Одинокий пастух.
Солнце уже клонилось к западу, когда они покончили с последними крошками хлеба и сыра и, запив их водой из горного ручья, отправились дальше. Они продвигались вперед без особенного труда, так как дорога была утоптана многочисленными ногами стада, проходившего здесь этим утром, и в час они прошли уже несколько миль, не встретив ни одной живой души и не найдя никаких признаков человеческого жилья.
Дорога становилась все более дикой и, извиваясь, медленно поднималась все выше и выше.
-- Скоро уже будет темно, -- сказала Ленели, стараясь скрыть дрожь в своем голосе, -- а мы все еще идем вверх, вместо того, чтобы спускаться. -- Сеппи, как ты думаешь, здесь есть медведи и волки?
-- Может быть, -- ответил Сеппи и начал напевать для бодрости. -- Но если они и есть, -- прибавил он, решительно стараясь видеть только хорошую сторону вещей, -- им наверное вкуснее есть коз. Я не думаю, чтобы они обратили внимание на нас.
-- Хорошо, если они поступят так, -- сказала Ленели дрожащим голосом, -- я надеюсь, что они начнут с Нэнни.
День бледнел; тени становились все длиннее и длиннее, и дети уже приготовили себя к мысли, что им скоро придется лечь около тропинки между коз и дожидаться так утра.
Вдруг, неожиданно, поворот тропинки вывел их на вершину горы, откуда они увидели на западе далеко внизу долину. На противоположной ее стороне ряды покрытых снегом горных вершин отражали золотой блеск солнечного заката, и откуда-то несся звук альпийского рожка.
Вдали, с другой стороны долины, ответил другой рожок, потом третий, четвертый, и эхо подхватило их звуки, так что казалось, что пели сами горы. Жадно всматриваясь по направлению звуков, дети страшно обрадовались, увидев вдали одинокого пастуха, стоящего на выступе скалы над долиной со своим альпийским рожком в руке.
Дети пошли быстрей, гоня впереди себя коз, и звуки колокольчиков коров теперь слились с звуками колокольчиков коз. Новый поворот открыл зеленое пастбище, на котором паслось стало коров, а сзади виднелась грубо сколоченная из бревен пастушьи хижина. Сам пастух стоял около нее, держа в руках рожок. Он пристально с удивлением разглядывал двух малышей, которые были одни в горах в такой поздний час.
Это был старый человек с косматой седой бородой и удивительными глазами, которые, казалось, все смотрели на что-то такое, что он никак не мог найти. Около него, вытянув вперед уши и назад хвост, стояла его собака. Собака сердито ворчала.
На некотором расстоянии от них дети остановились, не решаясь идти дальше. Но Белло, милый старый Белло ничего не боялся. Радостно лая, он бросился вперед. Обе собаки обнюхали друг друга и затем побежали обратно рысью вниз по тропинке, как будто они были друзьями еще щенятами.
Пастух потихоньку пошел за ними.
-- Что такое случилось, что вы так поздно с козами в горах? -- спросил он у детей.
Близнецы рассказали ему свою историю. Пастух стоял некоторое время, почесывая голову. Он был в недоумении, что ему делать с этими детьми.
-- Хорошо, -- задумчиво проговорил он -- Вы не можете, на ночь глядя, спускаться с горы, это несомненно. И вы достаточно голодны, чтобы съесть целиком сваренного быка, это тоже несомненно. И в придачу каши козы тоже голодны. Козам не полагается пастись на этом пастбище, но они не должны же умирать с голоду. Ничего страшного не случится, если они попасутся здесь один вечер.
Он снова почесал свою голову, и Ленели, боясь, что он уйдет от них, не могла больше сдержать большую слезу, скатившуюся вниз по ее носу и упавшую на подбородок.
-- Перестань, перестань, -- сказал ласково старый пастух, -- не плачь, крошка. Все вовсе уж не так плохо, как могло бы быть. Вы можете уснуть на сене вон там, -- и он показал по направлению к хижине, -- а теперь я дам вам поесть. Ну и козам тоже.
-- Мы можем выпить козьего молока, -- нерешительно предложила Ленели, -- и вы можете взять себе все, что мы не выпьем.
-- Нам придется в первый раз их доить самим, -- сказал Сеппи -- Мы никогда этого не делали. Доила всегда мама.
-- Я отлично умею доить, -- гордо воскликнула Ленели. -- Разве ты забыл, что Фриц научил меня доить еще в тот день, когда Нэнни съела мой завтрак?
-- Я дам вам ведро для молока, -- сказал пастух. -- Коровы уже все подоены.
Он пошел обратно к хижине и скоро вернулся с двумя ведрами, и в то время как Ленели возилась с одной козой, он доил другую, а Сеппи совал обоим козам пучки травы, чтобы они стояли смирно. Это была первая хорошая трава, которую козы видели с. утра, и неудивительно, что они, казалось, решились выесть начисто все пастбище.
Пастух посмотрел на них с беспокойством и опять почесал голову.
-- Ваши козы действительно имеют здоровый аппетит, -- сказал он печально. -- Они, кажется, не намерены оставить здесь что-нибудь, кроме камня и песка.
Доение заняло немного времени, и, когда оно было окончено, старик усадил печальных и усталых детей на скамью около своей двери. Пока они ели и смотрели на месяц, который всходил над горами, он рассказывал им про свой дом в деревне, в 15 милях отсюда, в начале горного прохода, про свою жену и двух внуков, живущих в нем.
-- Единственно, что вам остается сделать, -- сказал он, -- это спуститься вниз по проходу с этой стороны горы. Внизу вы можете провести ночь или в моем доме или в каком-нибудь другом фермерском домике по дороге, а там уж от начала прохода вам останется только десять миль до вашей собственной деревни.
-- Но как мы найдем дорогу? -- спросила дрожащим голосом бедная Ленели.
Старик почесал голову, что он делал всегда, когда находился в затруднении, и, наконец, сказал:
-- Да-с, мудрено вам ее рассказать. Это трудный проход. Я бы пошел с вами, но я здесь один и не могу оставить коров даже и на полдня. Но вы не бойтесь, -- у собаки и коз хорошее чутье. Чутье им всегда подскажет, куда надо идти. Кроме того, швейцарские мальчики и девочки никогда ничего не боятся.
-- Мне кажется, я немного боюсь, -- призналась Ленели.
Она посмотрела на месяц и подумала о том, как он должен светить сейчас над их старым домиком, и об их матери, которая, наверное, сейчас без ума от горя и страха за них, и обо всем длинном путешествии, которое они должны еще сделать, чтобы увидеть ее снова, и, несмотря на все попытки Ленели удержать слезы, три маленьких всхлипыванья вырвались у нее из груди. Старик услышал их.
-- Зачем это, черт побери! -- сказал он, теребя свои волосы с такой энергией, что они, наконец, встали все торчком. -- Этого никогда не надо делать. К чему это, черт побери! Вспомни-ка Вильгельма Телля! Подумай о Пьере, который жил в вашем Люцерне и спас целый город! Провести маленькое стадо коз через незнакомый проход, -- да ведь это детская игра по сравнению с тем, что он сделал. А он ведь был тоже только еще мальчиком, -- вот таким, как Сеппи. Я же всегда думал, что девочки храбрее мальчиков.
Ленели вздохнула и решительно выпрямилась.
-- Я думаю, я почти уверена, что теперь я буду храброй, -- сказала она. -- Расскажите нам про Пьера.
-- С удовольствием, -- сказал пастух.
"Пьер был бойкий, довольно красивый парнишка, но никто не думал, что он герой. Он тоже никогда не подозревал этого в себе. Вы видите, вы не можете сказать -- герои вы или нет до тех нор, пока не случится чего-нибудь, что потребует от вас мужества. Тогда, если вы исполните то. что потребуется от вас. бы будите знать, что вы -- герой.
"Хорошо, так вот однажды летним вечером Пьер пошел купаться на озеро и, когда он после купанья вышел на берег и оделся, он так устал, что вздремнул. Понемногу его разбудили какие-то голоса и, открыв глаза, он увидел, как пять или шесть человек крадутся вдоль берега озера.
-- Ага, -- сказал про себя Пьер, -- так не ходят честные люди.
"Опершись на локоть, он наблюдал за ними. Они его не замечали. Он увидел много людей, крадущихся за первой группой, и среди них он узнал управителя Розенберга, который, как ему было известно, был австриец и заклятый враг Люцерна. Он слышал, как эти люди тихо говорили друг с другом, и понял из их разговоров, что жителям его города грозит опасность. Поэтому, когда они немного ушли вперед, он последовал за ними, прячась за скалами и кустами, до тех пор, пока они вдруг неожиданно не исчезли, словно земля поглотила их. Пьер крался, выслеживая их, пока не увидел слабого огонька, светящегося между скалами из темной пещеры. Тогда, хотя он и прекрасно понимал, какой опасности он подвергается, он пошел на свет и очутился в длинном, темном коридоре.
-- О, -- вздрогнула Ленели, -- я не могла бы быть такой храброй. Я не люблю темных мест.
"Пьер знал, что этот туннель идет под стенами города и что другой конец его открывается опускной дверью в одну из конюшен Люцерна, -- продолжал старый человек, не обращая внимания на замечание Ленели, -- и поэтому он решил, что, очевидно, какой то предатель рассказал австрийцам об этом секретном ходе. Мальчик пробирался все ближе и ближе к группе людей, до тех пор, пока он не был достаточно близко, чтобы слышать, что они говорили. Вы можете себе представить, как застыла в его жилах кровь, когда он услышал голос одного человека, которого он знал, объяснявшего, как они могут лучше всего захватить город. Он знал, какие ужасы будут происходить в Люцерне этой ночью, если враги достигнут другого конца туннеля, и ему пришла тогда мысль, что он должен поднять тревогу в городе. Он опустился на колени и начал ползти обратно по направлению к входу. Вдруг он услышал, что кто-то входит в туннель. Он вскочил на ноги и постарался проскочить, но проход был узкий, и его поймали и вытащили на свет.
-- Ой, ой, -- прошептали близнецы, затаив дыхание от волнения. -- Это совсем, как страшный сон.
-- Это не был сон, -- сказал старый пастух, -- и поэтому, когда предатель, имя которого было Жан де- Мальтерс, увидел Пьера, он страшно разозлился. "Как ты попал сюда?" -- проревел он голосом, от которого задрожала земля.
-- Я заснул на берегу, когда вы разбудили меня, и я пошел за вами, чтобы посмотреть, что происходит, -- ответил Пьер.
-- Я тебе не верю. Кто-то послал тебя шпионить за нами. -- сказал Жан де-Мальтерс и он встряхнул Пьера. -- Кто послал тебя?
-- Никто, -- ответил Петр. -- Я сказал вам правду.
-- Ты лжешь, -- воскликнул Жан де-Мальтерс -- Я даю тебе две минуты, чтобы ты сказал, кто послал тебя и. если ты нам этого не скажешь, ты должен будешь умереть.
"Бедный Пьер подумал о своем доме, о своей матери и отце, и сердце его сжалось тоской по ним. Он был страшно напуган, но не сказал ни слова.
-- Он должен умереть в таком случае, -- сказал Жан де-Мальтерс, когда прошли две минуты, а Пьер ничего не сказал.
"Тогда вмешался один из австрийцев.
-- Нет, -- сказал он, -- не нужно начинать ночную работу с такого плохого предзнаменования, как пролитие крови ребенка. Заставь его поклясться, что он не расскажет ни одной живой душе о том, что он видел, и отпусти его.
"Хотя Жан де-Мальтерс настаивал на том, что мальчик должен быть убит, Пьера выпустили через несколько минут на свободу, и он понесся домой, как ветер.
-- Теперь вы видите, -- сказал старый пастух, погрозив пальцем Сеппи и Ленели, -- что это было ужасное для Пьера положение. Он поклялся не рассказать ни одной живой душе о том, что он видел и слышал, но если бы он не поднял в городе тревогу, его родители и друзья и все жители города были бы перебиты.
"В этот вечер его отец и несколько других людей собрались в городской зале Люцерна для обсуждения общественных дел.
"Вдруг Пьер ворвался к комнату весь бледный и перепуганный. Люди подбежали к нему, думая, что он, должно быть, принес какие-нибудь ужасные новости. Но он не сказал им ни слова, а подбежал к большой изразцовой печке.
-- О, печка! -- сказал Пьер, -- я слышал ужасные вещи, о которых я поклялся не сказать ни одной живой душе, но у тебя, печка, нет души, так что я могу тебе сказать, что австрийцы сейчас в туннеле под стенами города и что среди ночи они ворвутся в город и перебьют всех людей.
"Сначала люди подумали, что Пьер сошел с ума, но когда он кончил говорить печке обо всем, что он видел и слышал, они сейчас же приняли меры, чтобы спасти город. Так Пьер спас Люцерн. Будь бы он трусом и будь бы он не такой находчивый, ему бы никак этого не удалось бы сделать!
"В тот вечер Пьеру представился случай показать, каким он был на самом деле, и он не пропустил этого случая. Это великая вещь -- не пропускать таких случаев.
Старый пастух замолчал и смотрел на месяц. И дети долго сидели, не говоря ни слова.
Наконец Сеппи сказал:
-- Если Пьер смог спасти целый город, то, я думаю, мы-то уж сможем спуститься по этому незнакомому проходу с несколькими козами.
-- Конечно, -- отвечал пастух. -- Вот вам и случай показать, какие вы на самом деле. И когда вы придете домой, вы увидите, что вы оба герои. Право же, если бы не было опасностей, не было бы возможности и сделаться героями. А теперь, ребятки, карабкайтесь-ка на сеновал, а я разбужу вас пораньше, чтобы вам не запоздать завтра в дороге.