-- Гдѣ сеньоръ каноникъ? Мнѣ надо поговорить съ нимъ. И поскорѣе, пожалуйста.
Прислуга провела отца Амаро въ кабинетъ Діаса и побѣжала наверхъ къ донѣ Жозефѣ разсказать, что священникъ пришелъ очень взволнованный, и, навѣрно, съ нимъ случилось какое-нибудь несчастье.
Амаро рѣзко открылъ тѣмъ временемъ дверь въ кабинетъ каноника и крикнулъ, даже не здороваясь:
-- Амелія забеременѣла.
Каноникъ, сидѣвшій у письменнаго стола, отвалился на спинку кресла, какъ безжизненная масса.
-- Что!?
-- Она беременна!
И полъ затрещалъ подъ бѣшеными шагами отца Амаро, забѣгавшаго по комнатѣ отъ стола къ окну и обратно.
-- Да вполнѣ-ли вы увѣрены въ этомъ?-- спросилъ, наконецъ, каноникъ въ ужасѣ.
-- Вполнѣ. У нея явились подозрѣнія уже нѣсколько дней тому назадъ, и она все плакала... Но теперь нѣтъ больше сомнѣній. Всѣ доказательства налицо... Что мнѣ дѣлать, отецъ наставникъ?
-- Вотъ такъ чертовскій сюрпризъ!-- промычалъ каноникъ въ ошеломленіи.
-- Представьте себѣ, какой можетъ получиться скандалъ, если узнаетъ мать и всѣ остальные! Очень возможно, что подозрѣнія падутъ на меня. Тогда я погибъ. Господи, я не вынесу этого, я убѣгу отсюда!
Каноникъ почесывалъ затылокъ, не зная, что совѣтовать. Ему ясно представились роды Амеліи, крики и отчаяніе въ домѣ, слезы сеньоры Жоаннеры и навѣки утраченное для него спокойствіе.
-- Но cкажите-же что-нибудь!-- закричалъ Амаро въ отчаяніи.-- Посовѣтуйте. Z ничего не могу придумать, всѣ мысли спутались у меня въ головѣ.
-- Это послѣдствіе вашего поступка, дорогой коллега.
-- Да убирайтесь вы къ чорту со своею моралью! Теперь не время для этого... Ясное дѣло, что я поступилъ, какъ оселъ... Но прошлаго не воротишь.
-- Но чего-же вы хотите?-- спросилъ каноникъ.-- Вѣдь, вы же не желаете, навѣрное, дать ей чего-нибудь, чтобы отправить на тотъ свѣтъ ребенка, а, можетъ быть, вмѣстѣ съ нимъ и ее?
Амаро нетерпѣливо пожалъ плечами, негодуя на такую безумную мысль. Отецъ-наставникъ, видно, растерялся не меньше его.
-- Но чего-же вы хотите тогда?-- спросилъ Діасъ глухо.
-- Чего я хочу? Да чтобы не было скандала! Чего-же больше?
-- Сколько времени, какъ она беременна?
-- Сколько времени? Да теперь только начало -- первый мѣсяцъ.
-- Такъ надо выдать ее замужъ за Жоана Эдуардо!-- воскликнулъ каноникъ съ жаромъ.
Отецъ Амаро даже привскочилъ на мѣстѣ.
-- Чортъ возьми! Вы правы. Это блестящая идея.
-- Ну, да! И надо поторопиться, чтобы не упустить время. А потомъ, вы сами знаете: кто мужъ, тотъ и отецъ.
Но дверь пріоткрылась, и изъ-за нея показались синіе очки и черная наколка доны Жозефы. Ей было такъ любопытно узнать, въ чемъ дѣло, что она спустилась изъ кухни внизъ въ мягкихъ туфляхъ и приложила ухо къ замочной скважинѣ въ двери кабинета. Но тяжелая драпировка плотно закрывала отверстіе, а шумъ на улицѣ отъ разгружаемаго воза съ дровами заглушалъ голоса священниковъ. Тогда она рѣшила войти въ кабинетъ и поздороваться съ милымъ отцомъ Амаро.
Но тщетно старались ея маленькіе, острые глаза прочитать что-нибудь на безстрастномъ лицѣ брата и на блѣдномъ лицѣ Амаро. Оба были непроницаемы, словно замкнутыя окна. Амаро посидѣлъ еще немного, болтая о постороннихъ вещахъ, и ушелъ домой обѣдать, сказавъ еще канонику на прощанье:
-- Такъ, значитъ, вечеромъ увидимся у сеньоры Жоаннеры?
-- Да, да, непремѣнно.
Вечеромъ они встрѣтились въ гостиной на улицѣ Милосердія, усѣлись рядомъ на диванъ, съ сигарами во рту, и стали обсуждать свой платъ въ то время, какъ Амелія барабанила наверху вальсъ, терзаясь черными мыслями. Прежде всего надо было отыскать исчезнувшаго изъ Леріи Жоана Эдуардо; это можно было поручить ловкой и опытной Діонизіи... Затѣмъ Амелія должна была немедленно написать ему нѣсколько строкъ, а именно: она узнала, что онъ сдѣлался жертвою интриги, сохранила къ нему прежнія чувства, считала себя обязанною исправить несправедливость по отношенію къ нему и просила придти поскорѣе... Если-бы онъ не захотѣлъ вернуться къ ней, что было довольно невѣроятно, по словамъ каноника, то можно было привлечь его надеждою на мѣсто секретаря въ губернскомъ управленіи. Это было нетрудно сдѣлать черезъ адвоката Годиньо, который подчинялся во всемъ своей женѣ -- покорной рабѣ отца Сильверіо.
-- Но какъ отнесется къ подобной перемѣнѣ Натаріо?-- спросилъ Амаро.-- Онъ, вѣдь, ненавидитъ Жоана Эдуардо.
-- Господи, я совсѣмъ забылъ сказать вамъ!-- воскликнулъ каноникъ, хлопнувъ себя по ногѣ.-- Вы не знаете еще, что случилось съ бѣднымъ Натаріо?
Амаро ничего не зналъ.
-- Онъ упалъ съ лошади и сломалъ себѣ ногу.
-- Когда?
-- Сегодня утромъ. Я узналъ это только сейчасъ. Вѣдь, я всегда говорилъ ему: не сдобровать вамъ съ этою лошадью. Такъ оно и вышло, и теперь ему придется лежать очень долго. Я совсѣмъ забылъ сказать вамъ. Дамы тоже еще ничего не знаютъ.
Извѣстіе о несчастьѣ Натаріо вызвало большой переполохъ наверху среди дамъ. Амелія закрыла рояль. Старухи стали наперерывъ вспоминать разныя благія средства помочь бѣдѣ -- кто повязку, кто мазь, изготовляемую монахинями въ Алкобасѣ, кто ликеръ изъ монастыря около Кордовы. Надо было также обезпечить бѣдному больному помощь съ неба, и каждая ханжа предложила свое заступничество у любимаго, особенно близкаго ей святого.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Черезъ нѣсколько дней отецъ Амаро сообщилъ Амеліи на свиданіи планъ отца-наставника относительно ея будущности. Онъ началъ съ того, что канонику извѣстно все...
-- Онъ узналъ это подъ секретомъ на исповѣди,-- добавилъ Амаро для успокоенія Амеліи.-- Кромѣ того, онъ такъ же грѣшитъ съ твоей матерью, какъ мы съ тобою... Поэтому не бойся. Наша тайна останется въ семьѣ.
Затѣмъ онъ взялъ ее за руку и нѣжно заглянулъ въ глаза:
-- А теперь послушай, дорогая. Не огорчайся, пожалуйста, это неизбѣжно, иначе мы погибли...
Однако, первыя же его слова о бракѣ съ Жоаномъ Эдуардо вызвали съ ея стороны искреннее негодованіе.
-- Ни за что! Лучше умереть! Ты -- виновникъ моего несчастья, а теперь, какъ намъ пришлось плохо, ты хочешь избавиться отъ меня и спихнуть другому. Развѣ я -- тряпка, которою можно швыряться? Ты заставилъ меня выгнать его изъ дому, а теперь я должна унижаться, призывать его обратно и падать ему въ объятія? О, нѣтъ, я тоже не безъ самолюбія. Невольниковъ продаютъ и обмѣниваютъ, но не здѣсь, а въ Бразиліи!
Амаро поблѣднѣлъ отъ бѣшенства и съ трудомъ удержался отъ того, чтобы не ударить ее.
-- Ты, вѣрно, съ ума сошла, глупая,-- сказалъ имъ дрожащимъ голосомъ,-- посуди сама, могу я жениться на тебѣ? Нѣтъ. Чего-же ты тогда хочешь? Если ты родишь, оставаясь не замужемъ, будетъ огромный скандалъ. Твоя жизнь будетъ разбита навсегда, а меня лишатъ сана, можетъ быть, даже привлекутъ къ суду... На что-же я буду жить тогда? Развѣ тебѣ хочется, чтобы я умеръ съ голоду? Ты, видно, не любишь меня и хочешь заплатить скандаломъ за всю мою любовь и ласку?
-- Нѣтъ, нѣтъ!-- воскликнула Амелія, рыдая растроганно и бросаясь ему на шею.
Они крѣпко обнялись, дрожа отъ наплыва чувствъ; Амелія обильно орошала слезами плечо священника, Амаро кусалъ губы, чтобы не заплакать.
Онъ нѣжно отстранилъ ее въ концѣ концовъ отъ себя, смахнувъ навернувшуюся слезу:
-- Да, милая, это большое несчастье для насъ, но ничего не подѣлаешь. Если ты страдаешь, то представь себѣ мои мученія. Я долженъ буду спокойно смотрѣть, какъ ты выйдешь замужъ и будешь жить съ другимъ. Лучше оставимъ теперь этотъ разговоръ. Видно, на то Божія воля.
Амелія сидѣла совсѣмъ подавленная на краю кровати и рыдала. Планъ каноника былъ въ ея глазахъ наказаніемъ свыше, местью Пресвятой Дѣвы, давно подготовлявшеюся на небесахъ. Ей приходилось разставаться съ Амаро, жить съ человѣкомъ, отлученнымъ отъ церкви, лишиться, слѣдовательно, навсегда милости Божіей...
-- Но какъ же я могу вѣнчаться съ нимъ, Амаро, если онъ отлученъ отъ церкви?
Священникъ поспѣшилъ успокоить ее. Строго говоря, Жоанъ Эдуардо не былъ отлученъ отъ церкви; Натаріо съ каноникомъ неправильно истолковали церковные каноны. Кромѣ того, можно было снять съ него отлученіе.
-- Ты понимаешь, это зависитъ всецѣло отъ насъ. Онъ отлученъ? Отлично. Такъ снимемъ съ него отлученіе. Онъ будетъ чистъ, какъ прежде. Пожалуйста, не волнуйся только изъ-за такихъ пустяковъ.
-- Но на что-же мы будемъ жить? Онъ, вѣдь, потерялъ службу.
Ты не дала мнѣ договорить. Онъ получаетъ мѣсто въ губернскомъ управленіи. Отецъ-наставникъ устраиваетъ ему это. Все уже обдумано и подготовлено, моя милая.
Амелія ничего не отвѣтила, но двѣ слезинки медленно покатились но ея щекамъ.
-- Скажи, пожалуйста, твоя мать ничего не замѣчаетъ?..
-- Нѣтъ, пока ничего,-- отвѣтила она, вздыхая.
Они замолчали. Амелія утирала слезы, готовясь уходить, священникъ сидѣлъ съ опущенною головою, вспоминая прежнія свиданія, когда они только смѣялись и цѣловались. Все измѣнилось съ тѣхъ поръ. Даже погода была пасмурная, и можно было ожидать дождя.
-- Скажи: видно, что я плакала?-- спросила она, поправляя волосы передъ зеркаломъ.
-- Нѣтъ. Ты уже уходишь?
-- Да. Мама ждетъ дома.
Они печально поцѣловались, и Амелія ушла.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Діонизія бѣгала тѣмъ временемъ по всему городу, разыскивая Жоана Эдуардо. Ея рвеніе особенно возросло съ тѣхъ поръ, какъ она узнала, что въ успѣхѣ ея поисковъ заинтересованъ богатый каноникъ Діасъ. Каждый вечеръ она являлась черезъ черный ходъ къ Амаро и сообщала, что было новаго. Но въ результатѣ ей удалось только узнать, что Жоанъ Эдуардо уѣхалъ въ Лиссабонъ. Амаро написалъ тогда своей теткѣ, прося ее отыскать въ столищѣ во что бы то ни стало "нѣкоего Жоана Эдуардо Барбоза". Тетка отвѣтила каракулями на трехъ страницахъ, что спрашивала всѣхъ сосѣдей, но никто не зналъ указаннаго лица.. Тогда каноникъ (которому отецъ Амаро подробно объяснилъ, какъ онъ и сеньора Жоаннера пострадаютъ, если не удастся избѣжать скандала) написалъ одному пріятелю въ Лиссабонъ, прося его обратиться для розысковъ въ полицію и дѣлать необходимыя затраты за его счетъ. Отвѣтъ пришелъ нескоро. Ловкому полицейскому Мендесу удалось найти Жоана Эдуардо, но оказалось, что это не тотъ, котораго ищутъ, а другой изъ Санто-Тирсо... Расходы составляли три золотыхъ.
-- Чортъ возьми! Три золотыхъ!-- закричалъ каноникъ, обрушиваясь на Амаро въ бѣшенствѣ.-- Вы наслаждались, а я порчу себѣ кровь и несу подобные расходы.
Амаро чувствовалъ свою зависимость отъ отца-наставника и покорно склонилъ голову подъ его гнѣвомъ. Но, слава Богу, не все еще было потеряно. Діонизія бѣгала по всему городу, стараясь напасть на слѣдъ Жоана Эдуардо.
Амелія выслушивала всѣ эти новости съ искреннимъ отчаяніемъ. Послѣ первыхъ слезъ она покорилась необходимости и согласилась выйти замужъ. Иного исхода у нея не было. Черезъ два-три мѣсяца ея беременность должна была стать очевидною для всѣхъ. Что-же дѣлать тогда? Бѣжать или пасть въ грязь? Нѣтъ, ужъ лучше выйти замужъ... Черезъ семь мѣсяцевъ у нея родился бы ребенокъ (это часто случалось!), котораго призналъ-бы и законъ, и Господь Богъ; у него былъ бы папаша, онъ получилъ бы хорошее воспитаніе, и все уладилось бы прекрасно.
Съ тѣхъ поръ, какъ Амаро поклялся ей, что Жоанъ Эдуардо въ сущности не отлученъ отъ церкви, и можно исправить все краткою молитвою, колебанія Амеліи исчезли окончательно. Дѣйствительно, всѣ неправильные и нехорошіе поступки Жоана Эдуардо были вызваны ревностью и горячею любовью къ ней. Конечно, она не могла простить ему грубаго нападенія на священника, но понимала, что онъ понесъ за это крайне тяжелое наказаніе: лишился мѣста и невѣсты и исчезъ въ клоакахъ Лиссабона такъ, что даже полиція не могла отыскать его. Бѣдный! И притомъ онъ былъ недуренъ собою и слушалъ обѣдню всегда очень внимательно, несмотря на то, что его считали безбожникомъ. Мѣсто въ губернскомъ управленіи позволило бы имъ обзавестись хозяйствомъ и держать прислугу... Они могли быть очень счастливы вмѣстѣ. Онъ былъ домосѣдъ и скромный человѣкъ, можно было всегда подчинить его своимъ желаніямъ.
Амелія раздумывала надъ этимъ вопросомъ цѣлыми часами за шитьемъ или по дорогѣ въ домъ звонаря. Она заходила на минутку къ Тото, которая лежала теперь почти неподвижно, изнуренная болѣзнью, и уходила затѣмъ наверхъ, спрашивая у Амаро прежде всего:
-- Ну, что новаго?
Онъ отрицательно качалъ головою и ворчалъ:
-- Діонизія хлопочетъ попрежнему... А почему ты спрашиваешь? Тебѣ, видно, не терпится?
-- Конечно, не терпится,-- отвѣчала она серьезно:-- весь позоръ понесла бы я, а никто иной.
Амаро молчалъ, и въ его поцѣлуяхъ было столько же ненависти, сколько любви къ этой женщинѣ, согласившейся такъ легко отдаться другому человѣку.
Чувство ревности вспыхнуло въ его душѣ съ того времени, какъ Амелія покорилась ужасной необходимости выйти замужъ. Теперь, когда она перестала плакать и возмущаться, ея спокойствіе вызывало въ немъ глубокое негодованіе, и мысль, что она предпочитаетъ возстановленіе своей чести съ другимъ позору съ нимъ, приводила его втайнѣ въ отчаянье. Ему хотѣлось даже изъ чувства мести, чтобы Жоана Эдуардо не нашли, и часто, когда Діонизія являлась сообщать о результатахъ своихъ стараній, онъ отвѣчалъ со злобною усмѣшкою:
-- Не безпокойтесь, пожалуйста. Его, видно, не найти. Оставьте это. Не стоитъ разстраивать себѣ здоровье безъ толку.
Но у Діонизіи было желѣзное здоровье, и однажды вечеромъ она прибѣжала съ торжествующимъ видомъ и доложила, что напала на слѣдъ Жоана Эдуардо, а именно: видѣла наборщика Густаво, входящаго въ трактиръ дяди Озоріо. На другой день она собиралась поговорить съ нимъ и узнать все, что нужно.
Это было тяжелымъ ударомъ для Амаро. Бракъ, котораго онъ жаждалъ вначалѣ, какъ спасенія, представлялся ему теперь ужасною катастрофою. Онъ терялъ Амелію навсегда, а человѣкъ, выгнанный и опозоренный имъ, дѣлался ея законнымъ мужемъ. И избѣжать этого брака не было возможности; всѣ жаждали его -- сама Амелія, каноникъ и даже Діонизія въ своемъ позорномъ рвеніи.
На слѣдующее утро онъ встрѣтился съ Амеліей въ домѣ звонаря и крикнулъ прежде всего, захлопнувъ дверь съ сердцемъ:
-- Негодяй нашелся... или вѣрнѣе не онъ самъ, а его пріятель наборщикъ... онъ знаетъ, гдѣ находится это животное.
-- Очень рада, по крайней мѣрѣ, будетъ конецъ моимъ мученіямъ,-- возразила Амелія, чувствовавшая себя въ этотъ день очень подавленною и несчастною.
Амаро злобно усмѣхнулся.
-- Собственно, чего ты боишься? Твоя мать -- дура и потакаетъ тебѣ во всемъ. Значитъ, тебѣ просто хочется выйти замужъ... Наши свиданія утромъ наспѣхъ не устраиваютъ тебя. Пріятнѣе дѣлать это дома со всѣми удобствами. Ты не лучше другихъ и просто желаешь перемѣны.
Амелія топнула ногою въ отчаяніи.
-- Ты же самъ устраиваешь этотъ бракъ, Амаро!
-- Конечно, не губить же мнѣ себя изъ-за твоей глупости Ясное дѣло, что я самъ хочу.-- И онъ добавилъ, глядя на нее свысока съ искреннимъ презрѣніемъ честнаго человѣка:-- Но тебѣ-то должно быть стыдно выказывать такъ откровенно радость и желаніе перемѣнить мужчину. Дѣвка безстыжая!
Амелія, блѣдная, какъ полотно, молча взяла накидку, чтобы уйти. Амаро въ отчаяніи схватилъ ее за руку.
-- Куда ты идешь? Погляди на меня. Признайся, ты жаждешь принадлежать другому?..
-- Хорошо, пусть! Да, жажду!-- возразила она.
Амаро ударилъ ее по щекѣ внѣ себя отъ бѣшенства.
-- Не убивай меня!-- крикнула она.-- Ребенокъ, вѣдь, твой.
Амаро остановился передъ нею, сразу отрезвившись отъ гнѣва. Мысль о ребенкѣ вызвала въ его душѣ вспышку отчаянной любви къ Амеліи, и онъ бросился на нее, такъ сильно сжимая въ своихъ объятіяхъ, точно онъ хотѣлъ поглотить ее всю и высосать страстными поцѣлуями ея душу.
-- Прости, дорогая, прости,-- шепталъ, онъ.-- Прости, я съ ума сошелъ.
Она надрывалась отъ рыданій, и безумная вакханалія любви продолжалась въ домѣ звонаря все утро; мысль о ребенкѣ обязывала ихъ, какъ священная клятва, и возбуждала глубокую нѣжность, заставлявшую съ жадностью бросаться другъ другу въ объятія.
Когда Амелія собралась уходить и стала поправлять волосы передъ крошечнымъ стѣннымъ зеркаломъ, священникъ печально поглядѣлъ на нее и глубоко вздохнулъ.
-- Кончилось для насъ счастливое время, Амелія... Я надѣюсь, что ты вспомнишь не разъ наши счастливыя свиданія.
-- Не говори, пожалуйста, такихъ вещей!-- возразила Амелія, и глаза ея наполнились слезами. Она кинулась внезапно ему на шею въ порывѣ страстной любви, какъ въ прежнія времена, и прошептала:-- Я всегда останусь для тебя такою-же, какъ теперь... даже когда выйду замужъ.
Амаро жадно схватилъ ее за руки.
-- Поклянись, что, это будетъ такъ.
-- Клянусь.
-- Каждый разъ, какъ представится возможность?
-- Каждый разъ.
-- О, Амелія, дорогая, я не промѣнялъ бы тебя на королеву.
Этотъ "договоръ", какъ называлъ его отецъ Амаро, сдѣлался въ ихъ глазахъ такимъ неоспоримымъ, что они спокойно обсуждали всѣ подробности его. Бракъ съ Жоаномъ Эдуардо былъ лишь печальною необходимостью, навязанною имъ нелѣпыми требованіями общества. Но предъ лицомъ Господа Бога настоящимъ мужемъ Амеліи былъ только Амаро, который имѣлъ право на полное повиновеніе ея и на лучшіе поцѣлуи. Жоанъ Эдуардо долженъ былъ получить только холодный трупъ. Иногда они обдумывали даже, какъ организовать тайную переписку и свиданія.
Амелія снова пылала горячею любовью къ священнику. Увѣренность въ томъ, что въ скоромъ времени "все будетъ чисто, какъ снѣгъ", дала ей полное успокоеніе даже въ отношеніи небесной кары. Кромѣ того, пощечина Амаро подѣйствовала на нее, какъ ударъ хлыста на лѣнивую лошадь, и любовь разгорѣлась въ ней снова съ небывалою силою.
Амаро былъ тоже доволенъ. Правда, мысль о Жоанѣ Эдуардо доставляла ему иногда непріятныя минуты, но не мѣшала ему понимать, что всякая опасность исчезла за этимъ путемъ сразу, точно по мановенію волшебнаго жезла. Онъ освобождался отъ всякой отвѣтственности и сохранялъ прелестную женщину.
По его настоянію, Діонизія удвоила старанія, чтобы найти Жоана Эдуардо. Но ей никакъ не удавалось разыскать наборщика -- по крайней мѣрѣ, она говорила такъ, чтобы набить себѣ дѣну за труды.
-- Чортъ возьми, это неладно!-- говорилъ каноникъ.-- Вотъ уже два мѣсяца, какъ ищутъ этого негодяя. Вѣдь, свѣтъ не сошелся клиномъ на немъ. Надо подыскать другого жениха.
Но однажды вечеромъ, когда Діасъ зашелъ ненадолго къ отцу Амаро, Діонизія явилась, вся запыхавшись, и крикнула съ порога столовой, гдѣ священники пили кофе вдвоемъ.
-- Охъ, наконецъ-то!
-- Ну, что-же, Діонизія?
Но она не отвѣчала, стараясь отдышаться, и даже сѣла, съ разрѣшенія господъ, потому что совсѣмъ выбилась изъ силъ... Сеньоръ каноникъ не мотъ представить себѣ, какъ много ей пришлось бѣгать но городу... Проклятый типографъ пропалъ, точно сквозь землю провалился... Но ей удалось, наконецъ, найти его...
-- Ну, говорите-же скорѣе, что вы узнали,-- сердито закричалъ каноникъ.
-- Что узнала? Въ сущности, ничего.
Священники переглянулись въ недоумѣніи.
-- Какъ ничего?
-- Да такъ. Онъ уѣхалъ въ Бразилію.
Густаво получилъ отъ Жоана Эдуардо два письма. Въ первомъ онъ давалъ свой адресъ и сообщалъ о намѣреніи уѣхать въ Бразилію, во второмъ писалъ, что перемѣнилъ квартиру (но не давалъ новаго адреса) и что уѣзжаетъ съ ближайшимъ пароходомъ къ Ріо-де-Жанейро, не упоминая о томъ, зачѣмъ ѣдетъ и на какія деньги. Все это было какъ-то странно и загадочно. Съ тѣхъ поръ -- вотъ уже мѣсяцъ, онъ не писалъ больше наборщику, и тотъ объясняетъ это тѣмъ, что онъ былъ уже на морѣ -- на пути въ Бразилію.
Каноникъ медленно помѣшивалъ свой кофе въ молчаливомъ раздумьи.
-- Вотъ такъ штука, отецъ-наставникъ!-- воскликнулъ Амаро, совсѣмъ блѣдный.
-- Да, недурно.
-- Чортъ-бы побралъ всѣхъ женщинъ! Только въ аду имъ и мѣсто!-- глухо сказалъ Амаро.
-- Аминь!-- серьезно подтвердилъ каноникъ.