На Малаховой террасѣ.
Разставшись съ Винцентомъ на Роттенъ-Роу, Маркъ Ашбёрнъ пошелъ одинъ по Кенсингтонъ-Гай-Стритъ и дальше, пока не дошелъ до одной изъ тихихъ улицъ лондонскаго предмѣстья.
Малахова терраса, какъ называется это мѣсто (названіе это обозначаетъ также и эпоху его возникновенія), производила менѣе убійственное впечатлѣніе, чѣмъ большинство ея современныхъ сосѣдокъ, по мрачному однообразію и претенціозности. Дома на террасѣ окружены были садиками и цвѣтниками и украшены верандами и балконами, и даже зимою терраса глядѣла весело, благодаря разноцвѣтнымъ ставнямъ и занавѣсамъ на освѣщенныхъ окнахъ. Но и тутъ, какъ и во всякомъ иномъ мѣстѣ, были дома болѣе мрачнаго вида. Не бѣдная внѣшность поражаетъ въ нихъ, нѣтъ, но то, что они, повидимому, принадлежать людямъ безусловно равнодушнымъ во всему, кромѣ существенно необходимаго, и неспособнымъ придать какую-нибудь привлекательность своему жилищу. Передъ однимъ изъ такахъ домовъ, угрюмый видъ котораго не смягчался ни балкончикомъ, ни верандой, остановился Маркъ.
На окнахъ не видать было цвѣтныхъ занавѣсей или горшковъ съ цвѣтами, а только ставни изъ толстой темной проволоки.
То была не наемная квартира, но домъ, гдѣ Маркъ жилъ со своей семьей, которая хотя и не отличалась веселостью, но была не менѣе почтенна, чѣмъ всѣ остальныя на террасѣ, а это во многихъ отношеніяхъ лучше веселости.
Онъ нашелъ всѣхъ своихъ за обѣдомъ въ небольшой задней комнаткѣ, обтянутой сѣрыми обоями съ крупнымъ и безобразнымъ рисункомъ. Его мать, толстая женщина ледяного вида, съ холодными сѣрыми глазами и складкой обиженнаго недовольства на лбу и около губъ, разливала супъ съ торжественностью жреца, совершающаго жертвоприношеніе. Напротивъ сидѣлъ ея мужъ, небольшой человѣчекъ, кроткій и неизмѣнно унылый. Остальные домашніе: двѣ сестры Марка, Марта и Трикси, и его младшій брать, Кутбертъ, сидѣли на обычныхъ мѣстахъ.
Миссисъ Ашбёрнъ строго взглянула на сына, когда онъ вошелъ.
-- Ты опятъ опоздалъ, Маркъ,-- сказала она: -- пока ты находишься подъ этой кровлей (миссисъ Ашбёрнъ любила упоминать о кровлѣ), отецъ твой и я, мы въ правѣ требовать, чтобы ты подчинялся правиламъ нашего дома.
-- Видишь ли, мамаша,-- отвѣчалъ Маркъ, садясь и развертывая салфетку,-- вечеръ былъ такой прекрасный, что я прошелся съ пріятелемъ.
-- Есть время для прогулки и время для обѣда,-- проговорила его мать такъ, точно приводила текстъ изъ св. писанія.
-- А я ихъ спуталъ, мамаша. Такъ? ну, прости, пожалуйста; въ другой разъ не буду.
-- Поторопись, Маркъ, пожалуйста, и доѣдай скорѣе супъ; не заставляй насъ ждать.
Миссисъ Ашбёрнъ никакъ не могла освоиться съ мыслью, что ея дѣти выросли. Она все еще обращалась съ Маркомъ, какъ еслибы тотъ былъ безпечнымъ школяромъ. Она постоянно читала нравоученія и дѣлала выговоры, и хотя давно уже это были холостые заряды, но тѣмъ не менѣе надоѣдали дѣтямъ.
Идеальный семейный кругъ, собравшись вечеромъ, разнообразить свое сборище оживленной бесѣдой; кто выѣзжаетъ изъ дому, тотъ передаетъ свои впечатлѣнія и сцены, трагическія или юмористическія, какихъ былъ свидѣтелемъ въ продолженіе дня, а когда они истощатся, женскій персоналъ сообщаетъ болѣе скромныя событія домашней жизни, и время проходитъ незамѣтно.
Такой семейный кругъ можно отъ души поздравить; но есть основанія думать, что въ большинствѣ случаевъ разговоры въ семьяхъ, члены которыхъ ежедневно видятся, становятся крайне односложными. Такъ было, по крайней мѣрѣ, у Ашбёрновъ. Маркъ и Трикси подчасъ бывали подавлены безмолвіемъ, царствовавшимъ въ ихъ семейномъ кружкѣ и дѣлали отчаянныя усилія завести общій разговоръ о томъ или о другомъ. Но трудно было выбрать такой сюжетъ, который бы миссисъ Ашбёрнъ не убила въ самомъ зародышѣ какою-нибудь сентенціей. Кутбертъ вообще приходилъ со службы утомленный и немного сердитый. На любезность Марты никакъ нельзя было разсчитывать, а самъ м-ръ Ашбёрнъ рѣдко когда вмѣшивался въ разговоръ и только тяжело вздыхалъ.
При такихъ обстоятельствахъ понятно, что вечера, проводимые Маркомъ въ его семействѣ, не были особенно веселы. Иногда онъ самъ себѣ дивился, какъ можетъ онъ ихъ такъ долго выносить, и еслибы средства позволяли ему нанять удобную квартиру и устроиться такъ же дешево, какъ въ семьѣ, то онъ, по всей вѣроятности, давно бы уже свергнулъ иго семейной скуки. Но жалованье, получаемое имъ, было невелико, привычки у него были расточительныя и онъ оставался въ семьѣ.
Сегодняшній вечеръ въ частности не обѣщалъ особеннаго оживленія. Миссисъ Ашбёрнъ мрачно возвѣстила всѣмъ, кому это вѣдать надлежало, что она сегодня не завтракала. Марта сказала вскользь о томъ, что пріѣзжала съ визитомъ какая-то миссъ Горнбловеръ, но это извѣстіе не произвело никакого впечатлѣнія, хотя Кутбертъ порывался-было спросить, кто такая миссъ Горнбловеръ, но во время спохватился, что это его нисколько не интересуетъ.
Затѣмъ Трикси попыталась-было втянуть его въ разговоръ, спросивъ доброжелательно, но не совсѣмъ удачно: не видѣлъ ли онъ кого (этотъ вопросъ сталъ какой-то формулой), на что Кутбертъ отвѣчалъ, что замѣтилъ двухъ или трехъ прохожихъ въ Сити, а Марта сказала ему, что ей пріятно его постоянство въ шуткахъ. На это Кутбертъ сардонически замѣтилъ, что онъ самъ знаетъ, что онъ веселый малый, но что когда онъ видитъ вокругъ себя ихъ вытянутыя физіономіи, въ особенности же физіономію Марты, то это еще болѣе подзадориваетъ его веселость.
Миссисъ Ашбёрнъ услыхала его отвѣтъ и строго сказала:
-- Не думаю, Кутбертъ, чтобы у твоего отца или у меня была "вытянутая" физіономія, какъ ты выражаешься. Мы всегда поощряли приличныя шутки и невинную веселость. Не понимаю, почему ты смѣешься, когда мать дѣлаетъ тебѣ замѣчаніе, Кутбертъ. Это совсѣмъ непочтительно съ твоей стороны.
Миссисъ Ашбёрнъ продолжала бы, по всей вѣроятности, защищать себя и своихъ домашнихъ отъ обвиненія въ вытянутой физіономіи, еслибы не произошла желанная диверсія. Кто-то постучалъ въ наружную дверь. Служанка, поставивъ блюдо на столъ, исчезла, и вскорѣ затѣмъ колоссальное туловище показалось въ дверяхъ и зычный голосъ произнесъ:-- Эге! они обѣдаютъ! Ладно, милая, я знаю дорогу.
-- Это дядюшка Соломонъ!-- сказали за столомъ. Но никакихъ знаковъ радости не было выражено, потому что они были по природѣ очень сдержанны.
-- Ну чтожъ,-- заявила миссисъ Ашбёрнъ, которая, повидимому вывела свои заключенія изъ этой сдержанности,-- я знаю, что если гдѣ-нибудь мой единственный братъ Соломонъ будетъ желаннымъ гостемъ, то это за н_а_ш_и_м_ъ столомъ.
-- Разумѣется, разумѣется, душа моя,-- отвѣтилъ м-ръ Ашбёрнъ торопливо.-- Онъ былъ здѣсь на прошлой недѣлѣ, но мы всѣ ему рады всегда и во всякое время.
-- Надѣюсь! Ступай, Трикси, и помоги дядѣ снять пальто.
Изъ сосѣдней комнаты долетало пыхтѣнье и кряхтѣнье, доказывавшее, что родственникъ находился въ затруднительномъ положеніи.
Но прежде, нежели Трикси успѣла выполнить материнскій приказъ, въ комнату ввалился краснолицый человѣкъ съ большимъ самодовольнымъ ртомъ, бакенбардами, сходившимися подъ подбородкомъ, и глазами, которые Трикси по секрету величала "свиными глазками", но въ которыхъ тѣмъ не менѣе свѣтился какой-то особенный первобытный юморъ.
Соломонъ Лайтовлеръ, братъ миссисъ Ашбёрнъ, удалившійся отъ дѣлъ торговецъ, составилъ себѣ значительное состояніе торговлей суровскими товарами.
Онъ былъ вдовецъ и бездѣтенъ, и пожелалъ, чтобы одинъ изъ его племянниковъ получилъ университетское образованіе, сдѣлался ученымъ и прославилъ имя и проницательность своего дядюшки; Маркъ на его счетъ былъ помѣщенъ въ Тринити, такъ какъ положеніе м-ра Ашбёрна въ министерствѣ финансовъ не дозволило бы такого расхода.
Карьера Марка въ Кембриджѣ не была, какъ уже выше упомянуто, изъ блистательныхъ и не могла принести много чести его дядюшкѣ, который, въ видахъ вознагражденія себя за расходы, заставилъ Марка поступить въ остъ-индскую гражданскую службу, но когда и это окончилось полнымъ фіаско, то, повидимому, отрекся отъ него, предоставивъ себѣ право вознаграждать себя за издержки попреками, и Маркъ находилъ, что уже окупилъ въ этомъ отношеніи большую часть издержекъ.
-- Фу-ты! какая у васъ тутъ жарища!-- началъ дядюшка какъ пріятное вступленіе въ разговоръ, потому что сознавалъ себя достаточно богатымъ, чтобы дѣлать замѣчанія о температурѣ чужихъ домовъ; но Кутбертъ выразилъ sotto voce желаніе, чтобы дядюшку попарили бы еще жарче.
-- Не могутъ же всѣ жить въ загородныхъ домахъ, Соломонъ,-- отвѣчала его сестра,-- а въ маленькой комнатѣ всегда кажется тепло человѣку, который пріѣхалъ со свѣжаго воздуха.
-- Тепло!-- фыркнулъ м-ръ Лайтовлеръ,-- скажи лучше, что здѣсь настоящее пекло. Ужъ я сяду подальше отъ огня. Я сяду около тебя, Трикси. Ты будешь ухаживать за старымъ дядей, да?
Трикси, красивая дѣвушка лѣтъ восемнадцати, съ роскошными каштановыми волосами, которые никакъ нельзя было гладко причесать, и хорошенькими ручками, которыя многія другія дѣвушки холили бы болѣе, нежели она, въ послѣднее время пристрастилась къ рисованью, находя его менѣе скучнымъ, нежели занятія по домашнему хозяйству. Дядя Соломонъ всегда пугалъ ее, такъ какъ она не знала, что можетъ послѣдовать дальше, а потому поспѣшно очистила ему мѣсто возлѣ себя.
-- Ну-съ, милостивый государь, школьный учитель,-- обратился онъ къ Марку,-- какъ поживаете? Еслибы вы усерднѣе трудились въ коллегіи и сдѣлали мнѣ честь, то были бы теперь ученымъ профессоромъ въ университетѣ или судьей въ остъ-индской судебной палатѣ вмѣсто того, чтобы учить несносныхъ мальчишекъ.
На этотъ разъ миссисъ Ашбёрнъ нашла нужнымъ вступиться за Марка.
-- Ахъ, Соломонъ!-- сказала она,-- Маркъ самъ теперь понимаетъ что былъ глупъ; онъ знаетъ, какъ съ его стороны было безразсудно заниматься празднымъ писательствомъ для забавы легкомысленныхъ юношей вмѣсто того, чтобы учиться и этимъ доказать свою благодарность за все, что ты для него сдѣлалъ.
-- Да, Джонъ, я былъ для него добрымъ другомъ и могъ бы быть еще лучше, еслибы онъ того заслуживалъ. Я не стою за издержки. И еслибы могъ надѣяться, что онъ броситъ свое писательство, то даже и теперь...
Маркъ счелъ за лучшее уклониться отъ прямого отвѣта.
-- Еслибы я даже и хотѣлъ писать, дядюшка, то при моихъ школьныхъ занятіяхъ и приготовленіи къ адвокатской профессіи, мнѣ не оставалось бы для этого времени. Но матушка права; я понимаю теперь свою глупость.
Это понравилось дядюшкѣ Соломону, который все еще цѣплялся за обломки своей вѣры въ способности Марка и готовъ былъ помириться на томъ, что у него будетъ племянникъ адвокатъ. Онъ сразу смягчился:
-- Ну, кто старое помянетъ, тому глазъ вонъ. Ты все еще можешь сдѣлать мнѣ честь. И, знаешь-ли что, нынѣшнее воскресенье проведи у меня на дачѣ. Это послужитъ тебѣ отдыхомъ и кромѣ того ты во-очію убѣдишься въ церковныхъ проискать моего сосѣда Гомпеджа. Онъ совсѣмъ обошелъ нашего викарія. Заставляетъ его украшать цвѣтами алтарь и зажигать на немъ свѣчи, и все это, когда въ душѣ онъ столько же религіозенъ, какъ...
Тутъ дядюшка Соломонъ обвелъ глазами столъ, ища предметъ для сравненія.
-- ..Какъ вотъ этотъ графинъ. Онъ уговорилъ викарія завести мѣшечки для сбора пожертвованій и все потому, что ему, было завидно, что служитель ко мнѣ первому подходилъ съ тарелкой. Право, они доведутъ меня до того, что я опять обращусь въ баптиста.
-- Вы не любите м-ра Гомпеджа, дядюшка?-- спросила Трикси.
-- Гомпеджъ и я живемъ не дружно, хотя и сосѣди; что же касается до моихъ чувствъ къ нему, то я не чувствую къ нему ни любви, ни ненависти. Мы не водимъ компаніи другъ съ другомъ и если разговариваемъ, то только въ церкви, да еще черезъ заборъ, когда его птица заберется въ мой садъ... Не хочетъ ни за что задѣлать дыру въ своемъ заборѣ, такъ что придется мнѣ сдѣлать это и послать ему счетъ, что я непремѣнно и сдѣлаю. Письмо тебѣ, Матью? читай, пожалуйста, не обращай на меня вниманія,-- добавилъ дядюшка Соломонъ, такъ какъ въ эту минуту служанка подала письмо Матью Ашбёрну, которое тотъ и распечаталъ съ позволенія шурина.
Онъ потеръ лобъ съ смущеніемъ, и слабо проговорилъ:
-- Ничего не поникаю, кто это и кому пишетъ, и о чемъ, ничего не разберешь!
-- Дай мнѣ посмотрѣть, Матью, я тебѣ, быть можетъ, объясню, въ чекъ дѣло,-- сказалъ шуринъ, увѣренный, что для его мощнаго ума мало вещей недоступныхъ.
Онъ взялъ письмо, торжественно надѣлъ pince-nez на свой большой носъ, значительно прокашлялся и напалъ читать: "Любезный сэръ", читалъ онъ внушительнымъ тономъ мудреца... ну, что-жъ это вполнѣ понятно... "Любезный сэръ, мы отнеслись съ полнымъ вниманіемъ къ... псъ! (тутъ лицо его утратило свое самоувѣренное выраженіе) къ... звонкимъ колоколамъ"... что такое? вотъ такъ штука! Звонкіе колокола? Ужъ не собираешься-ли ты звонить въ колокола, Матью?
-- Я думаю, что они съума сошли,-- отвѣчалъ бѣдный м-ръ Ашбёрнъ, у насъ всѣ колокольчики въ домѣ въ полной исправности, не правда-ли душа моя?
-- Не слыхала, чтобы который-нибудь испортился; да ихъ недавно и поправляли. Это, должно быть, ошибка,-- замѣтила миссисъ Ашбёрнъ.
-- "Которые вы были столь добры, что повергли на наше усмотрѣніе (гмъ! какая изысканная вѣжливость!). Мы однако къ сожалѣнію должны сказать, что не можемъ принять предложеніе ваше"... Ты вѣрно писалъ домохозяину что-нибудь на счетъ аренды и это отвѣтъ отъ его повѣреннаго?-- спросилъ дядюшка Соломонъ, но уже далеко не учредилось тономъ.
-- Зачѣмъ я стану ему писать,-- отвѣтилъ м-ръ Ашбёрнъ: -- нѣтъ, это не то, Соломонъ читай дальше.
"Отъ вашей красавицы дочери (эге, Трикси!) мы тоже принуждены отказаться, хотя я съ большой неохотой, но не смотря на нѣкоторыя значительныя достоинства, въ ней есть нѣкоторая грубость (вотъ тебѣ разъ! она свѣжа и нѣжна, какъ роза!) вмѣстѣ съ какой-то незрѣлостью и полнымъ отсутствіемъ формы и содержанія (ты знаешь, что ты легкомысленна, Трикси, я всегда тебѣ это говорилъ!) и это, по нашему мнѣнію, не позволяетъ намъ войти съ вами въ соглашеніе по этому предмету".
Дядюшка Соломонъ, дойдя до этого пункта, положилъ письмо на столъ и оглядѣлъ всѣхъ, разинувъ ротъ:
-- Я думалъ, что могу похвалиться понятливостью, но это превосходить мое пониманіе,-- объявилъ онъ.
-- Вотъ люди... какъ бишь ихъ зовутъ? Лидбиттеръ и Ганди (должно быть занимаются по газовой и декоративной части) пишутъ за-разъ, что не могутъ придти, поглядѣть на ваши звонки, въ исправности-ли они, и что не желаютъ жениться на вашей дочери. Кто ихъ просилъ объ этомъ? Неужели ты такъ низко палъ, Матью, что пошелъ предлагать руку Трикси какому-то газопроводчику? Не могу этому повѣрить; что же это все значить въ такомъ случаѣ? Объясните мнѣ и я вамъ буду за то очень благодаренъ.
-- Не спрашивайте меня,-- отвѣчалъ несчастный отецъ,-- я ничего не знаю.
-- Трикси, тебѣ извѣстно что-нибудь на счетъ этого?-- спросила миссисъ Ашбёрнъ подозрительно.
-- Нѣтъ, милая мамаша. Я не желаю выходить замужъ ни за м-ра Лидбиттера, ни за м-ра Ганди.
Положеніе Марка становилось нестерпимо; сначала онъ надѣялся, что если промолчитъ, то отдѣлается отъ разспросовъ въ настоящую минуту, когда на него обрушился тяжкій ударъ: отказъ редакціи напечатать оба его романа, на которые онъ возлагалъ такія надежды. Перенести этотъ ударъ публично было еще тяжелѣе, но онъ понялъ, что никакъ не отдѣлается и что родственники не оставятъ этого дѣла безъ разслѣдованія, а потому рѣшилъ поскорѣй вывести ихъ изъ заблужденія.
Но голосъ его дрожалъ и лицо было красно, когда онъ сказалъ:
-- Полагаю, что могу объяснить вамъ это.
-- Ты!-- вскричали всѣ, при чемъ дядюшка Соломонъ замѣтилъ, что молодые люди очень поумнѣли съ тѣхъ поръ, какъ онъ былъ молодъ.
-- Да! это письмо, адресовано ко мнѣ... видите на конвертѣ стоитъ: М-ръ Ашбёрнъ, имени не обозначено, Марку или Матью Ашбёрну. Это письмо отъ... отъ одной издательской фирмы,-- продолжалъ несчастный Маркъ, отрывистымъ тономъ... Я послалъ ей два своихъ романа: одинъ называется "Дочь красавица", а другой "Звонкіе колокола", и ихъ отказываются напечатать, вотъ и все.
Это извѣстіе произвело "сенсацію", какъ выражаются репортеры. Марта засмѣялась кисло и пренебрежительно. Кутбертъ глядѣлъ такъ, какъ еслибы имѣлъ многое что сказать, но воздерживался изъ братскаго состраданія. Одна Трикси попыталась было пожать руку Марка подъ столомъ, но ему тяжело было въ настоящую минуту всякое выраженіе симпатіи и онъ нетерпѣливо оттолкнулъ ее и она могла только съ состраданіемъ глядѣть на него.
Миссисъ Ашбёрнъ трагически застонала и покачала головой: въ ея глазахъ молодой человѣкъ, способный писать романы, былъ погибшимъ человѣкомъ. Она питала спасительный ужасъ ко всякимъ фантазіямъ, такъ какъ принадлежала къ диссентерамъ строгой старинной шкоды и ихъ предубѣжденія крѣпко засѣли въ ея тупомъ мозгу. Ея супругъ, лично не имѣвшій никакихъ опредѣленныхъ взглядовъ, былъ всегда одинаковаго съ ней мнѣнія, но всѣ они предоставили м-ру Лайтовлеру быть выразителемъ семейнаго здраваго смысла.
Онъ призналъ въ настоящемъ случаѣ на помощь всю горечь сатирическаго ума, какая была у него въ распоряженіи.
-- Вотъ и все, неужели? и этого вполнѣ достаточно, полагаю. Итакъ это звенѣли бубенчики на вашей дурацкой шапкѣ.
-- Если вамъ угодно посмотрѣть на это съ такой комической точки зрѣнія, то это ваша воля,-- отвѣчалъ Маркъ.
-- И вотъ какъ вы готовитесь въ адвокаты? вотъ какъ вы преодолѣли вашу страсть къ бумагомарательству? Я затратилъ на васъ свой капиталъ (онъ имѣлъ обыкновеніе выражаться такъ, какъ еслибы Маркъ былъ какое-то недвижимое имущество), я далъ вамъ хорошее образованіе и все затѣмъ, чтобы вы писали романы, которые вамъ "съ благодарностью" возвращаютъ назадъ! Вы бы могли заниматься этимъ и не получивъ университетскаго образованія.
-- Нѣтъ ни одного знаменитаго писателя, которому бы сначала не возвращали его произведеній,-- сказалъ Маркъ.
-- Прекрасно,-- торжественно произнесъ дядя Соломонъ:-- если это такъ, то вы можете себя поздравить съ блистательнымъ началомъ. Надѣюсь, что ты очень всѣмъ этикъ довольна, Дженъ?
-- Безполезно говорить,-- отвѣчала она,-- но это черная неблагодарность за всѣ твои добрыя старанія.
-- Но вѣдь литературой можно зарабатывать большія деньги,-- оправдывался бѣдный Маркъ.
-- Я всегда думалъ, что басня о собакѣ и тѣни написана про глупыхъ фатовъ и теперь убѣдился въ томъ,-- сказалъ дядюшка Соломонъ, раздражительно.-- Ну, слушай, Маркъ, что я тебѣ скажу въ послѣдній разъ. Брось всѣ эти пустяки. Я сказалъ, что пріѣхалъ переговорить съ тобой, и хотя ты и обманулъ мои ожиданія, но я не отступлюсь отъ своего; когда я видѣлъ тебя въ послѣдній разъ, то подумалъ, что ты стараешься собственными усиліями выдти въ люди и изучаешь законовѣдѣніе. Я подумалъ: -- помогу ему въ послѣдній разъ. Кажется, что все это было одна пустая болтовня, но я все-таки помогу тебѣ. Если ты сьумѣешь воспользоваться этимъ -- тѣмъ лучше для тебя, если нѣтъ -- тѣмъ хуже: я отрекусь отъ тебя на-вѣки. Посвяти себя исключительно законовѣдѣнію и брось свою школу. Я найму тебѣ квартиру и буду содержать тебя до тѣхъ поръ, пока ты не составишь себѣ карьеры. Но только помни одно: прочь бумагомарателъство разъ навсегда, и чтобы я больше о немъ не слыхалъ. Согласенъ, или нѣтъ?
Мало есть вещей болѣе обидныхъ для самолюбія, какъ неудача, постигшая Марка: отказъ школьнаго комитета былъ пустякомъ сравнительно. Только тотъ, кто поддавался искушенію послать рукопись издателю или редактору и получилъ ее обратно, можетъ понять тупую боль, причиняемую этимъ, какую-то безсильную ярость, слѣдующую за тѣмъ, и какое-то такое ощущеніе, точно человѣкъ сбитъ съ толку и долженъ теперь начать съизнова думать. Быть можетъ, живописецъ, картину котораго не допустили на выставку, испытываетъ нѣчто подобное. Но въ послѣднемъ случаѣ для самолюбія есть больше выходовъ.
Маркъ очень больно почувствовалъ ударъ, такъ какъ возлагалъ большія надежды на свои злосчастные манускрипты. Онъ послалъ ихъ фирмѣ, съ именемъ которой ему особенно лесгао было появиться въ свѣтъ, и вдругъ оба романа безповоротно отвергнуты. На минуту его увѣренность въ самомъ себѣ поколебалась и онъ почти склонилъ голову передъ приговоромъ.
И однако все-таки колебался. Издатель могъ ошибаться. Онъ слыхалъ о книгахъ, отвергнутыхъ съ позоромъ и затѣмъ превознесенныхъ до небесъ. Такъ было съ Карлейлемъ, такъ было съ Шарлоттой Бронте, да и мало-ли еще съ кѣмъ! Онъ желалъ быстрой славы, а юридическая карьера не скоро составляется.
-- Ты слышишь, что говоритъ дядя?-- сказала мать. Конечно ты не откажешься отъ такого выгоднаго предложенія?
-- Нѣтъ, откажется,-- замѣтила Марта.-- Марку гораздо пріятнѣе писать романы, нежели работать, не такъ-ли, Маркъ? Вѣдь очень весело писать вещи, которыхъ никто не станетъ читать?
-- Оставь Марка въ покоѣ, Марта,-- вмѣшалась Трикси.-- Какъ тебѣ не стыдно!
-- Не знаю, почему вы такъ ополчились на меня,-- сказалъ Маркъ,-- въ писаніи книгъ нѣтъ ничего положительно безнравственнаго. Но, я думаю, что въ этомъ частномъ случаѣ вы правы, дядюшка, и желаете мнѣ добра. Я принимаю ваше предложеніе. Буду усердно готовиться въ адвокаты, такъ какъ повидимому ни во что другое не гожусь.
-- И обѣщаешь не писать больше?
-- Разумѣется,-- раздражительно отвѣтилъ Маркъ,-- все что вамъ угодно. Я поправился, я обязуюсь не прикасаться къ черниламъ во весь остатокъ моихъ дней.
То была не особенно любовная манера принимать такъ называемое выгодное предложеніе, но онъ быль раздосадованъ и едва сознавалъ, что говорилъ.
Но м-ръ Лайтовлеръ былъ не изъ обидчивыхъ и такъ доволенъ, что поставилъ на своемъ, что не обратилъ вниманія на манеру Марка.
-- Прекрасно,-- сказалъ онъ,-- значитъ,-- рѣшено. Я радъ, что ты образумился. Значитъ, поѣдемъ на дачу и не будемъ больше говорить объ этомъ дѣлѣ.
-- А теперь,-- объявилъ Маркъ съ принужденной улыбкой,-- я пойду къ себѣ на верхъ и займусь законовѣдѣніемъ.