Над большим храмом O-Сува маленький парк восходит террасами до вершины холма Ниши.
Совсем маленький парк, но настоящий, густой, глубокий и таинственный. Японцы умеют до невероятия искажать карликовые кедры и миниатюрные грушевые деревья. Но это не мешает им еще больше любить очень большие грушевые деревья и гигантские кедры. Миниатюрные сады -- не более, как приятные безделушки, что-то вроде наших зимних садов и оранжерей. Настоящая же радость и гордость империи -- высокие сосновые рощи.
В маленьком парке на холме Ниши, среди вековых камфорных деревьев, кленов и криптомерий, с которых свешивались роскошные древовидные глицинии, маркиз Иорисака Садао и его друг, капитан Герберт Ферган, прогуливались, ведя беседу.
Извилистая аллея подымалась среди леса. Порой, на поворотах дороги, между деревьев открывался просвет, и сквозь него внезапно виднелись зеленые долины, голубоватый город с разбросанными предместьями у подножия садов, аллей и лестниц большого храма.
Гуляющие остановились у одного из таких углов.
-- Прекрасная погода, -- сказал Герберт Ферган, -- Этот конец апреля, поистине, блестящ. Быть может, все это изменится в мае.
-- Да, -- пробормотал Иорисака Садао.
Он удостоил только беглого взгляда превосходный пейзаж. Его живой черный взор, сверкающий горячим и тайным любопытством, не оторвался от спокойного лица англичанина.
-- Кстати, -- спросил он вдруг, -- не получили ли вы с вчерашней почтой известие от вашего друга капитана Перси Скотта?
-- Адмирала, -- поправил Ферган. -- Перси Скотт был произведен в адмиралы шесть недель тому назад, в феврале.
-- Хэ! Я думаю, это не мешает ему продолжать его работы? Он продолжает создавать революцию в морском артиллерийском деле Англии?
-- О, -- возразил Ферган, -- действительно ли это -- революция?
Он принял вид легкого скептицизма. Но маркиз Иорисака настаивал:
-- Если не революция, то во всяком случае капитальная реформа! Конечно, ваше адмиралтейство за последние двенадцать лет сделало большую работу... Я следил за усовершенствованиями вашего боевого материала. В ваших пушках нечего больше усовершенствовать. Я не говорю уже о ваших снарядах!..
-- Да, -- спокойно сказал Ферган, -- вы приняли их после малоудовлетворительного опыта с вашими снарядами... в прошлом году.
-- Это так... Вот почему я и не стану говорить о них... Ваш материал великолепен, и это делает честь вашему адмиралтейству. Но на войне, не правда ли, материал не значит ничего, а все дело -- в личном составе. И если ваш личный состав в наши дни, быть может, первый в Европе, то эта честь всецело принадлежит адмиралу Перси Скотту...
Герберт Ферган выразил жестом свое согласие.
-- Хорошие пушки, хорошие снаряды, -- продолжал маркиз Иорисака Садао, -- это хорошо. Хорошие наводчики, хорошие телеметристы, хорошие офицеры-артиллеристы -- это лучше! И этот-то подарок сделал Англии Перси Скотт! Впрочем, Англия сумела вознаградить Перси Скотта. Ведь, не правда ли, парламент вотировал ему недавно награду в восемьдесят тысяч иен?
-- Восемь тысяч фунтов стерлингов, точно. Это справедливое вознаграждение. Если бы Перси Скотт продал свой патент промышленникам, он заработал бы, конечно, больше.
-- Конечно! Восемь тысяч фунтов не оплачивают гений такого человека. Наш император дал бы, наверное, больше, чтобы иметь японского Перси Скотта.
-- На что? -- спросил Ферган с легкой иронией. -- У вас есть -- английский Перси Скотт! Англия и Япония -- союзники. Вы могли и можете свободно располагать плодами наших работ.
Маркиз Иорисака на мгновение отвернул свой взор в зеленую глубину рощи.
-- Вполне свободно!.. -- повторил он.
Его голос звучал хрипло. Он закашлял.
-- Вполне свободно! О, да, мы многим обязаны! Но между тем мы более всего воспользовались работами вашего адмиралтейства: у нас теперь приняты ваши броневые башни, ваши казематы, ваши снаряды, ваша броня... Но у нас еще нет ваших людей, нет их чудесного секрета, секрета, открытого адмиралом Перси Скоттом.
-- Нет никаких секретов, -- сказал Ферган. -- А, кроме того, разве вы уже не были победителями в боях десятого и четырнадцатого августа?
-- Мы победили... Но...
Тонкие губы сжались презрительно под щетинистыми усами:
-- ...Но это были жалкие победы! Вы знаете это. Вы были рядом со мной на борту "Никко" десятого августа!
Англичанин вежливо склонился:
-- Да, я был там, -- сказал он. -- И клянусь Юпитером, это был славный день!
-- Нет, -- воскликнул японец. -- О, Ферган, "кими" ["Мой дорогой" -- с оттенком почтительности.], припомните точнее. Припомните промедление, нерешительность, общий беспорядок! Припомните этот русский снаряд, который попал под рубку "Никко" и разбил бронированную трубу трансмиссий. Тотчас же остановилась вся жизнь броненосца, как жизнь человека, у которого перерезана аорта. Наши невредимые еще орудия перестали стрелять. Наши артиллеристы бесплодно ждали распоряжений, которые не могли дойти до них! А тем временем "Цесаревич", уже изрешеченный нашими снарядами, убегал благодаря этой единственной аварии, поразившей нас бессилием. Вот что было в день десятого августа! И я с отчаянием думаю о том, что ближайший бой будет таким же, потому что мы не знаем нового английского секрета...
-- Нет никакого английского секрета, -- ответил Ферган.
Наступило молчание. Они достигли вершины холма. Теперь они спускались по другой аллее, идущей на запад прямо к садам храма.
-- Когда Перси Скотт командовал броненосцем "Террибль", -- заговорил вновь Иорисака Садао, -- он на учебной стрельбе положил в мишень восемьдесят процентов выпущенных снарядов. Восемьдесят процентов! Какая броня может устоять против такой лавины железа?
-- Ба! -- возразил Ферган. -- Почему "Никко" не мог бы стрелять с такой же точностью, как "Террибль"? Перси Скотт обучал своих наводчиков известными вам аппаратами! Разве у вас нет "dotters", "loading-machines", "deflection teachers"! [Аппараты для обучения меткой наводке и быстрому заряжению орудия.] Разве нет у вас телеметров Барра и Страуда? [Аппарат для измерения расстояния от орудия до цели, созданный английскими военными инженерами.]
-- Все это у нас есть! И вы научили нас обращаться с ними! О, мы вам многим обязаны! Но все же это хорошо для стрельбы в мирное время. На войне так велико значение непредвиденного! Хотя бы тот же снаряд десятого августа...
Он впился глазами в лицо англичанина, как охотник впивается в кусты, из которых должна вылететь дичь:
-- Британский флот сражался столько раз в течение стольких веков! И повсюду и всегда он побеждал! Почему? Каким колдовством? Вот что мы хотели бы знать! Что делали Родней, Кеппель, Джервис, Нельсон, чтобы никогда не быть побежденными?
-- Разве я знаю? -- возразил Ферган, улыбаясь.
Они дошли до садов. Парк внезапно кончился длинной и узкой террасой, обсаженной шпалерами вишневых деревьев. Здесь находилась чайная рядом с тиром -- для стрельбы из лука.
-- Посмотрите! -- сказал Ферган, охотно меняя тему разговора. -- Смотрите-ка! Жан-Франсуа Фельз!..
Художник сидел перед чайной за чашкой чая. Он вежливо встал.
-- Как вы поживаете? -- спросил Ферган.
Маркиз Иорисака поздоровался по-французски, сняв свою фуражку, обшитую золотым галуном.
-- Вы здесь, дорогой мэтр? Я думал, что вы на вилле. Мы с капитаном как раз возвращаемся и думали застать вас там... Маркиза не сумела удержать вас?
-- О, она очень любезно пыталась сделать это. Но сеанс и так затянулся... Маркизе нужен был отдых, а мне -- свежий воздух...
-- Итак, до свидания... До завтра, не правда ли?
-- До завтра, конечно...
Он опять сел. Неподвижный и молчаливый, он перенес взор на город и бухту, видные над террасой. Солнце в шесть часов уже начинало окрашивать в розовый цвет голубоватый туман морской дали и море окровавлялось мириадами маленьких красных бликов, подобных сверкающим ранам.
Ферган и Иорисака удалялись.
-- Пешком, не правда ли? -- спросил англичанин.
Он был хороший ходок. К тому же холм Цапли довольно близок от О-Сува.
-- Пешком, если вам угодно.
Они вышли из сада в ворота, противоположные городу. Они не разговаривая прошли до маленького мостика, дугой перекинутого через ручей. Здесь дорога разветвлялась. Иорисака Садао, шедший задумавшись, вдруг остановился.
-- Хэ! -- воскликнут он, -- Я совсем забыл о назначенном мне свидании с губернатором.
-- Свидание?
-- Да, как раз на этот час. Что делать? Извините ли вы меня?
-- Помилуйте! Отправляйтесь тотчас же! Само собой разумеется, я провожу вас...
-- О, ни за что на свете! Я мигом вернусь. Все дело в простой военной формальности. Это будет очень скоро, едва ли больше часа... Кими, сделайте мне одолжение, возвращайтесь на виллу... Митсуко нас, быть может, ждет к чаю. Я вскоре присоединюсь к вам и мы вместе пообедаем.
-- All right!