Черезъ недѣлю разнеслась вѣсть о томъ, что новый священникъ пріѣзжаетъ вечеромъ съ почтовымъ дилижансомъ. Съ шести часовъ каноникъ Діасъ и прислужникъ гуляли уже по площади Фонтана въ ожиданіи Амаро.
Это было въ концѣ августа. На длинномъ бульварѣ вдоль рѣки между двумя рядами старыхъ тополей гуляли дамы въ свѣтлыхъ платьяхъ. Съ другой стороны, въ бѣдномъ кварталѣ, старухи сидѣли съ пряжею у дверей, грязныя дѣти играли и валялись на землѣ, обнажая при этомъ огромные животы, куры жадно рылись въ уличныхъ отбросахъ.
Было уже темно, когда дилижансъ съ зажженными фонарями съѣхалъ съ моста и остановился у фонтана около гостиницы Креста. Путешественникъ въ высокой шляпѣ и длинномъ священническомъ плащѣ, сидѣвшій рядомъ съ кучеромъ, осторожно спустился со своего мѣста, придерживаясь за желѣзныя перила, и оглядѣлся по сторонамъ.
-- Эй, Амаро!-- окликнулъ его каноникъ, подходя ближе.-- Здравствуйте, плутяга.
-- Ахъ, отецъ-наставникъ!-- отвѣтилъ пріѣзжій весело. И они обнялись въ то время, какъ прислужникъ стоялъ въ сторонѣ, почтительно наклонившись, со шляпою въ рукѣ.
Было уже почти девять часовъ, совсѣмъ темно. Въ домахъ на площади все уже спало. Въ лавкахъ подъ аркадами виднѣлся печальный свѣтъ керосиновыхъ лампъ, тускло освѣщавшихъ сонныя фигуры разговаривавшихъ у прилавка людей. Выходившія на площадь извилистыя мрачныя улицы съ мерцавшими кое-гдѣ фонарями казались необитаемыми.
Каноникъ Діасъ объяснялъ пріѣзжему, какъ онъ устроилъ его. Квартиры онъ не нанималъ: пришлось бы покупать мебель, брать прислугу и тратить много лишняго. Онъ предпочелъ занять для него комнаты въ приличномъ комфортабельномъ домѣ; этимъ требованіямъ отвѣчаютъ какъ нельзя болѣе комнаты у сеньоры Жоаннеры. Онѣ хорошо меблированы и очень чисты, изъ кухни не пахнетъ. Сеньора Жоаннера славная, богобоязненная женщина, очень экономная и предупредительная...
-- А какъ насчетъ главнаго, отецъ-наставникъ?-- Какая цѣна?-- перебилъ его Амаро Віера.
-- Шестьсотъ рейсъ въ день. Это очень дешево. У васъ будетъ спальня, гостиная...
-- Великолѣпная гостиная,-- почтительно вставилъ Мендесъ.
-- А это далеко отъ собора?-- спросилъ Амаро.
-- Въ двухъ шагахъ. Можно ходить служить обѣдню въ мягкихъ туфляхъ. Въ домѣ есть молодая дѣвушка, дочка сеньоры Жоаннеры, двадцати трехъ лѣтъ. Хорошенькая, немного капризная, но съ хорошею душою... А вотъ и ваша улица
Это была узкая улица съ низкими, жалкими домами и тусклымъ фонаремъ въ концѣ.
-- А тутъ и вашъ дворецъ!-- оказалъ каноникъ, стучась въ узкую дверь.
Изъ вестибюля шла наверхъ лѣстница со старинными чугунными перилами. Внизу и на площадкѣ лѣстницы цвѣли кусты розмарина въ деревянныхъ кадкахъ.
Сеньора Жоаннера ждала гостей на верху. Блѣдная, худая прислуга съ веснушчатымъ лицомъ держала въ рукахъ керосиновую лампу, и фигура сеньоры Жоаннеры ясно выдѣлялась на фонѣ выбѣленной стѣны. Это была полная, грузная, высокаго роста, женщина съ очень бѣлой кожей. Вокругъ черныхъ глазъ виднѣлись уже морщинки. Вьющіеся волосы съ краснымъ бантомъ порѣдѣли надъ висками и у пробора, но руки и шея были красиво округлы, и платье очень опрятно.
-- Вотъ вашъ новый жилецъ, сеньора,-- сказалъ Діасъ, поднимаясь по лѣстницѣ.
-- Спасибо за честь, падре, большое спасибо. Вы, вѣрно, очень устали съ дороги. Сюда, пожалуйста. Осторожно, тутъ ступенечка внизъ.
Она провела его въ маленькую комнату съ желтыми обоями. У стѣны стоялъ широкій, мягкій диванъ, а съ другой стороны письменный столъ съ зеленымъ сукномъ.
-- Это ваша гостиная, падре,-- сказала сеньора Жоаннера.-- Тутъ вы можете принимать гостей. А здѣсь,-- продолжала она, открывая дверь въ сосѣднюю комнату,-- ваша спальня. Вотъ комодъ, шкафъ для платья.-- Она выдвинула нѣсколько ящиковъ, похвалила постель, хлопнувъ рукою по упругимъ матрацамъ.-- Здѣсь звонокъ. Требуйте прислугу всегда, когда вамъ угодно... Пожалуйте, вотъ ключики отъ комода... Можетъ быть, желаете еще подушку? Одѣяло только одно, но если вамъ угодно...
-- Благодарю васъ, не безпокойтесь, все прекрасно, сеньора,-- отвѣтилъ священникъ мягкимъ, тихимъ голосомъ.
-- Вы только скажите. Все, что можно, будетъ сейчасъ же исполнено.
-- Ахъ, сударыня,-- перебилъ ее Діасъ добродушнымъ тономъ.-- Развѣ вы не понимаете, что ему прежде всего хочется поужинать теперь?
-- Слушаюсь... ужинъ готовъ.
И она вышла поторопить прислугу.
Каноникъ тяжело опустился на диванъ и понюхалъ щепотку табаку.
-- Славныя комнаты, голубчикъ. Лучше и не найти.
-- Мнѣ всюду хорошо, отецъ-наставникъ,-- сказалъ Амаро, надѣвая мягкія туфли.-- Въ семинаріи было много хуже. А въ Ферао во время дождя у меня текло на постель.
Со стороны площади послышались звуки рожка. Амаро открылъ окно. Ночь стояла темная. Въ городѣ было зловѣще-тихо, точно подъ каменнымъ сводомъ. Вдали у казармъ били въ барабанъ, со стѣнъ церкви Милосердія непрерывно слышался рѣзкій крикъ филиновъ.
-- Какъ это все печально,-- сказалъ Амаро.
Но сеньора Жоаннера крикнула сверху, зовя ихъ.
-- Пожалуйте ужинать. Супъ на столѣ.
-- Пойдемте, пойдемте, вы, вѣрно, на ногахъ еле держитесь отъ голода, Амаро,-- сказалъ каноникъ, съ трудомъ поднимаясь съ дивана.
И, придержавъ Амаро за рукавъ рясы, онъ добавилъ:
-- Вы увидите сейчасъ сами, какой чудный куриный бульонъ готовить эта дама. Хоть пальчики облизывай.
Посреди столовой, оклеенной темными обоями, стоялъ накрытый бѣлою скатертью столъ, съ красивою посудою и стаканами, сверкавшими при яркомъ свѣтѣ лампы подъ зеленымъ абажуромъ. Отъ миски пріятно пахло куринымъ бульономъ, а на блюдѣ дымилась жирная курица съ бѣлымъ, сочнымъ рисомъ и рѣпою. Въ стеклянномъ шкафу виднѣлся свѣтлый фарфоръ. У окна стоялъ рояль, покрытый атласною выцвѣтшею салфеткою. На кухнѣ что-то жарили, и, почувствовавъ пріятный запахъ, Амаро съ наслажденіемъ потеръ руки.
-- Сюда, сюда пожалуйте. Тамъ сквозитъ,-- сказала сеньора Жоаннера, закрывъ ставни у оконъ.-- А вы, падре, не откушаете ли съ нами, за компанію,-- обратилась она къ Діасу.
-- Да ужъ развѣ за компанію,-- весело отвѣтилъ онъ и, сѣвъ за столъ, развернулъ салфетку.
Сеньора Жоаннера поглядывала все время на пріѣзжаго. Онъ сидѣлъ съ опущенною головою и молча ѣлъ, дуя на ложку. Волосы у него были черные, слегка вьющіеся, лицо смуглое, овальное, глаза большіе, черные, съ длинными рѣсницами.
Діасъ, не видѣвшій его послѣ семинаріи, находилъ его возмужавшимъ и окрѣпшимъ.
-- Какой вы были худенькій тогда...
-- Меня поправилъ горный воздухъ.-- И онъ принялся разсказывать о своей печальной жизни въ первомъ приходѣ, въ маленькомъ горномъ мѣстечкѣ, гдѣ приходилось жить въ зимнюю, суровую пору одному среди пастуховъ. Каноникъ наливалъ ему вино, высоко поднявъ бутылку, чтобы вино пѣнилось въ стаканѣ.
-- Пейте, голубчикъ, пейте. Такого винца вы, небось, не пивали въ семинаріи.
Сеньора Жоаннера поставила на столъ блюдо съ печеными яблоками.
-- Экая прелесть! Печеныя яблоки! Этому блюду мы окажемъ должную честь. Наша сеньора Жоаннера -- чудная хозяйка, мой другъ, идеальная хозяйка.
Сеньора Жоаннера смѣялась, обнажая крупные, пломбированные зубы. Она принесла графинчикъ съ портвейномъ, положила съ жеманнымъ благоговѣніемъ Діасу на тарелку мягкое яблоко, посыпанное мелкимъ сахаромъ, и сказала, похлопывая его по плечу полною, рыхлою рукою:
-- Это у насъ святой, падре, поистинѣ святой человѣкъ. Я многимъ обязана ему.
-- Ну, ну, что объ этомъ говорить,-- возразилъ Діасъ, и на лицѣ его появилось выраженіе глупаго самодовольства.-- Чудное вино!-- добавилъ онъ, съ наслажденіемъ потягивая портвейнъ.
-- Оно прекрасно вылежалось. Вѣдь оно отъ того года, когда Амелія родилась.
-- А гдѣ она сегодня?
-- Она поѣхала съ доною Маріею въ усадьбу, а оттуда къ знакомымъ.
-- Да, вѣдь вы знаете, эта дама -- помѣщица. У нея настоящее графское имѣніе...-- пояснилъ каноникъ, лаская блестящимъ взглядомъ полную фигуру сеньоры Жоаннеры.
-- Ну, полно, падре, какое-же это имѣніе! Маленькій клочокъ земли, больше ничего,-- остановила она его, но, услышавъ мучительный кашель прислуги, которая стояла, прислонившись къ стѣнѣ, обратилась къ ней недовольнымъ тономъ:
-- Ну, ну, ступай кашлять на кухню. Здѣсь не мѣсто, Руса.
Дѣвушка вышла, закрывъ ротъ передникомъ.
-- Она, повидимому, больна, бѣдная,-- замѣтилъ Амаро.
-- Да, она очень плоха. Это моя крестница, сирота... Я взяла ее къ себѣ изъ жалости, а также потому, что моя прежняя прислуга слегла въ больницу: эта безстыжая баба связалась съ солдатомъ.
Отецъ Амаро конфузливо потупилъ глаза и спросилъ, много-ли больныхъ въ городѣ въ это лѣто.
-- Много желудочныхъ заболѣваній отъ сырыхъ фруктовъ,-- проворчалъ въ отвѣтъ Діасъ.-- Наѣдаются арбузовъ и запиваютъ ихъ кружками воды. Ходитъ здѣсь и лихорадка.
Они заговорили, о мѣстной лихорадкѣ и о климатическихъ условіяхъ въ Леріи.
-- Я теперь значительно окрѣпъ сравнительно съ прежнимъ,-- оказалъ отецъ Амаро.-- Благодаря Господу нашему Іисусу Христу я чувствую себя вполнѣ хорошо.
-- И да сохранитъ вамъ Господь здоровье! Люди рѣдко цѣнятъ это счастье,-- замѣтила сеньора Жоаннера и принялась разсказывать о томъ, что у нея въ домѣ живетъ шестидесятилѣтняя, разбитая параличемъ сестра, наполовину потерявшая разсудокъ. Зимою она простудилась и съ тѣхъ поръ, не переставая, худѣла и слабѣла.
Сеньора Жоаннера говорила спокойно, скатывая пальцами шарики изъ хлѣба. У Діаса смыкались глаза. Все въ столовой засыпало, казалось. Лампа гасла понемногу.
-- Однако, пора спать,-- сказалъ вдругъ каноникъ, встрепенувшись.-- Поздно уже.
Отецъ Амаро всталъ и прочиталъ съ опущенными глазами послѣобѣденную молитву.
-- Не угодно-ли захватить съ собою лампу, падре?-- спросила сеньора Жоаннера предупредительнымъ тономъ.
-- Нѣтъ, благодарю васъ; мнѣ не нужно. Покойной ночи.
И онъ медленно ушелъ, ковыряя въ зубахъ зубочисткою.
Сеньора Жоаннера вышла на площадку лѣстницы посвѣтитъ ему. Но священникъ остановился на первой ступенькѣ и спросилъ, обернувшись:
-- Завтра вѣдь пятница -- постный день... Неправда-ли, сеньора?
-- Нѣтъ, нѣтъ,-- перебилъ его каноникъ:-- завтра вы обѣдаете у меня. Я зайду за вами утромъ, и мы отправимся вмѣстѣ къ настоятелю, въ соборъ и повсюду.
Сеньора Жаонпера поспѣшила успокоить священника.
-- Вы не безпокойтесь о постныхъ дняхъ, падре. Я соблюдаю посты очень аккуратно.
-- Я потому сказалъ,-- объяснилъ Амаро,-- что въ наши времена никто не хочетъ соблюдать постовъ...
-- Вы правы, падре,-- согласилась она.-- Но я не изъ такихъ. Я забочусь прежде всего о спасеніи своей души.
Раздался громкій звонокъ.
-- Это, вѣрно, Амелія,-- сказала сеньора Жоаннера.
-- Ступай, открой дверь, Руса.
Внизу хлопнули дверью, затѣмъ послышался говоръ и тихій смѣхъ.
Чей-то голосъ сказалъ до свиданья, и Амелія взбѣжала по лѣстницѣ, слегка подобравъ спереди юбку. Это была красивая, здоровая, хорошо сложенная дѣвушка высокаго роста. На голову ея былъ накинутъ бѣлый шарфъ, а въ рукахъ она держала вѣтку розмарина.
-- Иди, иди, дочка. Вотъ новый падре, онъ пріѣхалъ сегодня вечеромъ.
Амелія остановилась въ нѣкоторомъ смущеніи, глядя наверхъ, гдѣ стоялъ Амаро, прислонившись къ периламъ. Она тяжело дышала и раскраснѣлась, поднимаясь бѣгомъ по лѣстницѣ. Ея живые, черные глаза ярко блестѣли, и отъ всего ея существа пахло свѣжестью полей.
Амаро сошелъ внизъ, прижимаясь къ периламъ, чтобы пропустить дѣвушку, и пробормотавъ невнятное привѣтствіе. Каноникъ, тяжело выступавшій сзади него, остановился посреди лѣстницы и преградилъ Амеліи путь.
-- Вы что гуляете до такого поздняго часу, плутовка?
Она засмѣялась и проскользнула мимо него наверхъ въ то время, какъ онъ выходилъ, отгоняя прислугу отъ двери.
-- Ладно, ладно, уходи, голубушка, разболѣешься. Значитъ, завтра въ восемь утра, Амаро. Будьте готовы къ этому времени.
Амаро заперъ за собою дверь спальни. Постель была открыта, и отъ чистаго бѣлья пріятно пахло стираннымъ полотномъ. Надъ изголовьемъ висѣлъ старинный образъ Христа на крестѣ. Амаро открылъ молитвенникъ, опустился на колѣни у кровати и перекрестился. Но онъ чувствовалъ себя такимъ усталымъ, что скоро началъ зѣвать. И среди обычныхъ молитвъ, которыя онъ читалъ машинально, ему были слышны наверху надъ его спальнею шаги Амеліи и шуршанье крахмальныхъ юбокъ, которыя она встряхивала, раздѣваясь.