Вечеромъ Фавстулъ забавлялся такъ же, какъ и наканунѣ, съ своей дочерью. Онъ игралъ съ нею, ласкалъ ее и заставлялъ говорить разныя смѣшныя вещи. Большую ихъ часть онъ подсказывалъ ей самъ, но потомъ повторялъ ихъ, выдавая ихъ за ея собственныя слова и не замѣчая, что дѣвочка была для этого еще слишкомъ мала.
Раньше никто не занимался ею, баловали ее гораздо меньше, и такая перемѣна не могла не поразить ее. Всякій разъ, какъ отецъ говорилъ ей, что она сказала что-нибудь такое, надъ чѣмъ онъ весело смѣялся, она считала его очень умнымъ, и ей хотѣлось, чтобы онъ былъ около ея.
Она попробовала было привлечь къ ихъ веселой бесѣдѣ и Тація, но это ей не удалось: Фавстулъ не пожелалъ этого, да и ея братъ не хотѣлъ быть на второмъ послѣ ея мѣстѣ.
Къ тому же мальчикъ видѣлъ, что Сабина вовсе не одобряетъ такого отношенія отца къ дочери. Она такъ же ревниво относилась къ племяннику, какъ и онъ къ ней, и не видѣла никакой пользы въ той манерѣ вести себя, какую Фавстулъ внушалъ дѣвочкѣ. Когда братъ объявилъ ей, что онъ долженъ скоро вернуться въ Римъ, она была сначала слегка обижена, но теперь она не особенно горевала объ этомъ: если бъ онъ остался здѣсь надолго, Фавстула избаловалась бы окончательно.
-- Не надо,-- тихо сказалъ Фавстулъ.-- Не стоитъ принимать его въ нашу бесѣду. Мы вѣдь пустые люди. Зато онъ очень хорошъ, перенимая во всемъ примѣръ съ тетки.
Хотя эти слова и были сказаны довольно тихо, но Тацій отлично слышалъ ихъ: у него былъ хорошій слухъ.
Фавстула садилась на колѣни отца и начинала щипать его за уши своими маленькими пальчиками.
Тацій видѣлъ, что она что-то говорила отцу, но не могъ разслышать ея словъ. Конечно, это она смѣялась надъ нимъ.
А Фавстулъ разсказалъ ей о Домитиллѣ, которая пріѣдетъ къ ней, и сказалъ, что это очень хорошенькая дѣвочка, но не такая хорошенькая, какъ Фавстула.
Увы! бѣдная Фавстула не понимала, что у ея красиваго, ласковаго отца не больше сердца, чѣмъ у его строптиваго, непривлекательнаго сына, что онъ завтра же можетъ разстаться съ нею безъ всякаго сожалѣнія, пришлетъ ей два-три шутливыхъ письма, которыя Сабина не передаетъ, однако, по назначенію, и опять забудетъ о ней года на четыре, какъ уже забылъ о ней раньше на шесть лѣтъ.
Ей представлялось, если можетъ представляться шестилѣтнему ребенку, что для нея начинается золотой вѣкъ, время веселаго и нѣжнаго общенія съ отцомъ, когда около нея будетъ человѣкъ, который станетъ принимать въ ней участіе, будетъ любить ее и находить ее хорошенькой и доброй.
Ея отецъ былъ, дѣйствительно, пустымъ человѣкомъ, и она понимала инстинктивно, что онъ вышучиваетъ Сабину и смѣется надъ своимъ сыномъ. Но сердце Фавстулы -- единственное сердце во всей семьѣ -- было свободно, и Фавстулъ сумѣлъ его затронуть.
Клодія также любила ее, и она, въ свою очередь, любила Клодію. Но, несмотря на свой возрастъ, она уже понимала, что ея кормилица только рабыня, а она, Фавстула,-- знатная римлянка, которая не можетъ довольствоваться любовью простой рабыни. Первыя шесть лѣтъ ея жизни прошли въ оживленной атмосферѣ язычества, и Клодія представлялась ей чѣмъ-то низшимъ, чѣмъ настоящій человѣкъ, хотя это представленіе и не сложилось еще въ отчетливую мысль.
Фавстула, конечно, и не подозрѣвала, что она предъявляетъ къ отцу совершенно непомѣрныя требованія: онъ никогда не любилъ никого, даже самого себя, и, въ свою очередь, не разсчитывалъ на чью-либо любовь къ себѣ. Онъ досканально зналъ все, что писали поэты о любви, но то, что понимали подъ любовью онъ самъ и языческіе поэты, не имѣло ничего общаго съ тѣмъ, чего жаждало сердце дѣвочки.
Фавстулъ взялъ къ себѣ на руки свою маленьную дѣвочку, красота которой была пріятна его глазу и льстила его гордости, поцѣловалъ ее, когда ребенокъ началъ плакать, потомъ сѣлъ на своего великолѣпнаго коня, которымъ онъ гордился но менѣе, чѣмъ дочерью, и спокойно пустился по дорогѣ въ Римъ.
-- Ну, Фавстула,-- промолвила Сабина.
Она, конечно, нисколько не сердилась на племянницу, когда ея неблагоразумный и несправедливый отецъ уѣхалъ въ Римъ. Она взяла къ себѣ маленькую дѣвочку не для того, чтобы дурно обращаться съ нею: напротивъ, ей хотѣлось исполнить относительно ея свои обязанности, въ число которыхъ не входило портить и баловать ребенка. Въ теченіе двухъ сутокъ, которыя провелъ здѣсь Фавстулъ, онъ сдѣлалъ все, что могъ для того, чтобы сбить ребенка съ толку. Но два дня -- срокъ небольшой, и Сабина хотѣла снова поставить дѣвочку на правильный путь.
Въ ней было достаточно душевнаго благородства, чтобы не сваливать на Фавстулу нелѣпое поведеніе ея отца. Но Фавстула почувствовала, что счастье ея прошло. Ея солнце закатилось за гребень холмовъ, поднимавшихся на поворотѣ дороги, по которой скрылся Фавстулъ. Олибанумская вилла опять погружалась для нея во мракъ.
Послѣ посѣщенія Фавстулы расположеніе Сабины къ племянницѣ уменьшилось еще болѣе. Она всегда больше любила Тація и видѣла, что и мальчикъ отвѣчаетъ ей тѣмъ же. Теперь они оба поняли, что любимицей Фавстулы является дочь, и Тацій сталъ еще дороже Сабинѣ, чѣмъ прежде.
Тацій не отличался великодушіемъ и не могъ забыть сестрѣ, что любовь отца досталась на долю ей одной. Онъ и прежде относился къ ней съ большимъ равнодушіемъ, а теперь дѣвочка чувствовала, что братъ просто не любитъ ее. Прежде эта недоброжелательность выражалась для нея матеріально; теперь она только усиливала въ ней чувство полнаго одиночества.
Въ самый день отъѣзда ея отца случилось событіе, заурядное само по себѣ, которое, однако, оказало вліяніе на всю ея жизнь.
Меланія, желая отвѣтить на любезное посѣщеніе Сабины, рѣшила отдать ей визитъ немедленно и пріѣхала въ Олибанумъ въ самый день отъѣзда Фавстула. Она привезла съ собой и своихъ сыновей, безъ ихъ наставника-священника, къ великому удовольствію Сабины. Между прочимъ, она объяснила, что со времени трагической смерти своего мужа, Ацилія, никуда не выѣзжаетъ изъ дому, и что она не сочла возможнымъ воспользоваться разрѣшеніемъ Сабины и привезти къ ней еще и свою маленькую дѣвочку.
-- Если ты, дѣйствительно, хочешь этого,-- продолжала Меланія:-- то я пришлю ее одну поиграть съ Фавстулой. Или, можетъ быть, ты пришлешь Фавстулу къ намъ.
Сабина послала за Таціемъ и его сестрой и велѣла имъ вести Христофора и Фабіана въ садъ.
-- Нашъ садъ не такъ красивъ, какъ твой. Но пусть дѣти лучше играютъ на открытомъ воздухѣ.
Обѣ женщины сѣли въ атріумѣ. Сабина держала себя съ важностью, достойной императрицы, какой-нибудь Юліи Сабины, жены императора Адріана. Меланія же была въ душѣ очень довольна, что здѣсь нѣтъ больше Фавстула, который невольно заставлялъ ее смѣяться. Сабина также чувствовала себя развязнѣе безъ него и держала.себя милостиво и важно. Несмотря на то, что у нея никогда не было собственныхъ дѣтей, Сабина, замѣтивъ, что молодая вдова интересуется ихъ воспитаніемъ, пустилась излагать свои теоріи, какъ надо вести дѣтей, и Меланія ни разу не пыталась противопоставить свой небольшой опытъ ея мудрымъ теоріямъ. Хотя Тацій и Фавстула никогда и не страдали болѣзнями, о которыхъ распространялась ихъ тетка, но все-таки изъ этого должно быть ясно, что она отлично сумѣла бы ихъ выяснить, если бъ представился случай.
Потомъ разговоръ зашелъ о томъ, какъ управлять большимъ имѣніемъ. Здѣсь Сабина была интереснѣе, ибо этотъ предметъ она знала въ совершенствѣ. Меланія слушала ее съ такимъ вниманіемъ, что для Сабины знакомство съ нею оказалось настоящимъ кладомъ: для мудраго человѣка пріятно подѣлиться своими знаніями съ другими, и для Сабины было большимъ удовольствіемъ прибрать Меланію къ своимъ рукамъ и обогатить ее своей опытностью.
Разговоръ опять зашелъ о болѣзни: въ большомъ имѣніи всегда много рабовъ, а рабы болѣютъ такъ же, какъ и свободные люди. Отъ рабовъ перешли къ господамъ, и Сабина съ величайшей подробностью пустилась описывать болѣзнь, которою страдалъ ея мужъ. Она была хорошей женой, хотя и не очень любила его, а онъ былъ превосходнымъ мужемъ и еще болѣе превосходнымъ паціентомъ: ухаживаніе за больнымъ мужемъ было, очевидно, самымъ лучшимъ періодомъ замужней жизни Сабины.
Между тѣмъ дѣти гуляли въ саду.
На Тація не произвело никакого впечатлѣнія, что Фабіанъ былъ одного возраста съ нимъ. Онъ всецѣло посвятилъ себя Христофору, который, какъ старшій сынъ, имѣлъ, по его мнѣнію, больше правъ на его вниманіе. Поэтому онъ отвелъ его въ сторону и старался забавлять его, не забывая при этомъ извлекать выгоды и для самого себя. Христофоръ, однако, предпочиталъ слушать его разсказы объ имѣніи Сабины, чѣмъ подвергаться его выспрашиваніемъ. Тацій, съ своей стороны, больше всего интересовался имѣніемъ тетки, которое онъ уже привыкъ считать, въ сущности, своимъ. Поэтому онъ скоро прекратилъ свои разспросы и принялся разсказывать только о своихъ дѣлахъ. Въ одномъ отношеніи онъ оказался даже умнѣе своего отца и тщательно избѣгалъ затрагивать вопросы, такъ или иначе связанные съ религіей. Ему было извѣстно, что христіане исповѣдуютъ какую-то нелѣпую религію, но ему было также извѣстно, что теперь эта религія встрѣчаетъ поощреніе и исповѣдуется самимъ императоромъ. Да и въ Христофорѣ было что-то такое, что давало ему понять, что въ его присутствіи нельзя говорить о христіанствѣ пренебрежительно. Осторожный но натурѣ, Тацій направлялъ разговоръ на безопасные предметы, гдѣ нельзя было опасаться ссоры.
Гораздо лучше шло дѣло у Фавстулы съ Фабіаномъ. Тутъ нечего было опасаться, что она начнетъ распространяться объ историческомъ величіи своего рода. Ея душа была еще полна отцомъ, и о немъ она не могла не разсказать своему товарищу. Тому показалось удивительнымъ, что она видѣла своего отца столько же, сколько и онъ самъ, и что до этого времени она ни разу не встрѣчалась съ нимъ. Одного того, что Фабіанъ провелъ нѣсколько часовъ въ обществѣ ея отца, было достаточно, чтобы Фабіанъ сдалъ для нея самымъ лучшимъ другомъ.
Мальчикъ отличался большой проницательностью, и с$одно разгадалъ, что Фавстула растетъ въ одиночествѣ, что она заброшена, хотя ей и стараются дать хорошее воспитаніе. Сабина представлялась ему деревянной старухой и напомнила ему каріатидъ, которыхъ ему приходилось видѣть въ Римѣ, хотя своей головой она поддерживала только свою тяжелую прическу. Съ Таціемъ онъ видѣлся не болѣе пяти минутъ, но и этого срока было достаточно. Онъ понялъ, что этотъ самодовольный мальчикъ съ большимъ самомнѣніемъ любитъ только самого себя и совершенно равнодушенъ къ сестрѣ. Что касается самого Фавстула, то онъ сбилъ мальчика съ толку. Онъ былъ очень милъ съ нимъ, и, естественно, его маленькая дочка находитъ его обворожительнымъ. Но ему казалось страннымъ, что за всю свою небольшую жизнь дочь видѣла его такъ мало. Фабіанъ отличался тонкимъ инстинктомъ и простую ласковость не могъ принять за нѣчто большее и у него невольно зародилось раздраженіе противъ Фавстула и странная жалость къ его дочери.
Римскій мальчикъ въ двѣнадцать лѣтъ гораздо старше своего сѣвернаго сверстника. Но Фабіану не приходилось раньше разбираться въ подобныхъ случаяхъ. Тѣмъ не менѣе онъ сразу почувствовалъ къ маленькой хозяйкѣ нѣжное рыцарское чувство, заполонившее сразу его сердце. Это было первое существо, падѣлепное сердцемъ, съ которымъ пришлось встрѣтиться Фавстулѣ.
Съ этого дня Фабіанъ всегда думалъ о бѣдной, безпомощной дѣвочкѣ, которую онъ не долженъ забывать, которую онъ какъ-нибудь долженъ утѣшить за то пренебреженіе, которымъ она была окружена. Будучи по природы молчаливымъ и вдумчивымъ, Фабіанъ скрылъ свои чувства глубоко въ себѣ, какъ нѣчто священное, о чемъ было бы неприличнымъ распространяться вслухъ.