ПОСТЕПЕННОЕ "ПОНИЖЕНИЕ"
Прошло два года... Красота падших женщин, особенно некоторых, отличающихся чувственностью и имеющих несчастье приобрести болезнь, очень скоро "угасает". Льговская, однако, была награждена предусмотрительной природой прочным организмом: он долго давал противовес "терниям" ремесла жертвы общественного темперамента... Клавдия очень изменилась. Когда-то идеально-правильное и прекрасное лицо ее сделалось болезненно-бледным, одутловатым, глаза сузились и вообще, красота ее пошла на "убыль". Льговская, сравнительно с другими своими товарками, дурнела "туго". Постоянная "выпивка" подозрительного вина, представлявшего из себя "дешевый" спирт с примесью каких-то "положительных" отрав, питание несвоевременное и негигиеническое, самый воздух "пансиона без древних языков", спертый, плохо, по небрежности, вентилированный, редкие "полезные" прогулки по чистому воздуху не могли, действуя дружным ансамблем, не отражаться разрушительно на драгоценной свежести продажного тела. Клавдия, постоянно наблюдая за своими "средствами" к жизни, все более и более убеждалась, что она отцветает, не успевши расцвесть... Тоска и бессильная злоба при созерцании себя в зеркале начинали душить "бывшую Нану", так удачно выступившую когда-то на базаре людских инстинктов. "Наблюдения" в большинстве случаев оканчивались раздумьем и даже меланхолией. Льговская имела острый, хорошо действующий "мозг", а он не мог не резать ее перспективой расплаты за человеческую, слишком человеческую "свободу". Картины, одна мрачнее другой, представлялись ее воображению. Что она будет делать, когда пройдет еще пять-шесть лет?!.. Положим, она еще молода, ей рано заботиться о "грядущей торговле яблоками и семечками", но Клавдия не забывала, что она больна "ужасным" недугом, хотя он себя и не дает пока знать. Но Льговская знала из книг, что он почти неизлечим, особенно при таком образе жизни, что он медленными, но твердыми шагами ведет к полутрупному существованию. Утешало Клавдию только одно, что больных такой "вещью" страшно много, особенно в торговых центрах; "ее" недуг, как спрут, обнял своими беспощадными бесчисленными щупальцами почти пятнадцать процентов всего населения цивилизованных стран. Хороша "цивилизация", нечего сказать!
-- На миру и смерть красна! -- говорила про себя не раз Клавдия. -- Не я первая, не я последняя!..
Но в таких шатких и мало логических доводах было слишком мало дельной, настоящей соли. Хотелось быть не первой, не последней, а просто -- вне этого "заколдованного мира"! Клавдии вспомнилось: она где-то читала, что есть, без смеха, один город, замечательный только тем, что все без исключения "серые" жители его -- сифилитики.
"Как странно, однако, и вместе с тем разумно устроено, что "подобные" страдания посещают одних "развратников" обоего пола и ведут от них свое "родословное" дерево. Почему именно эта позорная, "местная" болезнь поражает всех нас, а не какая-либо другая?" -- старалась объяснить себе Клавдия.
Однажды на врачебном "смотру" и освидетельствовании "невинности" здоровья "ремесленниц" молодой врач-специалист, осматривавший Клавдию, заметил на ее спине подозрительные пятна. При наличности других, найденных им тут же "ясных данных": припухлости лимфатических желез, красноты в горле, врач заявил Льговской грустно: "Вы больны; вам придется лечь сегодня же в Мясницкую больницу". И, взяв листок-паспорт Клавдии, доктор сделал на нем пометку: "Больна. Сифилис. Отправить для лечения".
Клавдия не была очень опечалена "рецидивом": она ждала его, но ее терзала боязнь мучительного лечения, которое будет теперь еще болезненнее и чувствительней, так как "нервы" были другие, надорванные.
Узнав о предстоящей временной разлуке, такой обычной в этих домах, подруги очень жалели добрую и разбитную Клашку. Грустила об ее болезни и сама мадам; она далее забыла при этом, что "воспитанница" ее была уже не та, и что доходность ее тела за последнее время значительно упала.
Собрав свои жалкие пожитки и взяв у хозяйки на всякий случай десять рублей, Клавдия отлетела в Мясницкую больницу... Подруги же ее вечером в "зале" на вопрос знакомых "гостей": "Где Клавдия?" говорили: "Отправилась на родину".