Публицистическія и научныя работы.-- "Революціонный анабаптизмъ".-- "Наши дѣти".-- "Основы образованія въ Европѣ и Америкѣ", "Пролетаріатъ во Франціи" и "Ассоціаціи".
Кронѣ беллетристическихъ произведеній, Шеллеромъ еще написано множество публицистическихъ работъ, не лишенныхъ научнаго достоинства: "Основы народнаго образованія въ Европѣ и Америкѣ", "Наши дѣти", "Ассоціаціи", "Пролетаріатъ во Франціи", "Царство двухъ монаховъ" (Савонароллы и Компанеллы), "Анабаптисты" и т. д. Савонаролла и Кампанелла были не только теоретики объ индивидуальномъ счастьѣ человѣка, но и практики, стремившіеся къ соціальному благу. Первый былъ сожженъ, а второй семь разъ былъ подвергнутъ пыткѣ и двадцать семь лѣтъ содержался въ тюрьмѣ. Если принять во вниманіе, что это мученичество они приняли добровольно, то, конечно, исторія ихъ жизни всегда будетъ трогать благодарныя сердца. Книга о нихъ написана Шеллеромъ въ высшей степени увлекательнымъ языкомъ и по самымъ новѣйшимъ источникамъ. "Революціонный анабаптизмъ" также занимаетъ собою интереснѣйшую страницу въ европейской жизни тотчасъ же послѣ реформаціи. "Все, что проповѣдывали и разработывали религіозные пропагандисты и соціальные новаторы въ позднѣйшія времена, замѣчаетъ Шеллеръ, было уже высказано въ первой половинѣ XVI столѣтія Мюнцеромъ и его послѣдователями. Въ области соціальныхъ вопросовъ вы тутъ найдете все, начиная съ разумныхъ требованій справедливости и кончая самыми чудовищными проявленіями коммунистическаго деспотизма, выразившагося въ дѣятельности Іоанна Лейденскаго. Въ сферѣ религіозныхъ воззрѣній вы встрѣтите здѣсь то же самое: анабаптисты прошли всѣ ступени отрицаній и сомнѣній, создали въ короткое время цѣлую массу новыхъ сектъ и толковъ, коснулись той сущности религіи, которой въ нашъ вѣкъ посвящались цѣлые трактаты Штраусами и Ренанами. Въ какія нибудь пятнадцать лѣтъ анабаптизмъ передумалъ, высказалъ и пережилъ то, что потомъ передумывалось, высказывалось и переживалось въ остальной Европѣ въ теченіе вѣковъ". Изъ этихъ словъ можно заключить, съ какимъ живымъ увлеченіемъ читается книга Шеллера о смутномъ времени анабаптизма. "Основы народнаго образованія" должны, по нашему мнѣнію, стать настольной книгой для каждаго учителя въ народной школѣ. Кромѣ спеціальнаго интереса для педагоговъ, изслѣдованія Шеллера объ "Основахъ образованія" полезны также и каждому представителю вліятельныхъ сферъ. По мнѣнію Шеллера, развитіе школьнаго дѣла обусловлено не только экономическимъ положеніемъ страны, но и размѣромъ гражданскихъ и политическихъ правъ личности. Такимъ образомъ, въ школьномъ дѣлѣ заинтересовано и общество, и земство, и отдѣльныя правительственныя лица. Въ особенности Шеллеръ обращаетъ вниманіе на взаимность педагоговъ и врачей въ просвѣщеніи массъ. "Общества цли кружки докторовъ и педагоговъ, ихъ съѣзды, ихъ рефераты, обмѣнъ наблюденій, осмотры школъ докторами, планы школьныхъ зданій, утвержденіе закономъ моделей школъ, все это можетъ двинуть впередъ дѣло, имѣющее громадное значеніе для общества. Но этого мало: само общество въ лицѣ людей, слѣдящихъ за дѣломъ образованія, должно принимать участіе въ "обществѣ" докторовъ и педагоговъ, должно представлять свои соображенія, должно предлагать свои практическія замѣтки и наблюденія. Подобное общество, основанное, какъ всякія другія ученыя общества, можетъ имѣть двойную пользу: онѣ кромѣ непосредственной пользы, приносимой имъ публикѣ и правительству выясненіемъ педагогическихъ и гигіеническихъ вопросовъ, можетъ изъ членскихъ взносовъ основать кассу для вдовъ и сиротъ учителей и для вспомоществованія бѣднѣйшимъ изъ учениковъ. Намъ скажутъ, что у насъ уже существуетъ одно педагогическое общество: но во-первыхъ въ этомъ обществѣ находятся членами только педагоги, ни докторовъ, ни частныхъ лицъ тамъ нѣтъ въ числѣ членовъ; во-вторыхъ, вопросы, занимающіе это общество, касаются очень узкаго круга, почти не задѣвая ни школьной гигіены, ни архитектуры школъ, что и понятно, такъ какъ въ числѣ членовъ нѣтъ ни врачей, ни архитекторовъ; въ третьихъ даже тѣ жалкіе рефераты, которые читаются въ этомъ обществѣ, доходятъ до публики въ отрывочныхъ статьяхъ газетныхъ репортеровъ и забываются на другой-же дена, а иногда и вовсе не читаются публикой, такъ какъ общество даже не считаетъ нужнымъ издавать журналъ или сборники, гдѣ помѣщались-бы всѣ рефераты и отчеты его засѣданій,-- впрочемъ, можетъ быть, оно само не считаетъ свои засѣданія на столько серьезными, чтобы придавать имъ общую извѣстность и потому ограничивается тѣмъ, что поговоритъ, поговорить въ своемъ кружкѣ, напьется чайку и мирно разойдется, забывъ на завтра, о чемъ говорилось вчера, въ четвертыхъ это общество не устраиваетъ кассы для вспомоществованія вдовамъ и сиротамъ учителей, для помощи нуждающимся воспитанникамъ, для выдачи премій за лучшіе планы школьныхъ домовъ, скамеекъ, столовъ и т. п., въ пятыхъ -- и это чрезвычайно важно -- оно не умѣетъ сдѣлаться на столько серьезнымъ и авторитетнымъ, чтобы хотя что нибудь изъ осуждаемаго и рѣшаемаго ихъ входило въ жизнь, принималось и правительствомъ, и земствами, и частными лицами: это просто говорильня, пускающая на воздухъ мыльные пузырики громкихъ фразъ, лопающіеся въ одну минуту и не оставляющіе никакого слѣда. Вотъ почему мы считаемъ нужнымъ основаніе другого "общеполезнаго-педагогическаго" общества на совершенно иныхъ основаніяхъ. До тѣхъ-же поръ, покуда врачи, педагоги и общество будутъ идти врознь, будутъ враждовать другъ съ другомъ,-- здоровье подрастающихъ поколѣній будетъ гибнуть и отъ болѣзненныхъ отцовъ будутъ рождаться болѣзненныя дѣти".
Мысли Шеллера о взаимности общества и педагоговъ, писанныя въ семидесятыхъ годахъ, въ настоящаго время перестаютъ быть новыми и усвоиваются большинствомъ. Въ педагогическомъ мірѣ не мало уже осуществлено литературныхъ указаній объ исправленіи школьнаго дѣла и сама жизнь даетъ иногда блестящія дополненія къ книжнымъ теоріямъ. Такъ, напримѣръ недавно газетѣ "Курьеру" сообщили изъ Смоленской губерніи объ интересномъ проявленіи дружбы, завязавшейся между учениками одной русской народной школы и швейцарской.
Попечительница однокласснаго училища министерства народнаго просвѣщенія при сельцѣ Ракитнѣ, Смоленской губерніи и уѣзда, Катынской волости, г-жа Козлинская, желая познакомиться съ постановкой школьнаго дѣла въ Швейцаріи, въ 1899 году посѣтила народную школу въ Монтре (Montreux), кантонъ de Vaud. Благодаря любезности директора народныхъ училищъ и преподавателей, ей удалось основательно со всѣми познакомиться и присутствовать на урокахъ. Затѣмъ учитель старшаго класса просилъ ее разсказать дѣтямъ о Россіи и бытѣ русскихъ крестьянъ, на что былъ посвященъ цѣлый урокъ. Дѣти настолько заинтересовались своими русскими товарищами, что осенью того же года прислали въ Ракитою для учениковъ цѣлую пачку писемъ съ видами Швейцаріи и просьбой о перепискѣ съ ними.
Такимъ образомъ всю зиму происходилъ оживленный обмѣнъ писемъ, причемъ изъ Ракитни было послано учениками много видовъ Россіи и русскихъ типовъ. Въ прошломъ году попечительницей школы было получено изъ Монтре письмо съ предложеніемъ прислать въ школьный музей модели различныхъ предметовъ, необходимыхъ въ деревенскомъ быту. Ученики вызвались сдѣлать ихъ сами изъ дерева, что и было исполнено очень точно и акуратно.
Были посланы модели сельско-хозяйственныхъ орудій -- сохи, бороны, цѣпа, вилъ и т. п., домашней утвари и мебели, маленькая прялка съ льномъ, а отъ дѣвочекъ образцы холста, вышивокъ и нѣсколько куколъ въ мѣстныхъ костюмахъ. Хорошее исполненіе этихъ моделей и рвеніе, съ какимъ производились эти работы, тѣмъ болѣе заслуживаютъ вниманія, что въ данной мѣстности кустарные промыслы совершенно не развиты, и подготовки дѣти дома не имѣли. Знакомство же со столярнымъ ремесломъ они получили въ школѣ, при которой есть ремесленный классъ.
Въ этомъ взаимномъ интересѣ участниковъ двухъ разныхъ народныхъ школъ любопытно не только впечатлѣніе, которое произвели на швейцарскихъ школьниковъ наши экспонаты, но и идея о возможности интернаціональнаго интереса въ школьномъ дѣлѣ. Возможны и поѣздки за границу школьниковъ съ учителями, съѣзды съ докладами, но разумѣется, при исключительныхъ условіяхъ, все въ болѣе крупныхъ размѣрахъ, съ участіемъ общества, чѣмъ за очная переписка между собою смоленскихъ и швейцарскихъ ребятишекъ.
Даже личный составъ педагогическаго міра, по мнѣнію Шеллера, есть результатъ общаго нашего развитія, а не исключительно хорошихъ учительскихъ семинарій. "Устроивъ множество хорошихъ учительскихъ семинарій, вы создадите массу людей, способныхъ быть хорошими учителями, но это еще не помѣшаетъ имъ вовсе не быть учителями. Если въ странѣ мало вообще рабочихъ рукъ, то трудно ожидать наплыва большого количества людей на учительскія мѣста въ народныя шкоды. Если въ странѣ высока вообще задѣльная плата, то трудно предполагать, что въ учителя пойдутъ люди, не имѣющіе возможность получить здѣсь большую плату, чѣмъ въ другомъ мѣстѣ. Если дѣятельность учителей будетъ обставлена большими стѣснѣніями, чѣмъ дѣятельность столяровъ, портныхъ, сапожниковъ и тому подобныхъ ремесленниковъ, то люди охотнѣе будутъ дѣлать самую черную работу, чѣмъ приниматься за учительскій трудъ. Если учителя не будутъ пользоваться уваженіемъ общества, если имъ придется жить въ конурахъ, если среда, окружающая ихъ, будетъ слишкомъ отвратительна, а болѣе развитыя личности будутъ чуждаться ихъ, какъ людей другого низшаго круга, то развитые люди не особенно охотно пойдутъ на эти мѣста. Однимъ словомъ, если человѣку нужно будетъ принести хотя какую-нибудь жертву, чтобы сдѣлаться народнымъ учителемъ, то мѣста эти будутъ, по большей части, заниматься людьми, ни на что другое негодными и вообще неспособными. Ожидать чего-нибудь другого въ этомъ случаѣ нельзя. Приносить себя въ жертву извѣстной идеѣ, сознанію приносимой нами обществу пользы -- это дѣло исключительныхъ личностей, на которыхъ нельзя разсчитывать. Люди рѣдко или, лучше сказать, никогда не приносятъ себя въ жертву идеѣ "массами и втеченіе всей жизни. Ланкастеры, Пестолоцци, Франке являются, но являются рѣдко и было бы смѣшно и нелѣпо требовать именно отъ сословія учителей, чтобы оно одно приносило себя въ жертву ближнимъ, когда эти ближніе веселятся на жизненномъ пиру, обдѣлывая свои "дѣлишки".
Разсмотрѣвъ положеніе школъ, которыми пользовалось въ Европѣ духовенство и администрація не для пробужденія въ народѣ любознательности, но либо для усиленія повиновенія ксензу и папѣ, либо для побѣды враговъ сельскимъ учителемъ и т. д. Шеллеръ приходитъ къ выводу, что "лучшею первоначальною школою будетъ та школа, которая, не задаваясь никакими посторонними цѣлями, дастъ возможность народу пріобрѣсти необходимыя вспомогательныя средства для дальнѣйшаго пріобрѣтенія знаній, которая не будетъ примѣшивать къ чтенію, письму, счету и пѣнію сектаторскихъ споровъ, политическихъ измышленій, кастовыхъ предразсудковъ, національныхъ антипатій и симпатій, которая будетъ стоять чисто на утилитарной почвѣ и въ которую могутъ посылать своихъ дѣтей всѣ граждане извѣстной мѣстности, несмотря на различіе ихъ общественнаго положенія. У первоначальной народной школы вообще мало матеріальныхъ средствъ, мало времени для того, чтобы разбрасываться и гнаться за двумя зайцами: за грамотностью и за пропагандой какихъ нибудь постороннихъ идей. Дай Богъ, чтобы ей удалось поймать и одного, то-есть дать возможность народу пріобрѣсти необходимыя средства для пріобрѣтенія знаній и развить въ народѣ охоту къ пріобрѣтенію этихъ знаній".
Тѣмъ же призывомъ къ обществу и правительственнымъ силамъ отличается и книга "Наши дѣти". Выяснивъ въ ней судьбу дѣтей въ семьѣ, у чужихъ, въ воспитательныхъ домахъ, въ "ученикахъ", дѣтей-бродягъ, нищихъ, фигляровъ, преступниковъ и т. д. Шеллеръ мало надѣется на улучшеніе ихъ положенія, такъ какъ "городская жизнь дѣлается дороже и бѣдняку становится все труднѣе поднимать на ноги всѣхъ своихъ дѣтей". Дѣйствительно, цѣны растутъ на всѣ жизненные припасы въ городахъ, народонаселеніе множится, а заработная плата увеличивается далеко не въ той же мѣрѣ. Шеллеръ мало возлагаетъ надеждъ на спасеніе отъ вымиранія и вырожденія "нашихъ дѣтей" при помощи филантропическихъ пріютовъ, исправительныхъ колоній или, какъ онъ выражается, "какихъ нибудь измѣненій классическихъ гимназій на реальныя училища, какой нибудь убавки на полчаса рабочаго дня для дѣтей и т. п.".
Статистическія данныя во всѣхъ европейскихъ странахъ о дѣтяхъ, взятыхъ съ улицы въ пріюты и колоніи, показываютъ поражающій рецидивъ среди нихъ, несмотря на огромныя затраты на исправленіе дѣтей. Общія соціальныя причины, деморализующія населеніе, преобладали надъ гуманностью отдѣльныхъ лицъ и учрежденій. Если же въ нѣкоторыхъ странахъ положеніе дѣтей улучшилось, то произошло это равномѣрно съ общимъ повышеніемъ страны въ связи съ крупными улучшеніями въ общественной жизни. Для примѣра Шеллеръ беретъ развитіе благосостоянія французскихъ крестьянъ, какъ самый могущественный факторъ въ судьбѣ ихъ дѣтей, разумѣется, въ связи съ предварительнымъ распространеніемъ знанія въ массѣ и политическихъ реформъ сверху. Онъ заканчиваетъ книгу "Наши дѣти" слѣдующими строками:
"Смотря на современное положеніе сельскаго населенія во Франціи, если и не особенно блестящее, то всеже довольно обезпеченное и сносное и читая описанія положенія этого населенія у Вобана, Ла-Брюйэра, Фенелона, Массильона, Руссо, Юнга и тому подобныхъ писателей, невольно приходишь къ мысли, что эти описанія преувеличивали бѣдствія этого народа. Но эта мысль совершенно ошибочна и можетъ зародиться только у тѣхъ, кто не знаетъ французской исторіи: французское сельское населеніе До нашего столѣтія находилось именно въ такомъ безотрадномъ положеніи, какъ говорятъ тогдашніе наблюдатели всѣхъ оттѣнковъ и всѣхъ партій, неимѣющіе никакого интереса давать извѣстную окраску тѣмъ или другимъ фактамъ, и вывела его изъ этого положенія, конечно, не филантропія. Деревни во Франціи опустошались и забрасывались послѣдовательно втеченіи многихъ лѣтъ. "Высшее дворянство, привлеченное Ришелье и Людовикомъ XIV ко двору, говоритъ Л. де-Лавернь,-- задушило въ себѣ въ оргіяхъ регентства воспоминанія о своихъ родовыхъ помѣстьяхъ. Земледѣліе, истощенное на безумныя требованія версальской роскоши, мало-по-малу утратило свою душу и свою жизнь, а французская литература, занятая другими предметами, не посвящала еще земледѣльцамъ ничего, кромѣ страницъ вродѣ одной страницы Ла-Брюйэра, дошедшей до насъ изъ этихъ временъ подобно крику угрызенія совѣсти: "у насъ можно видѣть разсѣянныхъ по деревнямъ самцовъ и самокъ, писалъ онъ,-- черныхъ, багровыхъ и опаленныхъ солнцемъ, склонившихся къ землѣ, въ которой они роются и которую переворачиваютъ съ непобѣдимой настойчивостью; ихъ рѣчь коротка и отрывиста и когда они поднимаются на ноги, можно признать въ нихъ человѣческій образъ, и, точно, это люди. На ночь они укрываются въ логовища, гдѣ питаются чернымъ хлѣбомъ, водою и кореньями; они освобождаютъ другихъ людей отъ труда сѣять, обработывать землю и собирать жатву для пропитанія и заслуживаютъ, такимъ образомъ, того, чтобы у нихъ былъ хлѣбъ, который они сѣютъ {L. de-Laverqne, Kasai sur l'économie rirale. Paris, 1868. p. 140.}. "Расточительность и безумныя предпріятія Людовика XIV, говоритъ Лавернь,-- истощили Францію. Народонаселеніе Франціи понизилось, а не возросло; Буа-Гильберъ, Вобанъ и всѣ документы того времени говорятъ о постепенномъ упадкѣ французскаго земледѣлія". Но, кромѣ того, еще въ 1760 году картофель былъ едва извѣстенъ во Франціи, хотя онъ могъ быть отличнымъ подспорьемъ при кормѣ людей и животныхъ. Овощи разводились въ ничтожномъ количествѣ, и многіе продукты, сдѣлавшіеся теперь предметомъ обогащенія для крестьянъ, вовсе не были извѣстны земледѣльцамъ. Число рогатаго скота, по Кенэ, не доходило до пяти миліоновъ головъ, т. е. было въ половину меньше, чѣмъ теперь, и притомъ скотъ былъ плохой, такъ какъ онъ пасся на тощихъ поляхъ и не имѣлъ такого корма, какой дается скотинѣ теперь. Но тутъ нечему и удивляться: земля находилась въ рукахъ крупныхъ землевладѣльцевъ, которые вовсе не думали о сельскомъ хозяйствѣ и только безумно тратили и мотали деньги при пышномъ дворѣ французскихъ королей, а крестьяне находились въ подневольномъ положеніи и ихъ только истощали непомѣрными налогами, которые должны казаться теперь невѣроятными. Наука во Франціи вовсе не заботилась о земледѣліи и не помогала ему; литература и ученые были поглощены въ это время одною мыслью -- о перемѣнѣ политическаго строя общества. Но вотъ положеніе дѣлъ измѣнилось, французскій народъ вступилъ на опасный и скользкій путь насильственнаго, кроваваго переворота и послѣ множества бѣдствій получилъ дорогою цѣною ту свободу трудиться для себя, которую тридцать лѣтъ тому назадъ получилъ довольно мирно нашъ народъ,-- и земледѣліе воскресло. Рядомъ съ освобожденіемъ народа отъ зависимости, отъ подневольнаго труда, шло во Франціи освобожденіе народа отъ нелѣпыхъ поборовъ за перевозъ продуктовъ изъ одной провинціи въ другую, отъ непомѣрныхъ пошлинъ на соль, отъ эксплуатаціи со стороны сборщиковъ податей, солдатъ и приставовъ и т. п. Народъ сталъ пользоваться все болѣе и болѣе широкими правами и самостоятельнѣе управлять своими дѣлами. Въ то-же время наука начала оказывать свою пользу сельскому хозяйству во Франціи и сослужила земледѣлію ту службу, которой она не сослужила ему тамъ втеченіи всѣхъ предшествовавшихъ вѣковъ, такъ-какъ самыя величайшія открытія по этой части сдѣланы наукою именно въ наше время. И вслѣдствіе всего этого земледѣліе во Франціи учетверило свое производство, тогда какъ населеніе только удвоилось; картофель, почти неизвѣстный въ 1750 году, въ сороковыхъ годахъ нынѣшняго столѣтія сталъ получаться въ количtствѣ 120 милліоновъ гектометровъ; рента съ земли поднялась съ 150 до 1.500 милліоновъ, т. е. удесятерилась; земли, находившіяся въ рукахъ нѣсколькихъ привилегированныхъ землевладѣльцевъ, раздѣлились между мелкими собственниками, которыхъ было болѣе пяти милліоновъ человѣкъ. "Это былъ громадный прогрессъ, говоритъ Лавернъ,-- и нужно замѣтить, что онъ совершился втеченіи какихъ-нибудь ста лѣтъ, изъ которыхъ пятьдесятъ были отданы на страшныя войны и ужасающія революціи". Конечно, никакія филантропическія мѣры, никакіе налоги въ пользу бѣдныхъ не могли произвести подобнаго переворота въ положеніи французскихъ крестьянъ. Такимъ сложнымъ способомъ происходятъ и всѣ другія улучшенія въ обществѣ. Рекомендовать тутъ какое-нибудь одно универсальное лекарство, какой-нибудь мальцъ-экстрактъ, помогающій и отъ малокровія, излечивающій и отъ полнокровія,-- было бы нелѣпо и смѣшно. Такихъ чудотворныхъ средствъ нѣтъ и не можетъ быть въ весьма сложной человѣческой жизни. Перестройка общественнаго зданія можетъ совершаться только при очень сложныхъ средствахъ и при очень упорныхъ усиліяхъ, но все же она можетъ совершаться. При всеобщемъ прогрессѣ, конечно, мало-по-малу могутъ зажить и тѣ язвы, о которыхъ мнѣ пришлось говорить въ этой книгѣ. Экономическія условія все измѣняются къ лучшему, научныя изслѣдованія все расширяются, все идутъ впередъ, а по мѣрѣ ихъ расширенія улучшается и жизнь народовъ".
Мысль о "всеобщемъ прогрессѣ", съ распространеніемъ знанія и матеріальнаго благополучія въ массѣ, долженствующимъ предшествовать новому режиму или обусловливать его -- занимаетъ Шеллера и въ послѣдующихъ работахъ. Его изслѣдованіе о французскомъ пролетаріатѣ, за время, отъ 1789 г. по 1852 г., представляетъ борьбу рабочаго класса за свои интересы при помощи стачекъ, возстаніе, баррикадъ и слабыхъ попытокъ къ устройству производительныхъ ассоціацій. Чрезвычайно безотрадную картину рисуетъ Шеллеръ, разсматривая періодъ революціонныхъ волненій французскаго пролетаріата. "Къ волненіямъ, говорить онъ: подталковали рабочихъ главнымъ образомъ голодъ, безработица и несправедливости, раздували же эти волненія до революцій, чтобы загрести жаръ чужими руками, либералы, члены династической оппозиціи, чистые республиканцы,-- однимъ словомъ, люди, служившіе буржуазіи или стоявшіе въ ея рядахъ. Такъ они волновали народъ, распуская тревожные слухи про аристократовъ, желающихъ погубить дѣло 1789 года; такъ они подкопались подъ правительство реставраціи при помощи парламентской борьбы; такъ они опошлили правительство Луи-Филиппа продажностью, подкупностью и взяточничествомъ ихъ же креатуръ и довели народъ до возстанія своими демонстраціями и банкетами; такъ они же погубили февральскую республику, желая погубить соціальныхъ демократовъ. Если французскій народъ раздражался противъ того или другого изъ французскихъ правительствъ, то виновата въ этомъ была больше всего буржуазія: она была виновницею запрещенія всякой ассоціаціи рабочихъ во времена первой республики; она, наперекоръ здравому смыслу, устроивала самымъ нелѣпымъ образомъ національныя мастерскія, сознавая эту нелѣпость; она предписывала такіе подрывающіе довѣріе къ правительству налоги, какъ добавочный налогъ въ 45 сантимовъ, изданный Гарнье-Паже. Конечная цѣль, во имя которой буржуазія разжигала волненія и ниспровергала одно правительство за другимъ, заключалась въ стремленіи захватить всю власть въ свои руки. Этой-то цѣли ей было трудно достигнуть: заботясь только о себѣ, желая подавить всѣ другія сословія, какъ высшія, такъ и низшія, буржуазія никогда не могла удержаться на высотѣ республиканскаго правленія и становилась подъ сѣнь конституціонной монархіи, чтобы съ большимъ удобствомъ за спиной короля совершать свои грязныя сдѣлки".
Не менѣе строго относится Шеллеръ и къ вождямъ соціализма, когда они становились руководителями народныхъ движеній. "Они сознавая, что ихъ теоріи взаимно уничтожаютъ одна другую, должны были враждебно смотрѣть другъ на друга, что и было на дѣлѣ. Такъ Прудонъ является ярымъ противникомъ не только Кабе, но и Луи Блана; послѣдній точно также борется противъ Прудона. Фурье ругаетъ сенъ-симонистовъ, называя ихъ шутами и плутами; послѣдніе не болѣе любезно относятся къ нему. Мы признаемъ неизбѣжность этого явленія, но гЬмъ не менѣе мы признаемъ и то, что въ этомъ явленіи заключалась главная причина ихъ неудачи. Враги били ихъ по одиночкѣ и уничтожали ихъ идеи при помощи соціальныхъ же демократовъ. Такъ Луи Бланъ вотировалъ противъ предложенія Прудона и Прудонъ понялъ всю печальную, роковую сторону этихъ враждебныхъ отношеній соціалистовъ другъ къ другу. Но мало того, что соціальные демократы губили свое дѣло этою враждою, они губили ею и свои идеи, не договорились до исправленія ошибокъ своихъ теорій, до выясненія истины, до возможнаго соединенія въ одну систему такихъ плановъ, какъ напримѣръ "Организація Труда" Луи Блана и "Организація Кредита" Прудона, до отреченія отъ такихъ утопій, какъ утопія Кабе. Вслѣдствіе этой вражды соціалистовъ между собою и съ буржуазными экономистами, идеи соціальныхъ писателей до настоящаго времени все еще ожидаютъ серьезной провѣрки".
Болѣе отрадно смотритъ Шеллеръ на судьбу французскихъ пролетаріата съ того момента, когда практическимъ пріобрѣтеніемъ кровавой исторіи явилась возможность мирнаго улучшенія быта рабочихъ при помощи роста ассоціаціи съ правомъ голоса въ парламентѣ. Онъ говоритъ: "Какъ бы ни были малочислены эти оазисы въ пустынѣ, но они все-таки даютъ право надѣяться на будущее, даютъ право думать, что когда нибудь рабочій классъ выбьется изъ своего страшнаго положенія и не будетъ имѣть повода къ тѣмъ стачкамъ, волненіямъ, возстаніямъ, которыя такъ страшно отзывались на французскомъ обществѣ и на самихъ рабочихъ въ теченіе слишкомъ шестидесяти лѣтъ".
Въ книгѣ "Ассоціаціи" онъ подробно развиваетъ свой взглядъ на рабочій классъ въ западной Европѣ, говоря о немъ:
"Рабочіе страдаютъ отъ сквернаго устройства жилищъ; они страдаютъ отъ дурной пищи; они страдаютъ отъ скверной организаціи труда. Вслѣдствіе этого они и люди, сочувствующіе имъ, начали борьбу съ этими тяжелыми условіями жизни, при помощи строительныхъ, потребительныхъ и производительныхъ обществъ. Строительныя общества имѣютъ цѣлью превратить бѣдняка въ собственника нанимаемаго имъ дома, требуя отъ человѣка втеченіе извѣстнаго числа лѣтъ только ту квартирную плату, которую онъ долженъ бы былъ платить втеченіе всей своей жизни, нанимая квартиру въ частномъ домѣ. Потребительныя общества стремятся доставить ему въ концѣ года всѣ причитающіеся на его долю барыши, которые при обыкновенныхъ условіяхъ получаетъ торговецъ. Производительныя ассоціаціи хлопочутъ превратить работника въ хозяина и дать ему кромѣ задѣльной платы всѣ тѣ выгоды, которыми пользуется обыкновенно одинъ хозяинъ-предприниматель. Кромѣ того всѣ эти общества заботятся объ умственномъ развитіи своихъ членовъ, объ устройствѣ библіотекъ и школъ, о помощи этимъ членамъ во время болѣзни и т. п.
"Но эти общества не всегда могутъ возникнуть въ широкихъ размѣрахъ и въ большомъ числѣ безъ капитала; покуда же ихъ будетъ мало, до тѣхъ поръ ихъ вліяніе не очень сильно поколеблетъ существующія экономическія отношенія. Это заставило рабочихъ съ одной стороны стремиться къ основанію обществъ кредита, банковъ и тому подобныхъ учрежденій, могущихъ ссужать капиталы тѣмъ рабочимъ, которые желаютъ основать ассоціаціи; съ другой стороны рабочіе стремятся устроить "союзы", имѣющіе прямою цѣлью повышеніе задѣльной платы. Эти союзы даютъ рабочимъ средства переждать безъ работы то время, когда на рынкѣ труда предлагается слишкомъ низкая плата. Но и эти учрежденія все таки были бы недостаточны, если бы они стояли одиноко въ борьбѣ съ людьми, стоящими за интересы своихъ собратій,-- потому то всѣ возникающія ассоціаціи начинаютъ выражать стремленіе ассоціироваться между собою и вступаютъ въ союзъ не только съ ассоціаціями своей страны, но и съ иностранными.
"Вотъ тотъ мирный путь, который въ настоящее время только намѣченъ, но по которому, вѣроятно, пойдетъ рабочее сословіе западной Европы къ своему развитію, если какія нибудь насилія не заставятъ рабочихъ снова броситься въ открытую борьбу за свое существованіе. Разумѣется, какъ бы ни были блестящи результаты этого движенія,-- они будутъ все таки не полны, покуда западноевропейскій рабочій останется въ томъ же политическомъ положеніи, въ которомъ онъ находится теперь. Улучшеніе экономическаго положенія человѣка можетъ быть только тогда прочно, когда оно идетъ рука объ руку съ его политической эманципаціей и на оборотъ".
Съ тѣхъ какъ были написаны Шеллеромъ эти мысли о будущность европейскаго пролетаріата, послѣдній, переживъ во Франціи измѣну Наполеона III и еще новую измѣну бордосскаго правительства дѣду "національный обороны". (См. объ этомъ книгу Инсарова: "Современная Франція". Спб. 1900 г.) -- употребляетъ всѣ усилія, совершенно легально, добиться власти и вліянія для улучшенія своего быта путемъ парламентскаго большинства и союзовъ производительныхъ ассоціацій.
Сторонникомъ мирнаго и дѣятельнаго прогресса въ интересахъ рабочаго класса Шеллеръ является и въ "Смутномъ времени анабаптизма" и въ особенности въ посмертной статьѣ: "Мечты и дѣйствительность" (Книжки "Недѣли" за 1900 г.). Но ни для кого уже нѣтъ сомнѣнія въ томъ, особенно по прочтеніи XV тома сочиненій Шеллера съ очерками изъ народныхъ движеній Европы (Савонарола и Кампанелла, анабаптисты и пролетаріатъ во Франціи), что симпатіи автора не на сторонѣ сытой буржуазіи, а обращены къ неоффиціальному и непризнанному пока царству людей будущаго изъ сферъ рабочихъ классовъ. "Эта новая сила,-- говоритъ онъ,-- долгое время держалась въ черномъ тѣлѣ и считалась чуть ли не опасною, но, наконецъ, исторія обратила на нее вниманіе, выводѣ ее на свѣтъ и не успокоится до тѣхъ поръ, пока не дастъ лучшихъ условій жизни для этой массы". Вотъ во имя какого идеала Шеллеръ презиралъ своихъ торжествующихъ "Ртищевыхъ", Орловыхъ въ "Голи", Кожуховыхъ въ "Алчущихъ" и т. п. лицъ, не понимающихъ, что значить посвятить свою жизнь самому многочисленному и полезному классу націи -- нашей меньшой братіи.