Сильвіо была приготовлена громаднѣйшая постель, но едва онъ погрузился въ нее, едва пожелалъ покойной ночи Козимо, какъ открылъ глаза въ темнотѣ и сталъ прислушиваться.
Въ комнатѣ, рядомъ, Анджела и Беатриче еще смѣялись, прежде чѣмъ улеглись въ постели патріарха. Изъ другой комнаты, гдѣ ночевали молодые пастухи, слышался смѣшанный шумъ, одержанный хототъ, шелестъ соломы, толчки, отъ которыхъ дрожали тростниковыя перегородки; молодежь еще не спала и шалила. Профессоръ воображалъ эту возню. Не правда, ему не тридцать три года; онъ такъ же, какъ вотъ эти, способенъ, зажмурясь, броситься въ кучу соломы и возиться тамъ, работая руками и головой, чтобъ вылѣзти наружу... Шумъ затихъ понемногу; въ щели больше не свѣтилось огня; всѣ заснули.
Но Сильвіо не спалось.
Въ темнотѣ онъ прислушивался къ дыханію Козимо. Это было спокойное дыханіе человѣча, увѣреннаго въ своемъ счастьѣ. Счастье тутъ, рядомъ; разстояніе -- одна перегородка и одна ночь. То-то онъ такъ скоро и заснулъ; знаетъ, что завтра, на зарѣ, съ нимъ опять будетъ его владычица, его подруга...
Сильвіо не завидовалъ, даже не ревновалъ: Козимо въ своемъ правѣ. Сильвіо радовался, что любовь, которая еще разъ оживила его старое сердце, не подняла въ немъ ни желаній, ни надеждъ... Поднималась только... музыка, чудная музыка!...
А сколько разъ бывалъ влюбленъ Сильвіо?
Онъ задавалъ себѣ этотъ лукавый вопросъ, но тутъ же разрѣшалъ его: человѣкъ любитъ только однажды -- послѣдній разъ.
Только теперь онъ вѣрилъ въ себя. Только теперь, безъ гнѣва и печали, могъ онъ сказать любовнымъ мечтамъ, которыя когда-то промелкнули въ его воображеніи: "Исчезайте; вы были ничего больше, какъ пустыя обѣщанія..."
И въ самомъ дѣлѣ, послѣ долгаго промежутка времени, посвященнаго изученію агрономіи и соціальной философіи, любовь являлась профессору совсѣмъ въ другомъ видѣ, нежели студенту, доставляла философу наслажденіе, совершенно непохожее на прежнее, хотя столько же невинное... Въ семнадцать лѣтъ (онъ еще это помнилъ) Сильвіо былъ влюбленъ въ тридцати-пяти лѣтнюю женщину; она была умна и хороша собою. Онъ любилъ ее потому, что юноши любятъ будущее, а будущее для юноши -- любовь. Теперь онъ чувствовалъ, что было не то, но затруднился бы объяснить что такое. Точно будто онъ, не размышляя, долго шелъ по незнакомой, утомительной дорогѣ и вдругъ остановился, оглядывался, и напрасно трудился распознать и мѣстность, и самого себя... Точно будто новая Беатриче взяла за руку этого бѣднаго Данте Житейской комедіи и говорила: "Люби меня, и возродишься, и получишь силу остановить всевоплощающее время".
Ничто оскорбительное для дружбы не затемняло ясности этой любви, которая только что родилась, а, казалось, будто существовала давно, вѣчно... Сильвіо рѣшался и грубо исповѣдывалъ себя. Совѣсть смутилась на одно мгновеніе и затѣмъ отвѣчала спокойно: "Люби ихъ. Да, люби ихъ. Ихъ обоихъ, ее и его. Соедини ихъ въ тайномъ обожаніи души твоей, охраняй ихъ счастье..."
Онъ долго грезилъ съ открытыми глазами, наконецъ, заснулъ, продолжая грезить тоже, но проснулся еще до солнца и подумалъ о братѣ. Довольно любовнаго эгоизма! Силѣвіо упрекнулъ себя, что забылъ несчастнаго отца, тоже изнывающаго отъ другой любви.
Онъ одѣлся, отворилъ дверь и въ утреннихъ сумеркахъ пробрался чрезъ комнату, гдѣ спали пастухи въ повалку, погребенные подъ соломой. Дверь стаццо запиралась на засовъ. Сильвіо тихо отворилъ ее и вышелъ на дворъ. Въ пустомъ полѣ пробѣгалъ свѣжій вѣтерокъ, въ ближнемъ загонѣ блеяла овца, собаки спали. Въ небѣ еще свѣтили послѣднія звѣзды.
Сильвіо вздохнулъ полной грудью и бросилъ пространству одну ноту чудной музыки, наполнявшей душу:
-- Беатриче!...
-- Сильвіо!-- позвалъ его кто -то.
Онъ обернулся. Это былъ братъ.
-- Я не могъ заснуть,-- говорилъ Джіорджіо.-- Тоска у меня въ жильѣ. Лиса въ дурномъ расположеніи духа, потому что Марія-Антонія уѣзжаетъ въ Темпіо съ своимъ женихомъ. По крайней мѣрѣ, теперь Лиса хочетъ спать. Но мнѣ не спалось. Вчера весь день сердце мнѣ служило, а сегодня отплачиваетъ.
-- Ахъ, бѣдный!
-- Не жалѣй. Я доволенъ; все хорошо. Дочь меня не знаетъ и ничего не подозрѣваетъ. Вотъ поправлюсь, приду къ вамъ повидаться.
Сильвіо обхватилъ его и хотѣлъ вести къ нему въ хижину, поговорить съ Лисой, но Джіорджіо не шелъ.
-- Лиса теперь проснулся, -- сказалъ Сильвіо.-- Пойдемъ къ нему.
-- Нѣтъ, самъ придетъ. Да вотъ и онъ...
Бандитъ выходилъ изъ-за овчарни; онъ шелъ, глядя разсѣянно передъ собою; Бригадиръ скакалъ, подставляя голову подъ руки хозяина, но онѣ не шевелились для ласки. Воробьи поднимались стаями и весело кричали.
-- Здравствуйте!-- закричалъ бандитъ, увидя братьевъ и почувствовавъ, что предъ измученнымъ отцомъ не имѣетъ права высказывать своего маленькаго огорченія.
Трое друзей прохаживались около дома. Джіорджіо дожидался, когда выглянетъ въ окно бѣленькое личико его дѣвочки.
Молодые пастухи выходили изъ стаццо, еще повязанные платками, какъ спали; кафтаны ихъ были завалены въ соломѣ. Чтобъ разогнать сонъ, молодежь колотила другъ друга въ спину. Стада просыпались, блеяли и ревѣли; собаки лаяли, прибавляя свои грубые голоса къ концерту.
Подъ такой шумъ спать было невозможно. Чрезъ нѣсколько минутъ жители стаццо были всѣ во дворѣ или у растворенныхъ оконъ -- Бастіана, Анна-Марія, Николетта, самъ Длинный Джіанандреа, Чичито-Скано и другіе. Не отворилось только одно окно и Беатриче вышла съ мужемъ на крыльцо, объявляя, что Анджела еще почиваетъ.
Но когда пастухи принесли ведра съ парнымъ молокомъ, окно распахнулось и Анджела выглянула.
-- Папа Эфизіо, я ѣсть хочу, ѣсть хочу!
И Беатриче хотѣла ѣсть, но Сильвіо -- нисколько.
-- Воздухомъ живъ!-- сказала она, когда онъ подалъ ей молока.
-- Какъ влюбленный!-- прибавилъ Козимо.
Профессоръ поскорѣе нагнулся къ ведру, зачерпнулъ кружку и выпилъ разомъ. Кончивъ и оглядываясь, онъ увидѣлъ, что Беатриче взяла Козимо за руку и вела полюбоваться любопытнымъ зрѣлищемъ: ягненокъ сбирался перескочить чрезъ изгородь и не смѣлъ, перепугался,-- внизу лаяла собака. Нѣкій духъ подстрекнулъ Сельвіо; онъ хотѣлъ пойти за Беатриче.
-- Я озябла,-- сказала Беатриче, вдрогнувъ.
Профессоръ бросился принести ей шаль, но развязность его пропала; онъ догадался, что Беатриче хотѣла остаться съ мужемъ одна.
"Хочетъ сказать ему что-нибудь,-- думалъ онъ.-- Что такое она хочетъ сказать?"
Возвратясь съ шалью, онъ узналъ, что ея ужь не нужно: это было только "такъ, маленькая утренняя дрожь, и теперь прошло...." и Сильвіо продолжалъ спрашивать себя, что такое она сказала? Ничего обиднаго для него, разумѣется: оба улыбались.
"Я такъ люблю ихъ", думалъ Сильвіо, но ужь не было силы повторить, какъ наканунѣ: "береги ихъ счастье..."
Черезъ часъ въ стаццо привели лошадей и гости прощались съ пастухами.
Джіорджіо прислонился въ дереву, сбирая послѣднее мужество.
-- Прощай, папа Эфизіо,-- сказала, подходя, Анджела.
Онъ молча взялъ ея голову въ обѣ руки и цѣловалъ. Друзья смотрѣли на него; онъ выдержалъ.
-- Прощай,-- сказалъ онъ.-- Я приду въ Сассари; еще увидимся.
Сильвіо былъ уже въ сѣдлѣ и тревожно ждалъ свою даму.
-- Чичито-Скано везетъ въ Темпіо Марію-Антонію,-- сказалъ ему братъ. -- Кто-жь повезетъ Анджелу?
-- А какъ же... графиня...-- заговорилъ было Сильвіо.
-- Я поѣду съ Козимо, -- сказала Беатриче.-- Мы не боимся.
Джіорджіо подсадилъ дѣвочку на сѣдло въ брату; Джіанандреа помогъ сѣсть Беатриче.
-- Будьте здоровы!
Они поскакали.
Джіорджіо держался на ногахъ, покуда могъ видѣть дочь. Она уѣзжала такая же веселая, какъ пріѣхала, такъ же громко шутила и обо всемъ разспрашивала. Когда ѣздоки скрылись за лѣсомъ, покинутый отецъ не могъ больше выдержать и упалъ на землю.
-- Сердце ничего не сказало ей!-- прошепталъ онъ.
-- Кумъ Эфизіо, тебѣ дурно?
-- Ничего, -- вступился Лиса, -- слабъ онъ еще; вотъ вздумалъ поднимать и сажать дѣвочку... Это впору здоровому.
Онъ наклонился къ другу и спросилъ его на ухо:
-- Хочешь еще на нее посмотрѣть?
-- Откуда?-- спросилъ Джіорджіо, вскакивая.
-- Только поторопиться надо. Чрезъ полчаса они выѣдутъ изъ лѣса. Тутъ поворотъ. Если пойти прямо, на перерѣзъ, полемъ, мы ихъ въ полчаса догонимъ... Только какъ же ты...
-- Такъ и быть!-- произнесъ Джіорджіо и пошелъ впередъ.
Пастухи глядѣли на нихъ съ удивленіемъ. Лиса объяснилъ Джіанандреа:
-- Я позабылъ кое-что сказать Маріи-Антоніи; надо ихъ догнать у лѣса... минутное дѣло.
Онъ побѣжалъ за товарищемъ.
-- Вѣдь, и я одинъ остался, -- сказалъ онъ ему.-- Марія-Антонія совсѣмъ ушла.
-- Господи, пошли мнѣ эту милость!-- повторялъ Джіорджіо, и торопилъ своего товарища.
На другой день, поздно вечеромъ, путешественники воротились въ Сассари уже въ потемкахъ; первый человѣкъ, котораго въ темнотѣ встрѣтилъ Сильвіо, былъ Лиса.
-- Что случилось?
-- Здѣсь онъ, -- отвѣчалъ бандитъ, пожимая плечами.-- Я не могъ его удержать. Разъ увидѣлъ дочь, говоритъ, что жить безъ нея не можетъ... Жалость!... Обѣщался, что глупостей не надѣлаетъ.