На другой день послѣ его пріѣзда, въ Леріи только и гогорили, что о новомъ священникѣ. Всѣ знали уже, что онъ высокаго роста и называетъ каноника Діаса отцомъ-настазнивомъ.
Ближайшія пріятельницы сеньоры Жоаннеры -- дона Марія и двѣ сестры Гансозо -- явились къ ней съ утра разспросить обо всемъ подробно... Было девять часовъ утра. Амаро ушелъ уже съ каноникомъ. Сеньора Жоаннета вышла навстрѣчу гостямъ, сіяя отъ удовольствія, и принялась немедленнно разсказывать имъ про то, какъ прошелъ вечеръ...
-- Но пойдемте, я покажу вамъ его комнаты...
И она провела ихъ въ спальню священника и показала ею сундукъ и этажерку, которую она приготовила ему для книгъ.
-- Какъ все хорошо, какъ все удобно!-- говорили старухи, медленно и благоговѣйно ходя по комнатамъ, точно въ церкви.
-- Какой хорошій плащъ!-- замѣтила дона Жоакина Гансозо, щупая сукно висѣвшаго на вѣшалкѣ плаща. Навѣрно, онъ стоилъ не меньше двухъ золотыхъ.
-- А поглядите-ка на бѣлье!-- сказала сеньора Жоаннера, приподнимая крышку сундука.
Старухи съ любопытствомъ наклонились надъ сундукомъ.
Сеньора Жоаннера показала имъ еще нѣсколько интересныхъ вещей, принадлежавшихъ священнику -- распятіе, завернутое въ старую газету, альбомъ для фотографіи, гдѣ красовался на первомъ мѣстѣ портретъ папы, благословляющаго христіанскій міръ. Пріятельницы пришли въ восторгъ.
-- Это прекрасно, это чудесно!-- говорили онѣ.
И, прощаясь съ сеньорою Жоаннерою, онѣ поздравили ее съ такимъ хорошимъ жильцомъ.
-- Вы вѣдь придете сегодня вечеромъ?-- крикнула она имъ вслѣдъ.
-- Обязательно.-- отвѣтила дона Марія.-- Мы хотимъ сами посмотрѣть на него.
Въ полдень зашелъ Либаниньо, ханжа, вѣчно о чемъ-то хлопотавшій и бѣгавшій по Леріи съ утра до вечера.
-- Ну что-же, пріѣхалъ новый падре? Каковъ онъ?
Сеньора Жоаннера снова принялась расхваливать Амаро и разсказывать о его внѣшности, набожности, бѣлыхъ зубахъ.
-- Какъ славно, какъ славно!-- говорилъ Либаниньо, проникаясь благоговѣйною нѣжностью къ новому священнику.-- Но мнѣ пора дальше. Прощай, милая, прощай. Ты все полнѣешь. Я прочиталъ за тебя "Богородицу", какъ ты просила.
-- Ты придешь къ намъ вечеромъ, Либаниньо?
-- Охъ, не могу, голубушка, не могу. Завтра вѣдь день Св. Варвары. У меня очень много дѣла.
Амаро отправился утромъ съ каноникомъ Діасъ къ настоятелю собора и передалъ ему рекомендательное письмо отъ графа де-Рибамаръ.
-- Я хорошо зналъ графа де-Рибамаръ въ Опорто, когда былъ священникомъ въ церкви Св. Ильдефонса. Мы съ нимъ хорошіе пріятели. Давно уже это было.
И, развалившись въ старомъ, покойномъ креслѣ, настоятель сталъ съ наслажденіемъ вспоминать былыя времена, разсказывая при этомъ анекдоты, критикуя своихъ бывшихъ сослуживцевъ и подражая ихъ голосу и манерамъ (это была его спеціальность). Слушатели весело смѣялись. У Амаро сразу установились съ обоими священниками дружескія отношенія, и онъ вышелъ отъ настоятеля очень довольный.
Каноникъ Діасъ позвалъ его къ себѣ обѣдать, а послѣ обѣда они отправились вмѣстѣ гулять въ окрестности города. Поля были залиты мягкимъ, пріятнымъ свѣтомъ, холмы на фонѣ голубого неба дышали тихимъ спокойствіемъ. Вдали слышался звонъ колокольчиковъ- возвращавшагося домой скота. Амаро остановился т моста.
-- Я думаю, что мнѣ понравится здѣшняя жизнь,-- сказалъ онъ.
-- Несомнѣнно,-- вы увидите, какъ здѣсь хорошо,-- сказалъ каноникъ.
Въ восемь часовъ они явились къ сеньорѣ Жоаннерѣ. Ея старыя пріятельницы сидѣли уже въ столовой. Амелія шила у лампы.
Дона Марія, богатая вдова, была одѣта по воскресному въ черное шелковое платье; ея бѣлокурые волосы были скрыты подъ черною кружевною наколкою, а худыя руки въ кольцахъ и митенкахъ мирно покоились на животѣ. Она сидѣла прямо и чопорно, слегка склонивъ голову на-бокъ.
-- Вотъ новый падре, дона Марія,-- сказала ей сеньора Жоаннера.
Она привстала и поклонилась.
-- А это сеньоры Гансозо. Вы, вѣроятно, уже слышали про нихъ.
Амаро робко поздоровался съ ними. Это были двѣ сестры. Онѣ считались зажиточными, но сдавали комнаты. Старшая, дона Жоакина Гансозо, была худая женщина съ огромною головою, маленькими, живыми глазами и вздернутымъ кверху носомъ. Она вѣчно всѣхъ критиковала и вся отдавалась церкви.
Сестра ея, дона Анна, была совсѣмъ глуха. Она никогда, не разговаривала въ обществѣ и сидѣла спокойно съ опущенными глазами, сложивъ руки и вертя большими пальцами. О ней можно было бы легко забыть, даже, если бы она не напоминала изрѣдка о своемъ присутствіи глубокими вздохами. Говорили, что она пылаетъ злополучною любовью къ одному почтовому чиновнику.
Тутъ была и сеньора Жозефа, сестра каноника Діаса. Это было маленькое, сухое созданіе съ морщинистою желтою кожею и рѣзкимъ голосомъ. Она постоянно находилась въ состояніи раздраженія; глаза ея сверкали злымъ упрямствомъ, лицо нервно подергивалось. Вся она, казалось, была пропитана желчью и внушала страхъ всему городу. Острякъ докторъ Годиньо называлъ ее "центральною станціею интригъ въ Леріи".
-- Ну, хорошо-ли вы прогулялись, падре?-- спросила она у Амаро, творя крестное знаменіе.
-- Мы дошли почти до Марразесъ,-- отвѣтилъ за него каноникъ, грузно опускаясь на стулъ позади сеньоры Жоаннеры.
Они заговорили объ окрестностяхъ Леріи, о красивыхъ видахъ. Дона Жозефа очень любила прогулку по берегу рѣки, дона Жоакина Гансозо предпочитала высокій холмъ съ церковью Зачатія.
-- Оттуда такой чудный видъ.
-- А мнѣ нравится больше всего мѣсто подъ плакучими ивами у моста,-- сказала Амелія, улыбаясь.
Амаро взглянулъ на нее тогда въ первый разъ. На ней было надѣто голубое платье, плотно облегавшее красивый бюстъ. Бѣлая, округлая шея красиво выдѣлялась надъ отложнымъ воротничкомъ. Зубы сверкали бѣлизною между свѣжими, красными губами. Легкій пушокъ бросалъ нѣжную, прелестную тѣнь около угловъ рта.
-- А странно, отчего нѣтъ до сихъ поръ отца Брито?-- спросила дона Жоакина Гансозо.
-- Я видѣлъ его сегодня. Онъ ѣхалъ верхомъ по дорогѣ въ Барроза,-- замѣтилъ молодой человѣкъ, стоявшій около буфета.
-- Удивительно, какъ это вы замѣтили его,-- съязвила сестра каноника.
-- Почему же?-- спросилъ молодой человѣкъ, подходя ближе къ старухамъ.
Онъ былъ высокаго роста, весь въ черномъ. На бѣломъ, нѣсколько утомленномъ лицѣ его красиво выдѣлялись черные усики, которые онъ имѣлъ привычку покусывать.
-- А вы еще спрашиваете?-- воскликнула дона Жозефа.-- Коли вы не кланяетесь ему!
-- Я-то?
-- Ну, да, вы. Онъ самъ сказалъ мнѣ.-- заявила она рѣзкимъ тономъ.-- О, падре,-- продолжала она, обращаясь къ Амаро съ недоброю усмѣшкою:-- вамъ придется немало потрудиться, чтобы наставить сеньора Жоана Эдуарда на путь истины.
-- Но я не чувствую, что иду по дурному пути,-- отвѣтилъ Жоанъ Эдуардъ, смѣясь. Взглядъ его постоянно устремлялся на Амелію.
-- Ну ужъ вамъ нечего говорить,-- вставила дона Жоакина Гансозо.-- Вспомните только, что вы сказали на-дняхъ про Святую въ Аррегассѣ. Это не откроетъ вамъ вратъ Царствія Небеснаго.
-- Это еще что за новость!!-- вспылила сестра каноника, рѣзко оборачиваясь къ Жоану Эдуардо.-- Что вы осмѣлились оказать про Святую? Вы, пожалуй, не вѣрите въ ея святость?
-- Нѣтъ, я ручаюсь, что сеньоръ Жоанъ Эдуардо неспособенъ сказать подобную вещь,-- важно рѣшилъ каноникъ, развертывая красный носовой платокъ.
-- А кто эта Святая изъ Аррегассы?-- спросилъ Амаро.
-- Неужели вы не слышали о ней, падре?-- воскликнула дона Марія съ изумленіемъ.
-- Не можетъ быть, чтобы не слышали,-- заявила дона Жозефа Діасъ авторитетнымъ тономъ.-- Говорятъ, Лиссабонскія газеты полны этимъ.
-- Это дѣйствительно необычайное явленіе,-- глубокомысленно замѣтилъ каноникъ.
-- Это чудо, въ полномъ смыслѣ слова, чудо!-- замѣтила сеньора Жоаннера.
-- Да, конечно. Нечего и говорить,-- согласились пріятельницы.
-- Но... собственно въ чемъ же дѣло?-- спросилъ Амаро съ любопытствомъ.
-- А вотъ въ чемъ, падре,-- начала дона Жоакина Гансозо, торжественно выпрямляясь въ креслѣ:-- Святая -- это одна женщина въ сосѣднемъ приходѣ, которая лежитъ въ постели уже двадцать лѣтъ... Она разбита параличемъ. Руки у нея тонки, какъ, мизинецъ. Чтобы понять, что она говоритъ, приходится прикладывать ухо къ ея губамъ.
-- Она живетъ одною милостью Божіею, бѣдненькая,-- благоговѣйно сказала дона Марія.
Старухи растроганно замолчали.
-- Но доктора говорятъ, что это нервная болѣзнь, падре,-- сказалъ Жоанъ Эдуардо, стоявшій позади старухъ, положивъ руки въ карманы.
Эти слова вызвали у старыхъ богомолокъ взрывъ негодованія. Дона Марія даже перекрестилась на всякій случай.
-- Пожалуйста не смѣйте говорить при мнѣ подобныхъ вещей!-- закричала дона Жозефа.-- Это оскорбленіе. Вы, видно, невѣрующій человѣкъ и не уважаете ничего святого. Ни за что бы не отдала я за васъ свою дочь,-- добавила она, переводя взглядъ на Амелію.
Амелія покраснѣла, Жоанъ Эдуардо тоже.
-- Я повторяю только то, что говорятъ врачи,-- возразилъ онъ язвительно.-- Кромѣ того, я не имѣю ни малѣйшаго желанія жениться на комъ-нибудь изъ вашихъ родныхъ и даже на васъ лично, дона Жозефа.
Каноникъ громко расхохотался.
-- Уходите отъ меня подальше. Вы -- безобразникъ,-- закричала старая ханжа въ бѣшенствѣ.
-- Но что же дѣлаетъ Святая?-- спросилъ отецъ Амаро, желая возстановить миръ и тишину.
-- Все, что хотите, падре,-- отвѣтила дона Жоакина Гансозо.-- Она знаетъ молитвы противъ всѣхъ бѣдъ и призываетъ, милость Божію на того, кто обращается къ ней за помощью. А когда она причащается, то приподнимается на постели и сидитъ, почти не прислонявшись къ подушкамъ, и такъ закатываетъ глаза къ небу, что даже страшно становится.
-- Мой привѣть почтенному собранію,-- раздался въ этовремя голосъ у двери; и въ комнату вошелъ необычайно высокій, блѣдный господинъ съ изможденнымъ, больнымъ лицомъ и почти беззубымъ ртомъ. Въ его тусклыхъ впалыхъ глазахъ отражалась идіотическая сантиментальность. Въ рукахъ онъ держалъ гитару.
-- Ну, какъ вы себя чувствуете сегодня?-- спросили у него всѣ.
-- Плохо,-- отвѣтилъ онъ съ грустью.-- Все грудь болитъ и кашель...
-- Вамъ бы на Мадеру надо поѣхать. Это единственное средство,-- рѣшила дона Жоакина Гансозо авторитетнымъ тономъ.
Онъ засмѣялся.
-- На Мадеру. Это недурно. Какая блестящая мысль! Бѣдный чиновникъ, получающій триста шестьдесятъ {360 рейсъ около 70 коп.} рейсъ въ день при женѣ и четырехъ дѣтяхъ, долженъ поѣхать на Мадеру.
-- А какъ поживаетъ Жоаннита?
-- Ничего, спасибо, она здорова.-- И, повернувшись къ сеньорѣ Жоаннерѣ, онъ хлопнулъ ее по колѣну.
-- А какъ поживаетъ наша мать-настоятельница?
Всѣ засмѣялись. Дона Жоакина Гансозо шепнула Амаро,-- что этотъ молодой человѣкъ Артуръ Косеро -- большой шутникъ и прелестно поетъ.
Руса подала чай.
-- Пожалуйте, пожалуйте къ столу, господа,-- попросила сеньора Жоаннера, разливая чай.
Старухи сѣли пить чай, сливая его на блюдечки и потягивая маленькими глоточками. Къ чаю подали бутерброды. Всѣ аккуратно разложили за колѣняхъ платки, чтобы не закапать платье.
-- Не угодно ли вамъ печенья, падре?-- предложила Амелія, подавая Амаро тарелочку со сластями.-- Оно очень свѣжее.
-- Спасибо.
-- Возьмите вотъ эту штучку. Она съ небеснымъ кремомъ.....
-- Ахъ, если съ небеснымъ, то надо взять,-- сказалъ Амаро, весело смѣясь, взялъ печенье кончиками пальцевъ и взглянулъ на нее.
Сеньоръ Артуръ обыкновенно услаждалъ общество пѣніемъ послѣ чая. Какъ только Руса унесла подносъ, Амелія сѣла за рояль и быстро пробѣжала пальцами по желтымъ клавишамъ.
-- Спойте что-нибудь чувствительное,-- попросила дона Жоакина Гансозо.
-- Да, да, это лучше всего,-- присоединились къ ней остальные.
Артуръ прочистилъ горло, сплюнулъ и, придавъ лицу печальное выраженіе, запѣлъ, тоскливымъ голосомъ. Пѣсня называлась Прощаніе; въ ней говорилось о томъ, какъ двое влюбленныхъ разстаются навсегда, въ лѣсу, въ тихій осенній вечеръ.
Отецъ Амаро стоялъ у окна съ папиросою и смотрѣлъ на Амелію. Ея тонкій, правильный профиль ярко освѣщался стоявшею на роялѣ свѣчею, грудь нѣжно вздымалась. Священникъ слѣдилъ взглядомъ за ея длинными рѣсницами, которыя то поднимались... то опускались надъ роялемъ. Жоанъ Эдуардо стоялъ рядомъ съ нею и перелистывалъ страницы.
-- Браво, браво!-- воскликнули всѣ, когда музыка кончилась..
Наступила очередь для лото. Каждый выбралъ себѣ карточку; дона Жозефа Діасъ стала побрякивать большимъ мѣшкомъ съ номерами, и глаза ея загорѣлись алчностью.
-- Здѣсь есть свободное мѣсто, падре,-- сказала Амелія.
Амаро сѣлъ рядомъ съ ней, слегка покраснѣвъ. Воцарилось молчаніе. Каноникъ сталъ соннымъ голосомъ выкликать номера. Дона Анна Гансозо спала въ уголкѣ, слегка похрапывая.
-- Мнѣ не хватаетъ только No 21,-- сказалъ кто-то.
-- Встряхните мѣшокъ, братецъ,-- попросила дона Жозефа каноника, съ дрожью алчности въ голосѣ.
-- Вытащите-ка мнѣ номеръ сорокъ восемь,-- попросилъ. Артуръ Косеро, подпирая голову руками.
Наконецъ каноникъ выигралъ.
-- А что же вы не играете, сеньоръ Жоанъ Эдуардо?-- спросила Амелія, ища его взоромъ.
Молодой человѣкъ вышелъ изъ-за драпировки у окна.
-- Возьмите эту карточку, играйте.
-- И кстати, собирайте деньги, разъ вы не сидите,-- попросила сеньора Жоаннера.
Жоанъ Эдуардо обошелъ играющихъ съ блюдечкомъ. Подсчитавъ деньги, онъ увидѣлъ, что кто-то не положилъ причитающихся съ каждаго игрока десяти рейсъ.
-- Я уже далъ! Я уже дала!-- воскликнули всѣ взволнованно. Жоанъ Эдуардо былъ почти увѣренъ, что виновницею недочета была сестра каноника.
Онъ наклонился къ ней.
-- Мнѣ кажется, что вы забыли сдѣлать свой взносъ, дона Жозефа.
-- Я!-- воскликнула она въ бѣшенствѣ.-- Да я первая положила, Двѣ монеты по пять рейсъ. Какъ вы смѣете такъ говорить?
-- Хорошо, значить, я самъ забылъ сдѣлать взносъ. Вотъ мои десять рейсъ. Ханжа и воровка,-- добавилъ онъ сквозь зубы.
-- Я хотѣла посмотрѣть, удастся-ли этому жулику провести насъ. Бога, онъ не боится,-- прошептала сестра каноника на ухо донѣ Маріи.
-- Кому не везетъ сегодня, такъ это отцу Амаро.
Священникъ улыбнулся. Онъ былъ разсѣянъ и чувствовалъ себя усталымъ. Нѣсколько разъ онъ даже забывалъ отмѣчать у себя номера, и Амелія толкала его подъ локоть и заставляла исправлять ошибку.
Шла уже третья игра. Обоимъ имъ -- Амеліи и Амаро -- не хватало только тридцать шестого номера, чтобы заполнить карточки.
Всѣ кругомъ замѣтили это.
-- Ну-ка, посмотримъ, не выиграютъ-ли они оба одновременно,-- оказала дона Марія, ласково поглядывая на нихъ глуповатыми глазами.
Но No 36 все не выходилъ. Амелія боялась, какъ бы не выиграла дона Жоакина Гансозо, которая безпокойно ерзала на стулѣ, ожидая No 48. Амаро смѣялся, заинтересовавшись игрою.
-- Чего бы я только не дала, чтобы вышелъ No 36!-- прошептала Амелія съ загорѣвшимися глазами.
-- А, вотъ и онъ! No 36!-- сказалъ каноникъ.
-- Мы выиграли,-- воскликнула она торжествующимъ тономъ и, поднявъ обѣ карточки, стала съ гордостью показывать ихъ окружающимъ, слегка покраснѣвъ.
-- Да благословитъ васъ Господь!-- весело сказалъ каноникъ, подвигая къ нимъ блюдечко съ монетами.
-- Это просто чудо,-- замѣтила дона Марія благоговѣйнымъ тономъ.
Но пробило уже одиннадцать часовъ, и старухи стали собираться домой. Амелія сѣла за рояль и заиграла польку. Жоанъ Эдуардо подошелъ къ ней.
-- Поздравляю васъ,-- прошепталъ онъ.-- Вы выиграли вмѣстѣ съ отцомъ Амаро. Какое счастье, какой восторгъ!
Амелія хотѣла отвѣтить что-то.
-- Прощайте,-- отрѣзалъ онъ сухо и закутался въ плащъ. Руса посвѣтила гостямъ на лѣстницѣ. Когда всѣ ушли, Амаро отправился въ свою спальню и взялъ молитвенникъ. Но мысли его были заняты другимъ; передъ нимъ вставали фигуры старухъ, гнилые зубы Артура, и особенно отчетливо -- прелестный профиль Амаліи, ея прическа, маленькія ручки и нѣжный пушокъ на губахъ...
Послѣ сытнаго обѣда и портвейна его мучила жажда, но въ комнатѣ не было воды. Онъ вспомнилъ, что видѣлъ въ столовой кувшинъ со свѣжею ключевою водою, надѣлъ мягкія туфли, взялъ свѣчку и медленно отправился наверхъ. Въ столовой былъ свѣтъ, но драпировка была спущена. Амаро приподнялъ ее, но сейчасъ же отступилъ, вскрикнувъ отъ неожиданности. Онъ увидѣлъ въ комнатѣ Амелію; она уже сняла платье и расшнуровывала корсетъ. Она стояла у самой лампы, и пламя ярко освѣщало ея голыя руки, бѣлую шею и прелестную грудь. Услышавъ возгласъ священника, она тоже вскрикнула и побѣжала къ себѣ въ комнату.
Амаро стоялъ неподвижно, и на лбу его выступилъ холодный потъ. Она могла принять его невольный поступокъ за оскорбленіе. Священникъ ожидалъ услышать черезъ драпировку слова возмущенія. Но вмѣсто этого голосъ Амеліи спокойно спросилъ изъ-за двери ея комнаты:
-- Что вамъ угодно, падре?
-- Я пришелъ за водою...-- пробормоталъ онъ.
-- Ахъ, эта Руса! Какая забывчивая! Извините, падре, извините. Посмотрите, въ столовой на столѣ есть кувшинъ съ водою. Нашли?
-- Нашелъ, нашелъ.
Онъ медленно спустился къ себѣ въ спальню съ полнымъ стаканомъ. Руки его дрожали, и вода расплескалась на блюдечко и на пальцы.
Онъ легъ, не прочитавъ на ночь молитвъ. Уже поздно ночью Амелія слышала, какъ онъ возбужденно ходилъ взадъ и впередъ по своей комнатѣ.