XII.

Фавстула и Тацій должны были оставаться у Меланіи шесть недѣль. Никто изъ нихъ не заболѣлъ оспой. Менѣе, чѣмъ черезъ недѣлю было ясно, что зараза миновала ихъ, и Меланія перестала отдѣлять ихъ и себя отъ остальной семьи. Она никогда не разлучалась съ дѣтьми на столь продолжительное время, и Тацій былъ удивленъ, той безраничной радостью, которую проявляли ея дѣти, когда она вернулась въ ихъ среду. Сабинѣ -- онъ былъ въ этомъ увѣренъ -- это показалось бы чѣмъ-то ребячески-глупымъ.

Онъ тотчасъ же прилѣпился къ Христофору, совершенно не обращая вниманія на Домитиллу и по возможности стараясь не замѣчать Фабіана. Такимъ образомъ, Христофору пришлось возиться съ нимъ нѣсколько недѣль.

Нужно было продолжать уроки, и учитель Тація Матонъ пріѣхалъ съ нимъ. Такимъ образомъ онъ учился отдѣльно отъ другихъ дѣтей. Къ тому же самъ Тацій показывалъ довольно наглядно, что онъ едва можетъ выносить христіанскаго наставника дѣтей Меланіи. Ему было даже непріятно, что Домній присутствуетъ при ихъ играхъ. И поэтому онъ при всякомъ удобномъ случаѣ старался увести Христофора къ себѣ.

-- Фабіанъ только тогда и чувствуетъ себя счастливымъ, когда на него смотритъ Домній,-- замѣтилъ онъ какъ-то.

-- Мы оба очень любимъ его,-- спокойно отвѣтилъ Христофоръ.

-- Мнѣ кажется, что Фабіанъ будетъ священникомъ,-- продолжалъ Тацій, какъ бы стараясь этимъ объяснить себѣ привязанность мальчика къ своему учителю.

-- О, нѣтъ. Мы оба готовимся поступить въ легіоны.

Такой отвѣтъ смутилъ Тація. Онъ былъ убѣжденъ, что въ христіанскихъ семьяхъ по крайней мѣрѣ одинъ изъ сыновей дѣлается непремѣнно священникомъ.

Фавстула и Домитилла сначала нѣсколько дичились другъ друга и смотрѣли другъ на друга, какъ два котенка, встрѣтившіеся въ первый разъ. Онѣ мало походили другъ на друга: Домитилла была нѣжная, кругленькая дѣвочка, слишкомъ маленькая для своихъ шести лѣтъ. Фавстула была высокаго роста, отличалась стройностью и думала далеко не дѣтскія мысли, навѣянныя на нее ея одинокой жизнью.

Скоро маленькая гостья привязалась къ Меланіи, которая съ своей стороны нѣжно относилась къ этой полусироткѣ.

-- Она слишкомъ многое понимаетъ,-- намѣтила она какъ-то Ациліи.-- Ребенокъ долженъ быть ребенкомъ. Я увѣрена, что я не была такой въ шесть лѣтъ.

-- Въ шесть лѣтъ ты была совсѣмъ ребенкомъ,-- подтвердила тетка.

-- И Домитилла совсѣмъ ребенокъ, и я очень рада этому. Мнѣ бы очень не хотѣлось, чтобы у нея были такіе вдумчивые глаза, какъ у Фавстулы.

-- Но жизнь Фавстулы совсѣмъ не похожа на жизнь нашихъ дѣтей.

-- Бѣдная крошка! Какъ жаль, что у нея нѣтъ матери.

-- Да и отца нѣтъ. Никого у нея нѣтъ. Тацій едва можетъ скрывать свою нелюбовь къ ней.

Къ общему удивленію, дѣвочка скоро привязалась и къ Ациліи и любила бывать съ нею.

Въ одинъ прекрасный день, когда дѣти играли, вдругъ голоса ихъ замолкли и настала такая тишина, что Ацилія рѣшила заглянуть въ ихъ комнату. Въ ней тихонько подошла Фавстула и сказала:

-- Домитилла только что заснула.

Ацилія не знала, что дѣлать. Фавстула стояла около нея.

-- Что же ты хочешь дѣлать?-- спросило старушка.

-- Я хочу оставаться здѣсь.

-- Ну, во что же мы будемъ играть?

-- Не надо играть.

Фавстула замолкла, и Ацилія попрежнему не знала, чѣмъ со занять.

-- Я не люблю разговаривать,-- сказала дѣвочка.

Ацилія въ душѣ не могла не согласиться съ Меланіей, которая называла дѣвочку странной. Тѣмъ не менѣе она улыбнулась и сказала:

-- О чемъ разговаривать?

И, желая смягчить сухость этого вопроса, она поспѣшно прибавила:

-- Играть я не умѣю. Ты видишь, я уже стара.

-- Ты, конечно, не думаешь объ играхъ,-- отвѣчала Фавстула совершенно просто.

Ацилія разсмѣялась.

-- Нѣтъ, не думаю. Сказать тебѣ, о чемъ я думаю теперь?

-- Скажи.

-- Ну, хорошо. Я думаю о томъ, что ты очень странная дѣвочка.

-- Я въ этомъ не виновата.

Дѣвочка сказала это съ такимъ сконфуженнымъ видомъ, что доброе серце Ациліи. перевернулось.

-- Крошка моя!-- воскликнула она и притянула ее къ себѣ.-- Въ этомъ нѣтъ никакой вины, что ты такая странная. Скажи мнѣ только, о чемъ ты все думаешь? Я иногда замѣчаю, что ты все смотришь на меня.

-- Я иногда думаю,-- не безъ колебанія сказала Фавстула:-- что ты вовсе не похожа на мою тетку Сабину.

Ацилія и сама но желала походить на Сабину. Поэтому слова ребенка были даже пріятны для нея, но она не знала, что на нихъ сказать.

-- Такъ мнѣ нельзя думать? Нельзя?-- спрашивала Фавстула.

-- Отчего же нельзя. Мы не обязаны быть похожими другъ на друга.

-- Ты, моя тетка и Меланія -- вы всѣ вдовы. Это мнѣ объяснилъ Тацій. А между тѣмъ вы всѣ разныя.

-- Совершенно разныя.

-- Это оттого,-- таинственно продолжала дѣвочка:-- что у васъ мужья умерли отъ разныхъ болѣзней. Мужъ моей тетки умеръ отъ подагры. Это мнѣ сказалъ Тацій. А мужъ Меланіи умеръ не отъ этого. Мнѣ разсказывалъ о немъ Фабіанъ.

-- Какая странная дѣвочка,-- подумала про себя Ацилія.

Но эта странность не отталкивала ее. Хотя она и говорила серьезныя вещи, но тонъ ея былъ совершенно ребяческій. Даже здѣсь, сидя на колѣняхъ Ациліи, она имѣла видъ такой заброшенной, такой одинокой.

-- Мой мужъ тоже умеръ не отъ подагры,-- сказала Ацилія, чувствуя, что говоритъ это противъ своего желанія.

Фавстула поглядѣла на нее такъ, какъ будто она была въ этомъ увѣрена.

-- Онъ умеръ потому, что онъ былъ христіанинъ,-- тихо добавила Ацилія.

Она не могла сказать этой маленькой язычницѣ, что онъ былъ растерзанъ дикими звѣрями въ римскомъ циркѣ, и рѣшилась прекратить этотъ разговоръ. Но и у Фавстулы пропало желаніе разспрашивать ее дальше: между прочимъ, она слышала отъ Клодт и о томъ, какъ, обращались прежде съ христіанами.

Лицо Фавстулы вдругъ покраснѣло и сдѣлалось малиновымъ.

-- И мы дѣлали это!-- вздохнула она.

-- Вы? О, нѣтъ, моя крошка. Конечно, не вы.

Въ широко открытыхъ глазахъ дѣвочки отражался улшсъ и стыдъ. Ея губы раскрылись, и изъ груди ея вырвалось прерывистое дыханіе, похожее на беззвучное рыданіе. Ацилія, не отличавшаяся особой чувствительностью, охватила ее руками и крѣпко прижала къ себѣ ея голову.

Никто изъ нихъ больше не сказалъ ни слова объ этомъ эпизодѣ. Ацилія не сказала объ этомъ Меланіи, а Фавстула скрыла это отъ Фабіана. Но съ этого времени старушка и дѣвочка стали друзьями. Ацилія попрежнему продолжала смотрѣть за дѣтьми, когда онѣ играли. Но время отъ времени чувствовала на себѣ такой пристальный взглядъ Фавстулы, что ей дѣлалось даже непріятно.

Однажды Ацилія не выдержала и подъ какими-то пустячнымъ предлогомъ позвала къ себѣ дѣвочку.

-- Ты не должна давать такую волю Домитиллѣ,-- сказала она съ ласковой улыбкой.

Она замѣтила, что Фавстула, будучи старше Домитиллы на нѣсколько мѣсяцевъ, обращалась съ ней такъ, какъ будто та была много моложе ея и относилась къ ней, какъ взрослыя дѣвушки относятся къ маленькимъ дѣвочкамъ.

При этихъ словахъ Фавстула улыбнулась и вопросительно посмотрѣла на старушку, какъ бы желая сказать, что не за этимъ же она позвала ее къ себѣ.

-- Я люблю играть съ Домитиллой,-- промолвила дѣвочка, видя, что Ацилія молчитъ.

-- Она всегда любитъ играть. Только она нарушаетъ всѣ правила игры.

-- А я ихъ почти совсѣмъ не знаю,-- просто отвѣчала Фавстула -- Дома я совсѣмъ не играла.

-- Такъ что твое пребываніе у насъ -- для тебя перемѣна. Нравится тебѣ здѣсь?

-- Нравится. Только...

-- Что только?

Фавстула собрала вмѣстѣ тогу Ацилліи и распустила ее въ видѣ вѣера. Ей, видимо, не хотѣлось говорить, и она слегка покачала своей головкой.

-- Вѣдь къ тебѣ всѣ относятся хорошо?-- спросила Ацилія, наблюдая за нею.

-- Всѣ. Это правда. Почему вы всѣ относитесь къ намъ хорошо?

-- Мы любимъ васъ,-- быстро промолвила старушка.-- Почему бы намъ не любить васъ?

-- Если бы я была на вашемъ мѣстѣ, я бы не любила.

Фавстула выпустила изъ рукъ тогу и взглянула старушкѣ прямо въ лицо.

-- Если бъ я была на вашемъ мѣстѣ, я бы ненавидѣла насъ и всѣхъ язычниковъ. И никогда не стала бы съ ними разговаривать.

Она по обыкновенію говорила тихо, но тонъ ея вовсе не отличался мягкостью. Напротивъ, въ ея широко прорѣзанныхъ глазахъ сверкали огоньки дикаго гнѣва.

Слова дѣвочки задѣли Ацилію за живое.

Въ самомъ дѣлѣ, развѣ она не ненавидитъ язычниковъ, растерзавшихъ ея мужа? Развѣ видъ ихъ не противенъ ей и развѣ она не избѣгаетъ встрѣчъ съ ними, насколько то позволяютъ условія римской жизни?

Ацилія была искренняя женщина и не рѣшилась сдѣлать дѣвочкѣ замѣчаніе за ея странныя и бурныя рѣчи: ей казалось, что она и сама виновна въ томъ, что ей не нравилось въ этихъ рѣчахъ,

-- Я ненавижу ихъ,-- продолжала, подумавъ, Фавстула.-- Клодія много разсказывала мнѣ. Но тогда все это казалось мнѣ сказкой, пока я не пріѣхала сюда. Отецъ Клодіи тоже былъ христіанинъ, и ему отрубили голову, а всѣ его вещи были проданы. Тогда-то мой дѣдушка и купилъ Клодію и ея отца. На вашемъ мѣстѣ я бы ненавидѣла Тація и меня и не взяла бы насъ сюда. Если бъ мы занесли сюда оспу, была бы большая бѣда.

Ацилія была поражена. Фавстула очень рѣдко говорила такъ долго. Въ словахъ ея чувствовался гнѣвъ и стыдъ.

-- Надѣюсь,-- промолвила Ацилія:-- что ты не говоришь этого Фабіану?

-- Фабіану? Нѣтъ. Онъ но знаетъ того, что я знаю. Мы никогда не разговариваемъ съ нимъ о христіанахъ и cultores deorum.

Она всегда употребляла это выраженіе, говоря о язычникахъ.

-- Фавстула, ты не должна говорить такъ. Такихъ мыслей у тебя не должно быть.

-- А онѣ у меня есть,-- возразила дѣвочка съ такимъ рѣшительнымъ видомъ, какого прежде у нея не замѣчала Адилія.-- Мы плохіе люди.

-- Вы -- не плохіе. Но нехорошо питать къ кому-нибудь ненависть. И нехорошо говорить противъ своихъ же.

-- Я спрошу у моего отца,-- холодно возразила Фавстула.-- Онъ ненавидитъ жестокость и очень разсердился, когда однажды Тацій наступилъ ногой на одну собаку. Онъ сказалъ, что ему было бы по дѣломъ, если бъ собака хорошенько его искусала. Точно такъ же было бы по дѣломъ, если бы христіане теперь стали рубить намъ головы.

Ацилія употребляла всѣ усилія, чтобы исправить дѣвочку, но это было очень трудно. Могла ли она проповѣдывать христіанскую любовь этой маленькой язычницѣ, не дѣлая того, что ей запрещало чувство чести. Если не касаться христіанства, то, дѣйствительно, самымъ благороднымъ чувствомъ остается справедливость, и Фавстула, какъ всякій хорошій ребенокъ, страстно жаждала именно справедливости.

-- Это все равно, что они -- свои,-- упрямо твердила дѣвочка.-- Если они заслуживаютъ наказаніе, то ихъ нужно наказать.

-- Только не намъ. Это сдѣлаетъ Господь Богъ.

-- Боги не станутъ заниматься этимъ. Наши дѣлаютъ все, что хотятъ. Я разъ сказала Тацію, что сдѣлали съ христіаниномъ, который владѣлъ отцомъ Клодіи; и онъ мнѣ отвѣтилъ, что ему досталось по дѣломъ и что боги это очень одобряютъ. Клодія разсказывала мнѣ, что боги дѣлаютъ гадкія вещи. Однажды Тацій напился пьянымъ. Онъ былъ очень страшенъ, но говорилъ, что онъ сдѣлалъ это въ угоду Вакху.

-- Подражать твоему брату не слѣдуетъ.

-- И мой отецъ дѣлаетъ то же.

-- Не слѣдуетъ разсказывать такихъ вещей про него.

-- Но вѣдь онъ дѣлаетъ это въ угоду Вакху.

Фавстула взглянула ей въ лицо съ такой хитростью, что старушка даже не улыбнулась.

Дѣвочка еще была слишкомъ мала, чтобы разувѣриться, какъ ея отецъ, въ существованіи боговъ, но она уже не любила и не уважала ихъ.

-- Вашъ Богъ,-- спокойно продолжала она,-- гораздо сильнѣе всѣхъ нашихъ.

Ацилія, не считая удобнымъ пускаться съ нею въ дальнѣйшіе разговоры насчетъ боговъ, не стала оспаривать такого предположенія

-- Если бы я была на его мѣстѣ, я бы ихъ проучила,-- съ рѣшительнымъ видомъ объявила дѣвочка.

Въ эту минуту, къ величайшей радости старушки, въ комнату вошла Меланія. Она бросила на дѣвочку взглядъ, который та поняла очень хорошо. "Я могла бы говорить съ тобой и дальше, но мнѣ не нравится то, что ты говоришь",-- вотъ что прочла она въ этомъ взглядѣ.

Фавстула улыбнулась и покорно пошла играть съ Домитиллой.