Ударъ грома при ясномъ небѣ.
Время проходило; наступила Святая, очень ранняя въ этомъ году, и тоже прошла. Всѣ приготовленія къ свадьбѣ были окончены, и Маркъ сталъ дышать свободнѣе по мѣрѣ приближенія къ счастливому концу.
Въ одинъ холодный день, въ концѣ марта, Маркъ шелъ черезъ паркъ изъ своей квартиры на Малахову террасу съ запиской, которую Мабель поручила ему передать Трикси и принести отвѣтъ. Хотя Мабель и не сошлась съ остальными членами его семьи, но очень подружилась съ младшей сестрой Марка, единственной, которая, казалось ей, понимаетъ Марка и цѣнитъ его какъ слѣдуетъ. Маркъ чувствовалъ себя особенно хорошо и весело. По дорогѣ онъ прошелъ мимо уличной пѣвицы, старой женщины, въ жалкомъ рубищѣ, съ рѣзкими чертами лица, нѣкогда прекрасными и блестящими черными глазами; она пѣла какую-то давно всѣми позабытую пѣсню остатками нѣкогда большого голоса. Счастливый Маркъ не могъ не пожалѣть ее, и сунувъ ей въ руку серебряную монету, почувствовалъ суевѣрную радость, услышавъ ея благословенія и пожеланія всяческаго благополучія... точно она могла имѣть вліяніе на его судьбу.
На Малаховой террасѣ онъ не засталъ никого, кромѣ Трикси, которая объявила, что на его имя пришло письмо, и побѣжала за нимъ.
Маркъ терпѣливо дожидался въ маленькой пріемной, гдѣ во времена оны готовилъ свои уроки и гдѣ выкурилъ первую сигару въ свои первые каникулы, пріѣхавъ изъ Кембриджа. Онъ улыбался, вспоминая о томъ, съ какою гордостью курилъ онъ эту сигару и какъ его потомъ тошнило. Онъ продолжалъ улыбаться, когда вернулась Трикси.
-- Кто у тебя знакомый въ Индіи, Маркъ?-- спросила она съ любопытствомъ:-- можетъ быть, это какой-нибудь поклонникъ твоей книги? Я надѣюсь, что оно не спѣшное, а если и такъ, то не наша вина, что оно... Маркъ!-- вскрикнула она, взглянувъ на него,-- тебѣ дурно?
-- Нѣтъ,-- отвѣчалъ Маркъ, становясь спиной къ свѣту, торопливо комкая письмо и суя его въ карманъ не распечатаннымъ, послѣ перваго взгляда на адресъ.-- Конечно, нѣтъ, съ какой стати мнѣ будетъ дурно?
-- Можетъ быть, письмо это непріятное?-- приставала Трикси,-- можетъ быть, это денежный счетъ?
-- Не заботься объ этомъ письмѣ. Что ключи отъ буфета у тебя? Мнѣ бы хотѣлось выпить рюмку вина.
-- Мама оставила по счастью ключи въ буфетѣ. Хочешь хересу или портвейну, Маркъ?
-- Водки, если есть,-- съ усиліемъ проговорилъ онъ.
-- Водки! о, Маркъ! неужели ты пьешь водку по утру? -- спросила она съ тревожнымъ предположеніемъ, что, быть можетъ, всѣ писатели обязательно пьютъ водку.
-- Нѣтъ, нѣтъ; не говори глупостей; я хочу теперь выпить водки, потому что озябъ и боюсь простудиться. Вотъ теперь я опять сталъ человѣкомъ,-- прибавилъ онъ со вздохомъ облегченія, обязательнымъ, какъ ему казалось, для человѣка, вылившаго въ ротъ рюмку алкоголя. Я больше не чувствую никакого озноба.
-- Смотри, не заболѣй,-- съ тревогой сказала она.-- Ну, хорошо; значитъ, мы увидимся теперь уже въ церкви во вторникъ; ахъ, Маркъ! Я надѣюсь, что ты будешь очень, очень счастливъ!
Маркъ не отвѣчалъ и отвернулъ лицо.
-- До свиданья,-- сказала она,-- не забудь моего порученія!
-- Постой, что за порученіе? Ахъ, да! помню, передать твой поклонъ и что ты постараешься сдѣлать то, о чемъ она просила, такъ?
-- Такъ, и еще скажи, что я сегодня получила отъ него
Онъ дико засмѣялся и повернувъ къ ней лицо, причемъ она увидѣла, какъ онъ былъ блѣденъ и разстроенъ, сказалъ:
-- Ахъ, ты получила письмо, Трикси? ну и я также, и я также!
И прежде, чѣмъ она успѣла пристать къ нему съ разспросами, повернулся и ушелъ.
Сначала онъ шелъ по улицѣ и никакъ не могъ хорошенько собраться съ мыслями: онъ не прочиталъ письма; съ него довольно было марки и почерка на конвертѣ. Ударъ грянулъ изъ яснаго неба; вещь, представлявшаяся ему какимъ-то кошмаромъ, осуществилась, море выкинуло обратно свою жертву! Онъ шелъ далѣе; та же женщина въ томъ же оборванномъ платьѣ пѣла ту же самую пѣсню и онъ горько засмѣялся надъ тѣмъ, какая перемѣна произошла въ его жизни въ такое короткое время. Но онъ долженъ же прочитать письмо. Гольройдъ живъ! это онъ знаетъ. Но узналъ ли онъ объ его предательствѣ? Быть можетъ, въ этомъ письмѣ содержатся горькіе упреки. Онъ не успокоится, пока не прочитаетъ письма, и однако не рѣшался читать его на улицѣ. Онъ подумалъ, что прочтетъ его въ Кенсингтонскомъ саду, въ какомъ-нибудь укромномъ уголкѣ. Но прежде нежели онъ успѣлъ это сдѣлать, судьба наслала на него человѣка, котораго онъ менѣе всѣхъ желалъ бы видѣть въ настоящую минуту, а именно: Гарольда Каффина.