Профессор все "устроил", и Льговскую очень ласково приняли... Ее удивительная красота, хотя и обезображенная пустулами, всех подкупала.
Клиника славилась своими образцовыми порядками и идеальной чистотой... Клавдию первоначально повели в ванную комнату. Пожилая нянька аккуратно, не тревожа болячек, раздела ее и усадила в большую мраморную ванну. Белье Льговской дали "больничное", грубое, но она попросила принести из чемодана свое... Желание ее охотно исполнили. И, надев поверх нижнего белья "казенный" халат, Клавдия пошла на второй этаж, в палату.
В огромной, просторной, с высокими потолками комнате стояло двенадцать кроватей, но заняты пока были только четыре. У двух больных, молодых девушек, была такая же, с маленькими разновидностями, форма болезни; рядом с ними лежала женщина средних лет, у которой болезнь внезапно бросилась на глаза, и она умоляла профессора, по ее мнению -- волшебника и чародея, -- положить ее в клинику и спасти. Самая тяжелая и неприятная больная была девочка лет 15-ти, почти ребенок... У ней был сифилис мозга... Она металась от страшных болей на кровати, плакала. Лицо ее было совершенно чисто, но хрупкое тельце было в пролежнях, еще более усиливавших ее тяжелое, невыносимое страдание. Из истории ее болезни было видно, что ее заразил какой-то студент, снимавший у ее бедной матери комнату... Весной девочка сошлась с ним, а в начале июня "донжуан" уехал, оставив по себе очень хорошую память.
В общем, палата не произвела на Клавдию того грустного впечатления, о котором говорил профессор. Напротив, вид чужих, еще более упорных мук облегчил ее собственное, сравнительно ничтожное горе.
-- У нас в палате, слава Богу, ничего! -- сказала Клавдии соседка по кровати, молодая девушка, -- а вот в следующей просто ужас, какие страшные больные! Особенно страшна какая-то сельская учительница. Она прямо-таки заживо, в два месяца после заражения, разложилась. Доктора день на день ждут ее смерти и смягчают ее страдания морфием. Без него она не может спать. Нос, глаза, губы у ней провалились. Немногим лучше ее и другие больные.
Клавдии, как и ее соседкам, имеющим почти такую же форму болезни, прописали одинаковое лечение: усиленное впрыскивание ртутных препаратов. Клавдия очень тяжело переносила эти уколы, а одна больная прямо-таки от них кричала, не будучи в состоянии после ни сесть, ни лечь.
Но что делать! Приходилось терпеть! Этот способ лечения был единственно радикальный, так как втирания производить было немыслимо: пустулами было покрыто все тело; другого же способа лечения, более легкого, наука еще не придумала.
В палату часто заходили студенты-кураторы, утешали больных, шутили с ними; часто и сами больные демонстрировались профессором на лекциях, и будущие эскулапы учились на "живых" язвах...
Лечение Клавдии шло очень успешно. Пустулы постепенно засыхали, и лицо "вакханки" очищалось и становилось таким же красивым, каким было некогда. Только "предательская" бледность и легкие метинки от нарывов говорили всем о страшной болезни.
За Клавдией с некоторых пор стал ухаживать один студент... Внимание это очень трогало Льговскую... Студент, оказывается, кое- что слышал о ней.
-- Только как же это он не боится меня? -- думала "Нана". -- Что-то очень странно.
Но странность эта очень скоро разъяснилась: студент, незадолго до выписки Клавдии из клиники, откровенно при-знался ей, что он тоже болен и лечится...
-- Пожалуйста, -- говорил он ей, -- не забудьте моего адреса... Я живу в номерах... Ко мне всегда можно...