Когда Наполеон был избран первым консулом в 1800 году, он случайно узнал о многих злоупотреблениях, в которых был замешан тайный секретарь его собственной канцелярии, г. Бурьень, его товарищ детства. Оказалось, что г. Бурьень участвовал в одном торговом предприятии и помогал его хозяевам обманывать своих покупателей, доводя их этим до полного разорения. Банкротство другого торгового дела и открыло эту тайну, о которой Наполеон даже и не подозревал.
Неожиданное известие крайне раздражило его, но он сдержался и решил проследить все дело.
Но прошло несколько дней, и Наполеон узнает, что Бурьень, не стесняясь манкировать текущими делами по канцелярии, преспокойно ликвидирует одно темное дело и в то же время уже предпринимает другое.
Взбешенный этим известием, Наполеон не пощадил бы Бурьеня, но за него заступились приближенные Наполеона, -- Фуше и Талейран.
-- Хорошо, я подумаю! -- сказал Наполеон.
Не желая оставлять около себя такого предосудительного человека, он дал Бурьеню поручения, как своему посланнику, в Пруссию и Саксонию, и отправил его из Парижа. Но и там Бурьень не оставил своих замашек, руководимый ненасытимым корыстолюбием и жадностью.
Раздраженный слухами об этом, Наполеон вызвал Бурьеня в Париж и вручил ему полную отставку. С той поры Бурьень принужден был вести частную жизнь, попав в полную немилость к Наполеону...
В 1804 году Наполеон короновался французским императором, и тогда Бурьень воскрес духом и рассчитывал не только примириться с Наполеоном, но даже свободно занять свои прежние должности.
Однако, по справкам оказалось, что гнев императора на своего бывшего секретаря не только не уменьшился, но еще даже усилился, а потому все попытки к примирению с ним остались безуспешны. Наполеон был неприступен, и даже его супруга, Жозефина, попытавшаяся, было, замолвить слово за Бурьеня, принуждена была отступить ни с чем при его строгих словах:
-- Сударыня, занимайтесь вашими тряпками и оставьте Бурьеня, имя которого я запретил произносить в моем присутствии, в покое. Вы это знаете.
Бурьень, приведенный этим в отчаяние, ухватился за последнее средство к своему спасению и решил обратиться к Леклерку, одному из камердинеров Наполеона, к которому новый монарх был благосклонен до слабости.
Этот Леклерк был оригинальный простак, любивший своего государя до фанатизма и отлично знавший, как любил его и сам государь. Он умел при случае воспользоваться этою благосклонностью; но никогда не употреблял ее во зло, потому что был от природы очень умен и обладал большим тактом делать и действовать всегда во-время и кстати.
К этому-то служителю, который каждое утро подавал императору его полчашки кофе или шоколада тотчас, как только тот вставал с постели, и прибегнул Бурьень. Для этой цели он отправился к нему в Тюльери.
-- Вы одни, любезный Леклерк, -- сказал он ему, -- разговариваете дружески с императором, а потому одни вы можете выпросить у его величества аудиенцию мне. Если же он только согласится меня увидеть и выслушать меня, то я вполне оправдаюсь перед ним в возведенных на меня клеветах; тогда я одному вам буду благодарен за возвращение мне его милости.
-- О, нет, сударь, я не решусь даже произнести вашего имени перед императором, -- отвечал Леклерк, -- ведь я был свидетелем, как он отделал Иосифа, Людовика, госпожу Мюрат да, кажется, и самое императрицу! Он непременно прогонит меня. Разве вы не знаете, что он зажал им рот одним словом, которого я не осмелюсь повторить перед вами.
-- Какое вам до всего этого дело, любезный Леклерк?.. Попробуйте испросить мне у него аудиенцию; я уверен, что ваше простодушное представительство будет действительнее ходатайства других. Они не умели взяться за это дело; но вы -- совсем другое, и я останусь вам вечно благодарен за это: вам же известно, что на меня можно положиться.
Леклерк пытался, было, отделаться от этого поручения; но так как он раньше этого был кое-чем обязан Бурьеню и вообще не был ни неблагодарным, ни человеком придворным, то и поддался просьбе, обещая попробовать. Подумав с минуту, он сказал Бурьеню:
-- Хорошо, приходите завтра в то время, как я обыкновенно вхожу к императору. Если он будет в духе, то я попробую вас ввести к нему, а если нет, то я ни за что не отвечаю.
На другой день Бурьень явился в назначенное время и ожидал Леклерка в зале, находившейся перед императорскою спальнею. Там в это время был только дежурный камер-лакей, который хорошо знал Бурьеня.
В шесть часов утра вошел Леклерк и, услышав звонок, отправился к государю, который, по обыкновению, тотчас же осыпал его множеством незначительных вопросов.
Наполеон любил поболтать с ним, а в этот день, к тому же, он был в чрезвычайно говорливом настроении. Леклерк счел это благоприятным для Бурьеня, а потому, чтобы обратить на себя внимание Наполеона, он сам был молчаливее обыкновенного. Император сразу заметил это.
-- Ты сегодня что-то очень скромен и сдержан, -- сказал он ему, -- не болен ли ты?
-- Нет, государь, но тут вас уже дожидается один человек.
-- Черт возьми! Так рано? Кто ж это?
-- О, государь!.. -- отвечает Леклерк с совершенным равнодушием, -- это один из тех, которых ваше величество не желаете видеть, и который измучил меня своими просьбами о доставлении ему у вас аудиенции, но я отказал ему.
-- И вы очень хорошо сделали, сударь! -- возразил император строго. -- С какой стати вы осмелились бы просить меня о том человеке, про которого вы знаете, что я не хочу его видеть?!..
-- Государь, я ему говорил то же самое; но на замечание мое о том, что я никогда не смею...
-- Говорить мне о нем, не правда ли? -- прервал Наполеон с живостью. -- На это вы ему отвечали, что вы согласны... Я вас знаю! А кто это такой?
-- Государь, теперь я не смею нам назвать его.
-- А я хочу его знать, говорите сию минуту.
-- Итак, государь, это... Бурьень.
При этих словах Наполеон с бешенством вскочил со стула и оттолкнув ногою столик, который упал от него в нескольких шагах.
-- Это взяточник! -- вскричал он, -- человек, которого я не хочу видеть!.. А вы, сударь, после этого -- глупец! Подите вон. Теперь вы мне более не нужны.
Говоря эти слова, Наполеон дрожал от гнева. Бурьень ничего этого не знал, и когда Леклерк выходил из императорской комнаты, то, чрезвычайно взволнованный гневом Наполеона, он не знал, как сказать Бурьеню о своем неуспешном исполнении его поручения; этот последний не дал ему времени объясниться и радостно подошел к нему.
-- Ну, что, любезный Леклерк, его величество согласились принять меня, не правда ли?
-- Да, да, -- отвечает Леклерк полу-сердито, полу-печально. -- Я говорил о вас; император чертовски расположен в вашу пользу. Войдите, если хотите; вы сами можете судить об этом.
-- Я это знал наперед, -- вскричал Бурьень и с некоторою уверенностью входит в комнату императора.
При виде его, Наполеон замер на месте от удивления и негодования, и даже не мог произнести ни слова. Бурьень, истолковывая в свою пользу различные чувства, выражающиеся на его лице, бросился к его ногам, умоляя о прощении и припоминая об их детстве. Император, не переставая осыпать его упреками, выслушал его, пожал ему руку и поднял его.
-- Перестань, Бурьень, перестань! Да, я прощаю тебя, я забываю все и из уважения к твоей жене, к твоему семейству, которых я люблю и уважаю, я готов для тебя сделать еще что-нибудь, но не могу оставить тебя при себе: отныне это невозможно; я дам тебе должность, но предупреждаю тебя (и Наполеон произнес эти слова с расстановкою), что ты должен вести себя так, чтоб я не слыхал о тебе ничего дурного, в противном же случае... Теперь Бурьень, оставь меня! Мы не должны быть вместе. Меня для тебя не существует!.. Дюрок объявит тебе мою волю, и ты скоро получишь приказание от Талейрана... Ну, прощай же, ступай!
Через две недели бывший тайный секретарь был назначен консулом в Гамбург с титулом полномочного министра.