Отчаянное средство.
Стоя у окна съ письмомъ Гольройда въ рукахъ, Каффинъ почувствовалъ безумное желаніе истребить или украсть письмо. "Еслибы я былъ одинъ!" -- нетерпѣливо подумалъ онъ. Но онъ былъ осторожный молодой человѣкъ и вполнѣ понималъ, какія могутъ быть послѣдствія такого поступка и притомъ тутъ была Долли. Она видѣла письмо и заставить ее молчать было труднѣе, чѣмъ истребить письмо. Нѣтъ! онъ ничего не можетъ сдѣлать. Остается предоставить все на волю судьбы.
Мрачное лицо его наполнило Долли внезапнымъ страхомъ; она позабыла свою антипатію, и застѣнчиво подойдя къ нему, тронула его за руку.
-- Что случилось, Гарольдъ?-- спросила она.-- Мабель вѣдь не разсердится? Я вѣдь ничего худого не сдѣлала, Гарольдъ?
Онъ вышелъ изъ задумчивости и увидѣлъ ея встревоженное лицо... и вздрогнулъ. Дѣятельный мозгъ его придумалъ въ эту минуту отчаянное средство, навѣянное страхомъ, который онъ читалъ на ея лицѣ. "Честное слово! я попробую это сдѣлать!-- подумалъ онъ:-- стоитъ попытаться... она такой ребенокъ... я могу убѣдить ее".
-- Худого?-- внушительно произнесъ онъ,-- это хуже худого. Моя бѣдная Долли, ты сама не знаешь, что ты надѣлала.
-- Н-нѣтъ!-- пролепетала Долли,-- Гарольдъ, не дразни меня... не говори неправды... я... я... мнѣ страшно.
-- Мое милое дитя, что же я могу сказать. Вѣдь, разумѣется, ты сама знаешь, что провинилась въ воровствѣ.
-- Въ воровствѣ?-- повторила Долли, широко раскрывъ удивленные глаза.-- О! нѣтъ, Гарольдъ! это не воровство. Разумѣется, я скажу Мабель и попрошу у нея марку... вѣдь я потому только теперь же оторвала ее, что еслибы я этого не сдѣлала, она могла бы бросить ее прежде, нежели я успѣла бы попросить.
-- Боюсь, что это все-таки воровство, Долли,-- продолжалъ Каффинъ тономъ печальнаго соболѣзнованія,-- ничто не въ силахъ измѣнить этого факта.
-- Мабель не разсердится на меня за это,-- настаивала Долли,-- я ей разскажу, какъ было дѣло.
-- Еслибы все зависѣло отъ Мабель, то намъ нечего было бы бояться, но Мабель ничѣмъ тутъ не поможетъ, бѣдная Долли. З_а_к_о_н_ъ наказываетъ такого рода поступки. Ты знаешь, что такое законъ, полиція и судьи?
Жалобное выраженіе на личикѣ ребенка, темные глаза, наполнившіеся слевами, и дрожащій ротикъ тронули бы нѣкоторыхъ людей, и даже Каффинъ не остался вполнѣ нечувствителенъ. Но его единственнымъ шансомъ было запугать ребенка и онъ не могъ позволить себѣ расчувствоваться некстати. Онъ продолжалъ свое дѣло, старательно взвѣшивая каждое слово.
-- О, я не повѣрю этому!-- кричала Долли, пытаясь сопротивляться впечатлѣнію, производимому на нее его строгимъ соболѣзнованіемъ.-- Гарольдъ, ты хочешь меня только запугать. Но я вовсе не боюсь. Скажи, что ты шутишь.
Но Каффинъ отвернулся съ притворнымъ отчаяніемъ.
-- Неужели похоже, что я шучу, Долли,-- проговорилъ онъ съ искусно поддѣльной дрожью въ голосѣ. Онъ еще никогда такъ хорошо не игралъ.
-- Что это сегодняшняя газета тамъ на столикѣ?-- вдругъ спросилъ онъ.-- Дай мнѣ ее, пожалуйста, Долли. "Я долженъ какъ-нибудь справиться съ этой упрямой дѣвчонкой",-- нетерпѣливо думалъ онъ, просматривая тотъ столбецъ, гдѣ печатаются полицейскіе отчеты и гдѣ онъ помнилъ, что читалъ утромъ про злополучнаго почтальона, воровавшаго почтовыя марки съ довѣренныхъ ему писемъ.
Наконецъ, онъ нашелъ и прочиталъ ей вслухъ.
-- Если ты мнѣ не вѣришь, то погляди сама,-- прибавилъ онъ, ты вѣдь умѣешь читать. Видишь теперь, вѣдь эти марки были со штемпелемъ. Ну а твоя вѣдь тоже со штемпелемъ.
-- О, да!-- закричала Долли,-- вся покрыта штемпелями! Да я теперь повѣрила, Гарольдъ. Но чтожъ мнѣ дѣлать?.. знаю! я скажу папашѣ онъ не позволить посадить меня въ тюрьму.
-- Твой папаша -- законникъ, онъ обязанъ исполнять законъ, а не мѣшать его исполненію. Всего менѣе совѣтую я тебѣ говорить объ этомъ папашѣ или ты вынудишь его исполнить свой долгъ. Вѣдь ты не хочешь, чтобы тебя посадили въ темную тюрьму, Долли, гдѣ ты будешь сидѣть одна? А между тѣмъ, если то, что ты сдѣлала, откроется, то ни папаша, ни мамаша, ни сама Мабель нечего не сдѣлаютъ. Законъ сильнѣе ихъ всѣхъ!
Странная и страшная мысль о неизвѣстной власти, въ когти которой она нечаянно попала и отъ которой спасти не могли ее ни любовь родительская, ни семейный кровъ, привели дѣвочку въ неописанное состояніе. Она судорожно ухватилась за Каффина, побѣлѣвъ какъ смерть, напуганная до того, что не могла даже плавать.
-- Гарольдъ!-- закричала она, схватывая его руку обѣими своими:-- ты не пускай ихъ ко мнѣ! Я... я не могу идти въ тюрьму и всѣхъ оставить. Я не люблю потемокъ. Я не могла бы просидѣть всю жизнь въ тюрьмѣ и никого не видѣть, ни Мабель, ни Колина, и никого! Скажи мнѣ, что дѣлать, только скажи мнѣ и я все сдѣлаю!
Опять повторяемъ, что многіе порядочные негодяи постыдились бы смутить такъ ужасно свѣтлую жизнь ребенка, да и Коффину было непріятно, но онъ былъ почти у цѣли и не вахотѣлъ лишиться плодовъ своей тактики.
-- Я не долженъ былъ бы помогать тебѣ,-- сказалъ онъ;-- еслибы я поступилъ по совѣсти, то передалъ бы тебя въ руки... Нѣтъ, нѣтъ, Долли, успокойся, я этого не сдѣлаю. Но не могу и помочь тебѣ, Но если ты хочешь, то сама можешь помочь себѣ и обѣщаю, что я тебя не выдамъ.
-- Что ты хочешь сказать? можетъ быть, я могу приклеить марку обратно?
-- Неужели ты думаешь, что этого не будетъ видно? Нѣтъ, Долли, если кто-нибудь, кромѣ тебя и меня, увидитъ это письмо, все пропало.
-- Но неужели ты хочешь сказать... неужели... о, нѣтъ, Гарольдъ, я но могу сжечь письмо!
Въ каминѣ горѣлъ огонь, потому что, не смотря да весну, утро было холодное..
-- Пожалуйста, не думай, что я совѣтую тебѣ сжечь его. Сжечь письмо, конечно, не хорошо. Все въ этомъ дѣлѣ нехорошо отъ начала до конца, только другого средства нѣтъ и надо будетъ идти въ тюрьму. Но если ты рѣшишь сжечь письмо Долли, то и тебя не выдамъ. Я вовсе не желаю, чтобы такую бѣдную маленькую дѣвочку, какъ ты, посадили въ тюрьму. Но дѣлай, какъ знаешь, Долли, я тутъ не причемъ.
Долли не могла выдержать долѣе; она схватка письмо и швырнула его въ огонь. Но едва пламя охватило его, какъ она уже раскаялась и хотѣла вытащить его изъ камина.
-- Это письмо Мабель!-- закричала она:-- я боюсь сжечь его; оно принадлежитъ Мабель.
Но Каффинъ схватилъ ее и удержалъ дрожащія ручки, пока письмо Гольройда не превратилось въ пепелъ.
-- Поздно, Долли!-- сказалъ онъ, съ торжествующей нотой въ голосѣ.
Долли бросилась въ кресла и зарыдала въ припадкѣ жгучаго раскаянія.
-- О! къ чему я это сдѣлала! къ чему вы заставили меня это сдѣлать, Гарольдъ!
-- Вотъ это мнѣ нравится,-- сказалъ Каффинъ, рѣшившій разъ навсегда положить этому конецъ.-- Я ничего ровно не заставилъ тебя сдѣлать, все было сдѣлано, прежде, чѣмъ я вошелъ. Я думалъ, что ты будешь рада отдѣлаться отъ письма такихъ способомъ, но ты сожгла его по собственному побужденію, помни это!
-- Полчаса тому назадъ я была хорошая дѣвочка,-- стонала Долли,-- а теперь я дурная дѣвочка... воровка! Никто меня больше знать не захочетъ, меня посадятъ въ тюрьму.
-- Не говори пустяковъ,-- встревожился Каффинъ, не ожидавшій, что ребенокъ способенъ принимать такъ близко къ сердцу такія вещи.-- И пожалуйста не плачь, рѣшительно не о чемъ тебѣ плакать... ты вполнѣ безопасна, пока сама не проболтаешься. Надѣюсь, что ты не думаешь, что я тебя выдамъ (и это дѣйствительно было въ высшей степени невѣроятно). Никто ничего не узнаетъ. И вѣдь я знаю, что ты не хотѣла сдѣлать ничего дурного. Незачѣмъ тебѣ этакъ мучаться. Вѣдь это только законъ такъ строгъ. Ну, успокойся, я долженъ идти; мнѣ нельзя ждать Мабель долѣе. Но прежде ты должна улыбнуться, ну чуть-чуть, въ благодарность за то, что я выпуталъ тебя изъ бѣды.
Долли слабо улыбнулась.
-- Вотъ и прекрасно; теперь я могу уйти спокойно. Ободрись и не бойся ничего. Помни, что тебѣ рѣшительно нечего бояться.
И онъ ушелъ, увѣренный, что теперь она ничего не разболтаетъ.
"Тяжеленько пришлось ей бѣдняжкѣ,-- разсуждалъ онъ самъ съ собой, быстро идя по улицѣ,-- но она вскорѣ все это забудетъ, у дѣтей память коротка. И что же могъ я иначе сдѣлалъ? Нѣтъ, я радъ, что во-время заглянулъ туда. Нашъ воскресшій другъ не напишетъ еще раньше мѣсяца или двухъ... а тогда будетъ уже поздно. И если это обстоятельство когда-нибудь обнаружится (чего я не думаю), то я ничего не сдѣлалъ такого, къ чему можно было бы придраться. Это я все очень ловко устроилъ. Надо будетъ какъ можно скорѣе переговорить съ Мабель; откладывать въ долгій ящикъ безполезно".
Но дѣйствительно ли Долли такъ скоро позабудетъ? Она не любила Гарольда Каффина, но ей и въ голову не приходило, что онъ налгалъ всѣ тѣ ужасныя вещи, которыя ей сообщилъ. Она твердо вѣрила, что сдѣлала нѣчто такое, что, если будетъ обнаружено, то лишитъ ея родительскаго крова, симпатіи и любви. Она, до сихъ поръ не испытавшая въ своей счастливой, невинной жизни серьезного горя въ продолженіе пяти минутъ сряду, повѣрила, что виновна и должна скрывать преступную тайну!
Быть можетъ, еслибы Каффинъ способенъ былъ понять, какимъ смертельнымъ ядомъ отравилъ онъ умъ бѣднаго ребенка, то смягчилъ бы нѣсколько свои ядовитые намеки (конечно, въ томъ только случаѣ еслибы это не помѣшало ему достигнуть своей главной цѣли), и вотъ все, что можно сказать въ его пользу. Но какъ бы то ни было, онъ видѣлъ, что необходимо произвести возможно сильное впечатлѣніе въ данную минуту, и не сомнѣвался, что ока такъ же скоро забудетъ его слова, какъ и онъ самъ.
Но если и была необдуманность въ его зломъ поступкѣ, то она происходила отъ безсердечія.