Последовали тяжелые дни. Госпожа Эннебон не покидала своей комнаты 217 в "Паласе Альберто". Мадам де Ла Боалль даже не заговаривала о выходе из больницы, хотя выздоровление можно было считать почти законченным. Что же касается Поля де Ла Боалль, то он с равномерностью маятника совершал рейсы из гостиницы в клинику и обратно. Все это было столь же бессмысленно, сколь безотрадно. По какому-то безмолвному соглашению ни мать, ни дочь не упоминали о печальном происшествии. Госпожа де Ла Боалль при каждом посещении своего супруга принимала его со светлой улыбкой и самой изысканной любезностью. Госпожа Эннебон при каждом возвращении Поля де Ла Боалль в гостиницу смотрела на него с жадным вопросом в глазах, а затем продолжала молчать, потупив взоры. И это все...
Тем временем Рим продолжал жить своей обычной жизнью. Кое-кто в гостинице и клинике, без сомнения, догадывался об истинном смысле таинственных происшествий. Но деликатность итальянцев не имеет равной себе во всем свете, и никто не выразил ни малейшего удивления.
Эта пытка продолжалась в течение недели, тянувшейся бесконечно. Наконец, Поль де Ла Боалль решился нарушить нестерпимое молчание. Когда он выходил из гостиницы, мадам Эннебон кинула на него взгляд, полный такой ужасной тревоги и мольбы, что, придя в клинику, прежде даже, чем пожать протянутую Изабеллой руку, он сказал:
-- Ваша мать...
-- О, ради Бога! -- воскликнула госпожа де Ла Боалль, мгновенно бледнея. -- Ради Бога, только не говорите о ней!
Поль де Ла Боалль проглотил слюну. Потом попробовал продолжать:
-- Выслушайте меня... Ведь она так несчастна!
Ответ последовал с молниеносной быстротой:
-- Ну а я, по-вашему, счастлива?
Поль де Ла Боалль не мог найти подходящих слов.
После, думал он, все равно придется объясниться: как бы ни было бесплодно объяснение, оно лучше, чем эти недомолвки.
Наконец, он рискнул ей задать робкий вопрос.
-- Я хотел бы понять вас, -- сказал он. -- Вы согласились принимать меня, а...
Изабелла остановила его движением руки.
-- О! -- сказала она. -- Я сама очень мало что понимаю. И тем не менее с меня уже более, чем достаточно. В первый момент я думала бежать отсюда, развестись. Думала даже отправиться к отцу и рассказать ему все... А потом уехать в Париж: я бы там посетила духовника мамы, аббата Мюра, и спросила бы его... Но о чем, в сущности, я стала бы его спрашивать? И вот самым быстрым и удобным мне показалось умереть. Но это мне не удалось.
Она опустила голову. Он слушал ее, дрожа всем телом.
-- Мне это не удалось. И вот, снова вернувшись к жизни, я чувствую себя уже ни к чему неспособной. Нет сил... И все же я не могла видеть вас обоих вместе. Мне надо было сделать выбор -- я выбрала вас... Или, может быть, не я выбрала, а случай выбрал за меня... Не знаю, но дело уже сделано, и не будем больше о нем говорить... Никогда!
Он отказался от дальнейших попыток и умолк.
Затем последовали иные дни -- невыносимые.