Как-то раз, накануне Рождества, маршал Мормон, генерал Лористон, госпожа Дево, граф Дорберг, камергер императора, и другие придворные собрались обедать к графу Лавалитту в почтовый отель. За обедом много говорили о прогулках Наполеона инкогнито. Собеседники очень развеселились во время разговоров, и было уже около полуночи, когда лакей доложил маршалу Морману, что его кабриолет подан.
-- Я сегодня не поеду. -- ответил маршал и обратился к Лавалетту: -- Любезный директор, мне здесь так хорошо, что не хочется уезжать от тебя.
-- И прекрасно! Оставайтесь с нами, -- сказала госпожа Лавалетт, -- а я велю подать ужин.
-- Кстати, сегодня праздник Рождества Христова! -- вскричал Лористон.
-- Так довершите же ваш подвиг, господа, -- сказала госпожа Дево, -- и проводите нас в церковь.
-- Решено! Мы поведем вас под руку.
-- Пойдемте, -- вскричал Корвизар, -- в Сен-Рош, там поют лучше!
Хотя дамы были не в бальных платьях, но все-таки им нельзя было идти в церковь ночью в платьях с короткими рукавами, а потому Лавалетт предложила госпоже Дево свой гардероб. В несколько минут дамы переоделись; но на одной платье было слишком длинно, а на другой шляпка сидела только на затылке; обе много хохотали над этими нарядами.
Лористон шел впереди процессии, рассеянно стуча о плиты палкой, отчего он очень походил на приходского швейцара; шедшие за ним Мормон, Лавалетт и Корвизар никак не могли удержаться от смеху. Вдруг при повороте за колонну, в самом темном месте церкви, мимо них прошли два человека, одетые в темные рединготы, застегнутые на все петли. Самый низенький из них подошел к группе и холодно сказал:
-- Смех вовсе неприличен! В церковь идет кто хочет; но тот, кто вошел в нее, должен вести себя по крайней мере так же почтительно, как в Тюльери у императора!..
С этими словами молодой человек исчез за столбом, оставив весельчаков пораженными этими словами. Потому что этот голос был им слишком знаком.
С ними говорил Наполеон.