На зарѣ, тотчасъ по прибытіи ночнаго поѣзда въ Ливорно, тѣло графини Вероники перевезли со станціи желѣзной дороги въ гавань. Въ этотъ часъ улицы были пусты и немногіе обратили вниманіе на странную форму ящика. Но если городъ еще спалъ, то взморье уже проснулось и вдоль берега собралось много народа посмотрѣть, что за покойникъ отправляется на пароходѣ Ломбардія. Извѣстіе изъ гавани на рыбачьихъ лодкахъ распространилось далеко по морю и во весь длинный день не возвратилось домой ни одного рыбака, который бы не заглянулъ, объѣзжая, на корму Ломбардіи.
Великолѣпное солнце ласкало ясное лоно моря. На гладкой поверхности его пробѣгала зыбь, будто слѣдъ невидимыхъ судовъ, это былъ признакъ хорошей погоды. Тѣмъ не менѣе, старые моряки увѣряли въ гавани, что къ вечеру погода испортится и ночью не миновать качки.
-- Покойникъ на бортѣ, -- говорили они, -- плохой грузъ! Еще туда-сюда, если душа въ чистилищѣ, а если проклятая, чортъ въ головахъ, то тутъ и толковать нечего!
Одинъ баронъ, собиравшійся ѣхать на, узнавъ, что будетъ такой попутчикъ, отказался отъ путешествія и отослалъ свои вещи назадъ, въ Японскую гостинницу. Еще нѣсколько пассажировъ, отправлявшіеся въ этотъ же день, вѣроятно, сдѣлали бы то же, но уже раньше сдали свой багажъ и прибыли какъ разъ въ послѣднюю минуту, послѣ звонка.
Всѣ были въ сборѣ, кромѣ Амброджіо, который остался для окончанія дѣлъ съ Чилекка. За то, вмѣсто него, на кормѣ, на носу, у поклажи, у рупора, въ каютѣ капитана, въ каютѣ старшаго офицера,-- вездѣ вертѣлся юноша, подающій большія надежды; это былъ Чеккино Мизиролли. Онъ легко получилъ позволеніе ѣхать съ господами и, не заплативъ ни гроша, путешествовалъ по-барски, во второмъ классѣ.
Аннета, выпрямившись, съ приподнятой головкой и съ безпокойными глазками, всѣми силами старалась походить на нервную англичанку. Это ей вполнѣ удавалось съ помощью огромнаго зеленаго вуаля, того самаго, подъ защитой котораго блаженной памяти графиня Вероника совершила свое первое морское путешествіе. Добросовѣстная дѣвушка не желала обманывать ближнихъ насчетъ своего общественнаго положенія, но испытывала невообразимое наслажденіе при мысли, что, по крайней мѣрѣ, матросы и пассажиры примутъ ее за англичанку, и для того она не удостоивала выводить ихъ изъ заблужденія ни единымъ словомъ, сказаннымъ чисто по-итальянски.
Анджела бросила свой букетъ и задумчиво проговорила:
-- Если кому-нибудь попадется въ морѣ мой букетъ, тотъ будетъ счастливъ! Но попадется ли кому-нибудь? Можетъ быть, утопающему...
-- Можетъ быть, рыбѣ,-- сказалъ Сильвіо.
-- Почему же нѣтъ? Я видѣла рыбу съ букетомъ во рту.
-- За обѣдомъ?
-- Ну, да, за обѣдомъ!
И она много смѣялась, потомъ прислонилась въ борту романической головкой, а профессоръ положилъ руку на плечо Козимо.
-- Пойдемъ, посмотримъ, что дѣлаетъ Чеккино, -- сказалъ онъ, чтобъ развлечь его.
Поваренокъ, которому не была доступна поэзія моря, дивился только великолѣпію парохода и его необыкновенному устройству. Завидя издали своего господина, одъ поспѣшилъ къ нему съ извѣстіемъ, что здѣсь есть и почтовый ящикъ.
-- Что же еще есть?
О, чего только нѣтъ! Чеккино открылъ, что здѣшній поваръ кладетъ въ котелъ съ супомъ не соль, а ложку морской воды, а помои льетъ прямо въ море.
День кончался; на самомъ краю горизонта, огромное, раскаленное солнце до половины уже погрузилось въ море; чрезъ нѣсколько минутъ на волнахъ уже больше не оставалось красныхъ отливовъ, только какое-нибудь бродячее облачко окрашивалось будто каплей крови; потомъ исчезъ и этотъ оттѣнокъ и какъ бы мерцаніе далекаго зарева еще долго виднѣлось на небѣ. На востокѣ лазурь потемнѣла; море было однообразно-сѣрое. Начался шаловливый бѣгъ дельфиновъ, которые перегоняли другъ друга, взбрасывая столбами воду и выставляя свои черныя спины и толстыя морды.
Анджела думала, что это киты, но Аннета, бывшая тутъ же, вывела ее изъ заблужденія.
Морскіе шалуны нѣсколько времени гнались за Ломбардіей. потомъ нырнули и исчезли.
-- Жаль,-- сказала Анджела.
Настала ночь. На вахтѣ пробило три удара. Старикъ рулевой пришелъ смѣнить товарища; кто-то, стоя на мостикѣ и мелькая будто призракъ, отдавалъ въ рупоръ приказанія. На мачты поднимали фонари. Все затихло. Оглянувшись въ темнотѣ, Анджела замѣтила, что осталась одна.
Тогда она вынула изъ кармана портретъ, подставила ею подъ свѣтъ фонаря большой мачты и долго разсматривала.
-- Анджела!-- раздался голосъ Сильвіо.-- Что ты дѣлаешь? Ночь холодна, вѣтрено. Сойдемъ внизъ.
Анджела спрятала портретъ и сошла за дядей.
Козимо продолжалъ ходить по палубѣ.
Великій голосъ моря еще ничего не сказалъ ему...