Случилось какъ-то такъ, что капитанъ былъ въ особомъ оживленіи по случаю многихъ надеждъ и упованій: какой-то "знатокъ" одобрилъ его таинственные минералы и вызывалъ его къ себѣ въ Пятигорскъ, и такъ какъ всегда въ такое радостное время у него проявлялась потребность къ общенію, то за чайнымъ столомъ сошлись и хозяева, и квартиранты.
Шигаевъ всталъ очень поздно и чувствовалъ какую-то странную смѣсь стыдливости и ревниваго благополучія, когда подходилъ, но приглашенію капитана, къ чайному столу, расположенному между деревьями. Его встрѣтили привѣтливыми восклицаніями, и тутъ же Рюмина подмѣтила особенное выраженіе, лежавшее у него на лицѣ.
-- Что это вы какой?-- произнесла она съ любопытствомъ.-- Точно именинникъ!
-- Будешь именинникомъ... проспать до 12 часовъ!-- съ притворною досадой отвѣтилъ онъ и обратился къ капитану:-- Вы что же это, Онисимъ Нилычъ, измѣняете намъ?-- Умываясь, онъ слышалъ о намѣреніяхъ капитана.
-- Что подѣлаешь? Вчера получилъ письмо; вызываютъ!
-- Вы насъ хоть проводите.
-- Снаряжу, снаряжу! Вотъ, маленько погодя, Базидзи подъѣдетъ. Насчетъ коляски тоже ужь сказано.
-- Капитанъ нашъ фортуну ловить отправляется,-- шутливо произнесла Рюмина.-- Ну, капитанъ, ну, голубчикъ, ну, что вы будете дѣлатб, когда разбогатѣете?
-- Да въ чемъ дѣло-то-съ?-- полюбопытствовалъ Шигаевъ.
Но капитанъ явилъ въ лицѣ своемъ рѣшительную непроницаемость.
-- Предпріятія! Предпріятія!-- уклончиво вымолвилъ онъ.
-- Норовятъ дѣвственную природу въ содержанки оборотить,-- пробуркнулъ Талдыкинъ.
Фелисату Ивановну, давно уже враждебно слѣдившую за каждымъ кускомъ сахара, который бралъ Сосипатръ Василичъ, такъ и передернуло при этихъ словахъ.
-- Вотъ на шпильки васъ взять, Сосипатръ Василичъ!-- злобно сказала она.
-- Фелисата!-- грозно крикнулъ капитанъ, но было уже поздно.
-- Да что это въ самомъ дѣлѣ!-- выпалила Фелисата Ивановна, сразу возвышая голосъ до своихъ любимыхъ визгливыхъ нотъ и въ ужасномъ волненіи вытирая посуду полотенцемъ, висѣвшимъ у ней черезъ плечо.-- Живетъ, живетъ человѣкъ... ѣстъ... пьетъ... да еще шпильки всякій разъ!... Я не погляжу, что онъ словно съ паннихиды!... Я свой хлѣбъ ѣмъ!... Всякая голь сядетъ на шею, да еще будетъ куражиться...
-- Молчать, Фелисата!-- взревѣлъ капитанъ, уподобляясь утесу, стремящемуся сдержать грязныя волны внезапно хлынувшей рѣки.
-- Ты замолчи!... У тебя трое дѣтей!... Ты семью по міру пустишь!... Ты и свои-то, какія были, прожилъ, и папенькины прожилъ... и маменька что дала на новоселье, и тѣ прожилъ!... Благодѣтель какой выискался!... Онъ франтить-то умѣетъ... сапоги-то купилъ съ иголочки... шпильки-то умѣетъ подпускать... а за квартиру третій мѣсяцъ не платитъ... Сколько газетъ исполосовалъ!... Абрикосы по ночамъ подбираетъ... Алешка самъ видѣлъ, какъ абрикосы подбираетъ...
Талдыкинъ приподнялся, сконфуженно запахиваясь пальтецомъ, хотѣлъ что-то произнести; язвительная улыбка даннымъ-давно сбѣжала съ его трепещущихъ губъ. Но капитанъ схватилъ его за руку, умоляющимъ голосомъ попросилъ сѣсть и снова закричалъ на жену. Рюмина, какъ только стали возвышаться голоса, ахнула, закатила глазки и, граціознымъ движеніемъ рукъ зажимая свои крохотныя, розовыя ушки, убѣжала. Смущенный Шигаевъ попытался вмѣшаться; однако, его нерѣшительный голосъ тотчасъ же былъ заглушенъ воплями лихой супружеской перепалки. Дѣти бросили свои "уроки" и окружили родителей любопытною толпой, кидая искоса злые взгляды на Талдыкина и изподтишка дѣлая ему гримасы. Алешка, подъ шумокъ, даже запустилъ въ него щепочкой, которую поднялъ на землѣ. Кончилось тѣмъ, что Фелисата Ивановна разрыдалась, заголосила "воды! воды!" и стремительно бросилась въ своей двуспальной кровати; дѣти были водворены за книжками парою здоровенныхъ подзатыльниковъ и страшно побагровѣвшій капитанъ съ видомъ военачальника, одержавшаго трудную побѣду, опустился на стулъ. Но не пришелъ еще конецъ его испытаніямъ.
-- Я, Онисимъ Нилычъ... ужь я пойду... я вамъ... пока росписку... вексель напишу. Или пледъ еще...-- дрожащимъ голосомъ промолвилъ Талдыкинъ и заплакалъ.
-- Да что вы, Сосипатръ Василичъ?-- бросился къ нему растерянный капитанъ.-- Да можно ли такъ?... Вѣдь, эти бабы, сами знаете... да стоитъ ли обращать на нихъ...
-- Нѣтъ, у... ужь... я пойду-у... Я ужь перебьюсь... какъ-нибудь.
И Сосипатръ Василичъ, жалобно всхлипывая и заливаясь слезами, почти бѣгомъ направился въ свою берлогу.
-- Сосипатръ Василичъ! батюшка! вы человѣкъ умный!-- восклицалъ капитанъ.-- Максимъ Григорьичъ! уговорите ихъ, пожалуйста, что же это такое будетъ?... Зналъ ли я, что эта дура...
Оба бросились за Талдыкинымъ и застали его въ самомъ рѣшительномъ состояніи: стоя на колѣнахъ, онъ собиралъ въ узелокъ свое имущество: кипы изрѣзанной бумаги, разорванныя калоши, протертые носки, два-три стеариновыхъ огарка и растрепанный томикъ Славинскаго.
-- Ну, оставьте, Сосипатръ Василичъ; вы умный человѣкъ,-- вопіялъ капитанъ,-- вѣрьте чести, мы ее ограничимъ. О, Боже мой! да развѣ же отъ бабы можно ждать чего-нибудь путнаго?... Да она и меня... вы не повѣрите... она меня разъ по щекѣ ударила... ей-Богу-съ.
-- Оставьте, Сосипатръ Василичъ!-- поддерживалъ капитана Шигаевъ.
-- Нѣтъ, ужь вы, Максимъ Григорьевичъ... я вамъ долженъ!... Я вамъ вексель, росписку напишу. Я вамъ очень обязанъ... и я вамъ напишу! Я хотя и голь, но въ тягость никому не желаю.
-- Да развѣ я не понимаю?-- рыдающимъ голосомъ кричалъ капитанъ.-- Неужли-жь я подлецъ какой въ вашихъ глазахъ? Я очень хорошо понимаю... Максимъ Григорьевичъ, уговаривайте ихъ, пожалуйста... Сосипатръ Василичъ! Выдумаете, я дикарь какой-нибудь? Могиканинъ какой-нибудь? Я всѣ мои силы... я, можетъ, еще въ военной службѣ, Сосипатръ Василичъ... гласность! цивилизація! Господи ты мой, ужели?... Оставьте, Сосипатръ Василичъ, Христомъ Богомъ васъ прошу.
Талдыкинъ увязалъ свои пожитки и, присѣвъ къ столу, начерталъ двѣ записки.
-- Вотъ вамъ,-- съ видомъ скромнаго великодушія вымолвилъ онъ, подавая одну Шигаеву,-- семь обѣдовъ по шести гривенъ, да пятнадцать рублей; итого 19 руб. 20 коп... по первому требованію.-- Потомъ обратился къ капитану:-- Вотъ вамъ, Онисимъ Нилычъ, два съ половиной мѣсяца -- 25 руб., самовары, Имануйлѣ, Маврѣ, деньгами 3 руб. 17 коп. (съ горечью), абрикосы у васъ воровалъ... за абрикосы 40 коп., итого...
Но капитанъ съ видомъ живѣйшаго негодованія отстранилъ росписку и съ новою пылкостью началъ умолять Талдыкина. Тотъ, однако же, осушилъ свои слезы съ помощью грязнаго клѣтчатаго платка, медлительно натянулъ на рукава пальто и, закинувъ на плечо палку съ узелкомъ на концѣ, направился къ воротамъ. Капитанъ не отставалъ отъ него; дѣти, не осмѣливаясь покинуть книжки, съ нѣмымъ удивленіемъ глазѣли въ окна; даже заплаканный и злобный ликъ Фелисаты Ивановны на мгновенье выглянулъ оттуда. Изъ кухни, вытирая подоломъ руки, высматривала Мавра.
И въ самыхъ воротахъ шествіе было встрѣчено Вохиной.
-- Капитанъ! Шигаевъ!... Что это такое? Что съ вами?-- сказала она, съ недоумѣніемъ посмотрѣвъ на Талдыкина.
Капитанъ горячо началъ объяснять ей, въ чемъ дѣло. Талдыкинъ тоже остановился, изподлобья поглядывая на Вохину. И въ мигъ произошло рѣшеніе.
-- Это еще что!-- закричала Вохина,-- это еще что за стыдъ такой! Вы -- Талдыкинъ? Я Вохина, Марѳа Петровна... пожалуйста, безъ церемоній: я простая, я терпѣть не могу всякіе эти деликатесы разводить. Вы куда это? На глупую бабу обидѣлись? Маршъ, назадъ! Ну, ну, ну, -- и она шутливо взяла его за руку,-- вздоръ! стыдно!... Шигаевъ, мнѣ ваша улыбочка не нравится... Стыдно, капитанъ, по жениной дудкѣ плясать!
И какъ-то такъ случилось, что Талдыкинъ возвратился и снова развязалъ свое имущество. Вохина овладѣла имъ окончательно; она сейчасъ же призвала Мавру, приказала ей вынести и вымыть его комнату, приказала спросить у Фелисаты Ивановны подушку, подсвѣчникъ со свѣчей; а сіяющему капитану заявила, что пришла къ нему пить чай, но теперь видѣть не можетъ эту "злюку", а потому и проситъ собраться гдѣ-нибудь. Рѣшили на балконѣ. Тѣмъ временемъ пришла Рюмина, разсыпался ея смѣхъ, и, спустя какіе-нибудь полчаса, всѣ пятеро сидѣли за чаемъ и какъ ни въ чемъ не бывало говорили о постороннихъ вещахъ. Слѣды миновавшей бури только и можно было примѣтить, что въ особомъ возбужденіи капитана, да въ томъ видѣ напряженнаго достоинства, съ которымъ возсѣдалъ Сосипатръ Василичъ, да въ предупредительной нѣжности, съ которой всѣ обращались къ Сосипатру Василичу, -- всѣ, кромѣ Шигаева. И за то Марѳа Петровна раза два сердито замѣчала ему:
-- Охъ, не нравится мнѣ, Шигаевъ, ваша улыбочка!
Рюмина съ величайшимъ тактомъ, свойственнымъ ей въ такой же мѣрѣ, какъ и постоянное нервическое хохотанье, затѣяла цѣлый длинный разсказъ нейтральнаго свойства: какъ она училась у М., какъ М. вытягивалъ ей голосъ, полагая, что имѣетъ дѣло съ сопрано, какъ, если бы не Л., всѣ голосовыя средства она растеряла бы и какъ затѣмъ въ Миланѣ все обошлось благополучно.
-- А, все-таки, королеву въ не вытяните,-- сумрачно улыбаясь, замѣтилъ Талдыкинъ.
-- Ахъ, какой шутникъ! Но развѣ это моя партія? Это партія настоящаго сопрано. Ахъ, это такая трудная вещь!
-- И безполезная,-- буркнулъ Талдыкинъ.-- Всѣ ваши оперы! остатки фетишизма.
-- Хе-хе-хе!-- одобрительно засмѣялся капитанъ.-- Пожалуй что и такъ, пожалуй что и есть въ этомъ вѣроятіе! Конечно, ежели судить по-философски,-- добавилъ онъ примиряющимъ тономъ.
-- Разумѣется, трудъ непроизводительный, -- съ задоромъ подхватила Марѳа Петровна.-- И пѣвицы, и танцовщицы не способствуютъ накопленію,-- и шепотомъ сказала Шигаеву:-- я съ вами поссорюсь, стыдно!
-- Надо же, голубушка, кормиться чѣмъ-нибудь, -- кротко отвѣтила Рюмина и, вдругъ оживившись, произнесла: -- ахъ, нѣтъ, нѣтъ не говорите этого! Помните?-- и запѣла:
Жилъ былъ въ Тулѣ король...--
Онъ до самой своей смерти...
И всѣ сразу смолили, будто сконфуженные серебромъ этихъ милыхъ и наивныхъ звуковъ. Потомъ перешли къ другому. Кто-то сказалъ, что капитанъ не ѣдетъ на Берманутъ. Марѳа Петровна вспылила, но когда узнала, въ чемъ дѣло, и самолично прочитала записку "знатока", стихла и шутливо сказала:
-- Ну, ну, милый капитанъ, впередъ!
Рюмина снова стала допытываться, что будетъ дѣлать капитанъ съ деньгами, когда наживетъ ихъ, и капитанъ неясно и сбивчиво начерталъ планъ огромнаго дома, гдѣ жили бы "общимъ коштомъ" бѣдные люди. Затѣмъ шли какія-то туманныя перспективы орошеній, осушеній, колонизація восточнаго берега Чернаго моря, подъятіе затопленныхъ англійскихъ пароходовъ близъ Балаклавы. Талдыкинъ и на это сдѣлалъ злостное замѣчаніе, вызвавшее предупредительный смѣхъ въ самомъ капитанѣ и въ слушательницахъ.
-- Но отчего же-съ?-- съ досадою спросилъ Шигаевъ.
Сосипатръ Василичъ въ невнятныхъ, но изобильныхъ словахъ охаялъ "индивидуальную" предпріимчивость и представилъ тому доказательства въ примѣрѣ потребительнаго общества "Бережливость".
-- Но, между прочимъ, въ Америкѣ личный починъ преуспѣваетъ, -- не безъ колкости возразилъ Шигаевъ, минуя неизвѣстную ему исторію какой-то "Бережливости".
-- Я вамъ насчетъ "Бережливости" говорю, я всѣ эти ихнія мерзости наизусть знаю. Да одна ли "Бережливость"!
-- Но, между тѣмъ, и въ Америкѣ индивидуальность на первомъ планѣ, -- настоятельно повторилъ Максимъ Григорьевичъ, снова уклоняясь отъ потребительнаго общества.
-- Въ Америкѣ дѣло особливое. Объ Америкѣ судить, надо ее знать,-- важно отвѣтилъ Талдыкинъ, -- а лучше самому въ ней побывать, да поработать тяжкимъ физическимъ трудомъ, да испытать холодъ и голодъ, вшей покормить въ какомъ-нибудь Техасѣ, напримѣръ!
-- Но кто же изъ насъ былъ въ Техасѣ?-- воскликнулъ Шигаевъ, будучи не въ силахъ сдержать улыбки.
Марѳа Петровна стремительно перебила его:
-- Вовсе не въ томъ, Шигаевъ. У васъ сквернѣйшая привычка придираться. Что вы придираетесь? Дѣло не въ Техасѣ, а въ условіяхъ американскаго быта... Конечно, теперь доказано, что только общественная предпріимчивость способствуетъ накопленію,-- и круто оборвала рѣчь, обращаясь къ капитану:-- ну, что, капитанъ, Базидзи скоро явится? Я думаю, часовъ въ восемь непремѣнно надо выѣхать. А ящикъ упаковали? и самоваръ? Отлично. Вы знаете, кромѣ насъ, еще сколько-то колясокъ ѣдутъ; говорятъ, собираются человѣкъ тридцать... я изъ нихъ почти никого не знаю.
-- Веселѣй,-- сказалъ Шигаевъ.
Но на этотъ разъ даже и такое невинное слово въ устахъ Шигаева не понравилось Вохиной.
-- Конечно, веселѣй,-- съ запальчивостью воскликнула она.-- Иронія тутъ совершенно неумѣстна: ее нужно поберечь про себя. Ну, а вы, Талдыкинъ, поѣдемте съ нами, право! Мы васъ въ коляску посадимъ; вы, Зиллоти, Бекарюковъ, вотъ Рюмина! А Жако можетъ и съ кучеромъ. Вы незнакомы съ Зиллоти? Отчего вы никуда не показываетесь?
-- О, онъ такой нехорошій!-- кокетливо произнесла Рюмина.-- Прежде меня на музыку провожалъ, а теперь... ну, голубчикъ, ну, миленькій, пойдемте сегодня на музыку! Мнѣ новое платье прислали, ужасно мнѣ хочется надѣть его... новое платье!
Но Талдыкинъ упрямо замоталъ головой и невразумительно объяснилъ, что ему нужно готовить "матеріалы".
-- Я у васъ, Максимъ Григорьичъ, газеты видѣлъ; нельзя ли ихъ взять?-- съ дѣловымъ выраженіемъ спросилъ онъ.
-- Сдѣлайте такое одолженіе-съ,-- съ преувеличенною любезностью отвѣтилъ Шигаевъ, и снова гнѣвный взглядъ Марѳы Петровны скользнулъ по немъ.
-- Э! вотъ и Базидзи,-- вымолвилъ капитанъ.
-- Базидзи! Базидзи!-- радостно закричала Вохина, махая платкомъ,-- идите сюда, Базидзи!
Въ ворота въѣзжалъ на гнѣдомъ, приземистомъ меринѣ статный, сухопарый кабардинецъ, съ кинжаломъ за поясомъ и въ долгополой поношеной черкескѣ изъ сѣраго домашняго сукна. Смуглое, обрамленное рыжею, остроконечною бородкой лицо его съ живыми добродушными глазами весело осклаблялось
-- Здарастуй! здарастуй!-- откликнулся онъ Вохиной, блистая бѣлоснѣжными зубами.