В начале обеда принцу подали большой куверт с гербом. Вскрыв его, принц объявил:
-- Наш милый шевалье де Сакс извиняется, что никак не может прибыть к обеду, он будет позднее Но, чтобы заслужить прощение невольной манкировки, шевалье шлет нам новое свое стихотворение плод музы изящной. Я прочту его за десертом.
Единодушные рукоплескания были ответом. За десертом де Линь в самом деле прочел французское стихотворение шевалье такого содержания.
Je reposois sur un lit de fougére,
MorphЙe avoit ferme mes yeux,
Je croyois Йtre avec Glycére,
Et le Plaisir m'ouvroit les cieux
Minerve m'offrit la sagesse;
Vénus les grБces, la beauté;
Hébé la fralcheur, la jeunesse;
Mars ses lauriers et sa fierté.
Bacchus dit: Воis, Apollon: Chante
Et prends ce luth s'il t'a charmé.
Tiens, dit Plutus, si l'or te tente.
Amour me dit: Aime!.. Et j'aimai [*]
[*] - Я покоился на ложе опьянения, Морфей сомкнул мои глаза, мне казалось, что я был с Глицерой и наслаждение открыло мне небеса; Минерва посылает мне мудрость, Венера -- привлекательность, красоту; Геба -- свежесть, юность; Марс -- лавры и честь; Вакх говорит пей; Аполлон: пой и прими эту лютню, если она тебя пленяет; получи, говорит Плутос, если тебя тянет к золоту; Амур мне говорит: люби. И я люблю.
-- Превосходно! Прелестно! -- восклицали все.
-- Какая непринужденность! -- сказал граф Поццо ди Борго.
-- Тут есть закутанность тонкой мысли, -- заметил виконт Талейран де Перигор.
-- И заметьте, какая естественность... -- присовокупил граф Флао де Биллиардери.
-- Скажу только, что, избирая несомненно лучший дар небес, шевалье слишком скромен. И прочие дары его не миновали. Хотя бы лютня -- Аполлонов дар -- звучит под его пальцами очень мило! Его буримэ, его вирлэ, его триолеты...
-- И надписи, -- вставил Талейран.
-- Да, и надписи -- все это с таким вкусом сделано! Что касается даров Марса, то кто не знает храбрости шевалье!
Встали из-за стола и перешли в концерт-залу и библиотеку.
Де Линь подошел к Рибопьеру и, отведя в сторону, сказал ему:
-- Шевалье де Сакс сейчас будет. В Вене его все любят. Он имеет здесь обширнейшее знакомство. Это самый приятный в обществе человек. Но он ненавидит русских. Вы знаете его историю, граф?
-- Знаю, принц, -- отвечал Рибопьер.
-- Эта история скоро будет иметь развязку. Но я хотел вас предупредить, прежде чем шевалье де Сакс явится. Узнав, что вы русский, он приложит все усилия, чтобы к вам придраться и вызвать. Будьте же осторожны. Шевалье де Сакс, быть может, первая шпага Вены.
-- Принц, я благодарю вас за предупреждение, несомненно вызванное расположением ко мне, -- с достоинством отвечал кавалер русского посольства, -- но я надеюсь не подать повода к столкновению, а если шевалье так же искусно умеет "придираться" к честным людям, которых в первый раз в жизни видит, как и писать стихи, то мое правило, принц: ни на что не навязываться и ни от чего не отказываться!
-- Прекрасное правило, граф, -- крепко пожав ему руку, сказал принц де Линь и, обняв за плечи, повел к дамам, севшим в библиотеке у огромного открытого в сад веницианского окна.
История шевалье де Сакса была такова.
Незаконный сын герцога Максимилиана Саксонского, блестящий красавец, известный храбрец, он прибыл в Россию во время фавора Платона Зубова, желая служить в русских войсках.
Как водилось, он был представлен Екатерине, и красивая внешность, ум, благородство характера, эрудиция и широкое образование, тон и приемы истого аристократа привлекли внимание и благорасположение великой монархини.
Она отозвалась о достоинствах шевалье с отличной стороны.
Этого было достаточно, чтобы возбудить подозрительную ревность Платона Зубова. Фаворит искал, как бы уронить в глазах императрицы "саксонского батарда".
Но шевалье безупречностью поведения и отлично ревностным прохождением службы не давал повода к малейшему хотя бы упреку.
Тогда обдуман был "российский" способ погубить де Сакса.
Орудием подкопа Платон избрал шестнадцатилетнего мальчика князя Щербатова.
На гулянье в Екатерингофе Щербатов, будучи почти незнакомым с де Саксом, подъехал к нему и, дерзко глядя в лицо, крикнул:
-- Comment vous portez vous?
-- Sur mon cheval! [Непереводимая игра слов. Щербатов спрашивая по-французски о здоровье де Сакса, буквально говорит "Как вы себя носите?" На что де Сакс и отвечал "На лошади" произнося "шваль". Щербатов строит на этом каламбур.] -- сквозь зубы процедил де Сакс и, повернув лошадь, отъехал в сторону.
-- Как, я -- шваль! Прошу быть свидетелями, что это саксонский батард меня первый оскорбил! -- обратился Щербатов к своим спутникам. -- А я же с ним ссоры не искал, но осведомился об его здоровье, что между изящнейшими кавалерами принято во всей Европе.
-- Он тебя первый оскорбил! Он первый! -- закричали хором всадники. -- Ищи ему отомстить! Сатисфакция! Сатисфакция!
-- Ладно! Он у нас попляшет! Господа, прошу вас завтра ко мне пожаловать и мы пойдем кое-что искупить.
-- Что такое? Что купить хочешь? -- закричала ватага.
-- Оружие, достойное саксонской швали!
-- А именно?
-- Массю деркюль!
-- Ха! ха! ха! Вот славно! Массю деркюль? Ха Ха! ха! Великолепно придумано!
В тот же день по городу разнесся слух, что де Сакс придрался к Щербатову и оскорбил его. На другой день это уже говорили при дворе.
На третий день вся история, весьма преукрашенная, дошла и до государыни.
-- Удивляюсь, что с мальчишкой связался, -- с сомнением сказала Екатерина. -- Что-то плетут! Шевалье столь благовоспитан и человек разумный Платон, разузнай, верно ли?
Платон рассыпался в похвалах де Саксу.
-- Зная шевалье, как живого, вспыльчивого, но благородного и чести исполненного, невозможно предположить, чтобы с мальчиком беспричинно в драку полез.
-- Я и говорю, разузнай! -- сказала государыня.
Платон разузнал и со смиренной миной доложил, что, к сожалению, все правда. Шевалье грубо оскорбил князя Щербатова, вежливо осведомившегося лишь о состоянии его здоровья и назвал его "русской швалью".
-- Это с каких же пор мои подданные стали пред саксонцами швалью? -- вспыхнув, сказала государыня.
С тонкой улыбкой Платон Зубов доложил, что тут особая есть причина, почему шевалье вопрос о здоровье за оскорбление принял. А Щербатов этой причины не знал.
-- Какая же, братец, причина? Что за миракль?
-- Шевалье, хотя собою и изряден, но с женщинами весьма не храбр, можно даже сказать, совсем в дело не годен, будучи, можно так выразиться, игрой природы смешанного пола.
-- Что ты говоришь? Как это -- смешанного пола?
-- Hermaphroditus! -- важно насупившись, сказал Платон Зубов.
Екатерина вспыхнула. Потом улыбнулась.
-- Что за глупости! -- сказала она.
Потом задумалась, вздохнула, покачала головой и, промолвив:
-- Ах, бедный, бедный! -- больше уже о нем не вспоминала.
В тот же вечер, при выходе из театра, князь Щербатов, в сопровождении оравы "петиметров" и "либертинов", имея в руках модную толстую, суковатую палку, называемую "массю деркюль" (палица Геркулеса), напал на шевалье де Сакса и ударил этой палицей, крича:
-- Вот тебе за русскую шваль, саксонский батард!
Затем толпа сорванцов оттеснила не помнившего себя от бешенства де Сакса, и князь Щербатов, вскочив в кабриолет, помчался, махая над головой дубинкой и крича:
-- Побил саксонского батарда!
Причем французское слово заменял соответственным русским.
Через час уже происшествие было доложено государыне.
Она велела арестовать де Сакса и немедленно выслать вон из России.
-- Чтобы землю ни рюриковской, ни саксонской кровью не заливать. Князь же несовершеннолетен, есть мальчик, а де Сакс первый начал. Пусть же сей батард окажется выкидышем.
И де Сакса арестовали и выслали.
Подвиг Щербатова прославлен был в свете и даже толстые сучковатые дубинки, подобные той, какою русский князь побил саксонского, стали носить наименование "щербатовских", massu à la Scherbatoff!
Можно себе представить негодование де Сакса, в особенности, когда он узнал всю подкладку этого приключения... Он стал посылать вызовы Зубову, считая его главной пружиной интриги. Ответа не было. Зубов был трус от природы, да и Екатерина возмутилась и вступилась за своего любимца. Ею были употреблены дипломатические пружины, и проживавшему в Вене шевалье де Саксу было лично его величеством римским императором запрещено настаивать на дуэли.
Де Сакс покорился. Все венское общество было на его стороне.
Ненависть шевалье обратилась на всех русских, и достаточно было появиться в венском высшем обществе новичку, русаку, чтобы де Сакс сделал все возможное, дабы поставить "русскую шваль", как он действительно стал звать после проделки с ним русских, -- к барьеру.
Рыцарский дух, возросший в последовавшие царствования тогда еще был слаб в русском дворянстве, и, обыкновенно, де Сакса избегали встречать, а то и спешили совсем из Вены скрыться.