Яркое зимнее солнышко весело играло на зеленомъ сукнѣ, покрывавшемъ столъ въ судейской камерѣ. Чешуйчатая цѣпь красиво горѣла на темно-синемъ пиджакѣ судьи. Груда уже рѣшенныхъ дѣлъ лежала около него. Утомленіе отпечатлѣлось на его добродушномъ лицѣ, глаза какъ-то апатично смотрѣли на окружающихъ.
Онъ отбросилъ только-что поконченное дѣло и спросилъ брюзгливо:
-- Ну что, есть еще?
-- Вотъ, еще уголовное!-- подсунулъ ему кипу бумагъ письмоводитель.
Судья раздражительно нагнулся къ дѣлу и сердито вызвалъ:
-- Обвиняемый Губинъ! Потерпѣвшій Голиковъ! тутъ?
-- Здѣсь, ваше в--діе!-- выступилъ староста.
-- Ты что? тебя не спрашиваютъ!-- оборвалъ его судья.
-- Да я по этому дѣлу, ваше в--діе...-- отозвался староста.
-- Да...-- устало успокоилъ его судья:-- ну, оставайся...
-- Гдѣ Губинъ?
Вышелъ Губинъ.
-- Ты кралъ свинину у Голикова?
-- Ваше благородіе! простите... Нужда... разговѣться нечѣмъ... дѣтки малыя...-- безсвязно бормоталъ онъ.
Сзади его толкнули. Онъ грузно опустился на колѣни... Въ голосѣ стояли слезы и душили его... плечи, подъ рванымъ полушубкомъ, судорожно вздрагивали...
-- Ну, вставай, вставай!..-- сконфуженно заторопился судья, густая краска выступила у него на лицѣ, въ глазахъ засвѣтилось смущеніе... Нервно зашелестилъ онъ листами дѣла.
Въ виду признанія Губина, совершенно подтвердившаго обвиненіе, свидѣтелей допросили только о томъ, ночью-ли была совершена кража. Выясненіе этого обстоятельства было необходимо для опредѣленія подсудности. Оказалось, что ночью...
Судья озабоченно подперъ рукою сморщенный лобъ: не хотѣлось ему карать бѣдняка, да дѣлать-то нечего было -- фактъ былъ на лицо... Досадливо крякнулъ онъ и принялся за протоколъ.
Свидѣтели тревожно жались въ углу камеры. Губинъ какъ-то жалко съёжился и потерянно глядѣлъ своими грязно-голубыми глазами... Полушубокъ висѣлъ на немъ клочьями, грязная, замашная рубаха сквозила черезъ лохмотья...
-- "По указу его императорскаго величества"...-- началъ судья и закончилъ, спѣша и какъ-бы стыдясь, обычной фразой: "приговорилъ: крестьянина, села Вороновки Егора Михайлова Губина, 29 лѣтъ, подвергнуть тюремному заключенію на одинъ мѣсяцъ и 15 дней. Приговоръ въ то же засѣданіе объявленъ, и способъ обжалованія его разъясненъ"...
Тяжелымъ вздохомъ отозвались окружающіе. Голиковъ, какъ виновный, стоялъ опустивъ, глаза въ землю; волосы его низко свѣсились на лобъ...
Губинъ тревожно озирался недоумѣвающимъ, тупымъ взглядомъ; онъ, повидимому, не понималъ, что творилось вокругъ него... Мутный туманъ стоялъ въ его головѣ... Мысли вертѣлись какимъ-то безобразнымъ вихремъ... Въ глазахъ все ходило ходуномъ: и свѣтлая цѣпь судьи, и яркая зелень сукна на столѣ, и безтолковыя лица свидѣтелей...
Неосторожнымъ движеніемъ руки, судья столкнулъ со стола какую-то бумагу; тихо шелестя, она упала въ ногамъ Губина, онъ спѣшно поднялъ ее и, съ умильной улыбкой, осторожно положилъ на столъ... Сдержанная усмѣшка скользнула по лицамъ присутствующихъ и быстро уступила мѣсто суровой серьёзности.
-- Ну, что-жъ?.. Ступайте!..-- какъ-то сконфуженно сказалъ судья.
Мужики низко поклонились и, грузно ступая, потянулись изъ камеры.. А Губинъ все стоялъ безпокойно и дико озираясь... Въ передней, десятникъ, доставившій его на судъ изъ "волостной", дожидался "распоряженія"...