XXIX.
Черезъ годъ послѣ этой встрѣчи Фавстулы и Фабіана Волюмніи исполнилось сорокъ лѣтъ и она перестала быть великой весталкой. Ея мѣсто заняла Ливія. Правленіе ея было также непродолжительно, такъ какъ она была моложе Волюмніи всего на три года. Слѣдующей по старшинству была Марція, но она умерла въ годъ вступленія Фавстулы.
За Ливіей великой весталкой стала Кайя. Но ея правленіе было еще короче. До сорока лѣтъ ей оставалось всего полтора года. Освободившееся послѣ нея мѣсто было занято Тацитой, и Фавстула, несмотря на свои двадцать лѣтъ, шла за ней по старшинству. Изъ младшихъ весталокъ одна Лоллія была принята на мѣсто умершей Марціи и имѣла всего девятнадцать лѣтъ. Остальные три, Эннія, Кальнурнія и Мильвія, были гораздо моложе.
Таково было положеніе въ атріумѣ Весты лѣтомъ 360 года, когда Фавстула только что отбыла десятилѣтній срокъ своего послушанія.
Въ Римѣ стояла страшная жара и было много больныхъ. Вскорѣ послѣ торжества въ честь богини Весты Тацита рѣшила, что и весталкамъ будетъ не худо покинуть Римъ на нѣкоторое время. Онѣ отпускались по двѣ и должны были провести двѣ недѣли въ одномъ изъ имѣній, принадлежавшихъ ихъ коллегіи. Потомъ каждая пара возвращалась и оставалась въ Римѣ на мѣсяцъ съ тѣмъ, чтобы затѣмъ уѣхать опять. Такой порядокъ Тацита рѣшила сохранить до октября.
Во время своего вторичнаго отпуска, пришедшагося на сентябрь, Клавдія и Фaвcfyлa должны были ѣхать въ имѣніе, расположенное на берегу моря между Остіей и Ардеей, недалеко отъ Лаврентума, въ мѣстности, которое теперь носитъ названіе Тог Paterno. Выборъ этого мѣста для ихъ отдыха вызывалъ нѣкоторое удивленіе, ибо мѣстность эта слыла лихорадочной, и никто не сталъ бы искать здѣсь себѣ убѣжица въ сентябрѣ. Ни Клавдія, ни Фавстула не подозрѣвали этого и были очень рады вырваться куда-нибудь. Великая весталка объявила, что для нея слишкомъ далеко ѣхать въ это имѣніе, и дала Клавдіи самыя подробныя указанія относительно дѣлъ, которыя ее интересовали въ этомъ имѣніи.
За десять лѣтъ Тацита нисколько не похорошѣла, но тѣмъ не менѣе не переставала думать о своей красотѣ. Она была не особенно умна, но надѣлена той хитростью, которою обладаютъ обезьяны. По немногимъ словамъ, которыми она обмѣнялась на прощанье съ Клавдіей, видно было, что она вдвойнѣ завидуетъ ей.
-- Надѣюсь, что эта перемѣна будетъ вамъ пріятна,-- заговорила она, ласково кивая головой.-- Надо позаботиться и о своемъ здоровьѣ. Ты и теперь важная особа, а послѣ меня будешь великой весталкой. Я смотрю на тебя, какъ на мою преемницу, и тебѣ нужно поправиться хорошенько. Это ужасное лѣто сильно отозвалось на тебѣ. Такое здоровье, какъ у тебя, стоитъ только потерять, а потомъ ужъ не вернешь. Ты должна пополнѣть и посвѣжѣть, Такой тонкой хорошо быть въ юности, а въ тридцать лѣтъ это грозитъ худобой. Я накажу Фавстулѣ, чтобы она смотрѣла за исполненіемъ моихъ совѣтовъ.
-- Она страшно похудѣла,-- продолжала она, обращаясь съ любезной улыбкой къ Фавстулѣ.-- Она въ томъ возрастѣ теперь, когда люди могутъ лишиться навсегда своего здоровья. Поручаю тебѣ смотрѣть за тѣмъ, чтобы морской воздухъ возстановилъ силы бѣдной Клавдіи. А то она и не доживетъ до великой весталки
Фавстула улыбнулась и обѣщала, что морской воздухъ, конечно, сдѣлаетъ все, что отъ него требуютъ. За Клавдію, которая была совершенно здорова и только немного блѣдна, она нисколько не безпокоилась. Она была такъ же хороша, какъ и десять лѣтъ тому назадъ, и ея нѣжная, тихая природа была не изъ тѣхъ, на которыхъ время отзывается слишкомъ рѣзко.
Чтобы избѣгнуть жары и пробраться по улицамъ, пока онѣ еще пусты, обѣ весталки отправились рано утромъ, едва занялся свѣтъ. Имъ предстояло совершить путь миль въ двадцать, и онѣ, конечно, ѣхали. Для каждой была красивая деревянная повозка, украшенная бронзовой инкрустаціей. Весталки могли ѣздить въ такихъ повозкахъ даже въ Римѣ, хотя въ городѣ ихъ обыкновенно носили на носилкахъ. У нихъ были свои собственныя конюшни и нѣкоторое число рабовъ, которые, конечно, жили не въ Атріумѣ.
Фавстула съ восторгомъ ѣхала въ деревню. Ей было все равно куда ѣхать, хотя она и предпочла бы ѣхать въ горы, чѣмъ на берегъ моря. Когда онѣ проѣзжали мимо дома ея отца, тихаго и запертаго въ этотъ ранній часъ, она вспомнила о Фабіанѣ, котораго она не видала со времени Люперкалій, когда они встрѣтились почти безмолвно. Пришла ей на умъ и Флавія, еще не вышедшая замужъ. Подивилась она, почему это въ глазахъ сестры свѣтилась такое ожесточеніе и гнѣвъ.
Гдѣ-то теперь Фабіанъ? Увидятся ли они когда-нибудь?
Выѣхавъ изъ Рима черезъ Porta Ostiensis, онѣ скоро подъѣхали къ маленькой базиликѣ св. Павла, построенной Константиномъ Великимъ подъ Celia Memoriae, которая обозначала мѣсто погребенія апостола въ виноградникѣ Луцины. Эта базилика стояла уже двадцать четыре года. Черезъ двадцать шесть лѣтъ ее потомъ замѣнили новой, гораздо болѣе обширной, которую построили императоры Валентиніанъ, Ѳеодосій и Аркадій.
Около базилики подъ тѣнью деревьевъ стояла группа христіанъ, дожидавшихся, когда откроютъ двери и начнется обѣдня. То были большею частью бѣдняки изъ Кампаньи, но лица ихъ были веселы. Они съ любопытствомъ смотрѣли на экипажи, за которыми бѣжала толпа рабовъ. Фавстулѣ вспомнились давно минувшіе дни въ Цивителлѣ и счастливое житье у Меланіи, рабы которой были какъ бы ея дѣтьми.
Обѣ повозки ѣхали нѣкоторое время рядомъ, и Фавстула безъ всякой задней мысли стала глядѣть на свою подругу. На ея лицѣ лежало какое-то особенное выраженіе, котораго она долго потомъ не могла забыть.
За базиликой св. Павла Via Laurentiana поворачиваетъ налѣво. Повозки оставили Via Ostiana съ ея лавками и виллами. Дорога стала безлюднѣе, болѣе похожей на деревенскую и, стало быть, болѣе пріятною для Фавстулы.
Путь пошелъ въ гору, и повозки двигались медленнѣе.
-- Скажи,-- крикнула Фавстула своей подругѣ, которая ѣхала впереди:-- скажи, чтобы они не гнали такъ быстро, когда мы опять поѣдемъ по ровной дорогѣ. Намъ остается сдѣлать всего десять миль, а ѣхать такъ пріятно.
-- Да и пѣшеходамъ трудно поспѣвать за нами,-- согласилась Клавдія.
Фавстулѣ не разъ бросалось въ глаза, какъ заботилась о рабахъ ея подруга, что было необычно для гордыхъ и привыкшихъ къ роскоши весталокъ.
-- Мнѣ пріятно такъ ѣхать,-- заговорила Фавстула, когда повозки опять поровнялись.-- А тебѣ? Здѣсь гораздо лучше, чѣмъ въ Атріумѣ Весты или на Форумѣ.
Клавдіи рѣдко приходилось видѣть ее такой веселой. Она была похожа на дѣвочку, которую отпустили изъ школы домой въ деревню. И Клавдіи было пріятно, что Фавстула чувствуетъ себя счастливой.
Они уже проѣхали третій камень, и рабъ, правившій повозкой Фавстулы, сталъ смотрѣть налѣво, подергивая правой рукой себя за ногу.
-- На что ты смотришь?-- спросила Фавстула.
-- Вотъ мѣсто,-- отвѣчалъ онъ, которое называется ad Aquas Salvias. Здѣсь былъ обезглавленъ апостолъ христіанъ Павелъ.
Рабъ съ открытымъ, добродушнымъ лицомъ умолкъ и, видимо, колебался, говорить ли ему дальше.
-- Ну,-- сказала Фавстула.-- Продолжай дальше. Что тутъ произошло?
-- Въ этотъ самый день, когда должны были казнить апостола христіанъ, недалеко отъ этого мѣста стояла благородная матрона, по имени Плавтилла. Она была обращена имъ въ христіанство и ей хотѣлось взглянуть на дего въ послѣдній разъ. Когда его вели изъ тюрьмы къ этому мѣсту, она упала на колѣни и, горько заплакавъ, просила его благословить ее. Апостолъ благословилъ ее и просилъ ее дать ему ея повязку, чтобы завязать ему глаза, когда его будутъ приготовлять къ казни. Полная вѣры и жалости, Плавтилла сорвала съ себя повязку и отдала ее апостолу. Затѣмъ Павла повели дальше и усѣкли вотъ здѣсь, гдѣ теперь стоитъ церковь. Сохранился еще и столбъ, къ которому онъ былъ привязанъ, и кусокъ мрамора, на который онъ положилъ подъ мечъ свою голову. Когда его казнили, его голова упала на землю, и теперь тутъ сталъ теплый, никогда не изсякаемый родникъ. Голова подпрыгнула и снова упала на землю. И въ этомъ мѣстѣ образовался еще теплый ключъ. Голова опять подпрыгнула и опять упала на землю, и тутъ явился третій родникъ, холодный, какъ ледъ. И когда голова падала на землю, уста апостола продолжали повторять имя ихняго Бога: Іисусъ! Іисусъ! Вотъ что мнѣ пришлось слышать.
Фавстула молча и серьезно слушала разсказъ раба. Ни признака недовѣрія не было замѣтно на ея лицѣ. Она была увѣрена, что этотъ рабъ -- христіанинъ, но ей не хотѣлось спрашивать его объ этомъ. Ей было извѣстно, что многіе рабы-христіане принадлежали языческимъ господамъ, но было странно, что и рабъ весталокъ -- христіанинъ.
Когда онъ кончилъ свой разсказъ, Фавстула тихонько сказала:
-- Prosit!
Лицо раба освѣтилось улыбкой.
-- Богъ да благословитъ тебя,-- спокойно отвѣтилъ онъ.-- Да благословитъ тебя Спаситель и Искупитель.
Фавстула улыбнулась, и рабъ понялъ, что онъ не оскорбилъ ее. Можетъ быть, впервые на весталку призывалось благословеніе Божіе именемъ Христа.
Одолѣвъ еще одинъ холмъ, они спустились къ мосту. Дорога шла вдоль долины, которая теперь называется Vallerano. Фавстула упивалась ароматомъ деревьевъ, и свѣжій вѣтерокъ ласкалъ ея щеки. Въѣхали въ лѣсъ, и на лицахъ и на дорогѣ бѣгали поперемѣнно свѣтъ и тѣни.
Фавстула почувствовала, какъ будто съ нея спало много лѣтъ, и въ ея глубокихъ глазахъ виднѣлся огонекъ жизни, говорившій о счастьѣ.
-- Послушай, Клавдія,-- крикнула она, когда экипажи въѣхали на слѣдующій холмъ.-- Нельзя ли намъ пойти пѣшкомъ? И лошади отдохнули бы!
Клавдія согласилась. Обѣ вышли изъ повозокъ и пошли на холмъ, приказавъ своимъ спутникамъ дожидаться ихъ на его вершинѣ.
-- Забудемъ на двѣ недѣли объ Атріумѣ,-- предложила Фавстула.
Клавдія покачала головой.
-- Мы не можемъ забыть о немъ, ибо мы весталки,-- сказала она какъ-то грустно.
-- Попробуемъ все-таки,-- возразила Фавстула съ ея высокомѣрной улыбкой.-- Я, по крайней мѣрѣ, могу предать все это забвенію, если меня оставятъ въ одиночествѣ.
Клавдія промолчала. Но ароматъ лѣса сталъ дѣйствовать и на нее.
-- Вотъ бабочка!-- воскликнула она.-- Какіе цвѣты!
-- Мнѣ хотѣлось бы поймать ее. Но если я поймаю, я не стану долго держать ее въ плѣну. Пусть улетаетъ и наслаждается жизнью. Времени у нея не много.
-- Тебѣ хотѣлось побѣгать! Вотъ лицемѣрка! А говорила о томъ, что лошади отдохнутъ!
-- Конечно, я лицемѣрка. Этому искусству я училась десять лѣтъ.
Фавстула засмѣялась, но ея веселье было похоже на тѣ поперемѣнно темныя и желтыя полосы, которыя накладывали на дорогу то тьма, то солнце.