Сонъ сбылся: мужъ разсказывалъ все, когда, какъ, почему ухаживалъ онъ за хорошенькой танцовщицей, и это щекотливое признаніе, казалось, было ему не трудно. Онъ разсказывалъ въ третьемъ лицѣ; можно было подумать, что дѣло идетъ о постороннемъ.
-- И вотъ онъ... этотъ молодой человѣкъ, увидѣлъ знаменитую танцовщицу...
-- Она была хороша собою?
-- Да, хороша.
-- Въ какомъ родѣ?
-- А такъ себѣ, красота вульгарная; блондинка... Но важно то, что всѣ прославляли ее красавицей.
-- Правда; это важно... А дальше?
-- Молодой человѣкъ увидѣлъ блондинку въ циркѣ. Товарищи забавлялись, разсказывали анекдоты о неприступности артистки. Говорили, будто даже опытные, старые обольстители отошли отъ нея ни съ чѣмъ. "Потому что они старые!" -- возразилъ юноша.-- "Браво!" -- "Пари?" -- "Идетъ!" Юноша, не теряа времени, выигралъ пари...
-- Не теряя времени... Что-жь онъ сдѣлалъ?
-- Прямо отправился къ ней на квартиру.
-- Что-жь онъ сказалъ ей?
-- А кто-жь эти вещи помнитъ? Вздоръ какой-нибудь. Юноша былъ богатъ или считалъ себя богачемъ и тратилъ много... Танцовщица сдалась... Нечего сказать -- побѣда!...
Беатриче хотѣлось разспросить еще много, но не хотѣлось набиваться на признаніе; она ждала, чтобъ они явились добровольно.
-- Я разскажу коротко,-- продолжалъ Козимо.-- Юноша растерялъ много денегъ, но нашелъ опять свое собственное достоинство. Нашелъ онъ его въ томъ же домѣ танцовщицы, въ одинъ прекрасный день, когда, къ счастью, столкнулся тамъ носъ съ носомъ съ однимъ школьнымъ товарищемъ... Еще раньше этого онъ ужь сталкивался съ этимъ товарищемъ, но только на лѣстницѣ... Юноша былъ справедливъ; хлопалъ танцовщицѣ, вызывалъ ее громче другихъ, чтобъ доказать, что не сердится -- и оставилъ ее совсѣмъ... Она была очень сердита.
-- А потомъ?
-- А потомъ страшно грозила и извѣщала, что онъ -- отецъ... Отецъ! Быть отцомъ ребенка подобной женщины! Это было невыносимо... Онъ самъ былъ ребенокъ... Онъ еще пошелъ къ этой женщинѣ, онъ былъ добръ съ нею... Но нѣтъ, нѣтъ, онъ не могъ быть добръ! Онъ высказалъ и напомнилъ ей все, слухи, поступки, онъ назвалъ ее обманщицей. Она не смутилась, поняла волненіе его совѣсти и довершила однимъ словомъ: "А ежели?... Положимъ, я могу ошибаться, но я чувствую, что ребенокъ -- твой". Да, она сказала твой.
-- Твой?
-- Да, такъ и сказала.
-- О!... Дальше!
-- Юноша, мальчикъ вынесъ отвращеніе, сомнѣнія, ужасъ, провелъ мучительнѣйшіе дни своей жизни и вышелъ взрослымъ. Злая женщина извѣстила его изъ Павіи, что родила дочь!
-- Что сдѣлалъ несчастный?
-- Послалъ ей денегъ и одно слово, все то же, вѣчное, горькое слово: обманщица! Потомъ ему пришла мысль справиться въ метрическихъ спискахъ. Ненна была отмѣчена: отецъ неизвѣстенъ. Прослѣдя время отъ ея рожденія до того дня, какъ молодой человѣкъ разстался навсегда съ танцовщицей, онъ могъ увѣренно сказать, что не отецъ этого ребенка. Но если судьба пощадила его отъ самаго унизительнаго стыда, какой только можетъ тяготѣть на человѣческой совѣсти -- отъ сомнѣнія въ правѣ на имя отца, онъ, все-таки, заслужилъ свое наказаніе...
-- Сколько лѣтъ ему было?
-- Двадцать два.
-- А много ли юношей, которые и позднѣе своихъ двадцати двухъ лѣтъ могутъ быть увѣрены, что не заслужили такого наказанія?-- спросила Беатриче.
-- Можетъ быть, немногіе,-- отвѣчалъ Козимо, невольно улыбнувшись.
-- Продолжай. Что дальше?
-- Женщина не переставала его преслѣдовать; ребенокъ служилъ ей ужаснымъ предлогомъ... Амброджіо былъ у нея и сказалъ, что видѣли свидѣтельство о крещеніи дѣвочки. Мать не смутилась, сказала, что окрестила Ненну чрезъ нѣсколько мѣсяцевъ послѣ ея рожденія, и готова была поклясться... Потомъ молодой человѣкъ женился на обожаемой дѣвушкѣ, потомъ танцовщица упала и ушибла ногу, а онъ, продолжая расплачиваться...
-- Остальное я знаю,-- прервала Беатриче.
-- Какъ, знаешь?
-- Изъ этого письма все ясно.
Она покраснѣла, непривычная къ обману, и Козимо все угадалъ.
-- Ты не оскорбился?
-- Нѣтъ!-- Ему было хорошо, онъ былъ счастливъ, онъ нашелъ силу тамъ, гдѣ предполагалъ изнѣженность, нашелъ почти материнскую ласку въ этой дѣтской улыбкѣ.
-- Что-жь ты сдѣлаешь теперь?-- спросила Беатриче.
-- Прикажи.
-- Въ самомъ дѣлѣ? Ты предоставляешь мнѣ? Точно ли? Чудесно! Такъ знаешь ли, что я сдѣлаю? Хочешь сейчасъ знать? Я сама напишу.
-- Беатриче!
-- Напишу этой женщинѣ и выпрошу у нея Ненну. Хочешь? Не говори: нѣтъ. Дѣвочка ни въ чемъ не виновата; мы ее "усыновимъ", какъ будто наше дитя... тѣмъ болѣе, что мнѣ не даетъ Богъ. Но теперь Богъ послалъ мнѣ покой и о томъ... я больше загадывать не буду... Хочешь? Тогда эта женщина увидитъ, что у насъ съ тобою нѣтъ тайнъ. Вѣдь, вся ея сила въ томъ, что она думаетъ, будто мы другъ друга мало любимъ... Говори: да. Ты никогда еще не видалъ Ненну? Она будетъ хорошенькая, будетъ добрая. Въ ея года всѣ дѣвочки -- прелесть.
Ея глаза сіяли, лицо горѣло; она разговорилась живо, невинно, какъ дѣвочка. Она не потупила глазъ подъ пристальнымъ, подозрительнымъ взоромъ мужа.
-- Ты, стало быть, полагаешь, что эта дѣвочка, въ самомъ дѣлѣ...-- началъ было Козимо и не кончилъ.
Беатриче ничего не предполагала: для нея метрическое свидѣтельство было неоспоримымъ доказательствомъ. Взглядъ мужа старался проникнуть ей въ душу; Беатриче защитилась новыми уговорами и новыми ласками.
-- Мы ее оторвемъ отъ ея отвратительнаго ремесла. Она не будетъ скакать лягушкой. Она вырастетъ, какъ наша дочь, будетъ миленькая, добрая... Козимо, сдѣлаемъ это доброе дѣло!
Онъ не отвѣчалъ, глядѣлъ на нее и вдругъ весело наклонился и принялся ее цѣловать.
-- А, побѣдила!-- вскричала въ радости Беатриче.