Некрасов не только старался материально помочь Добролюбову: он предоставил ему полную свободу действий в библиографическом отделе и "Свистке", и Добролюбов вскоре действительно занял самостоятельное и независимое положение, вмешиваясь иногда даже в редакционные дела. Вот что писал он Некрасову {Письмо это приводится нами только в основной его части. Полностью оно опубликовано В. Княжниным в "Заветах" 1903 г., No 2, где, однако, фамилия Колбасина заменена буквой К.}, повидимому -- в 1859 году:
"Николай Алексеевич.
Я прочитал рецензию г. Колбасина на "Север" и, полагая, что Вы непременно хотите печатать творения его по части библиографии, -- возблагодарил свое упрямство, заставившее меня вычеркнуть свое имя из объявления о "Современнике".
Посылаю Вам эту рецензию; дайте ее, если хотите, в типографию. Моя просьба состоит только в одном: нельзя ли под ней подписать имя или хоть буквы Колбасина. А то найдутся люди, которые на меня же свалят все пошлости этого писателя, так как известно, что библиография всегда составляется мною.
Ваш Н. Добр.".
Некрасов считался с мнением Добролюбова. К этой записке ответ он приписал тут же карандашом:
"Зачем же вы на меня-то злитесь за то, что Колбасин пишет плохо? Я его взял на случай нашего отъезда и думал, что вы ему внушите, чтоб он не пускался в рассуждения. Рецензию {При опубликовани настоящего письма слово это было Княжниным не разобрано и напечатано в виде ".....тся".} просто бросить да и Колбасина тоже".
Как видно из этой приписки, Некрасов не колебался пожертвовать сотрудникам при одном намеке на неудовольствия со стороны Добролюбова. Это сильное личное влияние Добролюбова сказалось и на разрыве Некрасова со старыми сотрудниками "Современника".
Мы не будем останавливаться на подробностях разрыва, которые в достаточной мере освещены в ст. "Некрасов и Тургенев". Для нас представляют особый интерес лишь та исключительная роль, которая выпала в этом разрыве на долю публицистической деятельности Добролюбова, и вопрос о постепенном втягивании им в эту полемику Некрасова.
Добролюбова бесили разглагольствования представителей старшего поколения о том, что времена переменились к лучшему, что настала пора постепенного прогресса, осуществляемого сверху при поддержке со стороны печати, которая должна изобличать отдельные злоупотребления и недочеты. Как представитель радикально настроенной разночинной интеллигенции, он считал вредным заниматься такими мелочами, как злоупотребления и недочеты, когда неудовлетворительна вся социальная система в целом, когда решались такие важные вопросы, как крестьянский, и неизвестно было, как они еще решатся; он понимал, что такая позиция, при постепенно усиливавшемся в тот момент цензурном давлении, явно обрекала литературу на витиеватое, оптимистическое празднословие.
С начала 1859 года Добролюбов повел решительные атаки против этих "прогрессистов". В No No 1 и 3 "Современника" он напечатал статью "Литературные мелочи прошлого года", в которой строго разграничил два лагеря и, раскрыв пустословие и непрактичность "старшего поколения, заявил, что находившемуся прежде в союзе с ним молодому поколению больше с ним не по пути.
Крупнейшим орудием в руках Добролюбова оказался и "Свисток" -- сатирическое приложение к "Современнику", возникновение которого совпало иго времени с появлением в печати "Литературных мелочей".
Во вступлении к No 1 "Свистка", помещенному в No 1 "Совр." 1859 г., Добролюбов прямо заявил, что он соби рается освистывать юношеским свистам современных деятелей литературы, представляющих в своих произведениях "неисчерпаемое море прекрасного и благородного" и "прославляющих ныне русскую землю".
Более определенно эта позиция была объявлена в программе, представленной в цензурный комитет, когда Добролюбов в июле 1859 г. думал выделить "Свисток" в отдельную сатирическую газету. "Доселе все поражали рутинистов, -- говорится в программе, -- но "Свисток" предполагает себе задачу не щадить и неразумных прогрессистов, так как они ложными толкованиями и безрассудными применениями могут повредить делу общественного просвещения не менее людей самых отсталых и невежественных" {"Современник" 1911 г., No 11, стр, 271 (ст. Е. Аничкова и В. Княжнина "Дела и дни Добролюбова").}.
Цензурный комитет не разрешил этого издания, и "Свисток" попрежнему остался при "Современник", но цитированная программа полностью осуществлялась и здесь.
Чем же было вызвано желание добролюбовского "Свистка" самоопределиться?
При самом поверхностном сопоставлении можно видеть, что "Свисток" был значительно радикальнее "Современника", в котором еще работали старые сотрудники, принадлежавшие к "старшему поколению". Добролюбов занял в своих отделах внутри "Современника" более или менее независимую позицию но отношению к самому "Современнику". М. Лемке в примечаниях к сочинениям Добролюбова приводит следующий любопытный факт: в No 6 "Свистка" Добролюбов напечатал довольно едкую пародию на стихотворение Случевского, появившееся в No 3 "Соврем." за 1860 г. Довольно редкий случай в истории журналистики, когда (помещенное "с самыми добрыми намерениями произведение высмеивается на страницах того же журнала.
Не менее замечателен другой известный пример этой самостоятельности Добролюбова: в No 35 журнала В. Р. Зотова "Иллюстрация" за 1858 год была напечатана клеветническая антисемитская статейка против Чацкина и Горвица. Это вызвало шумный протест со стороны русских литераторов. Протест подписали также Некрасов и Чернышевский. Но Добролюбов в No 1 "Свистка" поместил "Письмо из провинции", в котором заявил, что не время поднимать шум из-за таких мелочей, так как каждому известно, что клевета гнусна, и доказывать эту истину грозным протестом значит бить впустую; "напротив, такие протесты играют на руку клеветникам, привлекая, в связи с полемикой, интерес, напр., к "Иллюстрации", о существовании которой мало кто помнил. Тут же высмеял он, что ради такого пустого дела соединились люди всех партий и направлений, в том числе Чернышевский с Ф. Булгариным и Н. Львовым.
Добролюбов непрочь был подчеркнуть и прежние промахи Некрасова.
Первая статья "Литературных (мелочей прошлого года" заканчивалась "résumé" прекрасных мыслей, постоянно высказывавшихся в нашей литературе. "Мы не скажем читателю, -- писал Добролюбов, -- откуда извлекли эту тираду; но верно каждый из современных литературных деятелей, прочитав ее, признается, что тут и его "хоть капля меду есть"... И Некрасов мог найти в "résumé" ,и свою "каплю меду" в том месте, где говорится о Крымской войне: "едва кончилась эта внешняя борьба под русскою Троею-Севастополем..." В No 8 "Совр." за 1855 т. Некрасов поместил свою рецензию на книжку "Осада Севастополя или таковы русские", в которой писал: "Несколько времени тому назад корреспондент "Times" сравнивал осаду Севастополя осадою Трои. Он употребил это сравнение только в смысле продолжительности осады, но мы готовы допустить его в гораздо более обширном "смысле, именно -- в смысле героизма, которым "запечатлены деяния защитников Севастополя" и т. д. Следовательно, это патриотическое сравнение исходило от Некрасова.
Как относился Некрасов к непримиримой борьбе Добролюбова с "прогрессистами"?
Переход Некрасова в лагерь молодого поколения уже совершился под идейным влиянием Чернышевского, но окончательный разрыв со старыми друзьями был ускорен благодаря совместной работе его с Добролюбовым.
Еще в 1857 году они сообща написали сатирическое стихотворение, направленное против разглагольствований "прогрессистов":
Вскоре Некрасов принял участие и в составлении "Свистка". Это участие выразилось в том, что Некрасов помещал
Всевышней волею Зевеса
Вдруг пробудившись ото она,
Как быстро по пути прогресса
Шагает русская страна... и т. д.
в "Свистке" шуточные стихотворения, писавшиеся или им самостоятельно, или совместно с Добролюбовым.
В начале (мая 1859 года Добролюбов писал И. И. Бордюгову:
"Мы было принялись с Некрасовым сочинять стихотворение, которое начиналось стихом:
Душа летит в Армянский переулок1
1 В Армянском переулке в Москве жил Катков.
Но с первых стихов оно оказалось слишком свирепым, и без достаточного повода печатать его нельзя. Подождем, пока в Армянском "переулке появится на нас ругательная статья, которую, говорят, Катков уже готовит" {"Материалы", стр. 507.}.
Стихотворение это не (появилось в No 3 "Свистка", для которого предназначалось, но зато Некрасов поместил в нем шуточную трагедию "Забракованные" за подписью "Чур-меня".
В No 4 "Свистка" была напечатана "Дружеская переписка Москвы с Петербургом".
В письме к И. И. Бордюгову от 4 июня 1859 г. Добролюбов отправил вариант "Петербургского послания", но затем в одном из следующих писем к нему разъяснил: "Изображение Москвы, столько тебя устрашившее, принадлежит мне менее, чем наполовину. Это мы с Некрасовым однажды дурачились, и, конечно, вое лучшие стихи его".
Между тем, Некрасов перед смертью продиктовал сестре записку, в которой утверждал, что "стихи "Дружеской переписки" написаны им, а Добролюбову принадлежат только шуточные примечания к ним {См. прим. К. Чуковского в "Полн. собр. стих. Некрасова" 1927 г., ст. 470.}.
Действительно, как видно из рукописи, хранящейся в Пушкинском доме, рукой Добролюбова написаны прозаическое вступление и (примечание, стихи же, приложенные сюда, написаны Некрасовым.
Любопытно, что в этой рукописи Некрасов вычеркнул такие стихи, напоминающие "Письмо из провинции" Добролюбова, о котором говорилось выше:
Там против Зотова народная подписка
Составилась... и т. д.
Возможно, что эти стихи были продиктованы Добролюбовым, не раз возвращавшимся в своих статьях к этому протесту, и затем забракованы Некрасовым.
Но Некрасов уже согласился с правотой Добролюбова, что протест этот был ни к чему. В No 5 "Свистка он поместил четверостишие по поводу нового протеста в печати на сей раз против нападок на известного естествоиспытателя Кювье:
О гласность русская, ты быстро зашагала
Как бы в восторженном каком-то полусне:
Живого Чацкина ты прежде защищала,
А ныне добралась до мертвого Кювье.
Все это свидетельствует о сильном влиянии Добролюбова на Некрасова, оставившем глубокий след в творчестве поэта.