Профессоръ Сильвіо, со шляпой въ рукахъ, стоялъ, выпрямившись, одинъ среди залы, глядя въ полъ, и не разслышалъ легкихъ шаговъ графини Беатриче. Она застала его въ расплохъ, выхватила у него шляпу и также выпрямилась передъ нимъ съ самымъ деспотическимъ видомъ.
-- Въ какомъ расположеніи духа сегодня господинъ медвѣдь? Въ самомъ черномъ! Тотчасъ замѣтно!
Сильвіо встрепенулся и постарался улыбнуться. У "господина медвѣдя" была добрая улыбка и, освѣщенное ею, его смуглое лицо казалось пріятнымъ, почти прекраснымъ. Онъ ничего, однако, не отвѣтилъ и удерживалъ шляпу до тѣхъ поръ, пока прелестная хозяйка прикрикнула:
-- Давайте же!
Она погрозилась, положила шляпу въ сторону и вернулась опять, нѣсколько серьезная.
-- Ну, что же?-- спросила она.-- Это значитъ: что сегодня случилось?. Это значитъ: здорова ли Анджела?
Беатриче усѣлась на диванъ и пригласила друга сдѣлать тоже. Но какое-то раздумье, повидимому, все удерживало Сильвіо среди залы.
-- Что-жь не идетъ Козимо?-- выговорилъ онъ, и, при собственномъ вопросѣ, спохватившись, что самъ въ долгу съ отвѣтами, подошелъ поближе.
-- Анджела? Здорова. Не хочетъ больше оставаться въ школѣ и скучаетъ.
-- Скучаетъ? Въ ея годы? Рано начинаетъ,-- возразила Беатриче.-- Ну, купить ей куклу, чтобъ говорила: "папа, мама".
-- Куклу!-- повторилъ Сильвіо.-- Послушайте, какъ она толкуетъ о куклахъ; она ихъ "презираетъ"! Ей хочется читать, играть на фортепіано, а больше всего играть на театрѣ. Но въ школѣ книги только скучныя, музыка -- все экзерциціи, а спектакли у нихъ бываютъ раза два въ годъ, въ карнавалъ... О ней пожалѣть надо.
-- Бѣдная дѣвочка!-- сказала Беатриче.
Вошелъ Козимо. Хозяинъ и гость пожали другъ другу руки, взялись за плечи и такъ, полуобнявшись, подошли къ молодой графинѣ. Та смотрѣла на нихъ, качая головою.
-- Вотъ они, точно парочка влюбленныхъ, если только еще есть на свѣтѣ такіе влюбленные. Вы, господа, должны знать, есть ли?
-- Полагаю, что есть,-- отвѣчалъ Сильвіо.
-- Увѣренъ, что есть,-- подтвердилъ Козимо.
-- Бывали когда-то и мужья, влюбленные въ своихъ женъ,-- сказала, вздыхая, Беатриче.
-- Ревнивица;-- нѣжно возразилъ мужъ.
Его взглядъ и движеніе выразили добрую, скромную ласку. Беатриче поняла, но, все-таки, настаивала:
-- Нынѣшніе мужья всѣ погрузились въ дѣла. Все у нихъ заботы, будто-бы для того, чтобъ избавить отъ нихъ женъ. Онѣ очень должны быть имъ благодарны.
Козимо показалось въ этихъ словахъ что-то печальное, и онъ сталъ извиняться. Веселая натура Беатриче опять взяла свое.
-- Благодарю,-- продолжала она,-- такъ лучше; я не могу быть не сама собою. Если на что-нибудь нужно смотрѣть серьезно, глубоко, мрачно, то лучше мнѣ этого не показывайте.
Сильвіо вопросительно взглянулъ за друга. Козимо также смотрѣлъ на жену, которая продолжала:
-- Что вы переглядываетесь? Развѣ я не опредѣленно объяснилась? Такъ я объяснюсь лучше, чтобъ меня не считали глупенькой... Да, да... Молчите! Вы, милостивый государь, супругъ мой, вы это думаете, только не говорите. А вы, синьоръ профессоръ...
-- Я?
-- Ну, скажемъ, что вы судите обо мнѣ нѣсколько снисходительнѣе... И такъ, говорю я, нельзя ли смотрѣть на свѣтъ Божій и на то, что въ немъ есть, немножко повеселѣе? Я смотрю именно такъ и все смѣюсь. Но, можетъ быть, я не все вижу?
-- Точно такъ,-- задумчиво сказалъ Козимо.
-- Не все вижу?-- спросила Беатриче и, хохоча, почти опрокинулась на диванъ.
-- Нѣтъ,-- отговаривался мужъ.-- Можетъ быть, на все и слѣдуетъ смотрѣть такъ, какъ смотришь ты... но...
Это но испугало молоденькую графиню. За этимъ но, можетъ быть, что-нибудь философское? Боже! Этого не вынесешь! Она очень испугалась, потомъ еще засмѣялась, потомъ опять стала серьезна.
-- Поговоримъ объ Анджелѣ,-- начала она.-- Знаешь, Козимо, бѣдная дѣвочка не хочетъ больше оставаться въ школѣ; ей тамъ скучно. А вотъ синьоръ философъ-дядюшка глубокомысленно разсуждаетъ по этому мудреному предмету. Онъ пришелъ, наконецъ, со мной совѣтоваться. Вѣдь такъ, синьоръ профессоръ? Вотъ до чего доводитъ философія!
-- Да,-- спокойно отвѣчалъ Сильвіо,-- я пришелъ посовѣтоваться.
-- Со мной?-- прервала Беатриче.-- Пожалуйста, потѣшьте меня, скажите, что со мной!
-- Съ вами... и съ тобой, и съ графиней Вероникой, если нездоровье ея не помѣшаетъ. Какова она сегодня?
-- Кажется, лучше. Говоритъ твердо.
-- Стало быть, бранила меня,-- сказалъ, шутя, Сильвіо.
-- Ты преувеличиваешь,-- попробовалъ возразить графъ -- Мать вовсе не ненавидитъ тебя, какъ это тебѣ кажется. Между вами недоразумѣнія...
-- Нѣтъ, сродство,-- сказалъ вскользь Сильвіо.
-- Жаль, -- отозвалась Беатриче.-- Матушка такъ добра, всегда такъ весела, сильна, даже когда страдаетъ.
-- О, да, весела, сильна,-- подтвердилъ профессоръ,-- а ужь добра...
Козимо прервалъ:
-- Ты хотѣлъ посовѣтоваться насчетъ Анджелы?
-- Да, Анджелы и другаго.
-- Другаго?
-- Его!...
Сильвіо понизилъ голосъ, выговоривъ это слово, понятое тотчасъ же.
-- Онъ писалъ?-- спросилъ Козимо, между тѣмъ какъ другъ показалъ ему зажатый въ рукѣ листокъ бумаги.
Беатриче уже не смѣялась; она блѣднѣла и тяжело дышала въ напряженномъ, тревожномъ и уже не легкомысленномъ любопытствѣ.
-- Сядемте,-- сказала она тихонько.
Они продолжали стоять. Она встала тоже и заглядывала въ листокъ, который Сильвіо развернулъ и читалъ спокойно, но въ полголоса:
"Прости, что я тебя ослушался, но я не могъ выдержать. Я уже старъ. Недалеко время, когда перестану даже мечтать о счастіи, которое мнѣ не далось. Такъ и лучше: мечтаній мнѣ мало, а стремленіе убиваетъ. Глупостей я не надѣлаю, но, братъ, не откажи мнѣ въ послѣдней милости, которой я прошу у тебя: дай мнѣ видѣть мою дочь. Пишу тебѣ на баркасѣ контрабандистовъ; его прелестно зовутъ: "Наша Надежда". Разсвѣтаетъ. Передо мной берегъ Кастельсардо. Черезъ часъ я буду тамъ, одинъ и со мной мои тяжкія воспоминанія. Отдамъ на почту это письмо и пойду въ горы, къ утесамъ Муросъ. Ты знаешь, гдѣ меня найти и какъ предупредить. За меня не бойся; я буду остороженъ. Но подумай, братъ, какъ тянется время, когда прячешься и ждешь поцѣлуя дочери. Скорѣй, скорѣй, скорѣй..."
Была и подпись: " Джіорджіо," но Сильвіо не прочелъ ее, опустивъ руки.
-- Что дѣлать?-- сказалъ онъ, задыхаясь..
-- Бери Анджелу и поѣзжай,-- отвѣчалъ Козимо.
-- А что скажетъ графиня Воронина?
-- Ты въ своемъ правѣ.
-- Можно сказать ей,-- вмѣшалась, краснѣя, Беатриче,-- что Анджела нездорова, что ей посовѣтовали перемѣнить мѣсто, прокатиться по морю...
-- Добрыя, невинныя уловки,-- выговорилъ, будто про себя, графъ Козимо.-- Иногда заслуга умѣть сказать ихъ свободно, не затрудняясь...
-- Можетъ быть, графиня Вероника и не вспомнитъ объ Анджелѣ,-- замѣтилъ Сильвіо.
-- Напротивъ,-- возразила Беатриче,-- она безпрестанно говорить о ней. Я отъ матушки узнала всю эту горькую исторію. Вѣдь, вы мнѣ ничего не говорили... Матушка приказала мнѣ торжественно поклясться, что я не открою тайны никому. Я никому и не открывала, но всѣ ее, однако, знаютъ.
-- Кромѣ Анджелы,-- сказалъ Сильвіо.
-- Да. Вотъ и затрудненіе: Анджела ничего не знаетъ. Точно ли ничего?
-- Знаетъ, что ея отецъ далеко и не можетъ возвратиться, что онъ, можетъ быть, даже умеръ. Она привыкла къ этой мысли и больше ею не мучится... И мы должны будемъ разбудить въ ея душѣ чувство, почти ей невѣдомое... единственно для того, чтобы она потомъ страдала!
Никто не отвѣчалъ. Всѣмъ тремъ ни минуты не приходило на мысль противиться желанію отца. Слѣдовательно, оставалось взять Анджелу и скорѣе ѣхать.
-- Такъ когда же?-- спросилъ Сильвіо будто самого себі.
Козимо взялъ у него письмо и перечитывалъ. Беатриче, по-дѣтски, опираясь на его руку, поднялась въ письму и перечитывала тоже.
-- Поѣзжай сейчасъ,-- рѣшилъ Козимо.
-- А, можетъ быть...-- робко вмѣшалась Беатриче.-- Если можно предупредить его... Тутъ написано (она показывала мизинцемъ): "Ты знаешь, гдѣ меня найти и какъ предупредить". Извѣстите, что пріѣдете черезъ мѣсяцъ.
Сильвіо взялъ у нея письмо и сказалъ, не глядя въ него:
-- " Подумай, братъ, какъ тянется время, когда прячешься и ждешь поцѣлуя дочери "... Это тоже тутъ написано; я наизусть знаю.
-- Такъ, чрезъ двѣ недѣли, чрезъ недѣлю.-- заговорилъ Возимо.-- Вдругъ уѣхать нельзя, неосторожно. Надо предупредить матушку, приготовить дѣвочку, выдумать имъ обѣимъ что-нибудь... Вѣдь, ты всей правды не скажешь Анджелѣ? Я помогу, выдумаю; воображенія достанетъ.
Козимо говорилъ какъ-то странно, развязно-насмѣшливо.
Сильвіо стоялъ въ раздумьи, опустивъ голову, и вдругъ будто очнулся:
-- Я ему напишу.
-- Пишите,-- вскричала Беатриче, и, взявъ его за рукавъ сюртука, повела къ затѣйливо устроенному, дорогому письменному столику.
Предъ профессоромъ была крошечная щегольская чернильница, сверху который былъ сдѣланъ маленькій Эросъ, лукаво готовившійся спустить стрѣлу въ пишущаго. Перо было тоже въ видѣ стрѣлы. Тутъ же лежали маленькіе листки бумаги съ громадными монограммами во всю страничку...
Сильвіо улыбнулся, взявъ перо и обмакивая его въ эту чернильницу. Онъ даже немножко отодвинулъ ее отъ себя, будто испугавшись крошечнаго стрѣлка.
Онъ написалъ:
"Братъ, чрезъ двѣ недѣли привезу тебѣ дочь. Скорѣе нельзя: возбудятся подозрѣнія. Анджела ничего не знаетъ и, если хочешь, ничего не будетъ знать. Попробую ее увѣрить, что доктора приказали ей проѣхаться; но она не повѣрить, потому что лукава и здорова. Увидишь, какъ она хороша. Боюсь за тебя: будь остороженъ. Если не опасно, напиши мнѣ еще. Пока прощай. Сердце замираетъ, когда подумаю, что увижусь съ тобою. Столько лѣтъ прошло, столько было горя..."
Кончивъ, Сильвіо оглянулся. Графиня Беатриче стояла спиною къ письменному столу; затѣмъ она приподнялась и захватила голову мужа крошечными бѣлыми ручками. Онъ наклонилъ къ ней свое печальное лицо, полное любви.
Сильвіо заглядѣлся. Короткіе и широкіе рукава Беатриче откинулись почти до плечъ. Она была стройна, но не худощава; толстый узелъ бѣлокурыхъ волосъ, сквозь завитки на затылкѣ -- родимое пятнышко...
"Господинъ медвѣдь" замѣтилъ все и улыбался, намѣреваясь не мѣшать удовольствію друга и потомъ хорошенько съ нимъ вмѣстѣ посмѣяться. Онъ подумалъ такъ съ минуту и принялся опять за письмо... Можетъ быть, предъ этимъ человѣкомъ, котораго состарила наука и забота, промелькнули очарованія другой, невѣдомой ему жизни... Не глядя на нихъ больше, онъ запечаталъ письмо, взялъ перо, чтобъ надписать конвертъ и остался неподвижнымъ...
-- Кончено?-- спросилъ голосокъ графини Беатриче.
-- Кончено,-- повторилъ Сильвіо, не оглядываясь, и наклонился надъ конвертомъ, надписывая:
-- "Синьору Эфизіо Пачисъ.-- Сассари.-- До востребованія".
-- Видѣлъ?-- тихонько шепнула мужу Беатриче и засмѣялась.